Лицом к лицу

У вновь окутывающей пустоты странное послевкусие. То, что удачный кейс Бачиры «будь собой, и люди к тебе потянутся» сработал лишь дважды — на мне и на Исаги — не дает ему права раздавать советы, но в его словах есть доля правды. Во-первых, образ властной неприступной женщины на толстых каблуках меня порядком измотал. Во-вторых, зная Мегуру, его наставление могло быть скорее подсказкой, ключом к тому, в каком на самом деле менеджере нуждается команда. Не тиранический сноб, которым я предстала перед ними изначально, а кто-то «из своих», простых, до безобразия понятных. Дверь за Бачирой давно захлопнулась, а я до сих пор стою столбом посреди комнаты, пересчитывая пальцы и не зная, как поступить дальше. Динамики вновь разразились голосом Эго, невольно вынуждая поднять взгляд: — Менеджеры, живо несите свои тощие задницы сюда. Анри только что вернулась с пресс-конференции. Будем смотреть и разбирать запись. Занятость — от двух до восьми часов в зависимости от того, как быстро вы будете соображать. Менеджеры команд X и Z, вы готовьтесь задержаться сверх этого. Понятно. Значит, присутствовать на матче вовсе необязательно, но интересно другое. Почему остаться после собрания должны только менеджеры команд, которые вот-вот схлестнутся на поле? Надо почистить зубы и выдвигаться, иначе я этого так и не узнаю. Переодеться тоже было бы не лишним. Одно дело — команда Z, другое — Джинпачи Эго, который в силу своего высокого положения (и, что немаловажно, прескверного характера) может не просто осудить пижамное дефиле, но и взъесться из-за любой торчащей не в ту сторону нитки. Радует такая движуха. Она не оставляет времени на рефлексию. Не хочется думать ни над вскользь брошенными Бачирой словами о ночевке, ни над тем, как у меня дебютировал паркинсон, пока наши лица разделяли миллиметры. Жаль, что от финального наставления форварда Синей Тюрьмы также легко избавиться не получается. Быть собой ничуть не легче, чем притворяться. Быть собой — это не бояться раздеться в толпе. Быть собой — это быть готовым к тому, что на тебя могут наброситься и искалечить, а могут отдать свою куртку, чтобы прикрыть голые плечи. Быть собой — значит слепо довериться. Быть собой — это позволить другим решать — распять тебя или обнять. Быть собой ничуть не легче, особенно когда долгое время ты был не собой. Но, может, пора наконец покончить с этим? На пике раздумий сталкиваюсь с командой Z полным составом и зрелище меня завораживает. Одиннадцать человек направляются в сторону игрового поля плечом к плечу, и любой из них достоин уважения только потому, что пришел сюда, поставив на кон собственную жизнь. Сам воздух вокруг них сгущается и кричит: «Мы будем выгрызать победу даже зубами, если придется». Заведомо зная о своем невыгодном положении, они готовы биться, готовы сражаться вопреки всему. Вместе, командой. Хотя, держу пари, как отдельная единица каждый из этих ребят сейчас если и не переживает животный ужас, то как минимум пытается примириться с мыслью о том, что сегодняшняя игра может стать началом конца. Выжидающе смотрю на них, пока внутри торгуются два демона. Один настойчиво советует закидать команду Z проклятиями и пожелать исторически позорного проигрыша — за непослушание и неповиновение менеджеру приходится платить, а как вы хотели? Другой тем временем рвется поддержать, просто по-человечески поддержать. Искреннее, от всей души. Сказать, или может даже выкрикнуть, что у них все получится, что я верю в них, хоть отчасти это и неправда. Из грязи в князи — это только в сказках. В настоящей жизни чудеса — редкое явление. В нерешительности замираю, как музейный экспонат, пока первые с конца игроки пятого здания Синей Тюрьмы проходят мимо. Первым идет Куон, и я уже было приоткрываю рот, чтобы хоть что-то сказать, но его словно залепили скотчем. Со стороны выглядит так, будто губы просто дернулись в тике и сомкнулись обратно, но Ватару, кажется, все понял. Даже больше, чем нужно. И теперь он смотрит на мое растерянное лицо, единожды кивая. Без слов говоря: «Сердце команды бьется и будет биться. Тебе не о чем переживать». Не успеваю опомниться, как следом за Куоном уже идут Игараши и Чигири. Затем проходит Раичи, не упуская возможности слегка боднуть меня плечом, за что и получает словесный выговор от Нарухая: — Ты не обижайся, он просто невоспитанная скотина, — его доброжелательная улыбка поражает, как инфекция, и вот я уже сама улыбаюсь в ответ. Наконец мы поравнялись с Бачирой и Исаги. Мегуру двигается вальяжно и заранее победно улыбается, сложив руки за головой. Как раз в его духе. Что до его товарища, Исаги не выглядит таким виноватым, как обычно, и даже находит в себе решимость посмотреть на меня. А потом происходит то, что еще долго не должно было произойти. Я киваю ему головой. Первая. Во взгляде никакого подвоха. Только цепкое, прочное, не терпящее возражений: «Борись». Мимолетный жест поддержки, но такой сейчас необходимый. Брови Исаги ползут вверх от удивления, а шаг замедляется. Мы смотрим друг другу в глаза и оба чувствуем какую-то особенную связь. Нам не нужно ничего произносить вслух. Все, что хотелось, мы сейчас оба сказали. Йоичи хмурит брови, сжимает кулаки до такой степени, что белеют костяшки, также беззвучно отвечая: «Положись на меня». Зарытый топор войны. Я не простила тебе Киру, Исаги. Но я простила тебе твое эгоистичное желание победить. Негласный обмен любезностями с Йоичи норовит стать последней каплей. Пиковой точкой, от которой зависит положение весов. Команда Z. Кажется, сейчас я полностью за них, а не против. Смотрю на удаляющуюся спину номера одиннадцать, пока ногти напряженно впиваются в ладони. Я была уверена, что сладкой парочкой шествие нападающих завершилось, поэтому, когда разворачиваюсь на сто восемьдесят и едва не врезаюсь в чью-то широкую грудь, невольно вздрагиваю от неожиданности. Кунигами. — Прости, я что-то на мгновение зависла, — как-то неуверенно извиняюсь, давая ходу. — Хорошо постарайся на игре и все такое. — Скажи это всем, — твердо бросает он, и слова прилетают по затылку. — Тебе ведь самой это нужно, так в чем проблема? Сказать это всем? Да как я могу. Сказать это всем — значит публично признать поражение. Признать, что тактика холодной и расчетливой, на которую я делала большие ставки, дала трещину. Признать, что тактика холодной и расчетливой их только обидела — одно лишь сравнение с погостом чего стоит. Признать, что я притворялась. Что я и правда за них волнуюсь. Что от них зависит и моя жизнь. Сказать это всем? Да как я могу. — Команда Z! — громко кричу, зажмурив веки, и притягиваю внезапно взмокшие ладони к груди. Словами. Если я и могу сказать это, то только словами. Шагов больше не слышно. Они остановились и терпеливо ждут. Вернее сказать, выжидают. Через не могу заставляю себя повернуться к игрокам лицом и стараюсь задержаться глазами на каждом. Держу паузу, пытаясь облачить мысли в слова. У меня плохо, очень-очень плохо выходит поддерживать через рот. Я знаю, что это не самая моя сильная сторона, оттого потею еще сильнее, а на щеках предательски выступает румянец. Делаю глубокий вдох, опускаю голову и медленно выдыхаю. Вот так просто, прямо при них. Дороги назад нет. Пришло время снять одежду в толпе. — Я не буду желать вам удачи. Пусть ею довольствуются слабаки. Я лишь хочу сказать, что буду ждать вас здесь. С победой. Ждать, чтобы начать все заново, — сама удивляюсь своим откровениям, но еще больше удивляюсь тому, насколько легко их было произнести. Никакого тебе давления, страха сделать неверный ход, поставив ладью не в ту клетку. Все, что слетело с уст, изначально зародилось в душе, поэтому сейчас я чувствую себя свободной от собственных масок и предрассудков. Бачира был прав, и перед очевидным бессильна даже уязвленная, отчаянно трепыхающаяся в протестах гордость. Твои люди примут тебя любым. А не «твоих» оставь кому-нибудь другому. Ваш ход, команда Z. Распять или обнять. — Ну что, пора? — говорит Куон, и я могу разглядеть на его лице что-то похожее на улыбку. — Давайте, как репетировали, команда Z. То, что происходит дальше, не поддается никаким объяснениям. Все игроки, за исключением Раичи, ставят ладонь параллельно полу и подводят пальцы к виску, словно отдавая честь. В ушах раздается хор. Звуки оседают на перепонках, накидывают куртку на обнаженную душу. — Так точно, менеджер! Обнять. Игроки разворачиваются и уходят. Бачира задерживается дольше всех и свистит, протягивая руку пальцем вверх. Последнее, что я вижу — скрывающуюся за поворотом спину. Я даже не уверена, принадлежала ли она ему, или вырвавшаяся наконец водопадом пелена слез настолько подчинила себе зрение. Кто бы мог подумать, что именно Куон Ватару тогда здорово обработал команду Z, прочитав лекцию о важности менеджера, о его трудной и не всегда благодарной работе, требуя сменить гнев на милость. И кто бы мог подумать, что именно Куон Ватару оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. *** Не могу усидеть на стуле, пока Эго раскладывает нам структуру выступления Анри по полочкам. Умники и умницы рядом вновь поражают своей сосредоточенностью. Пальцы менеджеров команд V, Y и W скачут по сенсорной клавиатуре в такт словам Джинпачи, и только нам с Исао сейчас не до учебы. Матч команды X против команды Z закончился пять минут назад, а мы до сих пор не знаем результатов. Джинпачи пару раз отлучался из кабинета, наверное, для наставления команд в перерывах. Держу пари, Эго уже знает исход игры, но ни намека на победителей и проигравших от него не прозвучало. — Вы двое, за мной. Остальные свободны, — он сверкнул глазами в нашу с Кудо сторону. Мы взяли планшеты и последовали в соседний зал. Я там еще ни разу не была. Вроде как, это личный кабинет финального босса проекта Блю Лок, и честно — территория Джинпачи воспринимается как нечто сакральное, куда простым смертным входить отнюдь не хочется. — Как продвигаются дела с внедрением тактики игры на чувствах зрителя? — спрашивает Эго, опережая нас на один шаг. — Я принял решение строить игру вокруг центральной фигуры. Любимчиком публики станет один игрок, который задает основной контур. Остальные сошки просто начищают оправу, — менеджер команды Х ответил без единой запинки. Столько слов за раз. Поразительно. — Опять взращиваешь идолов? — пренебрежительно хмыкнул Джинпачи, поправляя очки. — Прыгаешь на своих капканах, как на батуте, идиот. Исао на ядовитое замечание и бровью не повел, чего нельзя сказать обо мне. Интересно, о каких таких идолах говорил Эго? Когда мы с Кудо беседовали на балконе в прошлый (и единственный) раз, он точно распалялся о своей команде. Именно о команде, полным составом. Никаких намеков на одного конкретного человека не прозвучало. Может ли быть такое, что ранением Исао стала не команда, не жуткая загруженность и даже не менеджерство в целом, а один единственный игрок? Эго открывает дверь и пропускает вперед третьего менеджера, пока я беззвучно радуюсь тому, что нездоровое любопытство не упоминается в списке семи смертных грехов. Приятно знать, что даже у такого засранца, как Джинпачи, есть манеры, но, пардон, воспитанные люди в природе своей обычно придерживают дверь для девушки. Отсюда вопрос — он принимает Исао за даму или меня за мужчину? — Ты жди здесь, — дверь бесцеремонно захлопывается перед моим носом с легкой руки создателя Синей Тюрьмы. Да я-то подожду, вы только скажите, где найти трансляцию первого матча команды Z. *** Я топчусь возле входа в кабинет Эго уже битый час, когда оттуда в конце концов выходит Исао. — Иди. Эго тебя ждет, — тот же хриплый голос, тот же сальный волос. Так и подмывает спросить, о каком идоле тогда говорил Эго, но пока я собираюсь с мыслями, третьего менеджера и след простыл. Догонять его нет времени, начальство уже приготовило для меня ковер. — Садись, — говорит Джинпачи и указывает на стул рядом с собой. — Пройдемся по основным моментам матча, а потом выйдем на связь с командой Z. Делаю, как он говорит, и отчего-то готовлюсь к неприятному разбору полетов. — Смотри, — он нажимает на кнопку воспроизведения записи и откидывается на спинку кресла настолько небрежно, насколько это вообще возможно. Я прилипаю к экрану, внимательно всматриваясь в происходящее на поле. — Всем нужно пасовать мне! — Издеваешься? Пасовать нужно мне! — Нет, мне! — Выживает тот, кто забьет больше всех голов. И мое любимое: — Ты же видишь, как рушится команда Z? М-м-м, не знаю, как остальные, но я вижу более, чем отчетливо. Что, мать твою, произошло с ними за время, пока они, сплоченные, готовые подставить товарищу спину, шли по коридору, до момента, когда они оказались на поле? Вы только посмотрите на это — бьются не с соперником, а друг с другом. Выхватывают мяч у своих же товарищей, как первобытные дикари. Варвары, не побрезгующие растерзать и младенца за возможность забить гол. Электронное табло тем временем показывает 5:0. А мое табло показывает, что я просто в ужасе. — Может, один гол мы и сможем забить? Мы с тобой, Исаги. — Сделаем это. Только благодаря химической связке Бачиры и Исаги, а также твердому удару Кунигами команде Z удается один раз попасть по воротам соперника. Нарезка трансляции матча на этом заканчивается. В потухшем экране я вижу свое озадаченное отражение. Спасибо за увлекательное кино, господин Эго. Можно я пойду домой? — Скажи мне, что ты здесь видишь, — ледяным тоном спрашивает Джинпачи. По спине бежит табун мурашек. Язык закостенел от нарастающего давления. В воздухе смердит осуждением, разочарованием, неоправданными ожиданиями и чем-то еще. — Вижу проигрыш команды Z, — заключаю я. Если отчитывание и упреки неизбежны, какой смысл накалять атмосферу? — Да что ты? А я вот здесь команды вообще не вижу, — медленно приближаясь к моему лицу, брызжа ядовитой слюной, отчеканил он. — Они у тебя глотки готовы друг другу перегрызть. Придет и такое время, но еще слишком рано. Я ясно давал понять, что сейчас должен видеть зритель. Так скажи мне, где мое зрелище? Эго ждет ответа, но быстрее солнце поглотит землю, чем я рискну вынуть голову из песка. — До чего же херовый из тебя менеджер. Это я и без него знаю. — Ладно, пора пообщаться с неограненными алмазами. Надеюсь, они успели смыть с себя это уродливое поражение. — Мы что, будем звонить им прямо в душ? — на этих словах я оживляюсь впервые за весь разговор. — Не в душ, а в раздевалку. Времени привести себя в порядок и переодеться у них было достаточно. Эго нажимает кнопку вызова и на экране появляется раздевалка команды Z. В скорости на поле они, может, и не плохи, но скоростью переодевания жизнь их явно обделила — половина так и продолжает сидеть с голым торсом. Подтянутые фигуры спортсменов это, конечно, всегда влажное зрелище. Вот что на самом деле надо показывать зрителю. А они мне «сильные стороны, сильные стороны». Джинпачи увеличивает угол обзора камеры, и теперь я вижу не только голый торс. Я вижу голое все. К сожалению, мне нет нужды догадываться, кто это. Бачира небрежно промакивает мокрые волосы полотенцем. Руки напряжены, мышцы образуют благородный рельеф, и я чувствую, как во рту собирается слюна. Вижу, как сводятся к позвоночнику его лопатки при каждом движении. Крепкая спина изящной линией перетекает в копчик, а затем еще ниже… Пропорции его обнаженного тела — отдельный вид искусства. Каково это, быть погребенной под ним? Чувствовать, как оно всем весом вдавливает тебя в кровать. Как тонкие пальцы блуждают там, где им совсем не место. Кожа к коже, вплотную, воедино. Так, чтобы не осталось места просвету. Становится невыносимо душно. Воздух обжигает легкие. Захлебываюсь собственной фантазией и не могу вынырнуть, пока новые (хорошо забытые старые) чувства сжирают изнутри. — Да-да, вы движетесь в правильном направлении, — голос Эго сейчас просто как спасательный круг, и я не забываю мысленно поблагодарить его за это. Команда Z синхронно оборачивается в сторону экрана, включая Бачиру. Абсолютно, совершенно, полностью голого Бачиру, и я мигом вспыхиваю, как помидор. Видит Бог, если эта пытка его телом сейчас не закончится, я просто умру. Не смотри вниз. Не смотри вниз. Не смотри вниз. Смотри в глаза. Смотри в глаза. Смотри в глаза. Мегуру закидывает полотенце за шею и подходит ближе к экрану, предпочитая не тратить время на смущения. Я знаю эту его черту и положительное отношение к естественности, но это перебор даже для Бачиры. — О, менеджер-сан, и ты здесь, — приветливо улыбается и машет в камеру. Остальные члены команды Z смотрят на меня, кажется, с сочувствием. — Видела, как мы здорово сегодня продули? — Мегуру Бачира, оденься, здесь дамы, — обыденно сообщает Эго и, сам того не ведая, заносит красный флаг. Молчи, Бачира. Молчи. Не говори ни слова, умоляю. Можешь не слушаться Эго, но только молчи. Кого я обманываю, где Бачира и где молчи. Поэтому, когда он едва заметно подмигивает мне с лукавым огоньком в глазах, уловить который в этом здании способна только я, становится очевидно — все пропало. — Да ла-а-а-адно, дама не увидит там ничего нового, — сгибает руки в локтях и пожимает плечами, как бы говоря: «А я что? А я ничего». У меня в голове что-то громко треснуло. Надеюсь, это был тромб. Какой же придурок! Дама, может быть, и видела там кое-что, но отдельными частями. Да, сверкать тем, что должно быть запикселено цензурой для Бачиры не в новинку — он вполне мог позволить себе выйти из душа в одном полотенце, повязанном на бедрах, забыться, и перецепить его при мне. Но это доля секунды! Полной картины, тем более с близкого расстояния, до сегодняшнего дня я еще не видела. — Рад знать, что ты не мутируешь. Но такие вещи девушкам принято показывать наедине, так что сделай одолжение, накинь полотенце. Будто он послушает.