Волчонок

Олег чуть ли не волосы себе рвет. За спиной разговоры, смешки, звуки телефонов — хотя их и пытались отбирать. И это на переводном экзамене! Ладно, в их центре с околошаражной системой образования это было не ново, но сегодня Олегу хотелось, чтобы все было как надо. У него появился шанс исправить свою жизнь, привести ее в порядок. Для этого ему необходима хорошая оценка за этот экзамен. Он готовился так долго, ночь не спал сегодня, Сергея достал с подготовкой. Он должен справиться не ниже четвёрки, и тогда полугодье будет четыре. У него по жизни всегда были тройки, а тут… блин, он обязан был сделать все как надо, несмотря на приколы со стороны других. А издевок было много. Разговоры про папика были со всех сторон, так и о том, что Волк уже не волк. Плевать. Ему действительно здесь было тошно. Он мог бы привыкнуть, стать таким как все тут — озлобленным и готовым всегда нападать. Но он не хочет. Сергей снова напомнил, что жизнь может быть другой, что не обязательно оставаться в этом болоте и привыкать. Можно все изменить. Жить, как хочется, а не как придется. Олег увидел этот шанс и хотел им воспользоваться. Он уже смог сдать гуманитарные предметы — историю даже на отлично — математику и физику он сдал вчера и ждал результат, а вот сегодня писал русский язык. Чертово сочинение делалось с трудом, потому что его раздражала необходимость четкого следованию структуре, которую требовала преподавательница. Обязательное введение, с обязательными формулировками, два исключительных литературных примера в аргументы, правильное окончание… Олег не особо творческий человек, чтобы требовать свободу мысли, но такие ограничения все равно раздражали. Ему в голову прилетает что-то. Слышится ржач и какие-то подначки. Не страшно, пускай издеваются. Ему нельзя срываться и затевать драку. Если снова это произойдет, то точно не бывать переводу, да и кураторство могут отменить. — Слышь, отличничек! — зовет кто-то за спиной. Не думать, не думать, не обращать внимания… Думать лишь о правильных формулировках и запятых. Как их черт возьми ставят?! Звенит звонок. Пацаны все поднимаются и дружным строем идут в курилку, а Олег сразу к столу учителя, держа в руках слегка мятую тетрадку. — Вот, — произносит парень, кладя ее на край стола. Пожилая леди, лишь бросает на нее короткий взгляд и усмехается. — Надо же, — фыркнула она, что-то расписывая в своем журнале. — Даже что-то постарался сделать… — Проверьте, — просит Олег, хмурясь. — А есть смысл? — грубо произносит учительница, поднимая презрительный взгляд. — Опять какую-то оскорбительную чушь написали и теперь ждете моей реакции? — Там сочинение, — качает головой Волков, продолжая стоять на месте. Учитель лишь глаза закатила, продолжая игнорировать тетрадь. — Зря старался, тройку нарисую тебе, — махнула она рукой на парня, возвращаясь к своим делам. — Проверьте, пожалуйста, — просит твердо Олег, сжимая кулаки. Его продолжают нагло игнорировать. — Я хочу заработать четвертку. Проверьте задание. Если этого недостаточно, то дайте, пожалуйста, еще задания. Вот теперь его удостаивают взглядом. Настолько удивленным, что это можно назвать шоком. — Впервые за мою работу здесь, ученик старается получить высокую оценку, — хмурится преподавательница, одаривая парня внимательным взглядом. — Погоди. Это ты сейчас в программе кураторства с Разумовским? — Это не имеет значения, — хмуро проворчал Олег, отводя взгляд. Женщина как-то усмехается. И все же берет тетрадь, пролистывая до нужной страницы. Волков старается не смотреть, как та проверяет, но замечает, как красная ручка все же скользит по бумаге. Черт! Так все плохо?! Опять провалился?! Не давался ему русский язык. Сочинения — зло! — Волков, да? — вздыхает учительница через какое-то время. — За содержание могу еще четверку поставить, но ошибки… только тройка. — Я могу что-то сделать, чтобы исправить? — решительно спрашивает Олег, поджимая губы. Женщина смотрит на него внимательно. Уже не так хмуро и напряженно-зло. Как-то вдумчиво, спокойно. Почти мягко. — Сделай работу над ошибками, — произносит она, подавая обратно тетрадь. — Посмотри, все ошибки понятны, или надо объяснить что-то? Олег просматривает бегло листы… Ну да, запятые… еще и дурацкая привычка торопиться и пропускать буквы, а иногда и слоги. — Нет, все понятно, — качает головой Олег, грустно вздохнув из-за собственной глупости. — Тогда садись, переписывай, — кивает на парту учительница, усмехаясь. — Давай-давай, теперь тебе точно мешать не станут. Волков удивленно моргает пару раз, а затем активно кивает, резво опускаясь, принимаясь выводить более вдумчиво слова. — Литературу тоже будешь пересдавать? — спрашивает через какое-то время женщина. — Да, у меня там тоже… все плохо, — вздыхает Олег, поднимая голову. — Читал что-то по программе? — без особой надежды спрашивает она, но Волков был готов к вопросу, даже гордо голову вскинул. — Да, — усмехнулся горделиво Олег. –«Герой нашего времени», «Евгений Онегин», «Гранатовый браслет». Мне правда «Мастер и Маргарита» больше понравилось. — А что именно? — спрашивает немного скептически учительница. — Ну, забавно читать было про Бегемота и Коровьева, — усмехнулся Олег, дергая ручкой в руках. — Особенно после пожара в квартире. Как последнее приключение. И линия Маргариты и Мастера. У них вроде и похожая любовь, как в «Онегине», но какая-то более трогающая, что ли? — Попробуй объяснить, — просит уже более лояльно преподаватель. Олег задумчиво хмурится, кусая губу, пытаясь собрать мысли, чтобы правильно объяснить свое мнение. — Татьянина любовь такая наивная, — морщится Волков, дернув нервно плечом. — Детская. Ну, она вроде моего возраста, но все равно как-то глупо она полюбила, и действия ее. Маргарита более отчаянная и преданная. Любящая настолько, что готова на все ради любимого человека: разорвать семью, пойти на сделку с дьяволом, умереть, чтобы после смерти обрести с любимым покой. Не знаю, как по мне, это более… Не то что правильно, а более действенно. Действительно про любовь, а не влюбленность. Учительница усмехается как-то по-доброму. Смотрит на подростка уже более лояльно, как-то даже заинтересованно. — Волков, — повторяет она фамилию ученика, выискивая ее в журнале. — Ладно, литературу исправил. Четвертка есть. Дописывай и сдавай. Олег бодро закивал, возвращаясь обратно к тетрадке, более аккуратно выводя буквы, чтобы и почерк был приличный. Следит теперь, чтобы не пропускать слоги в словах, запятые выводит, подчеркивает, что надо, чтобы объяснить расстановку знаков препинания. Рука немного ноет — и от усталости, да и недавнее растяжение еще сказывается. Но дописывает все равно упрямо, а потом протягивает тетрадь терпеливо ожидающей преподавательнице. Та взяла ее, снова читает, беря в руки ручку. И не касается ею бумаги. — Приятно, что хоть один человек в этом гадюшнике взялся за ум, — вздыхает учительница, выводя четвертку в тетради, а затем и в журнале. — Смотри, Волков, не сдавай позиции. — Спасибо, — искренне поблагодарил Олег, забирая обратно тетрадку с сочинением. — Сергею Викторовичу спасибо скажи, что за тебя, бедового, взялся и не бросает, — качает головой женщина. — Надеюсь, в следующем полугодии тебя уже здесь не увижу. Звучало, может, и грубо, но Волков понял. Понял, чувствуя горячую благодарность в груди. У него есть шансы. Они стали более отчетливыми, более реальными. В него верят уже больше двух человек. Олег постарается оправдать чужие ожидания. Он поспешно натягивает куртку и несется на улицу, зная, что его ждут. Даже уже не надеется, потому что уверен. — Олеж, почему без шапки? — ругается Сергей, недовольно хмурясь, глядя на подростка. Олег закатывает глаза — как с маленьким! — и протягивает ту самую тетрадку. Разумовский удивленно поднимает брови, но принимает ее, открывая на нужных страницах. Приглядывается, а затем мягко улыбается, поднимая абсолютно счастливый взгляд. — Ты исправил? — спрашивает мужчина, продолжая улыбаться. — И литературу, — кивнул чуть смущенный реакцией Олег. — Какой ты молодец, Олеженька! — радостно произносит Сергей, заключая парня в крепкие объятья, целуя в волосы. Олег вздрагивает, пугается, но… Но ему нравится, эта близость. Нравится теплота и забота. Нравятся уверенные прикосновения. Волков неуверенно обнимает в ответ, прижимаясь к чужому крепкому телу. Уши, кажется, горят от холода. А может и от смущения? — Ты умница, — шепчет в самое ухо Сергей. От горячего дыхания, от похвалы по всему телу растекается обжигающее чувство, которое покалывает на кончиках пальцев и внизу живота. Черт… — Не бойся, — мягко произносит Разумовский, вплетая пальцы в черные волосы. — Расслабься. Олег пытается, правда. И у него получает от ласковых поглаживаний и продолжающейся мурлыкающей похвалы. Он правда молодец. У него получается исправляться.