Лицом к лицу

Уснула я вчера, едва стоило коснуться щекой подушки. Правда, сны мучили беспокойные: длинные, темные, узкие коридоры, сужающиеся стены вокруг и я — с быстрого шага срывающаяся на бег, насквозь пропитавшаяся страхом. Я отчетливо видела выход и неслась к нему из последних сил, пока легкие костром полыхали изнутри, но мне не хватило совсем чуть-чуть — бетон с обеих сторон схлопнулся раньше, чем я успела выбежать на свет. Благо, размозжило мое тело в лепешку или нет, я не узнала — проснулась в сырости и затхлости из-за насквозь промокшего от пота постельного белья в четыре часа утра. Еще минут тридцать потратила, чтобы унять сердцебиение и добровольно-принудительно вернуться в царство Морфея, но тщетно. В половине пятого я сдалась, прыгнула в мягкие тапочки и пошла приводить себя в порядок: без спешки приняла душ, умылась, переоделась в свободную футболку и старомодные скинни. Иными словами, придала образу без пяти минут бывшего менеджера команды Z товарный вид. Думаю, причина ночных кошмаров заключалась именно в этом. Чем заняться сейчас — без понятия. Столовая и та закрыта. Ни кофе попить, ни поглазеть на опухшие лица, ни просто ощутить, что помимо моей комнаты в Синей Тюрьме есть жизнь. Другая жизнь, бьющая ключом. Где люди каждый свой день начинают с битвы и заканчивают ею. Борются они с соперниками или с самими собой — не имеет значения. Если взглянуть на существование в Блю Локе их глазами, напрашивается справедливый вывод о том, что мои сетования на горькую судьбу менеджеров довольно беспочвенны. Во внутренней схватке я, может, и преуспела, но мне не доводилось по-настоящему воевать за место под солнцем с остальными четырьмя кандидатами. Эго обещал, что об участи, уготовленной менеджерам, нам расскажут на собрании, да только начало второго этапа запланировано на сегодня, а собрания в помине не было. Если Джинпачи готовит сюрприз, бьюсь об заклад, он не будет приятным. — Пим-пом, пим-пом, — разносится по спальне звон динамиков, сменяющийся голосом Эго. — Объявление. Только что первый отбор Блю Лока закончился во всех зданиях. Прошедшие участники должны немедленно переодеться в спортивную форму и собраться в подземном центре здания. Для человека, который вещает такие новости в половине седьмого утра, баритон злого начальника звучит чересчур бодро. Эго уточняет заключительную деталь и прерывает обращение: — Менеджеры, ко мне в кабинет. Черт, почему сразу в его кабинет? Почему мы не можем хоть раз собраться в более приятном месте? Мне нравится, как проходят наши встречи с Анри в конференц-зале. Она и атмосферу задает иную, не то, что Джинпачи. Рядом с ним и дышать приходится бесшумно. Снова я жалуюсь, когда на самом деле внутри беснуется страх, что бесшумно дышать мне, возможно, никогда теперь не придется. Заталкиваю ватные ноги в белые кроссовки и, заперев дверь, направляюсь к лестничному пролету с планшетом подмышкой. По пути хочу на пару минут забежать на этаж команды Z. Думаю, потратить на них сто двадцать секунд жизни вполне могу себе позволить. Стоит отпереть тяжелые врата и ступить на территорию футболистов, как громкие возгласы, разносящиеся по коридору, пронзают уши: — Что ж так поздно, ублюдок… Еще б день, и я бы разнес в щепки весь этот чертов Блю Лок… — Солидарен… И силой бы забрал себе место ребят выше, которые там кайфуют… — Вот так, верность Будде! Хмыкнув на пороге их комнаты, легонько стучу костяшками пальцев и прохожу вперед: — Настрой боевой, я смотрю, — с улыбкой произношу я, окинув только проснувшихся игроков оценивающим взглядом. — Доброе утро. — Доброе, менеджер, — по очереди отвечают футболисты. — Кажется, вчера меня никто не слушал, да? — тру переносицу, удивляясь, как быстро из их светлых голов испаряется информация, не относящаяся к мячу и тренировочному полю. — Рин. Меня зовут Рин, ладно? По крайней мере, когда мы с вами находимся наедине. В остальное время, как полагается — менеджер. Хотя какое теперь остальное время? — А ты чего вдруг решила зайти? — спрашивает Исаги. — Хотела убедиться, что никто из вас не проспит начало второго этапа. И не прогадала с опасениями. Йоичи косится в сторону беззаботно сопящего Мегуру и возвращает обреченный взгляд ко мне. Я слегка пожимаю плечами и продолжаю: — Хватит валяться, Эго ждать не станет. Идите в раздевалку, наденьте форму и покажите всем, чего вы стоите, эгоисты. — Да! Ребята выпрыгивают из спальных коконов и по очереди проходят мимо: с прямыми спинами и расправленными, словно крылья, плечами они выглядят потрясающе. Их самоуверенность и непреодолимое желание сравнять счеты выбивают из атмосферы оставшийся кислород. Силе духа этих парней можно позавидовать и, как ни крути, ей хочется поддаться. Верить, что не все потеряно. И даже если играть им теперь врозь, продолжат играть все из присутствующих в этой команде. Йоичи выходит последним и тихо, чтобы никто не заметил, на ухо шепчет: — Сама разбудишь? — Да, — также вполслуха отвечаю и киваю головой. Исаги спешно нагоняет остальных, пока я продвигаюсь вглубь комнаты и устраиваюсь рядом со спальным местом одного из лучших, как я уже говорила, форвардов Синей Тюрьмы. Лучших, но, ей Богу, таких бестолковых! Я не любитель подслушивать, однако пару раз становилась заложником ситуации, где игроки команды Z вскользь упоминали, что у Мегуру нет совести — он засыпает в числе первых, а просыпается только с помощью Исаги. Если бы не его чувство ответственности за товарищей, Бачира бы давно стоял с чемоданами на выход. Вот и сейчас, когда все члены команды, держу пари, уже заканчивают намывать спины в душе, Мегуру видит десятый сон, приложившись губами к кончику большого пальца. — Эй, — присаживаюсь на корточки и легко трясу его за левое плечо. — Пора вставать. Бачира вставать и не думает. Не шевелится даже, только глухо сопит. Но и я не промах — долгое знакомство с ветреным Мегуру учит терпению. Круговыми движениями продолжаю гладить напитанную мышцами руку, иногда сминая кожу под пижамной кофтой. Когда надоедает — усиливаю нажатие. Когда надоедает совсем — начинаю пощипывать. — Мегуру, сколько можно спать! Ты так второй этап пропустишь. Терпение для поглаживаний кончилось. Хватаюсь за него обеими руками и раскачиваю на постели, предварительно уложив планшет на холодный кафель, но крепкий сон Бачиры ровняет мои старания с землей. Отсутствие признаков жизни наталкивает на мысль: а дышит ли он вообще? Чтобы проверить, приближаю своё лицо практически вплотную к его, не забыв прислушаться к обстановке в коридоре и оглядеть спальню команды Z: камер здесь нет, но Эго может в любой момент подключиться к видеопанели и понять нас неправильно. Тем не менее, пока экран не горит и приближающихся шагов не слышно, никто не помешает мне сделать то, что я собираюсь сделать. — Просыпайся, футболист, — отодвигаю его челку на бок и, прикрыв глаза, целую в лоб. На губах остается тепло его тела и привкус эмульсии для лица с ананасовой отдушкой. Что-что, а ананасы он любит до безумия. Мы как-то спорили, мол, если бы нам до конца жизни предложили питаться только одним блюдом или продуктом, что бы это было? Думаю, озвучивать выбор Бачиры нет нужды. Удрав от воспоминаний, я отрываюсь от него и пытаюсь примириться с неизбежностью, что будить Мегуру — неблагодарное занятие, требующее времени, концентрации и сил, когда сталкиваюсь с пронзительным взглядом янтарных глаз. — Так ты не спал! — выпаливаю на раскрытых легких, резко отпрянув назад под его насмешливую ухмылку. — Не-а, — Мегуру лениво потягивается и осматривается по сторонам, переворачиваясь на спину. — Ребята еще не вернулись? — Как видишь. — Вот и славненько, — не успеваю ответить, когда он с хитрым оскалом хватает меня под локоть и тянет на себя. — Я вчера заходил к тебе, но ты, наверное, уснула и не слышала. Бачира прижимает моё тело вплотную к своему, вынуждая уткнуться носом в жилистую шею и до мурашек щекотать ее сбивчивым дыханием. Обнимает так, что кости хрустят. На его животе лежать твердо, несмотря на разделяющее нас плотное пуховое одеяло. Но это ерунда, по сравнению с тем, какими последствиями, в теории, могут обернуться утренние нежности. — Это плохая идея. Эго может подглядывать. — Ну и пусть, — Мегуру ужесточает хватку, стоит мне забиться в протестах. — Зрителям же он этого не покажет, так что какая разница? — Разница есть, я для кого вчера распиналась? — А я? — он успокаивающе поглаживает ладонью по затылку, и его полные трепета движения идут вразрез с тем, что он произносит дальше: — Говорил же, из другого положения толку было бы больше. У меня кровь бурной рекой приливает к лицу, и складывается ощущение, что не только к лицу. От капризных откровений Бачиры и не в меру разыгравшейся фантазии приходится шумно сглотнуть. Раздающийся в тишине бетонных стен смешок и вздымающаяся грудь Мегуру только усиливают опасения о том, что кто-то очень доволен результатом. — Чего застыла? — Задумалась о том, что было неплохо научиться играть в футбол. Как минимум, чтобы пару раз съездить мячом по твоей ехидной физиономии. Не менее праведная цель, чем стать лучшим нападающим Японии, как считаешь? — Считаю, что если ты так и продолжишь валяться, к цели не приблизишься. — Позволь заметить, ты сам меня вынудил. — Ай-яй-яй… Нельзя быть такой настырной, Рин-чан, — забавляется Бачира и рывком переворачивает меня на спину, на прямых руках напирая сверху, пока я шокировано наблюдаю за ним из отнюдь не выигрышного положения. — Меня, вообще-то, второй этап ждет, а ты тут со своими приставаниями. Не стыдно тебе? Кажется, его футон подо мной вот-вот воспламенится не то от возмущения, не то от смущения. Мегуру Бачира — это история про калейдоскоп чувств, где узоры разноцветных стеклышек каждый день, каждую минуту, а то и секунду складываются в новые картинки. Не успеваешь одну толком разглядеть, сразу появляется другая — еще более живописная, многогранная и непредсказуемая. И я с трудом могу вспомнить времена, когда целый год жила без этих картинок. Без своего персонального калейдоскопа, который оглушает пространство заливистым хохотом. — Я пошел, — вдоволь насмеявшись, он оставляет звонкий поцелуй на кончике носа и прыжком поднимается на ноги. — Встретимся на втором этапе. Сильно не нервничай, и за меня можешь не переживать. Я пройду в числе первых. Бачира помогает мне встать, и не дожидаясь, пока меня отпустит головокружение от резкой смены положения тела, выбегает в коридор, где на пути к раздевалке виновато обменивается дежурными фразами с другими игроками: — О, я опять проспал! Исаги, больше не бросай меня. У тебя лучше получается будить, чем у менеджера-сан. — Ты, блин, прикалываешься? — скалится Джинго. — Давай шустрее, только тебя и ждем! — А ты не ругайся, Раичи-кун. Пять минуточек и я в строю! — Тц, чудик. Пока их голоса нарастают в коридоре, я быстро приглаживаю растрепанные волосы и пулей вылетаю из спальни команды Z, не забыв прихватить планшет. Соприкосновение тяжелой подошвы обуви с литым бетоном эхом отдается сначала на лестничном пролете, а затем на пути к кабинету Эго. Сжав в ладони дверную ручку, считаю до десяти, чтобы успокоиться и развеять тревогу. Делаю глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Если Бачира заверил, что переживать не стоит, значит, переживать действительно не стоит. Как минимум, за него. Сброс хотя бы одного камня с души помогает настроиться на благоприятную волну и я толкаю дверь вперед: — Здравству… Но когда благоприятную волну стихийным бедствием сносит огромное цунами, голос ломается на середине слова. Что здесь, собственно, происходит? *** — Ты опоздала, — не глядя в мою сторону, злобно цедит Эго. — Найди себе место, начинаем через две минуты. Найди себе место? Легко сказать, когда ты свободно восседаешь на троне, а вокруг тебя яблоку негде упасть — кабинет Джинпачи до отказа заполнен людьми: знакомыми, не очень и совершенно чужими. С учетом четырех менеджеров команд от V до Y, на территории финального босса находится человек двадцать-двадцать пять; беглым взглядом точнее не сосчитать. Белобрысая макушка Кин из-за шелковистых волос отражает падающий искусственный свет. При виде ее меня снова берет злость, так что я устраиваюсь рядом с другой блестящей головой. Правда, уже не от шелковистости, а от кожного сала. — Что здесь происходит? Кто все эти эти люди? — шепчу Исао, переминаясь с ноги на ногу. — Собрание. Менеджеры, — без особого энтузиазма отвечает он. Исао буравит взглядом черный экран видеопанели на центральной стене и нервно пересчитывает пальцы, будто кого-то ждет. Со стороны третий менеджер сейчас напоминает пациента психбольницы, который смотрит мультики, как ему кажется, в телевизоре, когда на деле они играют у него в голове. Его напряженный вид приковывает лишние взгляды, неловко от пристального внимания становится и мне. — Эго что-нибудь говорил о дальнейшей судьбе менеджеров? — Нет. — А у тебя есть какие-то предположения? — Нет. — А ты с кем-нибудь еще здесь знаком? — Нет. — А… Исао не выдерживает потока бесполезных вопросов и поворачивается ко мне с обреченным видом. Что ж, третий менеджер, я искренне пыталась тебя спасти. Понимая, что Кудо не в настроении болтать, нервно верчу головой из стороны в сторону, вычисляя в уме площадь стен и высоту потолков. Увлекательно. Из-за нарастающего давления к горлу подкатывает ком, а тошнотворный запах приторно-сладкого парфюма Кин, ядовитым газом рассеивающийся в пространстве, только способствует выбросу желчи в пищевод. — Все в сборе? — врывается в кабинет Анри и проходит к столу, с грохотом бросая на него кипу бумаг. — Тогда я начну. Во-первых, поздравляю с окончанием первого этапа. Для чьих-то команд он прошел безболезненно, с некоторыми же мы были вынуждены попрощаться. Но вернемся к насущному. Вас наверняка мучает вопрос: кто все эти люди? Анри крайне проницательна. Не успеваю внутри себя похвалить ее за умение тонко чувствовать настроение окружающих, как она продолжает: — Что ж… Все в этой комнате — менеджеры футбольных команд Синей Тюрьмы. Пять зданий, пять команд, помните? Хотя, признаюсь, тут мы немного приукрасили, но об этом позже расскажет Эго-сан… Вас наверняка мучает и другой вопрос: что с нами будет? Я уже говорила, насколько сильно мне нравится Анри? Как бы то ни было, скажу еще раз — она чертовски хороша! — Мы долго совещались и решили вот что… — вновь берет слово Теиэри, в то время, пока у меня от нарастающего давления зуб на зуб не попадает. — Пока что вы все остаетесь. Почему так, чем вам предстоит заниматься и другие подробности услышите во время обращения к футболистам, а сейчас пройдите к стойке позади вас и наденьте микрофоны. Мы здесь надолго. Не успеваю облегченно выдохнуть и поверить в удачу, как меня едва не сбивают с ног ринувшиеся к технике менеджеры. Кудо при виде моих неуверенных колебаний успевает среагировать и оттащить меня к свободной стене. — Спасибо, — поднимаю на скрестившего руки третьего менеджера растерянный взгляд. — Не знала, что ты такой джентльмен. — Губу закатай, — огрызается он, но мельком оглядывая одичавшую толпу, сменяет тон на благожелательный. — Просто не хочу быть белой вороной в стаде тупоголовых буйволов. На их фоне ты более-менее. — Простого «не за что» иногда бывает достаточно. Держу в курсе. Исао стоически ждёт, пока рассосется муравейник и продвигается к стойке с аппаратурой. Я иду следом, спрятавшись за его спиной, хотя за хилым Кудо остаться незамеченной может разве что зубочистка. Мне едва удается разобраться с микрофоном, когда центральный экран озаряет множество новых лиц: выдохшихся, утомленных, недовольных лиц, по размерам мешков под глазами ничуть не уступающих игрокам команды Z. — Йо, мои драгоценные таланты, — прерывает тишину Джинпачи. — Думаю, зоркие ребята уже заметили, что здесь нет никого из первого, второго, третьего и четвертого зданий. Их, кстати, с самого начала не существовало. В Блю Локе всегда было только пятое здание. Вы все были убеждены, что являетесь отбросами, поэтому, как идиоты, отчаянно сражались во время первого отбора. Лицо от его громких заявлений отвисает настолько, что я подбородком чувствую, как ходит по шее кадык. Йоичи и остальные выглядят не лучше: кто-то столбенеет от шока, кто-то заходится отборной бранью, кто-то присвистывает от хитрой выдумки Эго и разоблачения собственной лжи о других зданиях. И пока я нервно стряхиваю выступившие капли пота со лба, Джинпачи парой грубых выпадов умудряется осадить игроков и добраться до сути: — Что ж, давайте же начнём второй отбор. Эго потратил немало времени, чтобы объяснить принцип пяти ступеней второго этапа, пообещав в конце, что оставшиеся в живых примут участие в сборах и играх с футболистами мирового уровня. Только когда он предлагает участникам по одному пройти в главную дверь, к ним приходит осознание: не вместе. Больше других искажаются лица Исаги и Бачиры, а меня отчего-то грызет чувство вины за то, что я обо всем этом знала, но ни слова им не сказала. Прикусываю изнутри щеку, пытаясь отделаться от неприятного скрежета внутри и сосредоточиться на словах Джинпачи: — И вот еще что. Вас сто двадцать пять человек, а менеджеров на сто меньше. Улавливаете суть? — он выдерживает напряженную паузу и, не дожидаясь ответа, озвучивает его сам: — Суть в том, что во втором этапе ваша задача не только отвоевать место в Синей Тюрьме, но и заполучить менеджера, который будет за вами закреплен. Как вам такие новости, неограненные алмазы? Неограненные алмазы, равно как и другие менеджеры, такой новости совсем не понимают. Игроки впиваются глазами в экран, менеджеры — в идеально выбритый затылок Джинпачи в ожидании дальнейших инструкций. — Объяснения потом. Сначала пройдите первый этап. Впрочем, ничего нового. Иногда мне кажется, что ДНК Эго состоит не из цепочек аденина, гуанина, цитозина и тимина, а из цепочек дешевых интриг, которые он выдумывает на ровном месте. — Желаю удачи. Он заканчивает обращение и видеопанель гаснет. Затем Анри судорожно клацает по кнопкам и изображение воспроизводится заново, но уже не единым полотном, а дробью кадров с установленных в помещении камер. Меня интересует правый верхний угол, на котором игроки команды Z стремительно приближаются друг к другу и обговаривают стратегию. Сердце за них болит, и я до скрипа сжимаю кофту в районе груди, но они дают клятву, что встретятся вновь. У меня нет повода им верить, и причина далеко не в игроках. Причина в непредсказуемости действий Эго и беспощадности проекта «Синяя Тюрьма» — взращивающего эгоистов, но медленно пожирающего в них всякую человечность. Но у меня нет и повода сомневаться: прошли первый этап, пройдут и второй. Моя задача — положиться на них. До конца погрузиться в слепые надежды мешает внезапное озарение. Что имел в виду Эго, когда сказал, что игроки отныне конкурируют за менеджеров? В этой комнате, помимо не дружественно настроенного Джинпачи, есть только один человек, способный строить догадки: — Исао, как думаешь… — я поворачиваюсь к нему и немного дергаю за рукав усыпанного катышками джемпера, но увиденное сдавливает горло, не давая словам вырваться наружу. Кудо стоит, приложившись пальцами к губам, отгрызает ноготь за ногтем, пока его тело бьет крупная дрожь. Через расширенные поры урожаем проступают капли соленого пота. Впавшие стеклянные глаза уставлены в одну точку на видеопанели, и я по заданной траектории прослеживаю, на что смотрит Исао. Или на кого. — Открой. Я закончил с разминкой, — говорит высокий темноволосый брюнет, а я, к моему большому сожалению, напрочь забываю о Кудо. — Ничего себе, какой красавчик! — выпаливает мой длинный язык, бегущий впереди планеты всей. — Ты его знаешь? Третий менеджер и ухом не ведёт, зато периферией я ощущаю, как сто двадцать четыре пары глаз, без учета предмета нервного перенапряжения Исао, устремляются на меня через экран. Особенно на их фоне контрастирует Бачира с приподнятыми не то в удивлении, не то в негодовании бровями. Не может быть, чтобы они узнали, что я ляпнула, не может! Телепатия — не спортивная дисциплина, в Синей Тюрьме такому не учат. Если только… О, нет… — Я тебе не швейцар, кра-сав-чик, как подметила одна из менеджеров, — недовольно выплевывает Эго, нажимая на кнопку открытия ворот. — Скатертью дорожка, Итоши Рин. Я обливаюсь седьмым потом, понимая, что произошло и не понимая, как буду за это оправдываться. Эго закрывает ладонью пристегнутую к вороту рубашки аппаратуру и поворачивается ко мне с испепеляющим взглядом. — Микрофон — это тебе не безделушка. Он, вообще-то, работает. Поэтому, сделай одолжение, держи свою овуляцию под контролем. — Да. Мне так стыдно! Мне так, черт возьми, стыдно! Пытаясь убежать от только что случившегося позора вселенского масштаба, зажмуриваю веки до цветных проблесков в темноте и остервенело скриплю зубами. Глумливый хмык Кин оседает на перепонках, и когда мой бруксизм наяву переходит все границы, Анри отключает наши микрофоны и говорит: — Так, пока футболисты проходят первый этап и сражаются против Блюлокмэна, нам есть, о чем поговорить. Эго-сан не зря упомянул о том, что обзавестись менеджером в их интересах. Во время второго отборочного тура кандидаты соберутся в группы из трех человек. Ваша цель — успеть выбрать одну из образовавшихся команд, поняли? — дождавшись синхронного кивка, она продолжает: — Но и это еще не все. По ходу прохождения этапов команды будут терять участников или, наоборот, ими обзаводиться. Если команда выиграла матч, она может забрать себе одного игрока из числа проигравших. Догадываетесь, к чему я веду? В комнате воцаряется гробовое молчание. Лишь шелест воздуха из-за синхронных переглядок знакомых друг с другом менеджеров разбавляет тишину. Тэиери не выдерживает и возвращается к монологу: — В определенный момент менеджеры смогут выбрать: пойдут они за проигравшей командой из двух человек или за одним выбывшим игроком. Теперь дошло? — Но это же большой риск, — вступает в разговор один из присутствующих. — Я правильно понял, если вылетит игрок, которого выбрали, вылетит и менеджер? — Верно. Ставка «все на красное» — это либо джекпот, либо полный провал. С командой все гораздо проще. Не знаю, осознаете ли вы до конца, о чем я сейчас говорю, но уверена, что разберетесь по ходу действия. — Подождите, пожалуйста, — выйдя из транса со спутанным от обилия информации сознанием, начинаю я. — Анри-сан, какой толк от нас будет на этом этапе, раз футболисты должны бороться за опеку? — Ну, они не то, чтобы прямо должны бороться… Просто выбор менеджера в пользу команды или одного игрока — это один из показателей их значимости, их яростного эгоизма. Для нас с Эго-саном будет ожидаемо, что каждый из вас выберет команды, в которых будет наибольшее количество уже знакомых лиц — тех, с кем вам удалось проскользнуть на первом этапе. Если, конечно, удалось… Так или иначе, голос менеджера — соревновательный момент для игроков. Они поймут, что произвели впечатление и с ними хотят работать. Ведь настоящая работа менеджера начнется уже сейчас, и это… — Заканчивай, Анри, — грубо перебивает ее Эго. — Не беги вперед паровоза. Все по порядку. Теиэри виновато кивает и утыкается глазами в деревянную столешницу, на которой осталась нетронутой стопка ее бумаг. Я топлю до сих пор пылающие щеки в ладонях, предвкушая, что события первого этапа отборочных покажутся детскими шалостями по сравнению с тем, что ожидает меня, Бачиру и команду Z впереди. *** Пока футболисты упорно сражались с Блюлокмэном, наши урчащие животы довели Анри и Эго до изнеможения. Такое случается, если загнать людей в помещение в семь утра и продержать без крошки во рту почти три часа. — Достали. Сходите и поешьте. По пять человек на заход, на все-про-все — двадцать пять минут. Первыми вышли совершенно незнакомые мне пять менеджеров. Следом — я, Исао и еще трое. Жадно заглатывая запоздалый утренний прием пищи без толкового пережевывания, кошусь на Кудо, который к своей тарелке даже не притронулся. Его кожа так и не оправилась от мучнисто-бледного оттенка, возникшего в момент появления на экране Итоши Рина. От вида нахмуренных бровей третьего менеджера мне тоже кусок в горло перестает лезть. — Пошли-ка сходим на балкон, — не дожидаясь ответа, тяну его за руку на выход. В полном безмолвии мы доходим до места назначения. Я протягиваю Исао открытую пачку и терпеливо жду, пока он сообразит, что от него требуется. Кудо заторможено вытаскивает никотиновый сверток и зажимает между зубов, втягивая в легкие импровизированный дым. — Исао, ты, по-моему, запутался… — я чиркаю зажигалкой возле кончика сигареты, и тогда он плотно затягивается, выпуская носом густой туман. — Лучше? — Да. Кудо прикрывает веки от удовольствия и потихоньку расслабляет плечи. Мне совсем не хочется, но ради благой цели грех не пожертвовать частичкой физического здоровья. Я присоединяюсь к надругательствам над атмосферой, пока третий менеджер собирает мысли в кучу. Вокруг нас — ни души: только шелест листьев, порывы ветра и летящий далеко в небе самолет ломают тишину. — Ты был очень взволнован, когда на экране появился… — вспоминая себя месяц назад, замолкаю и вовремя отдаю предпочтение безымянному: — Сам знаешь кто. Что между вами произошло, Исао? Запускать когти в его душу не входило в мои планы именно сегодня, но понурый вид Кудо не оставляет выбора. У него на лице написано: «Мне больно, но я никому об этом не расскажу». Знакомый почерк. Где-то я это уже видела. — Я понимаю, что ты чувствуешь, как бы банально это ни звучало. И хочу чем-то помочь, но не знаю, с какой стороны подступиться… — Я знаю, — грубо обрывает он. — Пройти в обход. — У меня плохо с картами и оценкой местности, — пропуская его едкие замечания, выдерживаю паузу и с улыбкой рассказываю, свесив руки с перил: — Знаешь, как-то в детстве мы с родителями и друзьями семьи поехали в отпуск. Они те еще ценители активного отдыха, так что в одно не предвещающее беды воскресенье мы решили отправиться в поход. Бороздили леса и поля, воевали с мошкарой, прятались в тени от палящего солнца, и в какой-то момент наткнулись на участок рыхлой почвы. С виду, вроде как, обычная глина, но Накамура-сан — глава семейства наших приятелей — остановил всех идущих позади и затребовал идти в обход. Мол, опасно и все такое. Засосет, и глазом моргнуть не успеете. Его опыту в этом нехитром деле можно позавидовать, поэтому никто не ослушался. Только я, любопытная, упрямая и блестяще тупая десятилетняя барышня, легонько наступила на опасную зону и, к своему удивлению, не провалилась. Радости и стремлению обогнать глупых взрослых не было границ, так что я ринулась вперед, выкрикивая, что буду ждать этих недоразвитых на том берегу… От неловких, но приятных воспоминаний мой голос смолкает на середине повествования. Хорошее было время. И семья у нас была хорошая. Жаль только, срок годности ее истек. — И что дальше? — заинтригованно спрашивает Кудо. — А дальше — классика. Меня вытаскивали из этой ямы, как репку из детской сказки. Я сделала три шага и по пояс увязла в трясине. Поверхность была твердой, потому что глина подсохла на солнце, образовав тонкую корочку. Тягучее болото спряталось под ней. Мама держала меня за руку, папа держался за маму, а за папу держался Накамура-сан, когда они меня тянули. Благо, недалеко уйти успели и услышали мои невнятные всхлипы о помощи. Общими усилиями меня вернули на твердую поверхность, но правый тапок я подарила земле. Он так и остался где-то там, в глубинах отражения моего идиотизма. Я потом пешком пять километров проковыляла до перевалочного пункта с голой пяткой, собирая кожей острые шишки, муравейники и продукты жизнедеятельности представителей фауны. Исао резко хмыкает, выбрасывая в воздух клубы дыма. Не дожидаясь, пока он откашляется, я резюмирую итог этой истории: — Так что я не умею в обход, Кудо. Я умею только напролом. Не всегда удачно, но все же… — затягиваюсь глубоко и натужно выдыхаю. — Я в Синей Тюрьме тоже звезд с неба не хватала и не просто так сюда пришла. Мне есть, что тебе рассказать, вот и предлагаю сделку. История за историю, идет? Исао долго смотрит на мою протянутую ладонь, и прежде, чем пожать ее, уверенно заключает: — По рукам. Я выкладываю ему всю подноготную, как на духу: знакомство с Мегуру, наши отношения, расставание, появление в моей жизни Киры, возвращение в нее Бачиры и исчезновение Реске. Стараюсь ничего не упустить, но тараторю, как суфлер — из двадцати пяти отведенных нам минут осталось всего десять. Моя исповедь подходит к концу и я завершаю рассказ, чтобы и у Кудо было время выговориться: — Такая вот история, — тушу тлеющий до фильтра окурок и выбрасываю за пределы балкона. — Можно сказать, что судьба меня сюда отправила за шансом исправить ошибки. — Занятная у тебя жизнь. — Это я еще о твоей не слышала. Твой черед делиться личным и неприличным. Исао поднимает глаза к небу и делает глубокий вдох. Не глядя на меня, достает руку из кармана и жестом просит добавки. Отказывать ему в такой момент было бы преступлением. Он вновь добровольно опутывает легкие дымом и затертым, как старый носовой платок, голосом начинает: — Помнишь, я хвалился тем, что был менеджером одной из лучших университетских команд Токио? — дожидаясь моего кивка, он приподнимает уголки губ в улыбке, полной невысказанных сожалений. — А знаешь, почему она была лучшей? Между каждым предложением Исао воздвигает пропасть, будто дальнейшими словами хочет сам себя в нее столкнуть. Помогать ему в этом я не собираюсь, поэтому слушаю молча, не смея перебить. — Потому что Итоши Рин играл в этой команде, в команде университета Васэда… Я заприметил его, когда сидел на паре, наслаждаясь пейзажами за окном. Случайно опустил взгляд на задний двор и обомлел: Рин набивал мяч в полном одиночестве. Бегал туда-сюда по полю, отрабатывал удары и приемы… А я смотрел на него, как завороженный. Не моргал даже. Настолько он был невероятен. Не дожидаясь конца лекции, я вышел из аудитории и побежал к нему. У меня сердце из груди выпрыгивало, пока я несся по коридорам, гонимый страхом не успеть и потерять его из виду. Не помню, что я ему тогда наговорил, когда подошвой ощутил острый гравий тренировочной площадки. Помню результат — через три недели мы уже выиграли товарищеский матч у другой команды. А потом еще и еще, и снова, и снова… Исао смолкает на мгновение, и от его сломанного тона мне все сильнее хочется закурить. — Слава о команде Васэда набирала обороты. Нас заочно боялись, нас заочно уважали. Да только это была не заслуга команды. Это была заслуга Итоши Рина, целиком и полностью. К мячу он никого не подпускал, а я это позволял. Такой уж я менеджер, — Кудо кривится в лице и, потупив голову, продолжает: — Более того, я поощрял. Рин был для меня идолом, божественным тотемом, на который только молиться. Талисманом, который приведет к славе. Остальные игроки не значили для меня ровным счетом ничего — пустые декорации, закадровый смех идиотской передачи с низкопробным юмором. А мне было плевать, я наслаждался сольной игрой Рина и тем, как она ведет нас к вершине… До тех пор, пока Итоши не наскучило, и он не изъявил желание уйти из команды перед одним из самых ответственных матчей, к которому я месяц готовился, месяц не спал…Догадываешься, что было дальше? Догадываюсь, но озвучивать не хочу. Только сглатываю подступивший к горлу комок, когда он поворачивается и топит меня в своих невыплаканных слезах, застывших, но отражающихся в глубине глазниц. — Мы продули всухую. Инвесторы меня чуть не убили, а учебный совет требовал возмещения убытков, которые ушли на организацию матча. Игроки сдали форму в тот же день, обещая, что больше никогда не вернутся к футболу. По крайней мере, к такому, который выстроил я — игра вокруг царя. Да и не только игра, но и все мое существование было завязано на единственном человеке, которого я собственноручно возвел на пьедестал. Я создал центр вселенной и сконцентрировался только на нем. А центр отплатил мне лопнувшим ядром, тягучей магмой залил и выжег вокруг любую жизнь. Из всей этой истории я понял кое-что важное: не замыкай свою игру на центральной фигуре. И я сейчас не только про футбол. Кудо в последний раз шумно выдыхает, щелчком пальцев отправляет окурок в полет и до треска сжимает кулаки в карманах. Затем поворачивается и твердым, не терпящим возражений баритоном строго произносит: — Так что я тоже пришел сюда, чтобы исправить ошибки. — Но тогда с Баро… — С Баро я лишь закрепил усвоенное: такая тактика ни к чему хорошему не приведет. Команда Х вылетела, потому что мне хотелось себя проверить. Каюсь, поступил нехорошо, но, думаю, ты и сама уловила главные принципы Синей Тюрьмы, — он выкатывает два черных глаза и на секунду мне кажется, что передо мной уже не третий менеджер, а нечто, принявшее повадки Эго. — Здесь все решает эгоизм. И дружбу тут ни с кем не водят. Возможно, я недооцениваю сейчас Кудо, но от его натужно грозного вида наружу рвется нервный смешок. — С последним утверждением я не совсем согласна, но оставим это на потом. А пока… — поворачиваюсь к нему и с воодушевлением спрашиваю: — Пойдем, что ли, исправлять ошибки, Кудо? Он едва заметно улыбается, прикрыв веки. Думаю, ему давно пора было это выпустить и хотелось выпустить. Тяжело жить с тайной. Тяжело жить, когда ее некому рассказать без риска быть осужденным. И как легко становится жить, когда твои скелеты покидают шкаф и добровольно ложатся в могилы, укрываясь холодной землей, как пуховым одеялом, благодаря простому человеческому пониманию. — Да. Идем, — Исао бросает взгляд на наручные часы и нервно уточняет. — Точнее, бежим. Мы совершенно потеряли счет времени, поэтому вусмерть запыхавшиеся и потные врываемся в кабинет Эго в последнюю секунду отведенного перерыва. Он сердито оповещает: — Обед откладывается. Первые игроки закончили с Блюлокмэном. Анри, включай микрофоны. Менеджеры, говорить будете строго по делу и только, когда я разрешу, ясно? Думаю, не стоит уточнять, кому предназначается этот гвоздь в пятку. Я пытаюсь выровнять дыхание и отыскать на видеопанели знакомые лица, чтобы понять, кто прошел. Джинпачи несколько раз простукивает пальцами по своей аппаратуре и начинает долгое обращение к футболистам: — Полагаю, все уже успели прочитать инструкцию на табло и понять, что от вас требуется. Пора переходить к части менеджерства. Как вы поняли, их на всех не хватит: ни на команды, ни тем более на отдельных игроков. Начнём с предыстории, для чего вообще нужен менеджер на этом этапе, — он прилипает вплотную к экрану, и рубашка на его плечах распрямляется от заломов, облегая худую спину. — С этого момента все, что происходит в Синей Тюрьме, будет транслироваться в прямом эфире. Никаких выборочных записей, в меню теперь реальные битвы. И наблюдать за вами будут не только гордые мамы и папы, зрители и футбольные клубы, но и инвесторы, а также рекламодатели. Те, кто захотят вкладывать в вас большие деньги. Те, кто будут платить вам большие деньги за возможность выбежать на поле в их фирменных бутсах или футболках. Но вот, в чем загвоздка… Толстосумы и торгаши не работают с сольными игроками. Наотрез отказываются. Они водятся исключительно с теми, у кого есть менеджер, потому что с ними проще договориться. Потому что они знают свое дело и быстро принимают решения, а до футболистов с их занятостью неделями только дозваниваться приходится. Уже на этом этапе у вас появится шанс обзавестись спонсорами и контрактами, если, конечно, вас кто-нибудь выберет. Собирайтесь в команды и молитесь на удачу, она вам понадобится. Так вот, что не успела тогда поведать нам Анри. Теперь все ясно. Осталось только дождаться команды из трех человек и не ошибиться с выбором. Инвесторы, рекламодатели, контракты… Ставки повышаются, и я сама не замечаю, как впиваюсь ногтями в ладонь. Заметив на экране знакомые затылки, мы с Исао инстинктивно приближаемся и, не сговариваясь, с мощной силы удара бьем ладонями по столешнице. Тяжелая папка листов Тейэри подлетает вверх и рассыпается на пол. — Это мои! — хором кричим я и третий менеджер. Сформированные команды Рина и Исаги поднимают взгляд в сторону динамиков. Анри с сожалением смотрит на разбросанные бумаги, слегка оглушенная нашим дуэтным криком. Эго откашливается и прилипает к микрофону: — Вы слышали. Первые два менеджера уже заняты. Осталось двадцать три человека. Кому же они достанутся? — он выключает микрофон и поворачивается к нам с Исао. — Идите к своим командам. Но сначала соберите все, что раскидали, и сдайте микрофоны. *** — Снова здравствуй, менеджер, — в приветственном жесте поднимает ладонь Йоичи. — Снова здравствуйте, Исаги, Мегуру… — но Мегуру, судя по скучающему виду, не особо рад меня видеть. — Приятно познакомиться, Наги. Меня зовут Рин. — Ага, — безучастно отвечает футбольный гений. Наги всегда казался мне отстраненным, аморфным существом, а их с Микаге отношения — симбиозом паразита и хозяина в чуть лучшем смысле, чем вещают на уроках биологии. Однако, две формы жизни, которые по природе не могут друг без друга существовать, сегодня пошли разными дорогами. Не знаю, что из этого выйдет, и как установить контакт с молчаливым Сейширо тоже представлений не имею. С другой стороны, я же как-то умудрилась завести приятельские отношения с одиннадцатью форвардами команды Z. К тому же, теперь я не одна — излишне разговорчивый тандем Исаги и Бачиры всегда настороже, с ними трудно хранить молчание. Мельком поглядываю на Кудо, который крутится возле выбранной команды, активно размахивая руками. Рин держится особняком, всем своим видом демонстрируя: «Мне глубоко плевать на тебя, Исао. На всех вокруг». Зато номер два и номер три в рейтинге Синей Тюрьмы внимательно слушают, иногда кивают и задают Кудо вопросы. Жаль, не слышно, о чем они говорят — расстояние не позволяет. Прищуриваюсь, чтобы хотя бы часть диалога по губам прочитать, переживаю же! Третий менеджер душу вытряс, и мне не дает покоя его дальнейшая судьба. Излишняя сосредоточенность на другом конце комнаты усыпляет бдительность, и я упускаю из виду, как расходится моя команда. Остаётся только один игрок, который, прокравшись за спину, по старой схеме, кидает на ухо претензию: — Что, красавчиком любуешься? От неожиданности и холодного тона по телу стадом пробегает волна мурашек. Черт возьми, если Мегуру завел свою шарманку, так просто от него не отделаешься. Предстоящий матч с командой Рина и так уже вытрепал мне все нервы. Глупый Исаги, все из-за его неоправданной самоуверенности. До начала игры остается тридцать минут, вряд ли за это время мы успеем выяснить отношения и к чему-то прийти. — Я тебе потом все объясню. — Ну-ну, — отталкиваясь рукой от моего плеча, Бачира проходит вперед и скрывается за тяжелыми железными дверями. Вот только ссориться мне сейчас не хочется. Выяснить отношения мы, может, и не успеем, но сгладить углы вполне реально. Еле заставляю себя оторвать от земли намертво приросшие к ней ноги и быстрым шагом следую за ним. За воротами открывается вид на узкий коридор, по обе стороны которого — множество дверных проемов. Куда они ведут и что скрывают — не могу сходу сообразить. В этом корпусе я точно не была, пейзаж не знаком от слова совсем. Смущает и его пустынность — настолько здесь тихо и безлюдно, что я слышу, какой ритм отбивает сердце. Отсутствие камер тоже нагоняет страху — только одна виднеется, и та в самом конце. В старших классах я подрабатывала в магазине электроники и не понаслышке знаю, что угол обзора у нее маленький. В принципе, это единственное знание со времен летней стажировки, которое я пронесла через столько лет. Внезапно дверь по левую руку открывается, и из нее выходит Бачира. Я торможу на пятках и поворачиваюсь к нему, не успевая отдышаться: — Не дуйся. Мегуру, это просто вырвалось и ничего не значит. — Вот как… — он наигранно устремляет взгляд в потолок и постукивает пальцем по губе. — Плохо. Еще аргументы, Рин-чан. — Какие аргументы ты хочешь услышать? Я просто констатировала факт — Итоши действительно симпатичный и этого не отнять. Констатировала и сделала только хуже. Бачира меняется в лице и взгляде — в нем огонь вспыхивает, отбрасывая искрами язвительность и недовольство. Когда следом за ним из туалетной комнаты выходит Исаги, Мегуру с дьявольской ухмылкой выдает нечто: — Исаги, у тебя округлая задница! Так держать. Он продолжает буравить меня взглядом, пока бедный Йоичи обнажает зубы от отвращения и спеет, как томат на весеннем солнце. — Опять вы двое за свое? Оставьте меня в покое со своими идиотскими шутками! Исаги в три счета преодолевает расстояние от нас до входной двери и возвращается на площадку, где сгорают от нетерпения и жажды битвы Итоши Рин и компания. Дождавшись, когда пространство окончательно опустеет, я вновь поворачиваюсь к Бачире, обреченно вздохнув. — Ты дурак? — Это просто вырвалось. Это просто факт. У Исаги действительно классная задница — этого не отнять. От его каламбуров и передразниваний у меня начинает дергаться глаз. Теперь и я в настроении злиться, от желания сгладить углы не осталось ни следа. Но разве с моими планами кто-то когда-то считался? Мегуру снова переключается, чтобы держать меня в тонусе, и угрожающе шепчет, опаляя дыханием щеку: — Вот только если бы на месте Исаги была, к примеру, Кин, ты бы тоже сердилась, верно? Давай проверим? Совокупность очередных дурных капризов Мегуру и упоминаний Кин выводят меня в считанные секунды. Внутри пробуждается вулкан, эмоции бьют через край, и я вдруг понимаю, что уже не выдерживаю. — Достал! Убедившись, что до нашего местоположения камера точно не дотянется, хватаю его за грудки и с силой толкаю назад, в туалет. Мегуру от неожиданности не успевает среагировать и, запнувшись о собственную ногу, спиной пробивается в дверь. Не давая вырваться ни единому слову из его раскрытых в удивлении губ, прохожу следом и тут же щелкаю замком. — Раздевайся. — Рин-чан, ты чего? — Бачира вжимается в стену, согнув руки в локтях, и неуверенно рыскает глазами в поисках помощи. — Снимай штаны. — Рин-чан… Я же просто пошутил. — А я не шутила. Из какого там положения надо было попросить, чтобы ты перестал быть таким ослом? Мегуру натянуто сглатывает, когда наши лица оказываются напротив. Мое — полное вызова, и его — пылающее наивностью и детской невинностью. Отвлекая чередой аккуратных поцелуев в губы, щеки и шею, запускаю пальцы под его спортивную форму. Бачира снова сглатывает в моменте, напрягаясь всем телом, но берет себя в руки и, прижимая меня за талию вплотную к теплой груди, приподнимает голову за подбородок и углубляет поцелуй. Признаю, с «красавчиком» стоило бы держать язык за зубами. И раз уж мы с Исао пришли сюда исправлять ошибки, прямо сейчас мне хочется попросить прощения за одну из них. Не дожидаясь, пока алым румянцем сияющее на щеках смятение Бачиры пройдёт, я опускаюсь перед ним на колени, плавно стягиваю штаны до щиколоток и глубоко извиняюсь.