Лицом к лицу

С момента начала цикла «солнце село — солнце встало» я не сомкнула глаз. В каком-то изуродованном предвкушении рассматривала варианты того, что может сулить мне эта встреча. Перебирала в голове диалоги, которые вряд ли произойдут. Разыгрывала сценки, которым не суждено воплотиться в реальность. Сначала я держала свои мысли на коротком поводке, не позволяя им выйти за грани разумного. Представляла, как войду в помещение, сжимая ладонь Реске в своей руке. Как мы, обменявшись дежурными улыбками, отправимся искать свои места в огромном зале. Заметив Мегуру среди сотни ярко-красных замшевых кресел, я кивну ему в знак приветствия, и он кивнет в ответ. Мое сердце пробьет пару ударов в знак уважения к «прошлому», но не более того. Потому что «настоящее» в это мгновение крепче переплетет наши пальцы и настойчиво поведет за собой. Мы с Кирой устроимся в центре зала и будем внимательно слушать вступительную речь ведущего, не обращая внимания на толпу вокруг. Не обращая внимания на Бачиру. А когда все закончится — выйдем из здания и вернемся к привычной жизни. На этой ноте стоило бы остановиться, но я совсем замечталась. И теперь в моем воображении просторный зал с креслами, обшитыми дорогой тканью, сменяет полупустая комната без единого стула. Раздается звуковой сигнал. Несколько сотен участников отрывают пятки от пола и несутся к широким дверям, за которыми их ждет успешное карьерное будущее. В роли футболиста или менеджера — не важно. Важнее то, что Реске я в этой толпе теряю. Я смотрю на его удаляющуюся спину, но мне совсем не страшно. И гнаться за ним не хочется. На душе теплится давно забытое ощущение того, что я могу и в одиночку со всем справиться. Реске мог бы мной гордиться. Упиваясь выдуманными перспективами, я впервые за долгие месяцы чувствую твердую почву под ногами. Эйфория, плещущаяся в груди, обжигает ребра, но я так… счастлива, кажется? Пока кто-то за моей спиной не хватает меня за запястье — резко, дерзко, поддавшись каким-то первобытным инстинктам. Но в то же время мягко и аккуратно, боясь причинить боль. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Так прикасаться всегда умел лишь один. Словно с высоты я смотрю, как мы с Мегуру цепенеем в центре комнаты. Нескончаемый поток людей проносится по обе стороны от нас, будто и не замечая, что мы тоже здесь — застыли среди странных, угрожающе высоких бетонных стен. Тепло его ладоней проникает под кожу до самых костей. Не отпуская мою руку, Бачира огибает меня и становится напротив. Его лицо затянуто густой, черной, непроглядной пеленой. Самая настоящая бездна. Только свет медовых глаз, горящих адским пламенем, прорывается сквозь дымку. Будто живя отдельно от своего носителя, они плавно очерчивают мой силуэт. Изучают, вспоминают. Заставляют Мегуру вытащить из памяти наши самые ценные встречи. Наши самые сокровенные моменты. Наши самые интимные касания. Тогда в его голове что-то меняется. Щелкает тумблер. Бачира виновато опускает подбородок, скрывая тяжелое сожаление во взгляде. Ничего не говорит. Надеется, что я пойму без слов. И я понимаю. И я принимаю. И я, наверное, даже прощаю. Но терять время и дальше не могу. Вырвавшись из его цепкой хватки, я, не оглядываясь, иду вперед. Навстречу другой жизни. Той жизни, где мы с Реске работаем в тандеме. Той жизни, где он — известный футболист, получивший признание благодаря врожденному таланту и, конечно же, мне — его топ-менеджеру, способному выбить контракты на шестизначные суммы даже из самого скупого денежного мешка. Той жизни, где мы женимся, рожаем детей и живем счастливо, пока Бачира все еще стоит посреди той самой комнаты, пытаясь найти себя. А все почему? Потому что Бачира меня когда-то бросил, а Кира подобрал. Потому что именно Кира утирал мне густые зеленые сопли. Потому что именно Кира разгребал мои проблемы, пока я пребывала в унынии и умывалась собственной жалостью. Потому что именно Кира делал все, чтобы забить мою голову другим человеком, когда я больше всего в этом нуждалась. И теперь у меня все хорошо. И теперь все должны об этом знать. А особенно — Мегуру Бачира, у которого, я надеюсь, все плохо. На этом мое пребывание в мире иллюзий подходит к концу. Злобно выдохнув, я открываю глаза. Гадкие солнечные лучи традиционно выжигают клеймо на роговице — окна, выходящие на восток, отдельное испытание для закостенелых «сов». Надрывное тиканье секундной стрелки на часах неумолимо приближает время предполагаемой встречи. Реальность больно щелкает по носу, и сейчас, вдали от миражей, я чувствую себя ужасно глупо. Невнятный скулеж прорывается сквозь зубы. Все как всегда. Растравила себя глупыми выдумками, когда на деле поджилки трясутся. Я с головой накрываюсь одеялом и, нервно пересчитывая пальцы, пытаюсь понять, что так сильно выбивает меня из колеи? Страшно ли мне вновь увидеть Бачиру? Конечно страшно! Все может пойти не так, как я планировала, и явно не так, как я нафантазировала. Но где-то под ребрами неустанно клокочет и другое чувство, страх совершенно иной природы. Мне не требуется долго напрягаться, чтобы понять, откуда растут ноги. — Интересно, скольким людям, помимо меня, пришло приглашение? — бросаю я, вынырнув из-под покрывала. — Мою кандидатуру уже утвердили или будет какой-то… отбор? Мелкая дрожь ровным строем пробегает по телу. Ненавижу конкуренцию. И проигрывать тоже ненавижу. Еще со школы, когда я участвовала в олимпиадах, конкурсах или лотереях — я вечно проигрывала. Даже в тех случаях, когда была уверена в победе на семьдесят процентов. А это, на секунду, максимальная отметка моей личной шкалы самоуверенности. Тем не менее, всегда находился кто-то, кто меня обставит. Поэтому во взрослом возрасте я предпочитаю сложить оружие задолго до начала битвы. — Если будет отбор — я просто уйду. И биться ни с кем не придется. Вот и все. Договорившись с собой, я усаживаюсь на постели и заталкиваю ноги в мягкие тапочки. Волосы падают на лицо — сухие, ломкие, безжизненные. У нас с ними куда больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Поняв, что до встречи у меня вагон времени, я тянусь к мобильному и набираю давно забытые цифры. — Доброе утро. Подскажите, есть свободное окно на… прямо сейчас? — дождавшись ответа на том конце провода, добавляю: — Запишите меня, пожалуйста. Скоро буду у вас. *** — Ого, ты подстриглась! — кричит Реске, стоя рядом с каким-то мальчиком. — Да, хотела только кончики подровнять, но увлеклась и вот, — накручиваю на палец локон, длина которого теперь едва перекрывает плечи. Так и решается большинство женских проблем. Бросил парень? Подстригись. Намечается какой-то праздник? Подстригись. Сама себе надоела? Подстригись. — Тебе очень идет, — Реске подходит ближе и оставляет на моих губах мимолетный поцелуй. — И футболка классная. Я у тебя ее раньше не видел. Новая? — Не совсем. Так, завалялась в глубинах шкафа в ожидании своего часа. — Рин, знакомься, это Исаги. Мы вчера играли с его командой. Исаги, это Рин. Моя девушка. — А ты что, тоже играешь в футбол? — клон Кагеямы удивленно округляет на меня два больших синих глаза. — Нет, меня пригласили на должность менеджера игроков. Сама не верю в то, что говорю. Думаю о папуасах. Нужно срочно перевести тему, иначе я раскисну еще до начала встречи: — Может зайдем внутрь? Солнце жарит, не хочу вспотеть раньше времени. «Кагеяма» разворачивается и широкими шагами направляется к зданию, мы с Кирой стараемся не отставать. Надо было внимательнее слушать, когда этот мальчик представлялся, а не думать о своих будущих гвинейских соплеменниках. Мы проходим в главную дверь, оставляя позади потрескавшиеся бетонные ступеньки. Перед нами — огромное помещение и такое же огромное количество людей. Двери позади с треском захлопываются, беззвучно оповещая о том, что мы последние, кого здесь ждали, и мне окончательно становится не по себе. Внутренний голос умоляет повернуться к Реске и позвать его домой. Сказать, мол, гори огнем этот промежуточный этап, только уведи меня отсюда. Взять бы его хотя бы за руку, но без привлечения внимания сотни, а то и пяти сотен лишних пар глаз этого сделать не удастся. Чтобы нагнать жути для и без того раскаленной атмосферы, оживают динамики: — Добро пожаловать. Все, кто получил приглашение на должность менеджеров, пройдите в отсек В. Остальные оставайтесь здесь. Начинаем через десять минут. Простите, но могу я поинтересоваться, а что мы начинаем? Эта комната выглядит так, будто нас собираются травить газом и изощренно пытать. Кому повезет больше, будут без лишней драмы проданы на органы. И могу заранее заверить, я в этот список баловней судьбы не попаду. В попытках отставить нарастающую истерику утыкаюсь взглядом в железную дверь в конце зала с броской надписью «В». Блестящие дедуктивные способности, которыми одарила меня природа, подсказывают, что куда-то туда-то нам и надо. Одна беда — путь пролегает через целую толпу не совсем дружественно настроенных молодых людей. В момент, когда я начинаю крабиком пятиться назад, чтобы физически сбежать от нарастающего дискомфорта, Кира кладет ладонь мне на плечо и, заглядывая в глаза с высоты своего отнюдь не скромного роста, говорит: — Удачи! Встретимся здесь, когда у нас все получится, мой будущий менеджер. Не могу сдержать улыбку. Иногда каждому в жизни нужен свой Кира, способный придать немного сил. Но еще чаще каждому нужен свой Кира, способный записать ненавистное имя в черную тетрадку… Однако, это уже другая история. На выдохе отвечаю: — Да! У нас все получится. Увидимся после, — и на бегу продолжаю: — Ты тоже не подкачай, эм… э… как тебя там… в общем, парень! Да как его, черт возьми, зовут? Знала же, что осечка с Кагеямой рано или поздно даст о себе знать. Он, к слову, даже не обижается на мой прогрессирующий кретинизм и доброжелательно салютует напоследок. Наверное, я бы хотела увидеть этого мальчика снова. Как минимум, чтобы спросить его имя. *** — Извините. Пропустите. Дайте, пожалуйста, пройти. Пока я пробиралась через толпу, словарный запас скатился до уровня завсегдатая метрополитена. Двигаюсь и смотрю четко вперед, прямо в сердце двери отсека В, не отклоняясь, но ничего не могу с собой поделать. Периферией все равно ищу среди тысяч неопознанных лиц одно-единственное знакомое. И когда до входа в отсек В остается буквально несколько шагов, случается это. Ноги мгновенно становятся ватными. Воспоминания, как хлыст, бьют, кажется, по каждой клеточке в теле. Его парфюм. Его запах. Он пришел. Бачира здесь, в толпе. И он где-то рядом. Только сейчас замечаю, что не дышала, пока преодолевала последние метры до пункта назначения. Не успеваю выпустить из легких переработанный воздух, как двери за моей спиной закрываются с характерным щелчком. На центральной стене загорается широкий экран, и на нем появляется женщина: — Рада вас всех здесь приветствовать. Меня зовут Анри Теиэри. С некоторыми из вас мы еще успеем познакомиться, поэтому не будем терять время и перейдем сразу к делу. Никакой прелюдии. Девушка явно не собирается чаи распивать со своими подопечными. Анри Теиэри — миловидная женщина лет двадцати пяти на вид, на сухую произносит фразу, которую я ожидала, но все-таки надеялась не услышать: — Объявляю отбор на должность спортивного менеджера Синей Тюрьмы открытым. Готовься, Рин. Ты едешь в Гвинею.