Чёрная душа

– Тетя… – прошипела Уэнсдей, хотя в голосе её чувствовалась нотка обреченности. – Ой! – взмахнула руками Офелия, хлопая глазами, – Мальчик устал? Уэнсдей склонилась над бесчувственным Ксавьером. – Да, устал немного, – вздохнула она, – дорога была долгая. Не волнуйся, тетя, я его скоро разбужу. – А, ну славненько! – захлопала в ладоши Офелия, – Ой, а какая девочка прелестная! – и она обратила сияющий взгляд на Энид. Та боязливо попятилась. – Тетя Офелия, здравствуй, – Пагсли выступил вперёд, фактически загородив Энид собой. Женщина расплылась в улыбке. – Пагсли! Какой уже большой, а как на папочку похожий… Сколько я тебя не видела? – Слишком долго, тетя, – обаятельно улыбнулся мальчик, первым протягивая ей руку. Уэнсдей не сдержала усмешки, когда тетку затрясло от одного прикосновения к племяннику. Даже перебросить через себя не успела, а ведь это за много лет уже стало её инстинктивным движением. Пагсли отпустил руку Офелии, и та весело рассмеялась, оглаживая наэлектризованные волосы. – Ух! – воскликнула она, – Да ты у нас наследник Фестера, да? Помню, как впервые встретила его… – взгляд женщины затуманился, и по её лицу расплылась мечтательная улыбка. Уэнсдей закатила глаза. – Тетя, Вы не проводите гостей внутрь? – подчёркнуто вежливо спросила она. – Так мы уже внутри, – непонимающе хлопнула глазами Офелия, – А-а, в гостиную! Да, конечно. Проходите, деточки. Голодные, наверное? Обед почти готов! И она уверенно засеменила прочь. Уэнсдей кивнула Пагсли и Энид, чтобы следовали за ней, а сама склонилась над Ксавьером и аккуратно похлопала его по щекам. Юноша застонал, медленно приходя в себя. – Подъем, Спящая Красавица, – заявила Уэнсдей. Ксавьер открыл мутноватые глаза и уставился на Уэнсдей. Та лишь раздраженно цокнула языком. – Я кому говорила не прикасаться к тете Офелии? Ксавьер тихонько застонал, приподнимаясь. – А я-то думал… что это ты имела в виду?.. – усмехнулся он. – Очень смешно, – процедила девушка, – в дальнейшем попрошу придерживаться моих указаний, если не хочешь уехать обратно в гробу. И не веселья ради. Сказав так, она резко поднялась и, развернувшись, проследовала в гостиную. Ксавьер поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, побрел следом. Уэнсдей шагала, не оглядываясь, хотя она и так знала, что Торп идёт за ней. Обстановка дома тети давила на неё и заставляла чувствовать тошноту – её обитель выглядела так, словно в ней жила по меньшей мере дюжина Энид. Вот прямо по Энид в каждом углу… Кстати о… Энид, уже устроившаяся на кремово-розовом диванчике в гостиной, явно чувствовала себя лучше остальных. Тетя Офелия очевидно её напугала, но у них было слишком похожее чувство стиля. И не только оно, видимо, что она успешно доказывала, расхваливая хозяйке дома её интерьеры. Уэнсдей только устало закатила глаза – кажется, она и вправду начинала привыкать к существованию в мире подобного розового безобразия. Гореть ей за это в аду… Хотя нет, хуже, сидеть ей за это в раю, с пушистыми крылышками да на облачках. Брр… Обед был… почти приемлемым, ненамного хуже, чем еда в Неверморе, где тоже кормили так себе, хотя и с некоторым разнообразием из-за обилия разных рас. Ксавьер и Энид, впрочем, кажется, не особенно давились. Как будто бы им даже нравилось. Вкусы у некоторых, все-таки… – У Вас потрясающе красивый сад, мисс Фрамп, – прощебетала Энид, дожёвывая кусок принесённого на десерт торта с тошнотворно розовой глазурью и кидая многозначительный взгляд на Уэнсдей. А и верно. Они сюда не впустую страдать приехали. – Спасибо, деточка, – благожелательно улыбнулась Офелия. – Ещё бы, – мягко поддакнул Пагсли, – тетя Офелия так любит цветы… А они очень любят её… – Это верно, – бросила Уэнсдей, – тетя у нас – прекрасный садовод. Тетя, скажи, а ты такое видела когда-нибудь? И она достала заветный цветок, протянув руку с ним вперёд. Офелия с интересом склонила голову, рассматривая фиолетово-желтые лепестки, а затем выхватила цветок из рук Уэнсдей, видимо, совершенно не боясь отравиться, если он вдруг ядовитый. Впрочем, чтобы отравить тетю Офелию, нужно, наверное, пару литров лавы в неё влить, иначе не возьмёт… – Ну надо же, – вслух восхитилась женщина, – какая прелесть! Уэнсдей, где ты взяла это франкенштейново чудо? – А при чём тут Франкенштейн? – тут же влезла Энид. Офелия серебристо рассмеялась. – Только лишь при том, что этот цветок – как монстр Франкенштейна. Гибрид, сшитый из разных частей. И как хорошо сшитый… – Что это, тетя? – обрезала восторги Уэнсдей, переходя к делу. – Galeopsis Spesiosa, – прошептала Офелия, любовно оглаживая лепестки цветка. Само собой, после этого лепестки натурально разъехались на лоскуты. Уэнсдей только глаза закатила – тетя Офелия, что с неё взять… Сколько лет она жила на свете, а все никак не могла обуздать силу собственных рук. – А вместе с ним… – женщина переключилась на длинный стебель, – Elodea Canadensis. Как забавно… Это кто же такой селекционер-умелец? Уэнсдей нахмурилась, не зная, стоит ли отвечать, и одновременно задумываясь о том, что услышала. – Вы сказали – элодея? – переспросил Ксавьер, – Это ведь водоросль такая, верно? – Да, – кивнула Уэнсдей, – У меня были мысли об этом, но я почему-то даже не подумала, что настолько разные растения можно скрестить. Это гибрид пикульника красивого и канадской элодеи. Пикульник – любопытное растеньице, простенькое, но для тех, кто не вырос в семье Аддамс, вполне может быть опасным. – Он и правда ядовитый? – наклонившись вперед и широко раскрыв глаза, спросила Энид. – Он же паралитик, верно, Уэнсдей? – морща лоб в попытке вспомнить что-то из маминых рассказов, спросил Пагсли. – В целом, да, – кивнула девушка, – вот только зачем скрещивать его с водорослями? Кого они там под водой собрались травить – рыб?.. Абсолютно очевидный ответ на свой вопрос Уэнсдей осознала, ещё пока договаривала его, и тут же вскинула глаза на внезапно побелевшего, как мел, Ксавьера, которому пришла в голову ровно та же мысль. Бьянка. Проклятье. Уэнсдей буквально могла видеть, как мысли юноши хаотично движутся в том же направлении, что и её. Кто-то, плененный в зарослях странных, колышущихся растений… Вполне очевидно, находящихся в воде, как и сам пленник… Точнее, пленница. Сон был мутным, там так сразу и не разберёшь, почему что-то колышется, а что-то нет, а прикасаться они не рискнули… Однако, скорее всего, там было что-то вроде большого аквариума, внутри которого был своеобразный лес из водорослей-мутантов… Идеальная клетка для сирены. – Отчего так грустно стало? – ворвался в её мысли громкий голос тети, – Знаю! Давайте я вам сыграю, детки! В конце концов, что за обед без музыки? – Не надо! – хором запротестовали Уэнсдей и Пагсли. – Ну, глупости какие! – замахала руками Офелия, – Мне совсем не сложно вас развлечь! Она подскочила, из-за чего на стол рядом с истерзанным гибридом опустилось несколько лепестков ромашек из венка, и просеменила с другую комнату. Энид и Ксавьер настороженно проводили её взглядами, а затем повернулись к Аддамсам. – Улыбайтесь и хлопайте, – обреченно посоветовал Пагсли, резко откидывая голову назад, как будто планируя сломать себе шею. Эй, так нечестно! Если он сломает себе шею, то пропустит концерт! Шея не сломалась, и Пагсли мрачно застонал. Уэнсдей усмехнулась. Тетя Офелия просеменила обратно, держа в руках скрипку. Широко улыбнувшись, она взмахнула смычком… – Простите, мэм, – окликнул её Ксавьер, – мне очень интересно услышать, как вы играете, но я не могу не спросить: а у Вас самой нет никаких догадок о том, кто бы мог вывести столь прекрасный, – он запнулся, кинув взгляд на останки цветка, – экземпляр? Уэнсдей не удержалась и мысленно похвалила друга за сообразительность. – О-о, – протянула Офелия, на мгновение забывая о скрипке, – Загадка! Нет, милый, не знаю… Я знаю, что мало кто смог бы… Мог бы кто-то из нашей группы, вот там да… – глаза её вновь затуманились, – помню, в Неверморе мы такое выращивали… – Кто «мы»? – подхватила разговор Уэнсдей. Офелия отстранённо повела руками. – Ну мы… Я, Гомес, Мортиша, её подружки, Ларисса и Франи, а порой к нам прибивались мальчики, которые за мной ухаживали… Их всегда было так много, хотя я и была помолвлена с Гомесом… Чаще всего с нами бывал Логан, талантливый был парнишка, и симпатичный… Офелия мечтательно улыбнулась. Ребята переглянулись. – Логан – это, в смысле, Логан Ласлоу? – уточнила Уэнсдей. – Ну да! – радостно подтвердила Офелия, – Кстати, ему всегда так нравилась моя музыка… И она взялась за скрипку.