Убейся

      Вот он уже какое-то время смотрит на злосчастную мятую бумажку. С одной стороны формула, а с другой — номер, будто выведенный слегка дрожащей рукой. Внизу маленькая милая мордочка и надпись «Антон», будто без неё Дима не поймёт, такой смешной.

***Два часа назад***

      Уроки закончились рановато, Дима уже нехотя плелся в дом, который и не мог так назвать. Никаких ассоциаций с домой, ни тепла, ни уюта, ни ожидания. Он там лишний, незаметный ни для сестёр ни для матери. Было бы легче, если бы его не стало.       Что если бы его не стало?       — А Боже, кого я вижу! — Сзади вновь этот хриплый голос и тяжёлая рука на плече. Запах старой кожанки и сигарет, хотя Дима тоже бы не отказался покурить сейчас.       — Андрей, че те надо? Прилип как говно к мухе. — Вновь Дима возмущался, хотя такая компания лучше, чем одиночество. В одиночестве внутренний голос становится всё громче и говорит всё более ужасные вещи.       — Ыхых, хорошо сказал. — Андрей потрепал Диму по голове, от чего ушанка слегка съехала. Он не любил эту шапку. Вечные смешки и подколы, но выбора особо не было. — Да так, выпало у тебя кое что…       Тут Андрей протягивает записку от Антона и становится страшно. Сейчас, снова, он просто посмеётся, Звёздочкина ничего не ждёт, но слух о «наклонностях» Димы наверняка распространился уже везде, уже вчера. Чёртов Андрей, чëртов Антон, чёртовы люди, которым просто нужно сливать на кого-то своё дерьмо!       Ненавижу.       — Ну и? Че дальше? — Побрацкий протягивает руку за листком, уже думая, что это продуманный план, и Антон тоже в этом учавствует. На удивление, Андрей спокойно отдаёт записку, молча смотрит как Дима комкает её и кладёт в карман.       — Это же от Антона? — Его голос неожиданно спокоен и обеспокоен, без капли издёвки.       — Да, просто номер дал. — Оправдание вылетело само собой, хотя Дима уже слабо понимал, что происходит. — Неважно, я просто выбросить в школе забыл.       — Оу, ты хотел выбросить? Не ну, чувак, это грубо. — Что он пытается сделать? Заставить Диму позвонить? Ни за что! Умирать со стыда ещё не хватало, да и подвох чуется. — Он же дал тебе зачем-то, это намёк…       Андрей встаёт перед ним, перекрывая путь. Хочется ударить себя, ведь Побрацкий действительно задумался над этим, идея пустить всё на самотёк не кажется такой уж привлекательной, может, стоит быть уверенней?       — Бож, дай пройти! — Парень отталкивает одноклассника с пути, слегка вздрагивая от осознания, что может и прилететь вообще-то, но ничего дальше не следует, только Андрей поворачивается и кричит в спину.       — Так позвонишь?       — Да, отвянь! — Дима не оборачивается, но ради приличия махает рукой на прощание.       Андрей сворачивает и идёт куда-то. Шляться по городу как обычно, наверно. ***       Парень всё сидел и продолжал прожигать клочок бумаги взглядом. Стоит ли? Зачем-то же Антон его дал, может это случайность? Или глупая шутка? Попытка поиздеваться? Он позвонит, а на другом конце группа людей просто посмеётся? Не может всё быть так просто.       Дима ушёл в баню, там тепло, нет сестёр и матери, никто не давит на мозг. Руки дрожали, когда он набирал номер, а с первыми гудками сердце выпрыгивало из рёбер. Страшно было настолько, что он чуть не бросил, но на том конце подняли трубку.       — А… Алло? — Уставший и недоуменный голос тут же ответил, искажённый телефоном. В горле встал ком, сказать что-то было сложно, но просто молчать ещё более невыносимо.       — П-привет… Ты мне номер дал, вот, звоню… — Дима подумал, о том как странно это может выглядеть со стороны, тут же появилось желание хорошенько приложиться о стену. Ногти царапали ляшку через штаны, как-то неосознанно. Как же всё глупо, и сам Дима такой глупый и его надежды, что такой как Звёздочка вообще не бросит трубку сейчас.       — О, привет! А я всё со школы жду, думал, не осмелишься. — Неожиданно в его голосе читается улыбка и немного стеснения. Дима совершенно не знает, что и как дальше говорить. Диалоги с Антоном в живую, сколько они учатся вместе, завязывались и продолжались обычно сами собой, так легко и естественно текли, но через телефон…       — Ахах, а ты думал? Тебе? Не осмелюсь? Я? Много чести. — Голос звучал еле-еле уверенно, но Побрацкий держался. Измученный кулак легонько ударил стену, по привычке. На косточке уже давно основался подкожный кровоподтёк и болел при каждом движении.       — А ты сильно смелый? — Голос хитрый и более низкий, будто бросающий вызов.       — А чë так? Сомневаешься? Во мне? — Дима принимает правила этой игры, будто заигрывает, молчаливо уже принимая условия.       — Да так, а как на счёт сходить погулять? — Вот как быстро посыпалась «смелость». Такой открытый вопрос, так быстро. Дима молчит пару секунд. — Эх, ладно, прости, что так резко, я знаю, что неприятен, но попытка — не пытка, хех…       — Нет, стой! Куда блять поехал, подожди… — Дима встряхивается, нет, нужно ответить. Просто вежливо откажись и не испорть отношения, ты можешь, ты не вывезешь, если вы пойдëте! — Да пошли, велика проблема.       — Оу. Да? Хорошо, можем увидеться в четыре у школы? Не обязательно сегодня, просто, я… Аргх, ладно, тебе так удобно будет? — Антон неожиданно начинает нервничать и путаться, что не особо для него свойственно и так непривычно.       — Вполне, давай, я собираться.       — Хорошо, пока, Дима… — Конец звонка. Черт. Его имя из уст Антона звучит так… По-особенному? Так мягко и как-то нежно, или ему просто кажется.       Его имя. Оно всегда было неприятным. Уставшее «Дим» матери, только когда нужно что-то сделать, или грозное «Дмитрий», когда всё снова пошло не так. Имя говорят, когда вызывают к доске, со смешками за спиной, потому что уроки он опять не сделал, так как шлялся где угодно, лишь бы не дома. «Митя» от сестёр, что бесит ужасно и используется редко, только если что-то снова нужно. Имя — неприятная вещь, но произнесённое Антоном оно будто обрело новый смысл. Так тепло и бережно? Может ли он так врать? ***       Черт, он опаздывает, он так опаздывает! Время уже четыре часа девять минут, а Дима только бежит к школе изо всех сил. Никого не предупредив, просто поев и накинув одежду, оставил дом позади, шагая к свету в конце тоннеля. Снегопад немного убавляет видимость, но чем ближе Побрацкий подходил тем чётче различал… Два силуэта?