Волчонок

Уля светится от внутреннего удовольствия и счастья, когда встречает Разумовского у входа в центр. — Почему-то я так и думала, — произнесла женщина, хитро щурясь из-за круглых стекол очков. — Ты просто знала, — закатил глаза Сергей, приобнимая бойкую работницу центра. Уля — как она всегда представлялась и просила называть — была психологом и работала как с ребятами, так и с взрослыми, которые сюда приходили. Светлая, эксцентричная, яркая — она как будто была здесь не к месту, но удивительным образом она была на своем месте. Ребята ей побольшей части если не доверяли, то уважали и остерегались. Уля обладала какой-то магической энергетикой, буквально могла в душу заглянуть и все узнать о человеке по одним глазам. Она и взбаламутила Разумовского взять кураторства, подобрала дела ребят по своей интуиции и чутью. От нее Сергей узнал об Олеге, но не говорил, что общался с ним и выбрал его. Но естественно она все узнала — как могло быть иначе. — Я узнала от духов-покровителей, — страшным шепотом произнесла Уля, поигрывая пальцами. — Просто вчера был прием с Олегом, — закатил глаза Сергей. — Черт, вот так и теряется вся вера в чудо, — усмехнулась женщина, слегка толкнув локтем Разумовского. — Ну я примерно так и думал, когда Олег мне время назначал, — ответил мужчина, закуривая у ворот центра. Он курил редко, но как говорится метко. Он очень волновался. Ему невероятно хотелось, чтобы Олег согласился на помощь, чтобы попытался изменить свою жизнь. Но насильно Сергей не собирался навязываться. — Да, мы пообщались, — согласилась Уля, протягивая руку. Разумовский подал ей сигарету и дал прикурить. — Я не могу говорить, о чем именно мы говорили, но… он был в некотором смятении. Ты его очень взволновал, а он мальчик стойкий. — Я должен относиться к этому, как к упреку или наставлению? — спросил Сергей, выпуская дымок. — А как хочешь, — пожала плечами женщина, улыбаясь, пытаясь сделать колечки из дыма. — Хотя если в мыслях твоих появился намек то, что я тебя упрекаю, значит есть зернышко сомнения. — Боюсь сделать хуже, — признался Сергей. С ней хотелось быть искренним. Точнее не так — с ней было безопасно. Наверно поэтому ребята в этом центре могли с ней быть хоть немного откровенны — было в ней что-то особенное, какая-то уверенность, что она не предаст и поможет. — Радостно, что боишься, но зря. — ответила Уля, довольно улыбаясь, когда смогла выпустить кривоватенькое колечко. — Ему полезно волнение — слишком закостенелым становится. Главное вовремя заметить и направить в нужное русло. — Попытаемся, если согласится, — вздохнул Разумовский, делая глубокую затяжку. — Кстати, хотела спросить, — воскликнула собеседница, взмахнув руками, отчего прозвучал перезвон браслетов. — Почему ты его выбрал? Я ж тебе с десяток ребят предлагала. — Не знаю, — дернул плечом Сергей, выбрасывая окурок. — Просто выбрал. Без какой-либо причины. Прочитав дело, подумал, что что-то есть, за что хочется ухватиться. А потом встретились… только укрепилась мысль. — Он не замечает за собой, но очень хочет одобрения и теплоты от взрослых, — произнесла Уля, задумчиво покусывая губу. — И мужчин он одновременно и остерегается, и тянется, чтобы заслужить от них похвалу, поощрение, внимание, любовь… — Это подсказка? — спросил Разумовский, щурясь на психолога. Она по-лисьи усмехается, снова пожимая плечиками. — Сам решай, — хихикает Уля, выбрасывая полудокуренную сигарету. — Как думаешь, если… если согласится, нам разрешат выйти? — спросил Сергей, двигаясь со спутницей по дорожке ко входу в административное здание центра. — Я бы не рекомендовала, — ответила Уля. — Лучше на знакомой ему территории. — Ладно, — согласился Разумовский. Действительно, как с волчонком — на своей земле, где все знакомо и знаешь, куда бежать и прятаться или, куда загонять противника. Что ж, пусть так, он, если получится, приучит к себе его и сможет спокойно для обоих выводить за пределы этого унылого места. Уля удаляется в свой кабинет, помахав на прощание рукой, Сергей же идет к директору и секретарю, доложиться о цели визита. А затем идет ждать. Та же пугающая комната — светлые стены, железная мебель, мигающая огоньком камера, тяжелые двери. У Сережи в руках папка с документами и ручкой — договоры, доверенности, уведомления, заявления… Куча всего бесполезного, в которых до мелочи записано, за что куратор может посадить своего подопечного. О том, чтобы посадить куратора и речи нет. Дверь напротив открывается. Первым переступает порог Олег, за ним — охранник, который кивает Разумовскому. Тот машет — можете идти. У Волкова глаза будто блестят, когда он снова видит Сергея — неужели рад видеть? Думал, обманет? Разумовский улыбается, поднимает ладонь в знак приветствия — подавать сразу для рукопожатия не рискует, прошлый раз это уже было волнительно для парня. — Привет, — мягко произносит Сережа, кивая на против себя. — Присаживайся. Олег смотрится мрачным, кивает коротко, резко, но Разумовский видит — дрожат пальцы, поджимаются губы и глаза бегают, кратко касаясь взором чужой фигуры, а потом снова уходя. Волнуется, хотя старается храбриться. — Мы с тобой договаривались встретиться, — говорит Сергей осторожно. — Если ты все обдумал, то можем обсудить. Если у тебя остались сомнения или вопросы, я готов на них ответить. Волков направляет тяжелый мрачный взгляд на собеседника. Смотрит задумчиво долго, но без агрессии, а некой настороженностью. — Что нужно будет делать? — хрипит парень, неловко прокашливаясь. — Ну вообще суть кураторства похожа чем-то на опеку, — отвечает Разумовский, поддавшись чуть вперед. — Я беру ответственность за тебя и твои действия. В теории я должен придумывать различные мероприятия и события, чтобы направить тебя на «путь истинный». Как я это вижу — первое время мы просто будем видеться и общаться, чтобы привыкнуть друг к другу и узнать лучше. Дальше мне бы хотелось найти вместе с тобой для тебя какие-то занятия, увлечения, может быть, работу, в зависимости от того, чего бы тебе хотелось и что может помочь. В идеале, если все пойдет хорошо, и куратор, психолог, учителя, директор подтвердят улучшение динамики твоего поведения, то могут убрать досрочный срок и перевести из центра в другой детдом — ниже рангом — или же на попечение куратора. В целом у нас есть с тобой предписания, что мы должны делать, но если нас они не устроят, то я согласен обсудить и договориться. Олег кивает, серьезно хмурясь. Сережа опять замечает дергающиеся коленки — забыл у Ули спросить об этом — видит свежие ссадины на костяшках. Он смотрит перед собой в пустоту, пытаясь что-то для себя понять. — А если что-то натворю, то… что будет с вами? — спросил Олег, поднимая голову. — Штраф, отзыв договора между мной и центром — ничего криминального, тебе не стоит беспокоиться, — ответил Сергей, чуть улыбнувшись. Он правда ничем не рисковал, даже репутацией, лишь потратит пару сотен тысяч, но для него — не проблема. Олег кивает — его плечи заметно расслабились. У Сережи довольно тянет внутри — беспокоится о чужом благополучии. Все выбрано не зря. — Я… не знаю, — вздыхает Олег, немного сдуваясь. — Что тебя беспокоит? — аккуратно интересуется Сергей. — Вы можете кинуть или… подставить, или еще что, — бурчит Волков, поднимая грозные глаза. — Я не собираюсь ничего делать из этого, — покачал головой Разумовский. — Сам подумай, зачем мне подставлять тебя? — Мало ли, — закатил глаза, фыркнув, Олег, кажется еще чуточку расслабившись. — Если хочешь, можем придумать договор, чтобы ты был защищен, — предложил Сергей, загораясь энтузиазмом от чужой вовлеченности. — Если желание, то можем юридически оформить. — Не, так… не надо, — помотал головой Волков, смутившись. — Можем потом подумать, — пожал плечами Сережа, не лишаясь оптимизма. — Мы можем в любой момент прервать договор кураторства, если что-то пойдет не так. Я хочу сказать, что не намерен отступать, если будут трудности. Постараемся их решить, а после прерывания сложнее все восстанавливать. Олег вздыхает как-то понятливо, кивая. Снова замолкает, только теперь глядя на Разумовского. Не в глаза, не в лицо. Кажется, он сосредоточен на пальцах с аккуратными подпиленными ногтями. Сергею кажется, что свои он сразу спрятал в ладонях. — А нам здесь нужно постоянно находиться? — спросил Олег, чуть робея. — Первое время придется на территории центра, но не в этом помещении, — ответил Разумовский, кивая. — Все будет зависеть от прогресса нашего общения. Олег кивает снова, задумчиво раздирая зубами губу. Сергей с каким-то довольным удивлением замечает, что зубы достаточно ровные — по крайней мере те, которые он видит в том числе и при разговоре — с небольшим налетом, который был в принципе далеко не критичным. Один клычок острый вытянутый, а второй сколот — на самом деле удивительно, что другие не сломаны и не выбиты. Сергею отчего-то приятно подмечать маленькие детали образа этого мальчика. — А что нужно сделать… чтобы вы стали моим куратором? — выдыхает Олег, импульсивно проговаривая слова, впиваясь пальцами в успокоившиеся колени. — Просто подпишем договор, — улыбается Разумовский, доставая из папки документы, протягивая их парню. Через несколько минут он увидел острую угловатую подпись внизу страниц рядом со своей витиеватой. Теперь все будет.