Лицом к лицу

— Поздравляю, — совсем не поздравительным тоном отрезает Джинпачи, потуже затягивая галстук вокруг тонкой шеи. — Все инвесторы на месте. Хоть где-то вы не облажались. У меня галлюцинации или это происходит на самом деле — утреннее собрание менеджеров и вправду начинается с хороших новостей? Вчера ночью, когда мы вернулись с приема Акайо-сана, от позорных воспоминаний о котором мне до сих пор хочется скривиться в лице, наши с Кудо коллеги еще не спали. В переговорной кипела жизнь, ослепительно ярко мерцали мониторы, клацали клавиши, шум мужских и женских голосов сливался в единую мелодию, до дрожи в коленках пугающую своим напряжением. Уши у ребят натуральным образом дымились, полыхая кроваво-красным костром — доброкачественные издержки работы тех, кто весь день провисел на телефоне. Ничего не попишешь. Но их старания не прошли даром. Как поделилась менеджер, кажется, Микаге Рео, — именно благодаря наводке наследного принца им удалось привлечь одного инвестора из трех недостающих. Жаль только, время было не на нашей стороне — часы перевалили далеко за полночь, и продолжать обзвон было бы неэтично. Поэтому оставалось лишь надеяться, что наша вылазка в светское общество приведет еще двоих спонсоров, и дело с концом. — Ну и где твои восторженные писки? — язвительно подмечает Кудо, слегка задевая меня своим угловатым плечом. — Только ты в этой комнате не выглядишь удивленной. Остальные языками пол подметают. Даже Анри. Я обвожу всех присутствующих беглым взглядом и заключаю, что Исао ничуть не преувеличивает. Менеджеры цепенеют. Замирают выбитыми из камня статуями, не в силах уверовать в успешное завершение, казалось бы, заведомо обреченной на провал операции. Тейэри, прошедшая через девять кругов своего персонального гиперответственного Ада, резво хлопает веером густых ресниц и облегченно выдыхает, положив ладонь на грудь. Я была бы рада поведать третьему менеджеру, что моя довольно скудная, лишенная бурных эмоций реакция есть ничто иное, как результат непоколебимой веры в нас и наши силы! Я знала, что мы справимся и все такое, но это вранье. Ночь для меня прошла как на отравленных иголках. Я не сомкнула глаз до самого рассвета, пока не получила письмо от чересчур дисциплинированного и практикующего ранние пробуждения Акайо-сана: «Двое есть». А большего для успокоения и не требовалось. Грустно лишь, что успокоение пришло за час до будильника. И выспаться мне вновь не удалось. — Нервы ни к черту. Открою рот и прощай, завтрак, — уклончиво отвечаю я, не желая вдаваться в подробности нашей личной переписки с Акайо-саном. Чересчур подозрительный в последние дни Кудо едва успевает брезгливо приподнять бровь, когда железный баритон Эго пленяет пространство вокруг нас. — Помнится, вы мне тут затирали, что труды должны вознаграждаться. Что ж, давайте попробуем… Я высоко оценил ваши старания, поэтому сегодня, в исключительном случае, я разрешу вам побыть… — он делает многообещающую паузу, приковывая к себе внимание несчастных менеджеров, для которых само понятие похвалы и поощрения перестало существовать в стенах Синей Тюрьмы. Джинпачи открыто наслаждается реакцией. Смотрит, как бесстрашный спасатель на охваченных паникой альпинистов, застрявших на горе. Дожидается, пока те почуют, что помощь здесь, она близко! Открыто протягивает руку, а затем одной фразой обрубает их трос, отправляя приверженцев активного отдыха камнем лететь вниз со скалы. — …моими служанками. Менеджеры, готовые ко всему, но только не к этому, озадаченно таращатся на своего палача. — Проблемы? — провокационно вопрошает Эго и, столкнувшись с покорной тишиной, сыто продолжает: — Поясняю. Ваша главная задача в рамках этого матча — обхаживать болельщиков. Мы не успели привлечь к сотрудничеству мелких предпринимателей, а финансирования, чтобы нанять желающих подзаработать с улицы, у нас нет. Потому великая честь разносить газированные напитки и снэки выпала вам. Что скажете? Неплохой карьерный рост, м-м? — Это какая-то шутка, для которой мы слишком плохо смыслим в юморе, ведь так? — риторически бубню я и поглядываю на крайне удрученного таким поворотом событий Исао. Опыта работы менеджера ему не занимать. Но на роль подсобного рабочего высоко ценящий себя Кудо пробуется впервые. И как бы он ни кичился тем, что: «Я в этой жизни знаю и умею все», — даже он не смог бы предугадать подобного и добровольно нацепить на себя эротичный фартук с бахромой. Джинпачи поправляет манжеты черного приталенного пиджака, придающего галантности его тощему образу. Увы и ах, на острый язык и грязные помыслы большого босса Синей Тюрьмы благотворное влияние предметов гардероба не распространяется. — Вы разделитесь на две группы: часть останется со мной и Анри в штабе, чтобы разбирать ключевые события матча, часть отправится ублажать наших зрителей — подносить им пиво, газировку, орешки и прочие закуски. Пока идет игра, будете сменять друг друга по моей команде. Вопросы? Менеджеры невольно переглядываются между собой, передавая четко прослеживающийся невербальный сигнал: «Он что, серьезно?». Мне даже удается обменяться недоумением с Кин, и впервые за столько времени не прочувствовать, как скопившаяся неприязнь скручивает кишки в морской узел. В воздухе царит только концентрированное понимание, отрицание, а затем и смирение с незавидной участью, выпавшей на нашу долю. Однако мы с Такахаси разом осознаем, что благосклонность к врагу на фоне всеобщего безумия — немного лишнее. Кин отворачивается первой. Я — следом за ней. — Скажите… — встревает широкоплечий, хорошо сложенный парень со стрижкой под горшок. Но даже его басистый голос и крепкий стан тушуются перед Эго, жаждущим власти и очередной порции унижений. — А как, в таком случае, быть с нашими игроками? Если мы постоянно будем на трибунах или в штабе… Как нам связываться с футболистами, чтобы указывать им на ошибки? Раздавать какие-то наставления… или советы… — Какие советы ты собрался им раздавать? В красных майках — свои, в синих — соперники? Парень давится выпадом Джинпачи и откашливается, прежде чем закончить свою мысль. — Нет, я… говорил про взаимодействие с репортерами и прессой… Чтобы привлечь спонсоров, они должны хорошо показать себя не только на поле, но и на экране, вы сами это подчеркивали. Тем не менее, на них сегодня впервые смотрит весь мир, вдруг игроки… банально перенервничают и растеряются? Думаю, менеджеры могли бы хоть как-то повлиять на подобную ситуацию и при необходимости ее стабилизировать. — У вас было достаточно времени, чтобы повлиять на ситуацию и выработать у своих подопечных иммунитет к пристальному вниманию камер. На протяжении всего матча вы будете отрезаны от игроков. Точка. В раскаленном от непонимания воздухе подвисает общий, образованный из смеси недоумения и нарастающей паники вопрос: — Как так?! Эго игнорирует не на шутку переполошившуюся толпу и, перетянув надоедливый галстук, который явно его до непривычного бесит, ударяется в объяснения. — Разве школьные учителя разрешали вам дописывать ответы после того, как вы уже сдали контрольную? Сомневаюсь, — он прячет руки в карманы брюк и подается корпусом вперед, не отказывая себе в удовольствии давить не только авторитетом, но и вызывающей позой. — Я давал вам несколько недель для подготовки футболистов и готов увидеть результат. Взглянуть на них «в свободной среде», без подсказок в моменте. Холостой щелчок его гибких пальцев отскакивает от стен и врезается в висок шальной пулей. — Их поведение перед СМИ — это первый критерий оценки вашей работы. Второй — количество предложений, которые поступят после окончания матча. Третий — их качество. Поэтому сейчас первая группа напялит на себя термосумки и отправится на стадион, а вторая займет места перед стадионом и приготовится к публичной порке. Желание оспорить решение Эго ломает кости изнутри. Я была уверена, что у нас будет возможность заскочить к парням до начала игры и хотя бы пожелать им удачи. А что в итоге? Мы даже не можем чисто по-человечески — не как менеджеры — поддержать их в этой нелегкой борьбе. Не можем похлопать по плечу, банально сказать, что все получится! Пускай и в удачный исход верится с трудом. Кроме того, если отзеркалить происходящее… Окажись я на месте Бачиры, его присутствие рядом в такой ситуации было бы необходимо мне, как кислород. Я встречаюсь взглядом с Анри, ища в ее выразительных глазах хоть какую-то поддержку, но Тейэри лишь безвольно качает головой, негласно сообщая, что препираться бессмысленно. — Итак, — вновь вступает Эго и делит толпу на две равные половины, а затем поочередно указывает на каждую из них. — Вы — займите свои места. Вы — нацепите самое дружелюбное выражение лица, которое у вас есть, и топайте на трибуны. — Тц! Прекрасно! — сквозь зубы шипит Исао, по воле случая оказавшийся в дебютной группе «служанок». — И не говори, — вместе со мной. — Анри объяснит вам что к чему. Мне пора выдвигаться к моим неограненным алмазам, чтобы дать им финальное наставление. До скорого, — Эго пожимает плечами, и, как нечто само собой разумеющееся, отчеканивает: — А, может, и нет. Джинпачи уверенным шагом направляется к выходу. Уже у самых дверей его костлявая, обтянутая элегантными шмотками фигура замирает мраморным изваянием, излучающим угрозу. Он поправляет очки, и брошенные им напоследок слова хлещут по щекам мокрой, пропахшей грязью тряпкой: — До начала матча пятнадцать минут. Пятнадцать жалких минут, отделяющих нас от решающей битвы. Как только силуэт Эго растворяется в коридоре, дышать становится легче. Анри, расслабившись, плотнее прижимает папку с документами к своему пышному бюсту. Выдержке пуговиц ее хлопковой рубашки необходимо отдать должное — они трудятся на износ. — На стеллаже позади вас разложена вся необходимая аппаратура. Пожалуйста, наденьте гарнитуру и оставайтесь на связи. Это общая волна, поэтому мы все будем слышать друг друга. Рекомендую вам держать микрофоны выключенными и включать их только при необходимости связаться с кем-то из коллег или ответить нам с Эго-саном. Сделать это можно с помощью маленькой боковой кнопки, вот здесь. На примере своей гарнитуры Анри показывает, как технически в ней все устроено. Кнопок немного, и все они отличаются размером и формой. Думаю, перепутать их будет непросто. Хотя кто знает? Стресс — дело тонкое. — Что бы ни случилось, не отключайте гарнитуру полностью. В противном случае, настройки слетят, и мы не сможем оперативно подключить вас к нужному каналу. Что касается, трибун, то… — Тейэри неловко переминается с ноги на ногу, словно менеджеры сегодня должны переодеться в служанок не из прихоти Эго Джинпачи, а исключительно по ее вине. Но такая уж Анри. У них с Исаги гораздо больше общего, чем они могли бы себе вообразить. — Напитки, закуски и термосумки вы найдете в левом крыле, возле входа на главный стадион. Когда прозвучит сигнал о том, что пора меняться, положите вещи на место, чтобы второй группе не пришлось долго с этим возиться. На этом инструктаж по части матча окончен. Дальше будем решать по ситуации. — Простите, Анри-сан, — вступает миловидная девушка-менеджер, находящаяся в другом конце зала. — Разве потом планируется что-то еще? — Только не это, твою мать… — чуть слышно чертыхается парень по левую руку от нас с Кудо. Хотя «парень» — громко сказано. Скорее, скелет, обтянутый полупрозрачной кожей. — Если речь идет не про оплачиваемую путевку на спа-курорт или коктейль из витаминных капельниц, я пас. Его отчаянная наивность выбивает из меня нервный смешок. — Мне… мне не давали указаний говорить вам об этом, но… — Тейэри боязливо оглядывается вокруг, и даже убедившись, что Эго не стоит за дверью с приложенным к уху картонным стаканчиком, все равно переходит на едва различимый шепот. — …родительский день. — Что?! — раздается неожиданным хором, ломающим всю ее сотканную из капризного шелка конспирацию. — Ш-ш-ш! Тихо! — Анри рваным жестом прикладывает палец к губам и, дождавшись в зале идеальной тишины, продолжает: — Родительский день. Если победим, то проведем для родителей наших футболистов небольшую экскурсию по Блю Локу. Это поможет нам реабилитироваться и сократить процент жалоб в будущем. Собственно, для этого мы их, в первую очередь, и позвали. После таких новостей ком в горле, ставший до боли родным и привычным, внезапно выпускает иголки, и я закашливаюсь во мнимом приступе астмы. Мелкая дрожь — славный предвестник чего-то дурного — ураганом проносится по телу от головы до пят. Это катастрофа. Ка-та-стро-фа! Мама Бачиры будет здесь, и я не уверена, что готова к этой встрече. Пересечься с Бачирой Ю на трибунах — это одно. Есть шанс, что она меня даже не узнает. Натяну кепку пониже, нацеплю солнцезащитные очки и кофту с высоким воротом, включу синтезатор голоса и проблема решена. Но наше плотное взаимодействие в стенах Синей Тюрьмы неизбежно приведет к тому, что мою личность раскроют, а там пиши-пропало. С другой стороны, уж лучше гвоздем программы станет мама Мегуру, чем моя. — Кстати, ваших родителей мы тоже пригласили, — между делом бросает Анри, а я чувствую, как после ее слов сосуды в моем мозгу взрываются праздничным салютом. Невнятный скулеж, который неконтролируемо прорывается сквозь зубы, привлекает любопытство третьего менеджера: — Что за вопли?! Ты умираешь? — Нет, мне… Не могло так повезти. Я с несчастным видом закусываю губу. Анри решительно хлопает в ладоши, чтобы поставить точку в этом собрании. — Поэтому… давайте будем надеяться на благоприятный исход, чтобы вы все могли повидаться с близкими вам людьми. Постараемся! Ну же?! — Да! — отвечают менеджеры, воодушевившись. Симпозиума поникших физиономий как ни бывало. Только нас с Исао не хватает. Он, в целом, не фанат сентиментальных речей, и многого от него ожидать не стоит. Чуть заметный кивок — уже колоссальный успех. А я решительно не понимаю, как собрать мысли в кучу и переварить новость о том, что если сборная Блю Лока утрет нос молодежной, Сато Иоши и Бачире Ю предстоит встретиться здесь — в этом забытом Богом и проклятом Дьяволом месте, с глазу на глаз. Ками-сама, надеюсь, мы проиграем! — Вы так долго и упорно трудились, что я могу с уверенностью сказать — все получится! Верьте в себя! — сдерживая подкатывающий к горлу плач, произносит Анри. — И обязательно, слышите? Обязательно, всем сердцем верьте в своих ребят. А теперь за работу! — Да! Менеджеры расползаются по своим местам, предварительно разобрав гарнитуру. Управиться со множеством тонких проводов, когда руки трясутся опавшим листом на ветру, оказывается не так-то просто, но бывали задачи и посложнее. Наша группа из пяти человек быстрым шагом следует в левое крыло — заветное хранилище инвентаря, предназначенного для новоиспеченных «служанок» его величества Эго Джинпачи. Мы с третьим менеджером плетемся позади. Каждый роется в своих мыслях увесистым экскаваторным ковшом. — Нет, это невозможно… Получи она приглашение, она бы сразу позвонила… — неожиданно выпаливаю я вслух, так и не отделавшись от бытовых переживаний. — Ты о ком? — О своей матери. — Ты ей не рада? — вопросы Кудо всегда прямые, как стрела. — Нет я… я соскучилась по ней и буду рада увидеться, — губы собираются в легкую улыбку. Я опускаюсь на корточки, попутно набивая термосумку бутылочным пивом и солеными орешками с нижних полок. Затем оглядываюсь, чтобы убедиться, что расстояние не позволяет другим менеджерам подслушать наш с Исао диалог и поясняю: — Но не при таких обстоятельствах. Пока мы заперты в Синей Тюрьме, а на горизонте маячит мама Бачиры и сам Бачира, все, что может пойти не так, пойдет не так. Помяни мое слово. — А ваши родители знают про то, что вы помирились? — Кудо перекидывает через плечо свою термосумку и потягивается, предвкушая долгий и изнурительный забег по гигантским трибунам. — Моя мама — да, а вот… Я смолкаю на середине ответа, непроизвольно сжимая в кулаке шуршащую упаковку снэков. Мне и в голову не приходило узнать у Мегуру, рассказал ли он своей маме о том, что мы снова вместе? О том, что я здесь? О том, что вообще произошло между нами тогда на футбольной площадке? И сейчас я нахожу это непростительным упущением, потому что… Потому что это важно. Не в рамках предстоящего матча, не в рамках предстоящей встречи двух эксцентричных родительниц. Важно потому, что зная, насколько сильно Бачира привязан к своей маме, я ни разу его об этом не спросила. — Ну и народу же там, — Исао смотрит в щель в дверном проеме, образовавшуюся после выхода одного из менеджеров на стадион. — Удивительно, как много бездельников изъявили желание поржать над кучкой футболистов, бросивших вызов звездам мирового футбола. Высказанное Кудо саркастичное недовольство не в силах перекричать какое-то не к месту рухнувшее на плечи чувство вины. В том числе и за то, что вчера мне снова было некогда пожелать Мегуру удачи на предстоящем матче, а сегодня эту возможность у меня напрочь отняли. Хотя, если подумать, какой-никакой вариант еще есть. Я тянусь к мобильному, надежно спрятанному в заднем кармане джинсовых штанов, и перехожу в мессенджер, не забыв полюбоваться заставкой на экране, которую выбирала не я. Пальцы предательски замирают возле открытого контакта. Что мне ему написать, если поддерживать вслух я так и не научилась? Что я верю в него? Что ужасно волнуюсь и всем сердцем надеюсь на успех? Что он так вырос за эти несколько недель в Блю Локе, и я безумно горжусь им, не важно, победитель он или проигравший? Черт меня дери, почему слова — это так сложно? — Долго будешь копаться? — Исао нетерпеливо оглядывается и, схватив с полки фирменную кепку Блю Лока, приближается ко мне. — Там все уже на низком старте. — Три секунды и я в деле. Кудо непроизвольно утыкается в светящийся дисплей, зажатый в моих ладонях, и наигранно закатывает глаза в отвращении. Не дожидаясь, пока я вынырну из неудобного положения сидя, третий менеджер надевает на меня кепку и направляется к выходу. — Опять любовь и сопли. Я пошел. — Подожди! — Не хочу. — Исао, я не выйду на этот жуткий стадион одна. Он для меня как нечисть. А порог — черта за белым кругом, после которой пути назад не будет. Дай мне несколько секунд… — Не хочу. Нервы сплетаются в тугой жгут. Если бы Кудо получал по центу за каждое свое неуместное упрямство, к двадцати пяти годам он бы стал долларовым миллионером. Точно говорю. — Ну и скатертью дорожка! — глухим шепотом обиженно цежу я под нос: — Иуда. — Как ты меня назвала?! — Все-все, закончила! — нацарапав три нелепых слова, я нажимаю кнопку «отправить» и поднимаюсь на ноги, немного приподняв кепку за козырек. — Идем. Надеюсь, выстоим. *** Дыхание намертво спирает, как только мы с Исао оказываемся на стадионе. На трибунах столько людей, что яблоку негде упасть. Взрослые и дети, беззаботные зеваки и ярые фанаты, накрахмаленные красотки в брендовых туфлях на высокой шпильке и уличные хулиганы в спортивных костюмах. От бешеного контраста собравшейся здесь толпы до боли рябит в глазах. Гул стоит невообразимый, в висках начинает пульсировать, а футболисты еще даже не показались на сцене. Что же будет, когда на площадку выйдут обе сборные, которым сегодня суждено схлестнуться на поле не на жизнь, а на смерть? — Эй, сюда! — вопит мужчина из первых рядов, заприметив нас с Кудо. — Банку содовой и чипсы! — Можно вас? — подхватывает его сосед. — Мы бы тоже не отказались от лимонада. Какой у вас есть? — Две бутылки воды, пожалуйста! — молодая девушка, сидящая несколькими рядами выше, подпрыгивает на месте, чтобы за воздвигнутым забором из поднятых рук ее тоненькую фигуру можно было разглядеть. — Негазированной! — Давайте шустрее, игра вот-вот начнется! В обычной ситуации от такого давления я бы давно струхнула и попрятала голову в песок, расколов лоб в наночастицы. Но бояться массовки и ее последствий нет времени. Я не успеваю переводить взгляд и запоминать, с каких мест поступают заказы. Просьбы зрителей, иногда звучащие довольно грубым тоном, сыплются одна за другой. Количество болельщиков на трибунах в несколько тысяч раз превышает количество менеджеров, которым предстоит угодить им всем. Похоже, нам тоже уготована персональная, хитро спланированная Эго Джинпачи игра на выживание. Собственно, иного от его коварного величества и не ожидалось. — Сделаем так, — решительно отрезает Исао. — Ты — поднимайся наверх и начинай с последних рядов. Я начну с первых. Встретимся посередине. Затем пополним запасы и перейдем к следующему сектору. — Ого! А с каких это пор мы работаем под твоим командованием? — Рот закрой и за дело, — третий менеджер уверенным шагом направляется вперед, на ходу расстегивая молнию своей термосумки. — Да, господин, — не скрывая издевки в голосе, бросаю я ему вслед. Быть служанкой — это еще ничего. Но опуститься до ранга служанки служанки не входило в мои планы. Тем не менее, деваться некуда. — Будет исполнено. Икроножные мышцы забиваются от беглого взгляда на бесчисленное количество ступеней, ведущих к крайним рядам. Но… погодите-ка секунду! То есть мне нужно по-молодецки совершить марш-бросок до верхних мест и обратно, в то время как третий менеджер преодолеет только половину дистанции? Так, получается?! Я открываю рот, чтобы возразить Кудо, но хитрый говнюк успевает смыться до того, как до меня доходит вся несправедливость его указаний. Злобно выдохнув, я смиряюсь с неизбежным и взмываю вверх по лестнице настолько быстро, насколько позволяет придавливающая к полу тяжесть сумки, до отвала нагруженной едой и напитками. Иными словами, плетусь, словно правую ногу мне прострелили, а левой с рождения не наградили. Попутно мне приходится отвечать на наглые вскрики в духе: «Алло, милейшая! Вы нас пропустили! Ослепли?!». А также тратить энергию на вежливые объяснения, что я еще вернусь. Просто нужно немного подождать. — Проверка связи, — из-за внезапно раздавшегося в наушниках голоса Джинпачи я спотыкаюсь и перелетаю через ступеньку, лишь каким-то чудом умудряясь сохранить равновесие. — Анри, все на линии? — Судя по количеству подключений — да. Ребята, нас слышно? — Да, — поочередно отвечают менеджеры. — Отлично. Действуем по плану. Первая группа, как обстоят дела на трибунах? — Не радужно, — откликаюсь я, смахивая титульные капли пота со лба. — Народ в секторе «А» бунтует. Какое-то собрание голодных ртов, не иначе. Будто мы не матч проводим, а благотворительную акцию по раздаче бесплатной еды нуждающимся. — В секторе «С» тоже самое, — подхватывает коллега-менеджер. — Аналогично в «В» и «D». На фоне слышится недовольное цоканье и небрежно брошенное Эго: «Неженки». Приступом кашля Анри старается перекрыть его колкие замечания и сконцентрировать наше внимание на другом. — Не паникуйте. Это нормальная ситуация и она будет повторяться в начале каждого периода. Нужно перетерпеть. И еще кое-что, — Тейэри несколько раз стучит ручкой по столу прежде, чем продолжить: — Пока вы находитесь на трибунах, не стесняйтесь подслушивать, что обсуждают между собой зрители. Как они отзываются об игроках, какие моменты игры подмечают. Поверьте, иногда из их ртов вылетают дельные вещи, которые могут помочь вам в дальнейшей работе. Так что будьте начеку. — Да! После прозвучавшего хором согласия связь прерывается, и я отключаю микрофон. — Вы закончили трепаться?! — хриплый, прокуренный голос толстозадого болельщика неприятно режет слух. Он протягивает перед собой смятую купюру, зажатую между отвратительно распухших пальцев, больше смахивающих на перекормленных гусениц. — В горле пересохло. Дайте что-нибудь попить. — Конечно, — я дежурно улыбаюсь, скрывая внутреннее стремление поджарить этого обрюзгшего кретина на электрическом стуле, и, как мне и было велено, принимаю самое доброжелательное выражение лица, которое имеется в запасе. — Могу предложить вам… «Газированные напитки, алкогольные напитки, воду, снэки, орешки», — безостановочно звучит скороговоркой. К моменту, когда я заканчиваю с третьим по счету рядом, язык уже сворачивается в трубочку. Мне бы и самой не помешало промочить глотку. Содержимое термосумки все убывает и убывает, но легче от этого не становится. Шею под ее весом гнет к земле. К концу матча меня, вероятно, попросту сломает пополам, как засохшую ветку дерева, коротающего одинокую старость в безобразно заросшем травой поле. Я перехожу к четвертому ряду, когда из динамиков доносится сигнал, оповещающий о скором начале игры. Бодрый тон футбольного комментатора заставляет толпу немного отвлечься от базовых потребностей и вспомнить, с какой целью они вообще собрались на главном стадионе Синей Тюрьмы. — Здравствуйте, дорогие зрители! Как ваше настроение? Готовы ли вы стать свидетелями кое-чего поистине невероятного?! — ведущий терпеливо дожидается, когда стихнет бешеный гул аплодисментов. — Прекрасно! Что ж, позвольте мне представиться… Меня зовут Тэрэаса Ацуто, и сегодня я буду с вами! Компанию мне составит наш футбольный эксперт — Харутаро Нацуки. Нацуки-сан, вам слово? — Сборная Японии против сборной Блю Лока, да? — Харутаро жадно облизывает тонкие, морщинистые губы. — Ха-ха! Сам не верю в то, что говорю. А вы верите, друзья? Готовы к зрелищу поистине мирового масштаба?! Готовы до сорванного голоса поддерживать свои команды и своих фаворитов?! Новая волна аплодисментов захлестывает трибуны. Но поддержкой во всем этом притворном шуме и не пахнет. Куча обезумевших фанатских лиц сливается в единый уродливый портрет. Дикий свист простреливает перепонки. Атмосфера пропитывается какой-то первобытной жаждой крови, словно здесь, на стадионе, должен пройти не футбольный матч, а гладиаторский бой. К горлу подкатывает запоздалый приступ страха. Я никогда не была на подобных мероприятиях, поэтому не могу сказать наверняка, нормально ли это? Но что-то во всем этом массовом явлении мне определенно не нравится. — Хорошее начало! А теперь… давайте поближе познакомимся со спонсорами, благодаря поддержке которых мы с вами имеем счастье воочию наблюдать за этим грандиозным противостоянием. Итак… Генеральный партнер матча — компания «Diamond Crown» и ее представительство в лице молодого, но безгранично талантливого руководителя Уэды Акайо. Похлопайте же ему! На центральном проекторе видно, как нисколько не смущенный Акайо-сан элегантно привстает со своего кресла в вип-зоне, и приветствует публику благодарным поклоном. Тому, как стойко он держится перед камерами и публикой, в очередной раз остается лишь позавидовать. А ведь с проигрышем команды Синей Тюрьмы Уэда тоже рискует потерять очень и очень многое. — Далее… Из-за наступающей на пятки тревоги пламенных речей спортивного комментатора толком не разобрать. Мелкая дрожь бежит по коже, как стая муравьев из разрушенного муравейника. По спине крупными каплями стекает соленый пот. Поджилки трясутся. Да чтоб меня! Не думала, что у моего организма еще остались силы нервничать. Причем нервничать настолько, что гулкая, колючая вибрация неизвестной этимологии электрическим разрядом проходится по позвоночнику и резонирует в каждой клеточке тела, не успевшей укрыться от опасности. — Стоп… — осознание происходящего валится, как снег на голову. Я прикладываю руку к заднему карману джинсов, чтобы убедиться, что не спятила окончательно, и еще гожусь на дельные умозаключения. — Это не нервы, это… Телефон! Звонок прерывается, но сразу за ним следует второй. Пальцы продолжают предательски трястись, смартфон едва не выскальзывает из взмокших ладоней. Повторный вызов, как на зло, проходит именно в момент, когда я как цирковой трюкач жонглирую мобильным, денежными купюрами и баночным пивом, припасенным для очередного хамоватого болельщика. Не глядя на мерцающий дисплей, я по памяти жму на сенсорную кнопку и, запыхавшись, отвечаю на звонок: — Алло?! — Здравствуйте, девушка! Хрипишь, как трактор. Занята? — Мама?! — панику мгновенно сменяет шок. В такой час, повод для связи у Сато Иоши мог быть только один. — Ты… ты что, п-приехала? — Ну разумеется! Мой мальчик сегодня собрался надрать задницу сборной Японии, разве я могла такое пропустить? — И вправду… — И дочь свою я в последний раз видела… Ох, вот черт! На фоне слышится вой ее автомобильного клаксона, сопровождаемый смесью нецензурных замечаний в адрес автомобилиста, которому по судьбе не повезло делить дорогу с Сато Иоши. Делаю ставку — парень ни в чем не был виноват. Это ее водительские навыки безнадежно хромают — говорю как чудом оставшийся в живых пассажир. Тем не менее, мама никогда не считала это своей личной бедой. «Детка, то, что я ужасно вожу — не мои проблемы. Это проблемы человека, который едет позади меня. Или впереди меня. Или сбоку от меня, не важно. На дорогах главное не навык, а умение думать за других и предугадывать, как поведут себя водитель и его транспортное средство, находящиеся рядом с тобой. А я и мой экстремальный стиль в этой экосистеме — задание под звездочкой! Которое этот недоразвитый кретин с треском провалил, чтоб его!», — дала мне напутствие Сато Иоши, когда мы едва не врезались в грузовик, лишенный таких необходимых на дороге экстрасенсорных способностей. — Тц! Смотри куда прешь, полудурок! — покончив с возмущениями, мама мгновенно переключается на свой привычный заигрывающий тон. — Детка, я чего звоню-то. Где у вас здесь можно припарковаться? На тупиковый вопрос у меня находится только не менее тупиковый ответ: — На парковке. — Я тоже так подумала! — сарказмом на сарказм парирует она. — Но мы сделали уже два круга и не нашли даже намека на свободные места. Какие еще варианты? Может, подземный паркинг? — Пожалуйста, с этого момента поподробнее… — зажав палец между зубов, я отворачиваюсь от трибун, чтобы не распугать зрителей своим непередаваемым выражением лица и раздутыми в хлам ноздрями. — Кто «мы», мам? Кто «мы»?! Таинственный спутник Сато Иоши выхватывает трубку и ехидно хохочет в динамик. От знакомых интонаций, которые я так боялась услышать, земля с грохотом уходит из-под ног. — Салют, моя худшая лучшая подруга! Которая, кстати, даже не подумала позвать меня на открытый матч в этот ваш Блю Лок! — осуждающе произносит Чи, забавляясь над невнятным скулежом, который я не в состоянии сдержать. — Что, стыдно стало? — Ками-сама, — зажатый ладонью рот не помогает скрыть испуга в трясущемся голосе. — Только не ты… Пот беспощадно заливает брови. От осознания того, чем может обернуться сегодняшний матч лично для меня, хочется взмолиться и попросить высшие силы сделать так, чтобы мама и Чи заблудились в дремучем лесу и никогда, ни при каких обстоятельствах не нашли дорогую в Синюю Тюрьму. Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Не нашли! Гарнитура, плотно прижатая к другому уху, начинает неприятно шипеть. — Сато, — сердито цедит Эго. От его разгневанного баритона тело автоматически встает по стойке смирно. — То, что ты отключила микрофон, не значит, что я не в курсе, чем ты занимаешься. Кончай языком молоть и за работу. Джинпачи отключается. Я набираю в легкие побольше воздуха и, как подающий надежды участник конкурса чтецов, нескладно тараторю в трубку, без разбора вываливая все, что вертится на уме: — Мам, я не могу помочь вам с парковкой, прости. Вы взрослые барышни, поэтому разберитесь как-нибудь сами. Мне пора идти, иначе босс меня прикончит. А для тебя у меня есть ответственное задание… Прошу тебя… Нет, не так. Я умоляю! Ради всего святого, проследи, чтобы Чи ничего не натворила. — Например? — Например, не выбежала на поле в одном бюстгальтере и не выкрикивала свой номер телефона в рупор, ладно? — За кого ты меня принимаешь? — подкалывает Чи и, судя по характерному скрипу, вальяжно откидывается на спинку сиденья. — Я не ношу белья. — Да, я… должна была это предвидеть. Черт, самое важное! — вовремя осекаясь, я перехожу с возбужденного крика на шепот. — Ни слова о Бачире. Ни единого слова, ясно?! Особенно в контексте наших отношений. Как поняли, прием?! — Ой, что-то связь барахлит… — Чи! — Отключаемся! — Стой! — Пока-пока! Еще увидимся! — Да какого дьявола?! — бросаю я уже в пустоту и, скрипнув зубами, убираю телефон обратно в карман. Короткий диалог с ядерным дуэтом провоцирует ноющую головную боль. Мозг будто распух так, что череп норовит расколоться надвое. — Спокойно, спокойно… — произнесенные вслух мантры приносят мнимое облегчение. — Дыши глубже, Рин. Главное, дыши… Толпа, кажущаяся такой тихой в последние несколько минут, вдруг заходится в лающих воплях. Болельщики соскакивают со своих мест, выставив перед собой плакаты с яркими изображениями, крупномасштабные фотографии кумиров и прочие бессменные фанатские атрибуты. Поклонники яростно скандируют лозунги, стремясь перекричать друг друга. Хлопки в ладоши оглушают похлеще самой навороченной стереосистемы. Такая реакция означает лишь очевидное. Старт дан. До боязливого плавно, как в замедленной съемке, я поворачиваю голову в направлении игрового поля, и оторвать от него взгляд отныне не представляется возможным. Футболисты следуют ровным строем, прикрывая спины друг друга. Их расправленные плечи и горделиво задранные к небу подбородки поганой метлой выгоняют из души мерзкие крупицы страха, освобождая место для куда более приятного чувства — чувства гордости. Эти ребята… Они заслуживают быть здесь. Заслуживают стоять на одной площадке с футбольными гуру, сделавшими себе громкое имя. Заслуживают этих пронзительных аплодисментов и оваций. Заслуживают победы. Я смотрю на экран проектора, чтобы разглядеть их поближе. Начинает шествие Итоши Рин — это уже своеобразная традиция. На сей раз, его сложное, не по возрасту угрюмое лицо и совершенно неприветливый вид не вызывают у меня желания отвернуться и отвесить пару ласковых о его завышенной самооценке. Наоборот. Сочащееся из него фатовство задает нужный настрой всем, кто идет позади. Как по заказу, кадр переключается на следующего игрока. Камера, будто считав в груди разливающееся мазутом желание, берет крупный план, и я расплываюсь в несдержанной улыбке от уха до уха. Янтарные глаза, застывшие в каком-то дьявольском прищуре, через объектив буравят в теле сквозную дыру. И без того пушистые волосы Мегуру развеваются по ветру, надоедливая челка съезжает на бок, открывая вид на густые, издевательски нахмуренные брови. Тот бешеный азарт, который бурлит в его крови, почему-то ощущается и в моей собственной. И, держу пари, не только я это чувствую. От нахлынувших переживаний хочется расплакаться. Не к месту и не ко времени сесть и расплакаться. Завыть на ухо какому-нибудь особенно надоедливому болельщику и высморкаться в его парадную футболку. Не могу поверить, что это тот самый странный мальчик, скованный внутренним монстром, с которым никто не хотел играть. С которым было стыдно играть. Не могу поверить, что это он, обновленный и возродившийся, сейчас стоит на звездной арене и готовится показать всем, чего достиг. Судя по стремительно разливающейся по щекам влаге, сдержаться мне все-таки не удалось. Черт, нервное перенапряжение на меня плохо влияет. Я становлюсь чересчур ранимой, и в последние несколько дней только и делаю, что ною. Но за этот повод я оправдываться не стану. — Ты готова, Япония? — обращается к болельщикам Тэрэаса Ацуто, пока я шустро смахиваю с лица следы своих сопливых сантиментов. — Что скажете, глядя на этот стадион, переполненный болельщиками, Нацуки-сан? — Мое восхищение не передать словами! Вы слышите?! Слышите, как толпа выкрикивает имя Итоши Саэ?! Его пламенные речи мгновенно отрезвляют, и теперь, прислушавшись, я понимаю, что так сильно смутило меня в этих фанатских рукоплесканиях. Они не были адресованы Блю Локу. Ни одно из них. Люди, которые собрались на трибунах, пришли не поддержать. Они пришли поглумиться. Их фаворит — японская сборная и культовый игрок Итоши Саэ. А мы — шуты, марионетки на убогой сцене, которым сюжетом прописано проиграть в угоду заранее определенным победителям. Позабавить толпу, дать им насладиться чужой неудачей, чтобы позор других затмил в печальных воспоминаниях их собственный. Такова человеческая природа в своем самом отвратительном проявлении. Люди никогда не могут отказать себе в удовольствии насмехаться над слабыми. Вот только кто тут слабый — мы еще посмотрим. — Я тут понаблюдал и кое-что понял… — сквозь помехи на линии голос Джинпачи звучит еще более устрашающе, чем обычно. — Ваше плебейское происхождение неизлечимо преобладает над логикой, да? Менеджеры, до этого активно функционирующие на трибунах, замирают на месте, ощетинившись. Эго выдерживает тяжелую паузу, длящуюся, по ощущениям, целую вечность. И только до изнеможения изнурив всех своим натянутым молчанием, переходит к сути: — У нас матч начался, а в вип-зоне конь не валялся. Вы все пошли обхаживать сектор болельщиков, напрочь позабыв о спонсорах. Инвесторы, которых мы с таким трудом отыскали, до сих пор сидят с пустыми бокалами и с завистью смотрят, как вы раздаете дешевое пиво неотесанным простолюдинам, пока их элитное шампанское преет на отдельном столике в левом крыле. Как мне это расценивать? Что происходит? Почему мы опять оказываемся виноваты в том, что действуем четко по инструкции, гласящей немедленно выдвигаться на трибуны. На трибуны! О вип-зоне и инвесторах не было ни слова! Конечно, есть шанс, что таким образом Эго Джинпачи в своей специфичной манере воспитывает в нас самостоятельность, умение расставлять приоритеты и думать своей головой, а не слепо следовать указке. Но что толку, если спонсоры и вип-зона покрылись пятью слоями пыли, пока до нас доходило неочевидное? — Кудо и Сато, — от его пропитанного ядом тона хочется немедленно сменить фамилию. Если Мегуру когда-нибудь планировал мне в этом поспособствовать, то сейчас самое время. Вот только как мне ему об этом сообщить, когда он на пару с Исаги бросается в атаку против молодежной сборной? — Вы ближе всех. Марш к инвесторам. Мы с Кудо переглядываемся и, согласно кивнув, движемся в сторону левого крыла, в котором «преет» шампанское для спонсоров. Исао существенно сбавляет шаг, чтобы я успела его нагнать, но, даже перепрыгивая через две ступеньки, я с позором отстаю. Длинные ноги третьего менеджера — настоящее проклятье. Он не ходит, а буквально телепортируется в пространстве, ставя под сомнение выверенные наукой законы физики. Следуя советам Анри, я краем уха подслушиваю, о чем толкуют болельщики на трибунах. Вернее, стараюсь выудить бессвязные обрывки разговоров, пока скачу вниз по лестнице, как сайгак. На первый взгляд, увы, ничего ценного — пустой треп и сгустки нелепых комментариев, не относящихся к делу. Возможно, трибунам требуется немного больше времени, чтобы созреть для здравых мыслей. Не успеваю я смириться с неудачной попыткой шпионажа, как откуда-то справа доносится приторно-сладкое девичье пение: — Он симпатичный. — Ты о ком? — О том парне с крашенными волосами. Волна негодования сковывает тело тисками. Я с пробуксовкой торможу на пятках, сама не понимая почему, и из благих намерений задержаться здесь подольше — опускаюсь на корточки, притворившись, что у меня развязался шнурок. — Да, хорошенький… Но мне больше нравится тот высокий блондин. Высокий блондин? Хм… Сейширо, что ли? — Тебе не кажется, что он похож на нетрезвую сову, только что очнувшуюся после алкогольной комы? Да, Сейширо. — Ой, да иди ты! — обиженно заключает одна из подружек. — И вообще, я еще не до конца определилась. Пафосный айдол тоже выглядит многообещающе. Приглушенный смешок вырывается из горла против воли. Пафосным айдолом любезные дамы, вероятно, окрестили Итоши Рина? Жду не дождусь, когда смогу сообщить об этом Исао. Уверена, ему понравится. — Мяч теперь у Итоши Саэ! — кричит спортивный комментатор, и трибуны оглушительно взрываются. Немного отвлекаясь от искусно завязанных бантиком шнурков, я наблюдаю за происходящим на площадке. Старший брат Рина беспрепятственно несется вдоль игрового поля. От спокойствия, собранности и хладнокровия звездного соперника бросает в лихорадку. Все дело в его колоссальном опыте и многовековой закалке или Итоши-старший сам по себе такой? — Ох, Саэ великолепен! Во главе с ним сборная Японии станет непобедимой, — восхищенно лепечет девушка, но, отхлебнув немного прохладной колы, резко меняется во мнении: — Но я все равно буду болеть за мальчика с прямой челкой. Она мне нравится. — Впервые вижу, чтобы в тебе проснулось сострадание к лузерам. Блю Лок обречен, советую не раскатывать губу. А ее подруга — не очень. С угрюмым выражением лица я поднимаюсь на ноги и смотрю на не менее угрюмого Кудо, который, в отличие от меня, уже давно стоит у входа, ведущего в левое крыло. Исао остервенело трясет ногой и, изогнув от негодования бровь, бросается в меня наэлектризованными молниями, осуждая природное женское любопытство и крайнюю медлительность. Плотно выдохнув, я поправляю одежду и шурую ему навстречу. Окончательно осознав, что это — мой крайний темп, и быстрее уже не будет, третий менеджер скалит зубы, показывает мне средний палец и скрывается в дверях. — Гол! — раскатисто вопит Тэрэаса Нацуто. — Итоши Саэ открывает счет! Не может быть, так быстро?! Электронное табло издевательски сменяет цифры. Толпа, надрывая глотки, скандирует имя юной звезды первого гола. Черт! Вот же черт! Начало положено, и обстоятельства развиваются не в нашу пользу, но до финального гудка еще далеко! Отмахнувшись от скудных мыслей, я прибавляю ходу и, преодолев последние ступеньки, незаметно проскальзываю вдоль ограждения, возомнив себя потомственным ниндзя. Отперев тяжелую дверь, тут же встречаюсь с уничижительным взглядом Исао, который старательно откупоривает уцелевшие во вчерашнем бедствии бутылки Dom Реrignon. — Нам забили. — В курсе. Не глухой. — Первый гол забили. — Такое иногда случается в футболе. — Прямо в ворота попали. Кудо, увлеченный благородными напитками, выступает эталоном невозмутимости. Но это ненадолго. — А куда должны были? В штангу? — Молодежная сборная вырвалась вперед. — Всего на одного очко. — Зато какое! — я подхожу ближе и забираю у Исао прохладную, покрывшуюся испариной бутылку. — И теперь очко — это не счет, а географические координаты ситуации, в которой мы оказались. — Ты плелась сюда полчаса, чтобы нагнетать и действовать мне на нервы?! — уже привычно-злобно цедит третий менеджер. — Мы в по-олном очке, Исао, — не обращая внимания на его испещренное гневом лицо, я рисую в воздухе круг. — Во-от в такого размера очке. Через него бы даже грузовой состав со свистом пролетел. — Избавь меня от интимных подробностей, умоляю. — И не подумаю. Ты мне средний палец показал. — И покажу еще раз, если ты сию же минуту не возьмешь себя в руки! Исао, желая показать серьезность своих намерений, лупит ладонью по козырьку моей кепки. Головной убор съезжает на переносицу и закрывает обзор, погружая действительность в кромешную тьму. Третий менеджер отплевывается и, судя по звуковому сопровождению, спешно выходит за дверь. Поправив фирменную бейсболку с логотипом Синей Тюрьмы, я семеню следом за ним. *** — Приносим свои извинения за долгое ожидание! — в поклоне щебечу я, потупив взгляд перед спонсорами. Исао поддерживает концепцию и кланяется следом, но заговаривать не спешит, давая мне полное право отдуваться за нас обоих. — Надеемся, что не доставили вам серьезных хлопот! Вип-зона представляет собой нулевой ряд в центральном секторе с десятью удобными мягкими креслами и возмутительно длинным столом. Отсюда до бегающих на поле футболистов — рукой подать. С одной стороны, вид действительно потрясающий. С близкого расстояния можно разглядеть рельефные мышцы игроков, предупредительно напрягающиеся перед ударом, выступившие на коже капли пота, и даже налипшие на подошвы бутс травинки. С другой — инвесторы ничем не защищены. Тут тебе ни пластиковых ограждений, ни натянутой сетки, ни менеджеров, выступающих в роли живых щитов. Удивительно, что до подобной экзекуции Эго Джинпачи не додумался. Я ему, в общем-то, подсказывать не собираюсь. Поэтому, если кому-то хватит смелости пробить мяч в направлении вип-зоны, нас ждут не богатство и слава, а танцующий хоровод сломанных носов. Очень богатых и влиятельных носов. — Что вы, поднимите голову! — благожелательно требует незнакомый нам с Исао инвестор. Я с недоверием выпрямляюсь на полградуса, попутно считывая с персональной таблички его имя — Кубо Кеничи. Мужчина довольно преклонного возраста с проседью в остатках зализанных на затылок волос и несправедливо пышными усами. По совместительству Кубо-сан — владелец крупной строительной корпорации, название которой мне не выговорить даже под четким руководством логопеда. — Совсем забегались, да? — сочувственно интересуется его более молодой, но не менее представительный сосед Ивасаки Мамору — главный акционер известного табачного завода. К употреблению его продукции я давно не прибегала, но она до сих пор бережно хранится в моем чемодане под эгидой «на черный день». — На трибунах сегодня, по ощущениям, собралась вся Япония. Ваша команда постаралась на славу. — С-спасибо? От непонимания происходящего благодарность за теплые слова скорее звучит, как вопрос. Почему они так… добры к непутевому персоналу? — И не говори, — вновь берет слово Кеничи. — Футбол в нашей стране не пользуется бешеной популярностью. Признаться, я и сам редкий гость на матчах. Мне куда ближе бейсбол и соревнования по боевым искусствам. Но кто знает… Вдруг, именно эта игра навсегда изменит мое мнение? Ха-ха! — Простите, вы сказали «бейсбол»? — с другого угла уточняет статная женщина лет тридцати пяти. С такого расстояния ее инициалов мне не разобрать. Но спешу заверить — имя у нее должно быть такое же красивое, как ее волосы. Длинные, пепельно-белые локоны стянуты на макушке в высокий хвост. Их здоровый блеск ослепляет ярче тысячи звезд, рассыпанных по ночному небу. Вытянув вперед тонкую, изящную шею без единой морщинки, она хитро прищуривается. — Скажите, а за какую команду вы болеете? — Кьеджин, разумеется! — гордо заявляет Кубо-сан. Подавляющее большинство присутствующих за столом одобрительно кивают. — А вы? — Я тоже! Но, знаете, недавно я обратила внимание на еще одних интересных ребят. Может быть, вы слышали о… И пока другие спонсоры присоединяются к обсуждениям, Кудо проходит к дальнему краю стола и принимается наполнять их бокалы. Третий менеджер старается не привлекать внимания, молча снует себе туда-сюда, как добрый призрак, но всякий раз в его адрес раздается искреннее «спасибо» или «благодарю». На контрасте с тем, что мы пережили на трибунах, где взбудораженная толпа была готова в клочья разорвать нас за минутную задержку, вип-зона выступает островком спокойствия, и это странно. Я ожидала столкнуться здесь с высокомерными вельможами, которым палец в рот не клади. Обхаживай, пресмыкайся, подлизывайся, но в конечном итоге все равно неизбежно получи нагоняй за то, что напиток слишком газированный, а этикетка не гармонирует с цветом их нижнего белья, которого, к сожалению или счастью, никто в глаза не видел. Вот чего я ожидала. А набрела на великодушных, наполненных и интересных людей, способных с уважением и пониманием отнестись к чужому труду. В отличие от таких же трудящихся, горделиво восседающих в секторе болельщиков. — Эй? — мягко обращается ко мне Акайо-сан и слегка вздергивает вверх подбородок. Только благодаря его жесту я осознаю, что так и стою с опущенной головой. — Все в порядке. Нам было, чем заняться. Его словно пропитанный сильнодействующим успокоительным тон помогает прийти в себя. — П-позвольте? Окончательно выйдя из транса, я плотнее обхватываю бутылку Dom Perignon за горлышко и протягиваю руку, чтобы взять фужер Акайо-сана. Инвестор вдруг наигранно ощетинивается и, немного поджав бокал к груди, выставляет передо мной раскрытую ладонь. — Только давай на этот раз обойдемся без фокусов, хорошо? Лицо мгновенно наливается краской, хоть и сказано это было в шутку. Позорные воспоминания о вчерашнем перформансе прокручиваются в мыслях смятой кинопленкой. Сморщившись, как иссушенный палящим солнцем фрукт, я сгибаюсь пополам и, едва не рассекая лбом стол, тону в извинениях: — Простите! Простите меня, пожалуйста! Это… вышло случайно… Да-да, конечно случайно! Случайно недвусмысленный жест Лавиньо заполонил собой дисплей моего мобильного. Случайно Бачира урвал момент и приметил для себя именно этот кадр. Случайно поинтересовался, а что же это он такое делает? Случайно получил ответ, сдобренный враньем и уходом от темы. Случайно остался этим крайне недоволен, и теперь при любом удобном случае тычет меня носом в былые провинности, как нашкодившего котенка! Не слишком ли много случайностей на один квадратный метр? Акайо-сан ошарашенно округляет глаза из-за моих воплей и, держу пари, уже жалеет об отпущенном ранее комментарии. — Спокойно-спокойно! Я… я на тебя не в обиде. Это всего лишь шампанское, — он боязливо оглядывается по сторонам и сам протягивает мне бокал. Заботливо улыбнувшись, подчеркивает: — К тому же, вышло эффектно. — И правда. Эффектнее не придумаешь… — Мне только половину, — Уэда отмеряет пальцами нужный объем. — Как скажете. Пузырящаяся жидкость с характерным звуком стекает по прозрачным стенкам фужера и бьется о дно. То ли сам процесс, то ли грезы о том, что в случае победы Синей Тюрьмы я откупорю припрятанную до лучших времен бутылку вина и присосусь к ней, как в последний раз, немного отпускают. Я успеваю наполнить бокал меньше, чем на четверть, как до ушей доносится восторженное: — Вот он! Вот он, бежит сюда, смотри! Три девчонки на трибунах, на вид чуть помладше меня, соскакивают со своих мест и начинают шарить под сиденьем в поисках чего-то важного. Интересно, что они ищут? И для кого? — Давай быстрее! — тараторит юная болельщица с нарисованным… дельфином на щеке?! — Ну что ты копаешься? Разворачивай скорее! Невольно я наклоняю дорогущий Dom Perignon под другим углом, и льющаяся в бокал струйка становится тоньше. Выигрываю время на подслушивание, как могу. — Готово! А теперь громко… Три… четыре… — они разворачивают огромный плакат с фотографией и россыпью подрисованных розовым фломастером сердечек, и от ярости, с которой я сжимаю в кулаке фужер, стекло едва не трескается на мелкие осколки. — Бачира-сан! Бачира-сан, посмотрите сюда! Я не ослышалась?! Бачира… «сан»?! В каком месте эти расфуфыренные салаги увидели в нем «сана»?! Собрав воедино последние крупицы самообладания, я, как мне кажется, с невозмутимым видом поворачиваю голову в направлении игрового поля. Однако натянутый скрип шейных позвонков разлетается в пространстве, с потрохами выдавая внутреннее напряжение. Мегуру ураганом проносится рядом, запредельно близко. Так, что пар, исходящий от его разгоряченного тела, оседает на коже дождевыми каплями. Он виртуозно ведет мяч, перекатывает его между ног так легко и изящно, словно они одно целое. И эту незримую связь, образовавшуюся между ними, никому не разрушить. Каждое его движение пропитано дерзостью, азартом и такой непосредственностью, какой в природе не встретить. Будто это исконно его, его персональная фишка, и любые попытки слепо повторить заранее обречены на провал. Бачира подбрасывает накаченный спертым воздухом резиновый атрибут и отдает пас на жгучий дуэт Исаги и Итоши Рина. Притормозив на секунду, чтобы перевести дыхание, он подхватывает нижний край своей формы и обтирает ею взмокшее от пота лицо. А я отвратительно радуюсь тому, что он стоит к этим девицам спиной, а не прессом. Хотя, кажется, охотничий зов с трибун ему нисколько не интересен. — Достаточно, — произносит Акайо-сан, глядя на свой наполненный почти доверху бокал шампанского. — Да, — механически отвечаю я и продолжаю лить проклятый Dom Perignon, не отрываясь от зрелища. Мегуру готовится сделать шаг, чтобы вернуться в игру, но девушки оказываются настойчивы. Скооперировавшись, поддавшиеся его чарам дамы приводят в исполнение «план В». Две из них берутся за верхние углы плаката, а третья, освободив руки, прикладывает ладони ко рту, чтобы перекричать гул толпы болельщиков. — Бачира-сан! Обернитесь! Как только ее звонкий голос долетает до адресата, Мегуру неловко замирает и с сомнением вертит головой в поисках источника звука. — Рин? — Акайо-сан не оставляет бесплодных попыток воззвать меня к благоразумию. — Мне уже хватит, спасибо. Шампанское, вопреки всему, безжалостно льется дальше. Мучительно медленно. Бежит уже по рукам. Пальцы неприятно липнут к фужеру, но я досмотрю этот сериал во что бы то ни стало. — Бачира-сан, мы здесь! С искренним удивлением во взгляде Бачира уставляется на своих почитательниц. Вой от них стоит такой, что уши в трубочку сворачиваются. Я стараюсь даже не вслушиваться в суть того, что они ему кричат. Надеюсь только, никто из потенциальных невест не додумается задрать футболку и выставить напоказ свои личные победы в генетической лотерее. Мегуру, переключившись, маняще улыбается им своей самой обескураживающей улыбкой и салютует прежде, чем вновь сорваться с места и броситься в самое пекло. Протяжный визг трех заверещавших в унисон глоток врезается в перепонки отравленным копьем. — Рин! — повысив голос, крайне обеспокоенный Акайо-сан привстает со своего места и переваливается через стол. Только сейчас я замечаю, что злосчастный Dom Perignon залил мне и ладони, и штаны, и обувь. В груди бурлит такая неконтролируемая ревностная дрянь, что хоть на стену лезь, но никакое скалолазание не поможет. Я стояла совсем рядом. Совсем рядом! Но Бачира на меня даже не взглянул. Конечно, тому есть органическая причина — Мегуру действительно был занят игрой и попросту меня не заметил. Девушки имели честь его окликнуть, я же — стояла молча, ожидая, что разгневанная аура будет не менее эффективным позывным, чем чревовещательный номер, биологически оправданный подростковой овуляцией. Но если отбросить умасливающую логику и посмотреть правде в глаза, мог ли этот легкий флирт выступать моим очередным уроком за то, что мы вынуждены «скрываться»?! Внезапно рухнувшая на плечи тишина вынуждает вынырнуть из омута собственных мыслей. Толпа, беснующаяся до этого на трибунах, замирает с открытыми ртами. Там не то, что муха… Там птеродактиль времен юрского периода залетит — не заметят. Не до конца осознав происходящее, я окидываю беглым взглядом игровое поле, чтобы понять, что произошло. Но Нацуто Тэрэаса играет на опережение, и его крик, сдобренный удивлением, шоком и в некоторой степени даже восторгом, заставляет толпу буквально взреветь: — Гол! Сейширо Наги из команды Блю Лока сравнивает счет! Вложив в разворот все негативные эмоции, я кручусь на пятках и с грохотом ставлю перед ошарашенным Акайо-саном и бутылку, и бокал чертового Dom Perignon, не забыв добавить резкое: — Вот так, вашу мать! Только злобно отдышавшись пару десятков секунд, я понимаю, что натворила. Акайо уставляется на меня широко распахнутыми глазами и тяжело, испуганно сглатывает. Будто сопоставив для себя дважды-два, главный инвестор меняется в лице и, напрягаясь всем телом, рваным жестом поправляет шелковый галстук, откидываясь на стуле. Висок покалывает от того, как внезапно оказавшийся рядом Исао, обслуживший уже девять персон, уничижительно буравит взглядом единственный наполненный мною бокал. — Ты, бл*ть, прикалываешься?! — ядовито выплевывает он сквозь стиснутые зубы. А я не прикалываюсь. Я балансирую на грани инсульта, и не могу придумать ничего лучше, чем согнуться в три погибели и ничуть не тише спортивного комментатора истошно прокричать: — Простите! Простите меня, пожалуйста! Интересно, сколько еще раз за этот проклятый матч мне предстоит вымаливать прощения?