Убейся

      Два силуэта…?       Это подстава?       Сердце начинает биться сильнее, глаза болят от давления слез, сжимается грудь от чувства предательства. Как глупо, просто смешно, он действительно поверил во весь этот спектакль, где актёров больше чем зрителей. Антон всё так же мило улыбается, стоя рядом с Андреем, чью спину Дима сейчас наблюдает. Мерзко, от самого себя, от своей доверчивости. И что, он просто уйдёт?       Нет. Шаги становятся твёрже, смотря исподлобья Дима подходил ближе. Вот сейчас, он выскажет всё им в лицо, всю ненависть, плевать на последствия, пусть хоть убьют.       — Ой, Дима, привет… — Антон здоровается вроде даже беззлобно, немного смущаясь убийственного вида Побрацкого. Дима растерялся, встал рядом не понимая ситуации.       — Здравия, товарищ. — Андрей тоже поворачивается, вскидывая брови. Он протягивает руку, а Дима теряется ещё больше. — Чего застыл? Замёрз?       — А… — Парень встряхивается и пожимает руки ребятам в качестве приветствия. — Сам-то не отморозил ничего? Шляешься весь день.       — А я в подштанниках, вот этот не надел кстати. — Андрей злобно тыкает пальцем в Антона, на что тот закатывает глаза. — Да и я не просто шляюсь, я к даме между прочим, да и вам без меня наверняка скучно.       — Антох, ты его нарочно притащил? Или он присосался? — Ладно, Дима был не настолько зол, кажется он делает поспешные выводы.       — Случайно встретились, но тут ломбард как раз недалеко. — Дима усмехается, случайно и неловко встречаясь с Антоном взглядами.       — Тихо вы! Не помешаю я вашим делишкам. — Андрей смотрит на Звездочкина как-то укоризненно, после за что-то получает по плечу.       — Ладно, пошли, куда там тебе. — Дима обращается к Андрею, тот кивает куда-то в сторону, оставляя Побрацкого и Звёздочкина позади. ***       На самом деле эта перспектива не казалась такой уж скверной. Андрей и Антон оба разговорчивые, для них, кажется, даже не знаком такой термин как «неловкое молчание», чего в общении Дима так боялся и как у него было почти со всеми. С этими же двумя, даже по отдельности, такого почти никогда не происходило, и сейчас Побрацкий ощущал себя вполне комфортно. Он не особо учавствовал в разговоре сначала, лишь изредка вклиниваясь, но ребята втягивали его всё больше, так что в итоге они с Антоном шли о чём-то болтая, пока Андрей был впереди шагая задом наперёд. Это было странно, обычно он никогда не замолкает и «в любой жопе затычка», как Дима его однажды назвал, но сейчас улыбаясь следил за их разговором. От этого Побрацкий не мог расслабиться полностью, всё странно и непривычно, как-то подозрительно.       — Вот, мне сюда, давай, шашлык, удачки. — Черт, вот опять он вспоминает эту кличку. С того случая на семейном застолье прошло… Ну с дня Победы сколько прошло вот столько. — Тох, иди сюда.       Антон отвлекается от спора про Северную Корею, подбегая к Андрею. Последний хватает его чуть выше локтя и шепчет что-то на ухо. Они смотрят друг на друга, Антон недоуменно, а Андрей взглядом указывает на Диму и прыскает со смеху, от чего Звёздочка скукоживается шепча тихое «Фу, господи».       Тут Побрацкому становится некомфортно. Слишком. Они о нём? Черт, зачем он вообще здесь находится…       Хаха, он реально думал, что Антон хочет с ним общаться? Стыдно за каждую секунду таких мыслей, какого чёрта! Он не может просто убежать, это унизительно, но замечая за всей мягкостью Антона всё же крепкое телосложение и высокий рост, он сглатывает, потирая запястья. Антон, в отличии от Андрея, всегда был вежливым и мягким в общении, мог мило общаться почти со всеми, но если это лишь маска?       Чертовы люди. Ебанные лицемерные мрази. Сдохните.       — Давай, звякни если понадоблюсь. — Андрей хлопает Антона по плечу и отпускает с миром.       — Дим, ты что расстроился? Устал? — Звёздочкин слегка наклоняется, от чего Побрацкий лишь больше чувствует свою ничтожность, и немного страха.       — Ниче, пошли давай. — Получилось грубо. У Димы так всегда при малейших крупицах страха.       — Оу… Хорошо… — Они шли молча. Во всём напряжении, Дима был поглощён злобой. На Андрея. На Антона. На людей. На мир. — Слушай, я возможно неприятен тебе? Мы можем разойтись если хочешь, прости, что напрягаю…       — А? да не, всё нормально. — Что-то в последнее время Звёздочкин всё чаще извиняется и переживает, что неприятен. Откуда?       — Просто ты мрачный стал, когда Андрей ушёл, всё точно хорошо? — Антон протянул руку к плечу Димы, но в последний момент одернулся. Буквально, у него пальцы задрожали, он часто заморгал и весь напрягся, что выглядело непривычно и даже жутковато.       — Да нормально, че ты паришься? Сам вон напрягся что-то.       — А, прости, бывает. Пойдём, может, погреемся где-нибудь? — Хорошо, в людном месте. ***       Они зашли в небольшую булочную, там были пара столиков и стулья, так что эти факторы и привели их туда совсем без денег. Разговор успел возобновиться, подозрения ушли на третий план, ребята сидели за столом, весело проводя время. В такое время клиентов было мало, так что милая продавщица разрешила им посидеть и погреться, даже пирожки с картошкой предложила. Вкусные кстати, за семнадцать рублей даже слишком. Антон рассказывал о каких-то химических штуках, и как сделать газовую камеру для мухи. Дима не понимал некоторых вещей, но мог заслушаться тем, как увлечённо Звёздочка говорит об этом, это было самое важное. Мешало только то, что он часто говорил что-то вроде «Я ещё не надоел своим этим всем?», но Дима лишь мотал головой, спрашивая о зацепившей информации подробнее.       Побрацкий поднял на него глаза. Сейчас Антон сидел без шапки и платка на шее, снял перчатки без пальцев, погружённый в рассказ. Глаза его сияли, как и улыбка на лице, тонкие пальцы одной руки сжимали перчатки, на щеках уже привычные, но не менее вызывающие вопросы красные полосы. Они давно там, хаотично разбросанны по шее, челюсти и щекам, как маленькие алые следы и небольшие кровавые корочки. Такое было и на тыльной стороне ладоней, преимущественно чуть ниже большого пальца, некоторые садины и царапины там были точечные, будто пошло раздражение и он просто их расчесал. ***       Через какое-то время они попрощались. Дима чувствовал себя так вдохновлённо, он не замечал улыбки на собственном лице. Ни тёмная улица, ни прохожие так не привлекали внимания погруженного в мысли парня. Как же хотелось, когда они пожимали руки на прощание задержать касание подольше. Притянуть одноклассника ближе и сжать в объятиях, смотря вечно на холоде на эту тёплую улыбку, отогреть красные от мороза щеки и нос.       Дом, скрипучая деревянная калитка, веранда где тихо сидит его сестра в темноте.       — Юль? Ты чего в темноте сидишь? — В весёлом расположении духа, он подходит ближе. Девушка потирает щеку, смотрит хмуро, с некой жалостью, будто говоря «прости, что не могу помочь».       — Тебе пиздец.       …       Что…? Сейчас?       Почему именно сейчас? Почему вселенная решила вернуть его в эту реальность именно сейчас? Почему всё не могло пойти спокойно?       В горле тут же встаёт ком из страха. Ноги еле идут к обшарпанной двери, за которой гнетущая и опасная тишина. Он пытается сдержать слезы, не понимая, за что. Дверь открывать не хочется, Дима замирает. Страшно, что его ждёт?       В практически полной тишине скрепят петли. Мама тут же сидит на кухне, пока Настя убирает осколки кружки в углу, смотря на парня со злобой. Мама смотрит прожигающе, рукой подзывая Диму.       — Ну, и где мы были? — Она не кричит, что ещё хуже. Дима опустив голову стоит рядом, тихо и напряжённо, лишь веник шуршит.       — Гулял… — Говорит он тихо и со вздохом.       — Мам, оставь его. — В двери их комнаты возникает Алиса. Она самая старшая, часто пыталась противостоять и ограждать других, от чего и попадало ей частенько, но её стойкость удивляла.       — Замолчи-ка, не с тобой разговор. — Алиса уходит со вздохом, забирая хоть какое-то чувство безопасности. Мама встаёт со стула, она едва ли сама выше Димы, но это вызывает ещё больший страх. — Ах гулял он. Дом оставил, уборку на сестёр спихнул, управился!       Дима всё стоит, не смея шевельнуться или пискнуть.       — Ты понимаешь, я устаю. Я устаю! — Она переходит на крик, слышный кажется на всей улице. — Я многого от вас прошу?! Скажи мне?!       Парень молчит, понимая, ещё одно слово — и он не сможет сдержать слезы.       — Я горбачусь весь день ещё и дома должна хозяйничать?! Гулять ему захотелось! Бестолочь! — По затылку прилетает рука, парень сжимается, слезы прыскают из глаз, даже не от боли, а от напряжения. — Мне надо плакать понимаешь?! Неблагодарный!       Удар успевает прилететь по плечу и руке, которой Дима пытался скрыться от гнева, пока Юля не заходит в дом и не уводит его в комнату, резко и быстро, Алиса в это время уже вышла на кухню, пытаясь успокоить родителя и отвлечь от Димы. Эти крики, они были ещё больнее, ведь это из-за него, Алисе плохо из-за него, ей прилетит снова из-за него.       От злости на себя Дима не выдерживает, с силой врезаясь кулаком в стену, плача лишь больше. Ноет рука, на стене немного крови, насколько он может видеть из-за слез. Юля выхватывает его руку, отодвигая от стены.       — Тихо, не плачь. — Говорит она с присущей ей твёрдостью, но всё же нежно. На кухне всё разжигается настоящий скандал, Алиса не даст себя в обиду, но за неё страшно, и раздирающие вопли не успокаивают. — Она сегодня злая пришла, на всех гавкает, ты невовремя прогуляться решил.       Дима глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Осматривает комнату, Настя, убиравшая осколки, по своему обыкновению как тёмная туча, молча сидит за уроками под столом. Оля сидит на одной из кроватей заплаканная, но при этом с улыбкой разговаривает с кошкой, в этом вся она.       — Я вижу, что она не в духе… — Бурчит тихо Дима, прислушиваясь к звукам на кухне. Они стали потише, больше похожие на серьёзный разговор на повышенных тонах.       — Ага, Оле вон кружкой прилетело. — Юля с горькой усмешкой указывает на их сестру, а та поворачивается к ним.       — С успокоительным. — Она с широкой улыбкой показывает большой палец, из-под стола слышится вздох Насти. ***       Алиса вымотанная приходит в комнату в итоге, злая, но целая. Настя убегает от них, наверно к маме, успокаивать, как обычно.       Девочки сидят на кроватях, обсуждают что-то между собой, пока Дима молча наблюдает. В их комнате у соседних стен стояло две двухэтажные кровати, с комодами под ними, и одна чуть поодаль отдельно, где в ногах уже стол. Эта кровать была Димы, и вроде ничего ужасного, но чувство отрешенности, одиночества и вины пожирали чуть ли не ежедневно.       Дима ложится спать, отвернувшись к стене. Рано, с несделанными уроками, включённым светом и разговорами сестёр, плевать. Лишь бы больше не чувствать ничего из этого, лишь бы меньше находиться здесь в сознании, в месте, которое скоро станет ненавистным.       Злоба накатывает с новой силой, заставляя дернуться, сжать до боли запястье, ударив себя по ноге со всей силы пару раз, возможно до синяка.       Скоро всё закончится.       Нужно только заснуть.