Лицом к лицу

— Бери конечно. Не подавись, — протягиваю пачку третьему менеджеру, а заодно достаю новую сигаретку для себя. Если со стороны Кудо Исао это была попытка завести дружбу, то она слишком своеобразная даже для Блю Лока. Он подносит табачный сверток ко рту, крепко зажимает в зубах и прикуривает. Первую затяжку делает медленно, прикрывая глаза от удовольствия. Смакует густой дым, загоняет глубже, чтобы никотин как следует впитался в слизистую, а затем и в кровь. Насытившись ядом, с надрывным свистом выдыхает. Что голос, что дыхание у него хриплое. Да и внешний вид соответствует. У Исао темные волосы, которые, как мне кажется, крайний раз были на свидании с шампунем от трех до пяти дней назад. Острые черты лица, длинный нос и выступающие скулы акцентом добавляют неряшливости образу. При росте около ста восьмидесяти он выглядит тощим, хилым, недокормленным. Одним словом, эталон мужской красоты, только наоборот. Мы травимся никотином в полной тишине, стоя по разным концам балкона и уставившись за горизонт. Здание Синей Тюрьмы стоит на высоком холме и, казалось бы, с этой точки должен открываться завораживающий вид на современную Японию. Но на деле нельзя разглядеть ничего, кроме протянувшихся равнин и пугающе густого многоярусного леса. Никаких признаков цивилизации. Настолько мы отрезаны от мира. Только деревья, подсушенная солнцем трава и лоскут затянувшегося облаками неба. Но когда живешь среди клонированных бетонных стен, начинаешь радоваться и этому. Кудо тушит сигарету о край пристроя и собирается уходить. Не знаю, когда еще нам представится уникальная возможность остаться наедине, поэтому собираюсь задать главный интересующий меня вопрос: — Скажи, ты знаешь, по какому принципу отбирали менеджеров для команд? — ощущаю неловкость в его присутствии, и в обычной ситуации вряд ли бы нашла в себе уверенность завязать диалог с кем-то подобным, но в Синей Тюрьме выбирать не приходится. — Пятеро из двадцати, кто набрал высший балл в тесте. Ты была там, так чем слушала? — отвечает вопросом на вопрос. Защищается. Тон не выражает ничего хорошего: холодный, раздражительный, с претензией на «отвали». Понимаю, что не в том положении, чтобы отвечать грубостью на грубость, потому пропускаю его замечание и стараюсь вывести диалог в нужное мне русло: — Я не про пятеро из двадцати. Я про двадцать из ста двадцати шести миллионного населения Японии. — Не знаю. Очевидно, что приглашения получили только менеджеры выдающихся команд старшей школы или колледжей. Или те, кто разбираются в этой стезе и где-то засветились. Логично? Не логично. О том, что у команд вообще есть менеджеры и чем они занимаются, я узнала буквально вчера. Тем не менее, я здесь. На несколько секунд ухожу в собственные мысли. Свожу брови к переносице, подсознательно воображаю список вопросов без ответа, которые проект Синяя Тюрьма плодит в моей голове, как заводской конвейер, и рядом с каждым вторым ставлю приписку — «не установлено». На лице скользит разочарование. Я просто устала. Бачира. Кира. Давление Эго. Ответственность за команду. Новое амплуа спортивного менеджера. Когда одно травматичное событие сменяется другим, не давая времени перевести дух, окончательно выбить из колеи способна любая мелочь. Моей мелочью стал этот разговор. Отворачиваюсь от Исао и свешиваюсь верхней частью тела с перил. Руки расслабленно висят в воздухе, взгляд направлен куда-то вниз. Приобнимаю себя за плечи и прячу подбородок в образовавшемся углублении между правой и левой. Кудо, заметив мой понурый вид, на удивление, не уходит прочь, как ожидалось, а терпеливо потирает переносицу, подходит к краю и принимает ту же позу, что и я. — Я был менеджером футбольной команды университета Васэда. Знаю такой. Это на северной стороне Синдзюку, в Токио. Поворачиваю глаза в сторону, давая понять, что слушаю. Ресницы слегка подрагивают, будто смахивают несуществующие слезы, словно дворники автомобиля выпавший снег. Я привыкла переживать негативные эмоции в одиночестве, но сейчас благодарна, что третий менеджер не прошел мимо и остался тут, на моем излюбленном месте Синей Тюрьмы. Исао продолжает говорить: — Удивительно, но в одном из двух наиболее престижных университетов Японии никогда не было футбольной команды. А я ее создал. С нуля. Договорился с учебным советом, выбил финансирование. Нашел тренера, нашел игроков. Сам участвовал в разработке программы тренировок. Обалдеть. Никогда бы не подумала, что у парня, которого едва не сдувает ветром, может быть такой выдающийся бэкграунд. Выждав паузу, Кудо вернулся к своему монологу: — Мы очень много работали. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что позже слава о команде университета Васэда разнеслась по всей Японии. Настолько мои ребята были хороши. И я был хорош. Ходил по всем конференциям, посещал встречи, связывался с прессой, СМИ. Презентовал, рассказывал, выступал. Как белка в колесе крутился. Мне даже помыться было некогда. Исао говорит вполголоса, периодически сглатывает, и меня это настораживает. Об успехах обычно рассказывают совсем не так: — Менеджерство закончилось, а привычка, как видишь, осталась, — глядя перед собой, тычет пальцем на засаленные волосы. Вспоминаю, какой барской походкой он ступил на этот балкон и не могу сопоставить с увиденным в реальном времени. Совершенно другой человек. Надломленный. Раненный. Уязвимый. Что-то в его карьере менеджера явно пошло не так, и меня безумно подмывает узнать что, но если начну расспрашивать сейчас, рискую показаться навязчивой и нарваться на грубость. А что еще хуже — на непробиваемое молчание. Нужно как-то поддержать его, но не лезть под кожу. Убедить, воодушевить. Заверить, что даже если когда-то, где-то там не сложилось — сегодня и здесь всегда есть шанс все изменить. За одной закрывшейся дверью обязательно откроется другая. У тебя все получится, третий менеджер! Хорошенько постарайся, чтобы твоя новая команда прогремела еще громче! — У меня тоже есть дурацкие привычки. После еды я иногда вытираю рот нижней частью футболки, а если сплю на спине, начинаю храпеть, как трактор. По-моему, я не это хотела сказать. Но вкинутые невпопад личные позорные откровения сыграли свою роль, и Кудо, прикрыв глаза, нервно хмыкнул. Не хочу хвастаться, но, кажется, это был смех. — Ладно, трактор. Мне пора возвращаться к своим, — на прощание сказал он. Салютую в ответ и слегка улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что, по сути, бездарный разговор с третьим менеджером поднимет настроение. Теперь и у меня есть силы вернуться к своим. Но сначала поедим. *** Прошло три дня с момента моего прибытия в Синюю Тюрьму. Ничего интересного, кроме того, что уже было рассказано, за это время не произошло. Парней грузили силовыми тренировками, а я наблюдала и записывала, в каких показателях преуспевал каждый из них: Раичи Джинго (он же пиранья) — выносливость. Куон Ватару — прыгучесть. Нарухая Асахи — маневренность. Гуриму Игараши (мальчик-триста) — кратность рвоты в процессе сдачи нормативов. Исаги Йоичи, Бачира Мегуру — и говорить не хочу. Сладкая парочка довольно неплохо спелась. Полчаса назад, когда я выходила подышать свежим воздухом, эти двое мило беседовали в коридоре и вроде как собирались пойти тренироваться. Менеджеры и футболисты живут на разных ярусах здания, но путь к моей самопровозглашенной зоне отчуждения лежит через маленький участок коридора на их этаже. С Исаги мы до сих пор не обмолвились ни словом. С Бачирой и остальными членами команды Z ограничивались дежурным приветствием. Я надеялась пройти мимо призраком, но разве у меня что-то когда-то шло по плану? — Рин-чан, ты какая-то бледная. Тебе нехорошо? — прищурившись, завопил Мегуру. Конечно Рин-чан не хорошо. У Рин-чан какой-то вечный день сурка: завтрак, собрание менеджеров, на которых мы всегда молчим — только слушаем, посидеть на тренировке. Обед, собрание менеджеров, посидеть на тренировке. Ужин, собрание менеджеров, посидеть на тренировке. Комната, составление портретов личности, анализ, сон. Тот диалог с Исао был последним разом, когда я разговаривала с живым человеком. Не считая мамы на том конце провода, которой я, как и обещала, звоню каждый день. Мне не хватает общения. Мне не хватает тепла. Мне не хватает защиты. Мне не хватает уверенности в собственных силах. Мне не хватает Реске. Или мне не хватает того, как я чувствую себя рядом с Реске? Я не звонила и не писала ему с тех пор, как отправила смс. А он и подавно. — Я в порядке, — бросаю и иду в направлении лестницы. — Мы хотели пойти потренироваться немножко перед сном. Хочешь посмотреть на нашу с Исаги игру? — спрашивает Бачира будничным, но довольно располагающим тоном. Поразительно, насколько точечно ему иногда удается проявить эмпатию. Кажется, будто видит тебя насквозь, и сколько бы масок ты ни надел, от него ничего не скроется. Да, сейчас мне хочется с кем-то поговорить. Да, сейчас мне нужна опора. Да, сейчас мне нужны друзья. Здесь, в Блю Локе. И кто, как некогда утопающий в собственном одиночестве, поймет тебя без слов? Если бы только не эта формулировка: «Хочешь посмотреть на нашу с Исаги игру?» Спасибо. На одну такую я уже посмотрела. — На вас с Исаги вообще смотреть не хочу, — не скрывая стремительно нарастающей злобы в голосе, открываю дверь к лестнице, театрально хлопаю ею что есть силы и взмываю через пролет, закусив губу. Как любезно с его стороны. Предложить дружбу взамен гораздо большей связи, которой он меня лишил в этих стенах. Как палач, гладит по отрубленной голове, хотя минуту назад сам занес гильотину. Не сыграй они с Исаги в связке против Реске, ничего бы из этого не было. Я бы ни в ком не нуждалась и не чувствовала себя так паршиво. — Она тебя ненавидит, — тихо говорит Бачира, убедившись, что я его уже не услышу. Исаги закашливается от неожиданности и бьется в негодовании. Так бывает, когда сорвали урок оба, а выгнали из класса только одного. — Бачира, извини, но ты уверен, что только меня? — парирует Йоичи в попытках донести до друга очевидное. — Конечно, — отвечает и уверенно кивает, при этом вкладывая в слова столько же простодушия, сколько трехлетний ребенок, когда его спрашивают, верит ли он в Санту. — Меня она любит. *** Возвращаюсь в комнату и запрыгиваю в уютную черную атласную пижаму — свободные штаны под джоггеры и топ на тонких бретелях. В комплекте еще идет кофта с длинным рукавом и английским воротником, но она так и остается висеть на стуле. Я люблю эту пижаму. Она, может, не самая практичная, все-таки атлас довольно скользкий, и электризуется при контакте с некоторыми материалами. Зато в ней я чувствую себя эффектно, что ли. Статусно. Как жена миллионера, а иногда и помечтать не грех. Но помимо поблескивающего в свете луны иссиня-черного, как ночь, спального комплекта, меня радует кое-что еще. Близится момент, которого всегда ждешь с нетерпением. И я смакую каждую секунду, чтобы запомнить, как мне было некомфортно до, и как мне будет охерительно после. Плавным движением, чтобы оттянуть ключевое удовольствие, завожу руки за спину. Просовываю два пальца между ненавистным предметом и спиной. Расстегиваю замок. Возвращаю кисть на уровень плеч и тяну одну из бретелей вниз. Ту, что потолще. Повторяю отточенное годами движение со вторым плечом. Подвожу руку к середине грудной клетки. Направляю в самую глубь тонкой ткани. Нахожу опору и хватаюсь за нее. Рывком высвобождаю кисть вместе с содержимым. Наконец-то я дожила до мгновения, когда можно снять лифчик. За это грех не выпить. Откупориваю первую из трех предусмотрительно (хоть и не совсем легально) привезенных бутылок вина и наслаждаюсь звуком соприкосновения струи горячительной жидкости со дном кружки. К сожалению, изящных бокалов на ножке среди посуды Блю Лока найти не удалось. Невероятный запах. Голова кружится от одной только мысли о том, что я и этот напиток богов вот-вот сольемся воедино. Подношу кружку ближе к лицу. Снова вдыхаю аромат. Вот она — моя главная слабость. Давно не виделись. Заношу руку под небольшим углом, чтобы отпить. Уже чувствую исходящие от емкости пары, но для контакта с губами не хватает чуть-чуть. Увеличиваю амплитуду и наклоняю кружку сильнее. Еще немного. Уже совсем близко. Последняя секунда томительного ожидания, и… — Пим-пом, пим-пом. Трехдневные физические тесты подошли к концу. Вернитесь в свои комнаты и проверьте свой рейтинг, — динамики разразились голосом Джинпачи Эго настолько же неожиданно, насколько дернулась моя рука. Содержимое расплескалось по лицу, как цунами. Затекло в глаза, нос, дыхательные пути. Я захлебываюсь и инстинктивно загибаюсь дугой. С трудом откашливаюсь и пытаюсь сосредоточиться на сообщении из динамиков. Чертов Эго, чтоб у тебя очки треснули. — Менеджеров это тоже касается. Идите к своим неограненным алмазам. Сейчас же. Стеклом внутрь. *** Наспех ополаскиваю багровое от дешевого вина и раздражения лицо, накидываю сверху пижамную кофту и бегу к «своим неограненным алмазам». Еще один плюс чёрного цвета — если ты чем-то облился, никто и не выкупит. Так что переодеваться нет нужды. На пороге встречаюсь с Бачирой и Исаги, которые, судя по всему, только вернулись с тренировки. Остальные в комнате с интересом разглядывают обновленные результаты рейтинга. Больше всех радуется мальчик-триста, который теперь занимает двести семьдесят пятую строчку хит-парада «Синяя Тюрьма». Мельком поглядываю на ближайших соседей. Исаги — двести семьдесят четвертый, Бачира — слишком вертится, чтобы можно было рассмотреть. — Хорошо постарались, наши драгоценные таланты. Вам нравится ваша жизнь в Блю Локе? — начинает Эго. Райчи скалит зубы, сетуя на нелегкую судьбу недонападающего и «дерьмовые условия», вынуждая Джинпачи еще раз объяснить ему, что тот не в сказку попал. Пять зданий. Двадцать пять команд от B до Z. По пять команд в одном здании. По одиннадцать человек в каждой из них. Команда Z находится на дне не только в рамках своего здания, но и всего Блю Лока. Славно. И как я должна вытянуть хоть кого-то из них на вершину, не говоря уже о том, чтобы всех? — Хотите жить лучше — побеждайте. С этого момента в Синей Тюрьме начнется новый этап отбора. Оставшееся время приятной (нет) беседы Эго потратил на разжевывание принципов отбора и выбывания из проекта. Участников ждут матчи на выживание по круговой системе между пятью командами. То есть командами одного здания. Первый матч начнется через два часа, и действовать надо быстро. Сложность для команды Z заключается не только в том, что они откровенные отбросы системы, но и в том, что команда, состоящая из одиннадцати нападающих, это сам по себе нонсенс. И если они не найдут формулу успеха, которая каким-то чудом поможет им пройти в следующий этап, я, как их менеджер, тоже поеду домой. А этого допустить нельзя. Синей Тюрьме нужен не только конечный продукт — совершенный нападающий. Синей Тюрьме нужны рейтинги, чтобы шоу продолжалось. Спонсоры отстегивали кругленькие суммы на содержание проекта, пресса трубила об уникальности и гениальности искусственно созданной плантации лучших в мире игроков, а общество поглощало, поглощало, поглощало все, что им скармливают. Болело за фаворитов и презирало неугодных. И создать такое шоу — по моей части. Жду, пока члены команды закончат с обсуждением стратегии игры на поле и вступаю в разговор: — Теперь послушайте меня, — как и в момент первой встречи: грубо, холодно, безэмоционально. — Ваша задача не только победить на поле, но и победить в глазах зрителя. Завладеть его вниманием, приковать к себе. Сделать так, чтобы запомниться с первого матча. Для этого каждому придется играть роли, которые я раздам вам на основе ваших личностных качеств, навыков и умений. Убедившись, что игроки команды Z меня внимательно слушают, продолжаю: — Куон, будешь сердцем команды. Ее голосом разума. Ты рассудительный, спокойный и честный. Любишь говорить правду, но стараешься сделать это деликатно. Ты тот, кто протянет руку, если они оступятся. Твоя доброта к сегодняшним товарищам и завтрашним соперникам подействует, как катализатор, и заставит зрителя тебя уважать. Куон молча кивнул. — Дальше ты, Кунигами. Ты большой и сильный внешне, но слаб духом. Тебе не помешает иногда транслировать неуверенность, сомнение, чтобы вызвать резонанс. Людям нравится, когда совершенство оболочки компенсируется внутренними изъянами, близкими к ним самим. Твои страхи — их страхи, между вами образуется эмоциональная сцепка, и зрители начнут болеть за тебя, как за себя. Следующий — Игагури, ты… — тяжелый басистый голос прервал меня на середине объяснений, которые итак даются нелегко. — Мы тебе че, актеры? Здесь в футбол играют, а не перед камерой красуются. Дай нам спокойно делать то, ради чего мы сюда пришли и не лезь, куда не просят, — выплюнул Раичи. — Как раз-таки об этом меня и просят. Это моя работа. И я еще раз напоминаю, что у вас нет вариантов. Вы будете делать то, что я скажу, — парирую, стараясь скрыть неприятную дрожь и потливость. Я не человек давления. Я человек, который пытается договариваться и умеет договариваться. Но не в этой ситуации, совсем не в этой. Дам слабину, и все пропало. — А если я отказываюсь, что тогда? — не унимается Раичи. Настало время и в моем голосе прозвучать вызову, сдобренному отвращением: — А если отказываешься, так и останешься сидеть в отстойнике, на гниющем, смердящем нечистотами погосте рейтинга Синей Тюрьмы. Как и вся команда Z сейчас, — вкладываю последние крупицы уверенности в эту фразу и надеюсь, что мне позволят продолжить без подобных конфузов. Раичи скалится. Думаю, если бы не свидетели, я бы словила оплеуху такой силы, что отскакивала бы от стен этой комнаты, как попрыгунчик, еще двое суток. — Но, Рин-чан, можно мне сказать? — направляю убийственный взгляд к источнику звука. Нельзя тебе сказать, Бачира. — Говори. На свой страх и риск. — Но если мы команда отстойников, как ты выразилась… Смердящий погост или как там ты сказала… — приставив палец к уголку рта, заключает Бачира, но почему-то смолкает в раздумьях. — Продолжай, раз начал. — Я просто хотел сказать, что раз мы самая отстойная команда в Блю Локе, то ты, получается, самый отстойный менеджер, который сидит во главе этого смердящего погоста? Мать моя, я ведь об этом даже не подумала. И как до меня сразу не дошло? Менеджеры получили свои команды не случайно. Распределение было основано на экзаменационных результатах: Первое место — Ито Азуми. Команда V. Второе — Такахаси Кин. Команда W. Третье — Куда Исао. Команда X. Четвертое — Кобаяси Мива. Команда Y. Пятое — Сато Рин. Команда Z. Я так радовалась, когда взяла пятое место из двадцати. Но с учетом того, что сегодня сказал Эго про команды от B до Z, я не пятая. Я двадцать пятая. Из двадцати пяти. Едкое замечание Бачиры окатило, как холодной водой. Не нахожу слов, чтобы описать свои чувства. Меня только что спустили с небес на землю. Унизили, да еще и при всех. Да еще и кто! Стараюсь держать лицо, но губы предательски задергались, и я не успеваю сглатывать подступающие слюни. — Бачира, полегче. Ладно мы, парни, но она-то девочка, — вступился за меня Куон. — Можно же было как-то помягче? Бачира и ухом не повел, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Его экспрессивная выходка дорого мне обойдется и, держу пари, он сделал это специально. — Рин-чан, это не плохо, просто… — Никогда меня так больше не называй, — говорю на выдохе, цепляясь за остатки самообладания. — Для тебя я — менеджер, как и для всех остальных. Делайте, что хотите, — бросаю напоследок и скрываюсь в коридоре. *** Стою в комнате и прикладываюсь к бутылке, пытаясь унять дрожь. До первой игры команды Z осталось полтора часа, да и плевать. Даже смотреть ее не собираюсь. Даже болеть за них не буду. Моя трехдневная работа — коту под хвост. Не станут они меня слушаться. Я полный ноль, как менеджер, и полный ноль, как уже сформировавшаяся личность, умеющая отстаивать свои границы и способная дать бой. Я способна только убегать. Какая жалость. Раздавшийся стук в дверь вырвал меня из нелицеприятных умозаключений о собственной неполноценности. — Менеджер-сан, открой. Только не ты. — Менеджер-сан, ты здесь? Только не сейчас. — Менеджер-сан, я быстро и по делу. Только не за этим. Бесконечные восклицания сменялись ударами о тяжелую дверь на протяжении трех минут прежде, чем я открыла. Впускать незваного гостя не входило в мои планы, поэтому я ограничилась небольшим просветом в проеме: — Чего тебе? Бачире этого проема было вполне достаточно, чтобы принять его за полноценное приглашение. Он распахивает дверь и уверенной походной проскальзывает вглубь комнаты, едва не сбивая меня с ног. — Я спрашиваю какого хрена тебе надо, Мегуру? Иди готовься к матчу. Придерживаю дверь рукой, как бы намекая, выход — там. Но Бачира стоит спиной и что-то упорно разглядывая на столе. Вино. Кажется, оно стояло там, когда я кинулась к двери. Не успеваю среагировать, как Мегуру быстро разворачивается и через секунду его лицо уже оказывается напротив моего. Инстинктивно отшатываюсь назад, но он все равно близко. Запредельно близко. — Менеджер-сан, ты что, алкоголичка? Молчу и нервно мотаю головой из стороны в сторону. — Никак нет. — Дыхни. Он принюхивается и наклоняется еще ближе. Чужой выдох опаляет кожу. С такого расстояния не составит труда пересчитать, сколько у него ресниц на каждом веке. Хотя я и так знаю. Чувствую, что краснею. Зрачки расширяются. Его челка начинает щекотать переносицу, а от волос по-прежнему исходит пряный запах корицы. Он так и не сменил шампунь с тех пор. От некогда родного запаха мутнеет голова. Ноги подкашиваются, плечи подрагивают. Приходится сцепить замком руки, чтобы не сорваться и не кинуться в объятия. Прижаться к мягким губах, обхватить мускулистую шею, запустить пальцы в золотистые локоны на затылке. Это не я. Это мое тело до сих пор реагирует на него, и пора это прекращать. С трудом, но заставляю себя вспомнить, что он вытворил в комнате. Вспомнить, какое колкое замечание отпустил перед всеми. Вспомнить, что это из-за него я сейчас здесь, совсем одна. Вспомнить о Кире в конце концов. Зажмуриваю глаза и упираюсь ладонями в крепкие плечи. С силой отталкиваюсь назад, хотя изначально планировала оттолкнуть его: — Отлепись от меня! Я тебя сюда не звала и в комнату не приглашала, так зачем ты вообще приперся? — практически кричу, покрываясь красными пятнами. Бачира молча смотрит на такую меня, округлив глаза. Зрелище не из приятных, как по мне — взъерошенные волосы, шерсть дыбом, лицо алеет от смущения и возмущения. Плечи приподняты, руки висят вдоль туловища, пальцы обиженно взяты в кулаки, а от нахлынувшей примеси стыда, поражения и негодования из ушей вот-вот пойдет дым. Последней каплей становятся его расплывающиеся в улыбке губы, предвосхищающие смех. Как в замедленной съемке. Если сейчас он начнет стебаться, я точно не выдержу и, наконец, разрыдаюсь, хоть и давала себе установку не плакать при нем. Кадык Мегуру начинает ходить вверх-вниз, задавая направление рвущемуся наружу хохоту. Все кончено. До моего окончательного надлома осталось три, два… — Ха... — один. Пытаюсь затолкнуть слезы обратно в железы, пока они не вышли за их пределы. Бачира приоткрывает глаза и смотрит вниз. Цепляет руки за спиной, ковыряя в полу дыру носком спортивного кроссовка: — Да просто Куон отчитал меня, как мамочка, и сказал, что я должен перед тобой извиниться. Поэтому я пришел и вот, извиняюсь. Для меня дико слышать «извини» от Мегуру Бачиры словами. Мегуру Бачира из тех, кто извиняется действиями, причем самыми нелепыми. Он будет поддерживать игру в молчанку столько, сколько потребуется, чтобы ты успокоилась, если вы вдруг поругались. Потом присядет рядышком, аккуратно, боясь спугнуть, и будет выжидающе сверлить глазами, пока на него не обратят внимание. Но как только поймает зрительный контакт, протянет руку с оттопыренным мизинчиком, жестом говоря: «Мирись-мирись, больше не дерись». И все. Никаких тебе цветов и подарков. Остается только молча подставить свой мизинчик и простить ему все обиды. — Люди обычно просят прощения, когда обидели случайно. Обидеть специально — это осознанный выбор. Если уж кому и приносить извинения, то только самому себе за то, что ты такой кретин. Бачира пропускает мои слова мимо ушей и подходит ближе, сокращая дистанцию между нами. — Я рад, что зашел. Такой-то ты мне больше нравишься, — он широко улыбнулся ходу своих мыслей. — Хватит этих напыщенных, мол, я здесь власть. Просто будь собой. Только так можно найти настоящих друзей. Что-то не припомню, чтобы этот принцип в юности помогал по жизни самому Мегуру. Как бы я ни пыталась бороться и давать ему советы, учить основам построения коммуникации, он никогда меня не слушал. Только отмахивался и делал все по-своему. Втирал незнакомцам что-то про своего монстра, и шанс подружиться с таким чудиком ожидаемо не вызывал у них восторга. Любой на его месте сдался бы, сгорел от одиночества, принял бы угодный обществу облик, только бы не потонуть. Но Бачира продолжал быть собой. И остался собой. И сейчас, кажется, нашел то, что так долго искал. Друга. В лице Исаги Йоичи, который, возможно, не до конца понял, но принял его странности. Это ли не прописная истина? Только пока ты остаешься собой, к тебе тянутся твои люди. Будешь изображать из себя другого человека, и твое тебя попросту не найдет. Задумалась и даже не заметила, как Мегуру вытянул вперед руку. Как и предсказывалось, с оттопыренным мизинчиком. Смотрит мне в глаза, уголки губ приподняты вверх в легкой улыбке. Я слишком долго стою столбом, так что ему приходится кивать то на меня, то на руку, негласно предлагая заключить перемирие. Я сдаюсь. Опять пасую перед его детской наивностью. Но в этом весь Бачира и в этом его невероятное очарование. Выдыхаю и перецепляю наши мизинцы: — Ладно. Но выкинешь еще раз что-то подобное, я тебя во сне подожгу. — Тогда тебе придется заодно спалить и всю команду Z. Живем-то мы в одной комнате. Или это было приглашение на ночевку, менеджер-сан? Невыносим.