Чёрная душа

Наверное, отчасти вина за необыкновенную усталость Ксавьера лежала все-таки на не до конца зажившем ранении, а не только на событиях дня, однако яркий образ, никак не желавший пропадать из головы и упорно стоявший перед глазами, красноречиво намекал на обратное. За свою жизнь Ксавьер видел множество самых разных людей, знаменитых, чудаковатых, чокнутых напрочь… Случались в числе его знакомств и «непризнанные таланты», которых следовало вежливо хвалить, потом стараясь забыть их творения. Конкретно людей, отвратительно играющих на скрипке, но уверенных в своём музыкальном гении, Ксавьер встречал минимум четырежды за жизнь. Однако, он был вынужден признать, таких, как мисс Фрамп, он ещё не встречал… Сидя за столом в её доме где-то пару часов назад, и с помесью насмешливости и недоумения глядя на обреченные лица Уэнсдей и Пагсли, Ксавьер задумался, что же такое может его ждать, что аж непрошибаемых Аддамсов коробит? Что могло быть настолько невероятным, что?.. Додумать Ксавьер не успел. Тетя Офелия, выпучив глаза и высунув наружу кончик языка, с энтузиазмом и усердием принялась пилить смычком по скрипке. В прямом смысле. Несчастные струны выдержали несколько секунд этого издевательства, издавая ужасные звуки, а затем просто полопались одна за другой. Следом, с характерным сухим звуком, пополам разъехался и корпус скрипки, разрезанный так гладко, словно пилили не смычком, а ножовкой. С недоумением посмотрев на половинки скрипки в руках, Офелия невинно улыбнулась, пожала плечами, хмыкнула, а затем обратила взгляд на публику и театрально поклонилась. Пагсли захлопал с энтузиазмом, от которого за милю разило фальшью, Уэнсдей лениво хлопнула в ладоши пару раз – ей можно, она по жизни очень сдержанная… Неуверенно захлопала и Энид, верно, боясь обидеть таланта… Захлопал и Ксавьер, сдержанно, одновременно растянув в улыбке губы. – Это было прекрасно, тетя! – воскликнул Пагсли, и глаза его как-то странно, хитровато заблестели, – Неужели Вы и в школьные годы уже так играли? Уэнсдей бросила на брата недовольный взгляд. Офелия кокетливо захихикала, поправляя венок. А так как остатки скрипки из рук она так и не выпустила, венок сел прямее, лишь потеряв ещё пару десятков лепестков, унылым хороводом закружившихся вокруг женщины. – Ну что ты, милый. Я, конечно, всегда была талантлива, но искусство оттачивается с опытом, а потому в молодости я, конечно, играла, и часто тренировалась, но все же… – она многозначительно оборвала фразу, должно быть, ожидая дальнейших комплементов. – Не удивительно, что Логан Ласлоу, как и все другие, должно быть, был в восторге от Ваших талантов, – не переставал улыбаться Пагсли. Уэнсдей на мгновение чуть нахмурила брови, будто задумываясь, а затем глаза её чуть расширились, и недовольство исчезло с её лица. – О да, – мечтательно протянула Офелия, – Логан всегда был в восторге от меня… Впрочем, он и сам был недурен даже в школьные годы, когда многие юноши подобны еще не распустившимся цветам… Ну разумеется. Как бы ни было странно слушать очередные воспоминания очередной чьей-то родственницы (хотя Ксавьеру, собственно, было не привыкать), нельзя проходить мимо важной информации. Они почти ничего не знают о новом директоре, не упускать же такую возможность. Ксавьер поймал взгляд Пагсли и незаметно одобрительно кивнул ему. Молодец пацан, соображает. Видимо, поняла задумку мальчика и Энид, поскольку немедленно уселась поудобнее, заерзав на розовом стуле с мягкой спинкой, и с энтузиазмом (на этот раз искренним, Ксавьер не сомневался) принялась расспрашивать женщину. – Он был в Вас влюблён, Вы сказали? Ах, как это интересно, прошу Вас, расскажите! Теперь мальчики ухаживают, наверное, совсем не так, как было в Ваше время… Ах, Энид. Одна фраза, и, видимо, сразу же в точку. Офелия, и без того мечтательно-веселая, оживилась еще сильнее. – Ты совершенно права, дитя, – проворковала она, – в наше время все было иначе… За мной всегда так красиво ухаживали юноши… Кроме вашего отца, дети, – она кинула чуть обиженный взгляд в сторону Уэнсдей и Пагсли, – он с первого дня нашего приезда в Невермор был, кажется, отчего-то влюблен в Мортишу. Странный мальчик. Впрочем, сестра тоже всегда была… – Офелия неопределенно повела рукой, видимо, пытаясь жестом изобразить сумасбродство. Ксавьер еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Да, в своем глазу, как говорится… – А что же Логан? – сухо, но с натянутой попыткой изобразить интерес, спросила Уэнсдей, видимо, ощутив, что разговор уходит не в то русло. Офелия охотно переключилась обратно. – О, какое это было время!.. Логан начал ухаживать за мной, еще когда я была невестой Гомеса, но он был так хорош, что я в итоге поддалась на его чары. Он был красив, за ним всегда бегали девчонки, но он смотрел лишь на меня… Я помню, как он любил делать мне сюрпризы, дарить цветы… Один раз он подарил мне огромную охапку ромашек, и я была так счастлива, что крепко обняла букет, и он рассыпался у меня в руках. На этот раз Ксавьер не сдержался и чуть слышно хмыкнул. – А Логан рассмеялся, поднял опавшие лепестки в воздух и заставил их кружиться вокруг меня цветочным водоворотом. Девушки, что это видели, наверное, попадали от зависти. Не знаю, я не видела ничего, кроме лепестков и Логана… – Ах, как романтично! – вздохнула Энид. – Поднял – это как? – спросила Уэнсдей. Офелия пожала плечами, явно не поняв вопроса. – Ну… поднял, – развела она руки, пытаясь показать, – он умел. Ой, а каким было наше первое свидание, когда я все-таки оставила Гомеса ради него… Логан так волновался, устраивая мне тайный пикник неподалёку от школы… Кажется, он притащил на него антикварный фарфоровый сервиз, глупышка… Тот оказался слишком хрупким, как выяснилось, я едва могла к нему прикоснуться, оставив чашки и блюдца целыми… И мисс Фрамп пустилась в пространный рассказ о злосчастном пикнике и «хрупком» сервизе, а следом и о первом поцелуе с нынешним директором Невермора. Уэнсдей слушала все это с абсолютно нечитаемым лицом, а когда минут сорок спустя рассказ дошёл до поцелуя, её губы сжались в совсем уж плотную и тонкую линию. Видимо, осознав, что больше ничего интересного из тетки не выудишь, а может, просто вспомнив, что время к вечеру, а им еще назад ехать, девушка решительно поднялась из-за стола, поманив друзей следом. – Благодарю за рассказ, но нам пора, тетя, нас хватятся в школе, – твёрдо заявила Уэнсдей. Офелия, прерванная на середине описания родинки на щеке мистера Ласлоу, грустно вздохнула, но возражать не стала, лишь предложив деткам пожать ей руку на прощание. Ксавьер, наученный опытом, благоразумно шарахнулся в сторону – после второго раза у него бы точно случилось сотрясение мозга, а он и так уже успел в больнице належаться. Зато Пагсли, радостно сверкая темными глазами, чуть ли не обниматься полез к любимой тетке, которой, судя по ответному энтузиазму, нравилось, когда её шибают током. Аддамсы, что с них взять?.. Дорога назад прошла в молчании, вероятно, потому, что Энид, активнее всех расспрашивавшая Офелию, уснула почти сразу, как попала в машину. При этом она имела наглость уронить голову на плечо Уэнсдей. По самой Аддамс было заметно, что она готова сделать за такую наглость, но в итоге, сжав губы, спихнуть подругу она так и не решилась, и просто сделала вид, что никакой Энид на плече у неё нету, и уставилась в окно, не нарушая, впрочем, тишины. Ксавьер тоже отвернулся к окну, изо всех сил пряча улыбку, и делая вид, что он ничего не заметил. Впрочем, ему, даже несмотря на множество впечатлений сегодняшнего дня (и как ему теперь на скрипки спокойно смотреть?) и мыслей, роившихся в голове, стоило немалых трудов выбросить из головы идею того, что при следующей поездке, если таковая состоится, он не отказался бы занять место Энид и тоже уснуть вот так. У дома доктора Лейна Ксавьер оказался уже ближе к ночи. Друзья высадили его из машины, и мужчина тут же заверил их, что верхушка Невермора не знает об участии Торпа в вылазке, и считает, что тот провёл день у него, а затем уснул, еще не оправившись после ранения. Доктор отвёл юношу в свой кабинет, а затем вышел проводить остальных ребят и пожелать им удачного возвращения в Невермор. Как ни странно, спать Ксавьеру совершенно не хотелось, хотя он действительно очень устал после поездки. Рана беспокоила его совсем несильно, да и мыслей в голове все ещё был целый рой, который гудел, не переставая… – Чаю? Ксавьер дернулся, не вполне понимая, как доктор Лейн оказался прямо перед ним. Тот, впрочем, не удивился, лишь понимающе улыбнулся. – Ты глубоко задумываешься, мальчик мой. Этак можно и приближение чего-то опасного не заметить. Ну так что, чаю? А потом обговорим то, о чем ты сейчас думал? Ксавьер моргнул, а потом утвердительно кивнул головой. Кабинет доктора Лейна был необыкновенно уютным местом, да и сам мужчина, кажется, начинал вызывать его доверие. От него не исходило ощущения угрозы, скорее, наоборот, лишь тепло и приветливость. И понимание. Нет, разумеется, рассказывать ему какие-то важные и секретные вещи не стоит, но что-то более нейтральное или даже немного личное, не связанное с тайнами? Почему бы нет?