Лицом к лицу

— Эго-сан, — в наушниках сквозь помехи проклевывается голос менеджера из первой группы. — Мы не справляемся. На трибунах творится сущий аншлаг! Зрители как с цепи сорвались! Джинпачи на слезливые просьбы о помощи и бровью не ведет, продолжая следить за происходящим на поле и пересчитывать священные травинки под ногами своих неограненных алмазов. Анри, у которой и без его упрямства дел по горло, терпеливо смеряет его испытывающим взглядом и, не дождавшись шага навстречу, берется решать проблемы самостоятельно. — Это Анри, — говорит она, плотнее прижимая гарнитуру к покрасневшему уху. — Объясните мне, в чем дело? — Болельщики сходят с ума! Скупают все без разбора, требуя еще и еще. Запасы, припрятанные в левом крыле, почти иссякли, а им все мало! Кроме того, они настроены… — напуганная девушка прерывается, чтобы подобрать верные слова, точечно описывающие возникшую ситуацию. — …агрессивно. По меньшей мере агрессивно. Доходит до драк… Мы с Кудо заинтересованно переглядываемся, передавая друг другу невербальный сигнал о том, что отныне наши имена входят в список счастливчиков, которым повезло уйти со стадиона раньше, чем там началась бойня. — До драк?! На почве чего? — И кого бьют? — вклинивается Джинпачи, плюясь сарказмом, как непокорный верблюд, запертый в клетке зоопарка. — Если вас, то не страшно. — Эго-сан, прекратите! — осаждает его Анри и хмурится. Сводя тонкие, очерченные брови к переносице, она вновь переключается на нашу коллегу: — Что они не поделили? — Судя по всему, первенство, — взволнованно сообщает менеджер. — По ходу матча атмосфера на трибунах изменилась. Если изначально единство болельщиков основывалось на том, что они пришли сюда поглумиться над неудачниками из Блю Лока, то сейчас единством здесь и не пахнет. Многие переобулись и отреклись от прежних фаворитов, пророча победу Синей Тюрьме. Разумеется, их бывшим товарищам это не нравится. — Классический сценарий любого спортивного мероприятия, будь то хоккей, бейсбол и даже керлинг, — Джинпачи победно скрещивает руки на груди, всем телом зарываясь в мягкую спинку кресла. — Противостояние двух команд, схлестнувшихся на поле, неизбежно порождает противостояние болельщиков — зевак, набивающих себе цену в глазах кумиров. Кто придумает больше кричалок, кто растянет больше плакатов, кто громче споет гимн… Итого, мы никогда не получаем матч два на два. Мы всегда играем четыре на четыре. И чтобы избежать потасовок, фанатов распределяют по разным секторам. К примеру, А и В для одной команды, а C и D — для их соперников. Внезапные нравоучения Джинпачи вынуждают всех ощетиниться: и менеджеров, сидящих в штабе, и менеджеров, висящих на проводе, и футболистов, протирающих штаны на скамье запасных. Эго подается корпусом вперед, упирается локтями в угловатые колени и ставит подбородок на ладони, собранные в крепкий замок. — Беда в том, что этому матчу равенство не было предписано. Три к одному — вот наша расстановка. Группу поддержки Блю Лока составляли лишь его сотрудники, друзья и родители игроков. Их ничтожного количества едва хватило, чтобы заполнить один из четырех секторов на треть, но это не важно. Проблему создают не они. Их, так или иначе, в секторе А большинство. Проблему создают секторы B, C и D, в которых зрители в процессе игры разделились на два лагеря. Я правильно понял? — Д-да, — неуверенно отвечает только что подключившийся менеджер, приставленный к сектору А. — В секторе А все спокойно. — Тогда что вам мешает вывести менеджеров из сектора А и рассредоточить силы на других частях трибун? — Этого… — девушка натянуто сглатывает, не желая преподносить Джинпачи плохие новости от своего лица. — Этого будет недостаточно, Эго-сан. Если бы вы видели, что здесь делается, у вас бы не осталось сомнений, что нам нужна помощь. Презрительно цокнув, я нагибаюсь и потуже затягиваю шнурки видавших виды кроссовок, прекрасно осознавая, к чему клонит отчаявшаяся менеджер. — Ясно. Вторая группа, — обращается к нам Джинпачи. — Отсидеться не получится. Пополните запасы провизии и марш на стадион. Официально заявляю, что первая группа — избалованные слабаки. Мы отпахали на трибунах целым тайм, были брошены в самое пекло и не жаловались. Ну, если только чуть-чуть. А они и тридцати минут не продержались. Не знаю, могла ли обстановка в секторах болельщиков так измениться за короткое время или изнеженные души просто драматизируют, но, видимо, проверю на своей шкуре. Одно радует — в сектор А, где в компании Бачиры Ю восседают моя мама и Чи, нам путь закрыт. — Эго-сан, — прерывает его Анри. — Но у нас заканчиваются напитки и закуски. Кроме того, термосумки мы закупили в ограниченном количестве и на последние средства. Взяв во внимание новые входные данные, Джинпачи мгновенно совершенствует свой коварный план. — Первая группа, вы также следуйте в левое крыло и загрузите сумки до отвала. Затем скооперируйтесь со второй группой и распределитесь по три человека, где один понесет термосумку и будет обслуживать центральные ряды, а двое других возьмут на себя первые и последние. Им придется немножко побегать. — Чур я держу сумку, — выпаливаю я, глядя на скрипящего зубами Исао. — Хребет не поломаешь? — Лучше так, чем заработать остановку сердца из-за постоянных спринтов с нижних рядов до центральных. — Если ты не заметила, у меня нет сумки, — произносит Кудо и поднимается на ноги, хрустя коленными суставами. — Придется тебе воевать за нее с кем-то из первой группы. — Это будет непросто… — я задумываюсь, и мой язык без костей играет со мной злую шутку. — Может, ты это сделаешь? Заберешь сумку и просто передашь ее мне. В конце концов, из нас двоих ты выглядишь более… грозным. Я бы даже сказала… устрашающим. Третий менеджер в ответ на мое заявление ошарашенно округляет глаза, всем своим видом демонстрируя, что я требую слишком многого. Он прячет кулаки в карманы брюк и чертовски близко наклоняется, сталкиваясь со мной нос к носу. — А посо… — звонкий свисток арбитра заглушает нецензурные высказывания Исао. — …не завернуть? Загнав вязкую слюну обратно в глотку, я отрицательно мотаю головой. — Итак! Обстановка накаляется! — вопит Тэрэаса Ацуто, вкусивший всеобщее возбуждение от предстоящего финала, который стремительно наступает на пятки и зрителям, и игрокам. — Молодежная сборная и команда Блю Лока идут ноздря в ноздрю! Бросив суровый взгляд на поле, где Саэ Итоши идет в разнос, третий менеджер отплевывается и стремительно уходит прочь. Я тенью семеню за ним, стараясь не привлекать внимания, но скорости ему не занимать. Приходится поднапрячься. С сегодняшними спусками, подъемами и попытками нагнать длинноногого Исао никакие беговые дорожки не нужны. Мои икроножные мышцы тверды, как камень. Ими можно колоть орехи и избивать людей до летального исхода. В левое крыло мы добираемся в числе первых. Я судорожно выискиваю легкую жертву, у которой можно было бы отобрать сумку и проложить себе путь к комфортной трудовой жизни, но никто из первой группы до сих пор не явился. — Тут и впрямь не разгуляешься, — заключает Кудо, осматривая скудные запасы печально опустевшего холодильника. Он подключается к общему каналу связи и уточняет у вышестоящих: — Может, нам захватить что-то из столовой? — Нет! — спешно отвечает Анри и принимается говорить загадками, чтобы не проколоться перед Джинпачи в том, что уже выдала нам главную тайну — их зловещие планы на афтерпати. — Еда из столовой… нам еще понадобится. Наверное. Надеюсь. Третий менеджер корчит недовольную рожу, вспомнив об обещанном родительском дне, и отключается. Наконец двери распахиваются. В левое крыло влетает запыхавшаяся розоволосая девушка-менеджер. Ее пропитавшиеся потом локоны липнут ко лбу и щекам, но короткая стрижка не позволяет собрать надоедливые пряди в хвост. В ней роста — полтора метра, веса — и того меньше. Однако при всех своих недостатках в рамках подобных условий, она уверенно направляется к холодильнику и разом пихает в термосумку все бутылки с верхней полки. — Это мой шанс, — похлопав Исао по плечу на удачу, я на цыпочках подбираюсь к заведенной коллеге. — Привет, нужна помощь? — Да, — ее писклявый, уставший голосок режет слух. Не снимая с шеи сумку, подвешенную на тугих ремнях, она протягивает свою ношу мне. — Придержи за дно. А я пока скидаю закуски. Глядя на то, с каким энтузиазмом крошечная девушка выгребает доступную провизию, мне становится дурно. — Не жадничай. Оставь другим хоть немного. — В таком случае, они могли бы поторопиться! А я не горю желанием попадать под раздачу из-за их нерасторопности. — Да… — как можно более понимающим тоном лепечу я. — Джинпачи за словом в карман лезет. Когда дело касается ругани — тем более. — Да сдался мне этот язвительный очкарик, — спокойно говорит менеджер, а затем кривит губы, выпуская наружу скопившееся отвращение. — Зато этот говнюк не упустит шанса поглумиться надо мной из-за любой оплошности. Он специально вынюхивает подробности о том, где и как я облажалась, чтобы потом, брызжа ядом, припереть меня к стенке своим идиотским: «Ой, Мамоко-чан, опять ты провалилась! Неужели ты думаешь, что я буду слушать такую растяпу?». Тошнит от него! Признаться, ее откровения вводят меня в ступор. Но, кажется, кое-что я начинаю понимать. — Этот говнюк… твой подопечный, верно? Кто он, если не секрет? Мамоко с силой хлопает дверцей холодильника. Так, что налипший на морозильную камеру лед отваливается кусками, глыбами! Титаник бы при одном взгляде на них воздел к небу белый флаг и, отсалютовав, добровольно пошел ко дну. Гулкий треск, раздающийся внутри охлаждающей машины, вынуждает менеджеров вокруг встрепенуться. — Шидо Рюсэй, — при упоминании драгоценного таланта, за которым ей поручено присматривать, венки на висках Мамоко опасно вздуваются. — Есть и другие, но этот способен затмить всех. Сущее наказание. — Мне жаль, — сочувствую я, стремясь заглушить рвотный рефлекс Исао, стоящего позади. — Ненавижу этого неандертальца! — Могу представить… — я передаю ей сумку, думая, что судьба и без того наказала несчастную девушку. Было бы свинством обманом заставлять ее бегать с верхних или нижних рядов до центральных. Но за спрос денег не берут. Поэтому, чуть замявшись, я перехожу к сути: — Слушай, ты уже выбрала себе группу? Мы с этим парнем не против составить тебе компанию. — Класс! Тогда пусть он возьмет сумку, у меня скоро шея отвалится, — развернувшись на пятках, она ставит сумку на холодильник, а сама уверенным шагом направляется к выходу. — Я лучше побегаю. — И-идет, — не веря, что все было так просто, я надеваю уже свой саквояж и, красноречиво взглянув на Кудо, следую за Мамоко. — Нам осталось продержаться всего двенадцать минут. Если будет совсем худо — можем делиться. Тогда на каждого придется по четыре минуты в качестве носильщика и восемь минут в качестве спринтера. — Я пас, — отрезает Мамоко, потрещав забитыми мышцами. — Аналогично, — поддерживает ее Исао, нагло отпихивая протянутую мной руку помощи. — Как хотите. Мое дело — предложить. Компанейское настроение — не частое явление в Блю Локе, воспитывающем эгоистов. Думаю, к этому давно пора привыкнуть. Едва нам стоит переступить порог и оказаться на стадионе, как рев толпы врезается в уши, лишая слуха. Арбитр громко свистит и несется в центр поля, где за минуту до нашего появления произошло нечто странное. Судя по повтору записи на экране — Итоши Рин заблокировал удар Рюсэя Шидо своей… головой. Столкновение, похоже, было такой силы, что Рин рухнул на землю, а неравнодушные зрители забились в панике и принялись звонить в скорую. — Ками-сама, он в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я, пробираясь за белой линией к нужному нам сектору. Третий менеджер, плетущийся за мной, остервенело чертыхается и бросается ругательствами, от которых даже у матерых сапожников волосы встают дыбом. На его счастье, Рин, отдышавшись, невозмутимо поднимается на ноги и возвращается в игру, игнорируя взбудораженных медиков. — Дай мне чего-нибудь с запасом, — шипит Кудо, останавливаясь возле нижних рядов. — И потяжелее. — Только не бросайся в Шидо газировкой, идет? — Не могу обещать, — Кудо открывает термосумку и берет в охапку несколько пачек острых снэков и банок с напитками. — Эти на мне. Центральные и верхние ваши. — Хорошо, — тараторю я и взмываю вверх по лестнице. Добравшись до места назначения, я отдаю Мамоко часть припасов и провожаю ее крошечную фигуру решительным взглядом. Попутно уточняя у зрителей центральных рядов, что они хотели бы выпить и поесть, кошусь на экран, не отрываясь от царящего на поле футбольного хаоса. От надвигающегося осознания того, что до момента истины нас отделяют девять дурацких минут, мне становится дурно. С каждым предупредительным свистком, с каждым подпрыгнувшим на кресле болельщиком, с каждым резким выкриком Тэрэасы Ацуто руки трясутся все сильнее. Я то и дело роняю деньги, которые мне подсовывают в обмен на вкусности. Одна поблескивающая в свете софитов монетка катится вниз по ступеням. Я нагибаюсь, чтобы поднять ее, но тяжелая сумка, повисшая на шее, тащит меня вниз через несколько кажущихся безумно длинными пролетов. Попытки удержать равновесие не приводят к успеху. Раз кувыркнувшись, я больно ударяюсь копчиком о твердый бетон, но хотя бы заканчиваю свое незапланированное путешествие. — Ужас! Вы целы? — боязливо интересуется девушка, рядом с которой приземляется моя неловкая туша. — Ауч! — потерев ушибленную задницу, я аккуратно встаю на четвереньки. Какое позорище. Как же стыдно! — Да, порядок. Ребра и тазобедренные суставы переоценены. Я планирую доказать это на своем примере, вот и провожу эксперимент. — С научной точки зрения, вам бы обзавестись подопытным. Коренные кости, увы, не вырастают на месте молочных, как зубы. — Золотые слова. — Я знаю, о чем говорю. В глубоком детстве успела прославить всю семью, — она погружается в воспоминания. — Благодаря мне фамилия Ямада стала именем нарицательным среди травматологий нашего района! Сомнительное достижение, конечно, но не всем же детям быть семи пядей во лбу. — И взрослым тоже… Окруженная вывалившимися из термосумки припасами, я с тоской осматриваюсь и оцениваю масштабы катастрофы. Уловив мой печальный вздох, Ямада молниеносно соскакивает со своего сиденья и принимается собирать шуршащие пачки и бутылки в кучку. — Давайте я помогу. — Нет, что вы! Я сама все сложу… Только осмыслю этот дичайший конфуз и сложу. — Бросьте! Мне не трудно, — уверяет она и наклоняется, чтобы достать из-под кресла затесавшуюся туда банку газировки. — Спасибо вам, — мямлю я и, превозмогая неприятные покалывания в пояснице, стремлюсь поскорее замести разбросанные чипсы в сумку, чтобы не злоупотреблять простодушием милой болельщицы. — Вы не против, если я… Договорить мне мешает стервозный, полный презрения голос, донесшийся с соседних рядов. — Может, вы найдете другое место и время, чтобы поболтать о родстве на почве кривых ног?! — язвительно отрезает расфуфыренная женщина лет тридцати пяти, держа в руках здоровенный рупор. Смахнув в лица ярко-фиолетовые пряди волос, она строит неприятную гримасу и настойчиво требует: — Замолчите! Вы мешаете мне смотреть матч. Ямада в ответ на ее сволочные замечания приподнимает бровь, готовясь ко встречному выпаду. Не желая накалять ситуацию, я одергиваю ее за одежду и, подняв глаза на истеричную даму, делаю то, что умею лучше всего — извиняюсь: — Прошу прощения. Просканировав меня надменным взглядом, она приподнимается и, пригладив футболку с вызывающим принтом, подносит к губам своего верного спутника — рупор. — Саэ! Саэ! Саэ! Забей, забей, забей! Ура, ура, ура! — закончив подбадривать кумира, миледи вновь обращается ко мне. — Мне колу. Ее высокомерный тон не вызывает ничего, кроме отвращения. Подлая идея, некая жажда возмездия дождевым червем ползет в мою голову. Не успев все тщательно обдумать, я жду, пока наглая барышня уставится на стадион, а затем выхватываю у отзывчивой Ямады банку. Ту самую, закатившуюся под сиденье несколькими минутами ранее. Ее содержимое наверняка знатно разболталось, но хамоватой особе это невдомек. Что ж, ее будет ждать приятный сюрприз. — Ваша кола! Приветливо улыбнувшись, я протягиваю ей жестяную банку и отбрыкиваюсь от уколов совести, которые все же намекают на то, что мой поступок далеко не эталон человеколюбия. Однако отсутствие какой-либо благодарности трубит об обратном. Чувство вины все же пробивается в груди первыми весенними ростками, но я успокаиваю себя выводом о том, что каждый получает то, что заслуживает. И бредни о карме, суровых наказаниях свыше и пресловутом бумеранге уместны лишь от случая к случаю. Летит он долго, а нужную цель поражает крайне редко. Иногда вершить вендетту своими руками — не такой уж плохой и грешный вариант. Исполнив свой долг, я подмигиваю невольной соучастнице преступления. Ямада легонько хмыкает и довольно усаживается на место. Я же спешу вернуться к работе. Но, ненароком уловив кусочек разворачивающегося на стадионе представления, забываю, как дышать. — Бачира Мегуру и Исаги Йоичи из команды Синей Тюрьмы несутся вперед! — вопит Тэрэаса Ацуто. — Счет по-прежнему 3:3! Кто же забьет решающий гол?! Кто положит конец этому противостоянию?! Внутреннее волнение плещется в груди вулканической лавой. Легкие обжигает на вдохе, поэтому потреблять кислород кажется непосильной задачей. Происходящее на стадионе воспринимается как зрелище из какой-то параллельной вселенной. Все вокруг внезапно становится таким… нереальным. Бачира нереально парит над притоптанной травой, изящно перекатывая мяч между ног. Соперники нереально пытаются защититься, вырвать лидерство, выбить почву из-под его ног, но все тщетно. Толпа нереально замирает, глядя, как обливающийся потом Мегуру прокладывает себе дорогу к финальному голу. Его спортивная форма нереально развевается на ветру. Учитывая, с какой скоростью он мчится к воротам, странно, что она вообще с него не слетает. Тогда зрителям открылся бы очень пикантный вид на его напряженные, рельефные, содрогающиеся от запредельной физической нагрузки мышцы. Лавируя между игроками молодежной сборной, Бачира играючи подкрадывается все ближе и ближе к чужим воротам. От его сосредоточенного вида у меня сердце падает в пятки. Однако каноны закона подлости гласят — не может все пройти так гладко. На пути впавшего в транс Мегуру появляется опасное препятствие в лице Оливера Айку — капитана молодежной сборной. Не удержавшись, я охаю, и тотчас спешу прикрыть рот ладонями. — И не надейтесь, — самодовольная фанатка Саэ никак не угомонится. — У малыша еще молоко на губах не обсохло, чтобы конкурировать с кем-то высокого уровня. Он не забьет. Поддавшись влиянию неконтролируемого приступа ярости, я оборачиваюсь и смеряю наглую даму испепеляющим взглядом, которому научилась у Кудо. Должна быть хоть какая-то польза от его извечного ворчания, верно? — Мне казалось, что футбольные эксперты сидят в другом секторе. — Ха! — она наигранно смеется и вскидывает подбородок. Нас разделяют несколько ступеней и внушительная разница в росте, но женщина не упускает ни единой возможности, чтобы смотреть на меня свысока настолько, насколько это возможно. — Не всегда нужно быть футбольным экспертом. Не всегда требуется даже знать правила, чтобы понять, кому суждено стать победителем, а кому предписано кусать локти из-за позорного проигрыша. Он не забьет. — Он забьет, — в моем голосе, который я не сразу узнаю, звенит холодная сталь. Кончики пальцев противно пощипывает. Словно все напряжение, уверенность, стремление к победе и желание поставить выскочку на место скопились в крошечных фалангах и взрываются там рождественскими петардами. И дело не только в том, что я испытываю необходимость отстоять Бачиру. На кону стоит честь всего Блю Лока. Насмехаться над нами после демонстрации уровня подготовки, я не позволю. — Забьет, и, поверьте, это будет самый красивый, самый сумасшедший, самый триумфальный гол, который вы когда-либо видели! Он поставит точку в этом противостоянии. Просто наблюдайте. Спешно отвернувшись, я стискиваю зубы от негодования и возвращаюсь к тому, что творится на поле. Мегуру подбрасывает мяч над Айку, стоящим перед ним нерушимой стеной. Затем, определив траекторию, заносит ногу для удара. Хлесткий шлепок надутой резины о плоть оглушает так сильно, что я ощущаю себя рыбой, прибитой деревянным веслом. Мяч, не отклоняясь от заданного курса, летит прямо в ворота. Вкус выигрыша плотно оседает на языке. Я успеваю злорадно ухмыльнуться, прежде чем случается непредвиденное. — Сэндо Шуто поспевает как раз вовремя! — кричит Ацуто. — Ас спасает ворота молодежной сборной от натиска соперников! Один ход, одна шахматная фигура, удачно расположенная на клетчатой доске, и преимущество вновь переходит на сторону профессионалов. А фортуна, предав юные таланты, стыдливо отводит глаза. — И вправду… Есть, на что посмотреть, — грязные комментарии ликующей девицы бегут впереди планеты всей. У меня на затылке волосы шевелятся от того, с какой брезгливостью она выплевывает слова. — Предлагаю за это выпить. Услышав треск язычка жестяной банки, я мгновенно оживляюсь. За моей спиной раздается характерное шипение, а следом — дикий всплеск и отборные ругательства, вылетающие изо рта женщины, с головы до ног залитой сладкой газированной водой. — Простите, я одолжу, — не давая ей опомниться, я выхватываю рупор, приклеившийся к ее пальцам, и издевательски подмечаю: — Кажется, у вас сейчас есть проблемы посерьезнее. Не зацикливаясь на том, как обезумевшая от таких происков судьбы фанатка Саэ судорожно выжимает футболку, окрасившуюся в коричневый цвет, я откашливаюсь и приставляю к губам громкоговоритель, крича во все горло: — Мегуру Бачира! Что, черт побери, это было?! Бачира, находящийся в пекле, и бровью не ведет. Но, держу пари, улыбается и присвистывает, едва услышав свое имя. Увидев, как он срывается с места и несется прочь от ворот вслед за ведущими игроками, я злобно рычу, не задумываясь о нежных ушах зрителей вокруг. Шансы выдать такое сейчас необходимое «я же говорила!» тают на глазах, но я не собираюсь сдаваться. И Мегуру, хочет он того или нет, поможет мне в этом. — Вернись! Слышишь меня?! Вернись и добей их! Или я засуну этот рупор тебе прямо в… Появившийся из ниоткуда растрепанный Исао выхватывает громкоговоритель и приподнимает его над головой, ошарашенно уставившись на меня. Смачно ударив его по запястью, я висну на худощавом предплечье и заканчиваю речь: — И трижды прокручу! Исао, поддавшись панике, отпихивает меня и отправляет несчастный рупор камнем лететь куда-то вниз. Тяжело дыша, он вцепляется в мои плечи. От его жгучей хватки на теле наверняка останутся синяки, но ни его, ни меня это совершенно не заботит. Кудо трясет меня, как детскую погремушку, и свирепо спрашивает: — Ты озверела?! — Да! — я отталкиваю его, тщетно пытаясь вернуть самообладание. — Тц… Вот же дерьмо! — И… и… идиотка! Где… — третий менеджер хватается за голову. — Где ты взяла гребаный рупор?! Согнувшись пополам от переизбытка эмоций, я безучастно указываю большим пальцем через плечо. — У нее отобрала. Трупно почерневшее лицо Исао искажается в противоречивых ощущениях. В нем не на жизнь, а на смерть борются исступление, ярость, отвращение, бешенство, шок и беспокойство. Третьему менеджеру требуется время, чтобы переварить и усвоить произошедший в нашем секторе перфоманс. Кудо скалит зубы, чтобы продолжить нравоучения, но Тэрэаса Ацуто вмешивается в его планы и заявляет: — Исаги Йоичи уводит мяч из-под носа молодежной сборной! Таймер неумолимо приближает этот матч к своему завершению. Последняя контратака, и пока она — за Блю Локом! По коже пробегает табун колючих мурашек. — Одна минута! — доносится из динамиков. Как завороженная, я спускаюсь вниз по ступенькам, подхватив третьего менеджера под локоть. Еще недавно взбешенный Исао не противится, а лишь смиренно следует за мной ближе к полю, к которому нас тянет мощным магнитом. Ноги подкашиваются. Зрители, затаив дыхание, прикладывают ладони к губам и жуют ногти на десерт. Оглушающая тишина валится на плечи, погребая под собой тело, словно под снежной лавиной. — Сорок пять секунд! На площадке кровная битва братьев Итоши выходит на совершенно иной уровень. Рин, подчинившись потоку, который ведет его к победе, постепенно теряет человеческий облик. Вместо него на поле, кромсая все на своем пути, возникает самый настоящий демон, не знающий пощады. Атмосфера пропитывается его пугающе жуткой аурой. И не важно, что играет он на нашей стороне. Страшно становится всем. Даже Кудо, уставившемуся на него прямым взглядом. — Тридцать секунд! Я крепче впиваюсь в плечо Исао и зажмуриваюсь от страха, не в силах выдерживать подобную степень напряжения. — Пятнадцать секунд! Конечности наливаются свинцом. Игроки, отчаянно сражающиеся за победу, размываются перед глазами в огромное бесформенное пятно. — Пять секунд! Все, что я слышу — скрежет зубов Исао и глухой удар по мячу, который эхом повторяется в сознании снова и снова, снова и снова! Разлепив на секунду тяжелые веки, я вижу Йоичи, изогнувшегося под неестественным углом. Он подпрыгивает на месте и чертовски медленно, мучительно медленно отводит ногу назад. — Две секунды! Мой мир вновь погружается в темноту. — Не могу смотреть! — истошно воплю я и поворачиваюсь к Кудо, носом зарываясь в его напряженную грудь. Третий менеджер кладет ладонь на мой затылок и уверенно произносит: — Это конец. Кто бы мог вообразить, что молчание может быть настолько громким? Кто бы мог представить, что тишина — не всегда предвестник чего-то дурного? Кто бы мог подумать, что все закончится именно так? — Японская молодежная сборная против команды Блю Лока! Матч окончен… Я трусливо всхлипываю. И этот отчаянный звук эхом раздается в вакуумной пустоте, сдавливающей голову в чугунные, безжалостные тиски. — …со счетом 4:3 в пользу Синей Тюрьмы! Вердикт спортивного комментатора сопровождается гулкими аплодисментами, доносящимися со всех углов. Зрители соскакивают и кричат, раздирая глотки в лоскуты. Они свистят, они обнимаются, они плачут! А я все еще не нахожу в себе смелости отлепиться от Исао, боясь, что все это лишь сон. Плод воспаленного воображения, вырисованные нервным истощением славные картинки, увидеть которые казалось невозможным. Но теперь… — Хватит трястись! — Исао хватает меня за плечи и отталкивает от себя на шаг. Взглянув на мое лицо, изуродованное недоверием и страхом, он так тепло, так солнечно, так по-настоящему улыбается и поворачивает меня носом к стадиону, от которого веет долгожданной победой, доставшейся нам тяжелым трудом. — Смотри вон туда. В который раз за последние несколько часов у меня земля уходит из-под пят. На поле — наши футболисты, герои этого сумасшедшего противостояния, наконец, выдыхают с облегчением и радуются победе, как маленькие дети. Запрыгивают друг другу на спины, кричат что-то нечленораздельное, душат товарищей в объятиях и смеются! Не над тем, что утерли нос какой-то сборной. А над тем, что утерли нос еще вчерашним себе. Звонко, громко, триумфально, достойно! — Ну, как? — усмехается он. — Хочешь и дальше изучать плетение на моей рубашке? — Нет, — пищу я, обливаясь ручьями крупных слез. — Хочу смотреть на них. Торжественное настроение распространяется быстрее чумы. Заражает всех присутствующих, не оставляя им и шанса выбраться отсюда здоровыми. Первой сдается Мамоко. Она мчится с верхних рядов сломя голову и, толкнув нас с Кудо плечом, выбегает прямо на стадион. — Ха-ха, моя очередь издеваться над тобой! — на ходу бросая в Шидо оставшимися у нее припасами, Мамоко с хохотом следует к игрокам, собравшимся в ликующую кучку. — Выкуси, ублюдок! Твой единоличный позор мне дороже собственных результатов! Другие менеджеры, не долго размышляя, подхватывают идею, поданную Мамоко, и покидают порученные им посты смотрящих за секторами. Все больше ребят выходят на площадку, чтобы разделить успех со своими подопечными. — Идем? — неуверенно спрашиваю я у Кудо. — Нет, — он переводит печальный взгляд на поникшего Рина, сидящего вдали от всех. Итоши топит лицо в ладонях, и сердце Исао, когда-то вверенное ему одному, заходится в рваном ритме. — Мне там делать нечего. А тебе, кажется, пора… — Я без тебя не пойду. Кудо выглядывает из-за моего плеча, а затем легко подмигивает и выставляет вперед руку. — За тебя уже все решили. — О чем т… Третий менеджер не дает договорить и толкает меня, отправляя лететь вниз с последней ступеньки. Из горла вырывается испуганный, резкий вздох, от которого сводит щеки. Под кожей замирает пульс. Мне не за что ухватиться. И не за кого — силуэт Исао стремительно отдаляется. Мысленно смирившись с неизбежностью падения, я готовлюсь принять пятой точкой очередной удар и зажмуриваюсь, предвкушая вспышку уже знакомой боли. Но боли я не чувствую. Как и столкновения с землей. Вместо этого я ощущаю лишь теплые ладони на плечах, жаркое дыхание и чьи-то вьющиеся волосы, щекочущие лоб. — Так-так, опять рыдаешь, менеджер-сан? — в прищуренных янтарных глазах, оказавшихся перед моим носом, до сих пор искрится азарт. При виде своего спасителя я расслабляюсь, но все равно не нахожу, что ответить. Только расплываюсь в широченной улыбке, от которой опять наворачиваются слезы. — Пошли! — одним легким и непринужденным движением Бачира ставит меня на землю. Твердая почва под подошвами дарит успокоение, но Мегуру не намерен останавливаться на достигнутом. Он крепче сжимает в ладонях мою талию, наслаждается податливостью тела, не до конца оправившегося от испуга, и, закинув меня на плечо, уносит к остальным. — Там поплачешь. Осознание врывается в изможденный мозг десятком пронзающих молний. — Ты с ума сошел?! — сверкая вздернутой кверху задницей, я отбиваюсь от него кулаками, но мои удары для Бачиры как комариный укус. — Мегуру, вокруг миллиард репортеров и зрителей! И… и не только! Опусти меня! — Не-а! — Опусти! — цежу я, краснея от прилива смущения. — Рин-чан, давай сегодня без этого. — Я сама дойду, — тон сквозит мольбой, которой не суждено быть услышанной. — Только опусти. — Я сказал — нет, — железно отрезает Мегуру и, перехватив меня поудобнее, с ехидством добавляет: — А будешь брыкаться — шлепну как в том твоем сериале. Натянуто сглотнув, я смиряюсь со своей незавидной участью. А заодно и с тем, что мою экспресс-доставку до футболистов с поп-корном за щеками наблюдают и мама, и Чи, и Ю Бачира, и, что вероятно, Кира Реске, которого по ту сторону экрана съедают подозрения в том, что на наш с Мегуру счет он определенно был прав. *** В раздевалке футболистов царит бедлам. Теперь, когда нам официально разрешено взаимодействовать с игроками, каждый получает оплеухи за свои первые интервью, данные без строгого надзора менеджеров. — Ты! — обращаюсь я к Наги, который жадно глотает воду. Он напоминает заплутавшего в пустыне путника, наконец добравшегося до оазиса. Но жалкий вид не спасет его от надвигающейся пыльной бури. Увы, не спасет. — Что ты ответил, когда к тебе подошел репортер с TBS? Сейширо невозмутимо вытирает со лба капли соленого пота. Его махровое полотенце тяжелеет, мгновенно пропитываясь влагой. Я ловлю себя на чудовищной мысли о том, что из этой тряпки получились бы неплохие розги, которыми я бы с удовольствием, как следует отхлестала сейчас своих неопытных подопечных. На их счастье, у меня нет ни такого полотенца, ни таких неиссякаемых запасов пота. — Что я не смотрю их канал. — А причина? — Потому что он скучный. — Ты не смотришь! Для тебя — скучный! А другие двадцать пять миллионов человек — это так, шутка, пыль под ногами, которую можно запросто списать со счетов, да?! — Я устал… — Наги лениво закатывает глаза и, переняв хамелеонные повадки Микаге Рео, сливается с предметами интерьера. — Исаги, скажи ей. — Да, Исаги, скажи мне! — перевод стрелок на звезду финального гола меня вполне устраивает. Он как раз был следующим в списке под раздачу. — Что это было за пафосное «Я»?! «Я приведу Японию к победе на чемпионате мира U-20»? Йоичи стыдливо почесывает затылок. — Просто… к слову пришлось. — Не зазнавайся! Самодовольных выскочек спонсоры не жалуют. И это мы еще не добрались до главного блюда… — Какого? — он испуганно округляет глаза. — Такого, где ты в порыве страсти обозвал Джинпачи чертовым очкариком! Мать твою, Йоичи, ты хоть понимаешь, сколько мне пришлось от него выслушать?! — Прости… Натянутое рычание прорывается сквозь зубы, обещая выбить их из десен и отслюнявить стоматологу круглую сумму из моей воображаемой зарплаты. — Ты! — я угрожающе тычу пальцем в Баро, устроившего, как прозвали это парни, «стриптиз». Шоей, едва почуяв неладное, в момент свирепеет. И теперь угроза нависает уже надо мной. Инстинкт самосохранения возвышается над жаждой отмщения, и я строго произношу: — Тебе все прощаю. — Мудрое решение. — Ха-ха! — смеется Бачира, копошась в своем шкафчике. — Баро запугал менеджера-сан. Мог бы и товарищам подсобить, раз на то пошло. — А ты… — шагнув в сторону весельчака, я крепче впиваюсь в клипборд, борясь с желанием огреть Мегуру по затылку. — Ты… — М-м…? — ехидно тянет он и, прикрыв дверцу, поворачивается ко мне, нахально скрещивая руки на груди. — Ты блистал? Это ты хотела сказать, менеджер-сан? Пока я собираюсь с духом, чтобы выдать Бачире грозную тираду, позади раздается усталый голос Отойи, без особого энтузиазма спорящего со своим менеджером. — Ты не могла подождать с пустыми замечаниями хотя бы чуть-чуть, зануда? Портишь всю сладость победы! — Вот именно! — подключается Раичи. — Не мешай героям отдыхать, ты, женщина! — Слишком резкое заявление для того, кто почти весь матч протирал штаны на скамейке запасных, — одергивает его вклинившийся в разговор Микаге Рео. — Че сказал, наследный принц?! — Заткнитесь все! — не выдерживая, менеджер Эйты и Джинго срывается на крик. Сжимая кулаки до белых костяшек, пухлощекая светловолосая девушка топает ногой, невольно привлекая к себе общее внимание. — Неужели вы не понимаете элементарного — мы орем на вас, чтобы переключиться! Переключиться и не разрыдаться тут в три ручья! Анри-сан бы не одобрила слез, а мы перед ней в долгу! Поэтому сидите молча и не мешайте нам пытаться взять себя в руки к ее приходу, эгоистичные вы козлы! Как по сценарию, на этих нотах в раздевалку врывается запыхавшаяся Анри Тейэри — с насквозь промокшим носовым платком, слипшимися ресницами и припухшими от изнурительного плача веками. — Ребята! Ребят… Слова колючим комом застревают у нее в горле. — Вы все… большие молодцы, — сложив на груди дрожащие руки, она повышает голос на октаву, практически пища: — Я очень… горжусь вами! Ее тихие, приглушенные всхлипы отскакивают от бетонных стен мужской раздевалки. А следом за ними раздается иронический хмык одного из форвардов. — Какая же вы плакса, Анри-чан, — подмечает Отойя и укоризненно смотрит на своего менеджера, ровняя ее спонтанный чревовещательный номер с землей. За спиной хлюпающей носом Анри вырисовывается тощий силуэт главного босса Синей Тюрьмы. Слившись со своим дорогим, идеально выглаженным костюмом, Эго вальяжной походкой пересекает порог и потуже затягивает надоедливый галстук вокруг шеи. — Где вы были? — уточняет Исао у припозднившейся парочки. — Перекидывались парой ласковых с тренером молодежной сборной и японской футбольной ассоциацией, — Джинпачи прячет руки в карманы брюк и обращается к Анри: — Подотри сопли, дуреха. Будь увереннее. Мы выиграли, как и хотели. — И-извините… Эго без промедлений и каких-либо прелюдий принимается растолковывать футболистам и менеджерам ключевые моменты сегодняшнего матча. Я же искусно создаю видимость того, что внимаю каждому его выводу, когда на деле меня медленно поглощает осознание неизбежного. Победа — это здорово. И, как отметил Джинпачи, мы действительно этого хотели. Но победа принесла на хвосте кое-что страшное, незнакомое и совершенно непредсказуемое, с чем даже Дьяволу так просто не совладать. — Приготовьтесь, мои драгоценные таланты. Для вас уже нет пути назад. А пока идите мыться, — отрезает Эго и, развернувшись, уходит прочь. — Анри, пора делать объявление. — Д-да. — Объявление? — взволнованно уточняют игроки, замирая на подходе к душевой. — Что за объявление? — Родительский день, — простодушно отвечает Анри, а у меня от ее реплик в глазах темнеет. — Мы проведем неформальную встречу с вашими родителями. Поэтому, как закончите с… гигиеной, приходите в центральную переговорную. Несмотря на шум бурных обсуждений, я ощущаю на себе лишь одно — прожигающий дыру заинтересованный взгляд Мегуру, который о подобных новостях ни сном ни духом. Я, в свою очередь, от излишних волнений прихожу к выводу, что плитка под ногами — невероятно притягательное зрелище, достойное того, чтобы сконцентрировать на ней все свое внимание. Наконец футболисты удаляются. Смахнув с лица оставшиеся мокрые дорожки, Анри плотнее прижимает к уху наушник, требуя у технических специалистов, чтобы те переключили ее на другую волну. — Еще мне нужно, чтобы вы вывели видеотрансляцию на экран моего мобильного. Это возможно? — она задумчиво закусывает губу. — Нет, стадион меня не интересует. Я хочу видеть только трибуны. В особенности, сектор А. Дождавшись сигнала о том, что все готово, Анри предварительно откашливается, желая придать голосу уверенности, а затем обращается к зрителям через центральные динамики, разбросанные по углам стадиона: — Добрый день, дорогие друзья! С вами говорит Анри Тейэри. Я представляю японскую футбольную ассоциацию и являюсь главным спортивным менеджером Синей Тюрьмы. Прежде всего, хочу поблагодарить вас за то, что вы присутствовали на этом матче, — закончив со вступлением, она предупредительно раздувает ноздри и переходит к сути: — Не важно, с какими намерениями вы сюда пришли. Важно, с какими вы уходите. Я надеюсь, что нашим футболистам и всему составу Блю Лока удалось развеять сомнения инвесторов, избавить от предрассудков зрителей и оправдать ожидания тех, кто доверил нам самое ценное — своих детей, их светлое будущее, а вместе с тем и будущее японского футбола! Тейэри делает небольшую паузу и уставляется в экран, желая убедиться, что ее внимательно слушают. Зарядившись настроением болельщиков и гордыми кивками воодушевленных родителей, Анри продолжает: — Оставшийся вечер мы хотим… Нет, мы обязаны! Обязаны посвятить именно вам — родителям героев сегодняшнего противостояния. Вся Япония перед вами в неоплатному долгу, о котором она еще не знает, но скоро узнает! Поверьте! Спасибо за то, что верили в нас и наш проект, — сглотнув подступающие слезы, Анри терпеливо ждет, пока стихнет гул аплодисментов, доносящийся до раздевалки из сектора А. — Мы просим родителей наших футболистов, менеджеров и других сотрудников пройти в левое крыло. Там вас встретят и проведут вам небольшую экскурсию по Синей Тюрьме. Этого времени хватит, чтобы игроки успели привести себя в порядок, а мы подготовили для вас скромный фуршет. Благодарю за внимание! Тейэри спешно отключается, позволяя красным пятнам расползтись по ее тонкой шее и с потрохами выдать внутреннее напряжение. Содрогающееся тело Анри во все горло кричит о том, что этот монолог дался ей нелегко. Но он шел от всего сердца. Поэтому, окинув растерянным взглядом всех присутствующих, Анри понимает, что у многих из них на глазах застывают влажные хрусталики. — Я… не переборщила? — встревоженно спрашивает она, прикрывая рот ладонью. — Анри-сан, — промокнув отвратительно сырые веки рукавом, я расплываюсь в восхищенной улыбке. — Это было… то, что надо! В замершем молчании вдруг раздаются одинокие хлопки. Повернув голову вправо, я ожидаю найти их источник в ком угодно, но только не в Кудо Исао, старательно отбивающем ладонями праздничный ритм. Следующие удары кожи о кожу доносятся с другого угла комнаты. Еще одни — за моей спиной. Один за другим менеджеры подхватывают темп, заданный Кудо, и топят Анри в овациях. Таких звонких и громких, чтобы она никогда больше не смела усомниться в том, насколько все, что делает эта хрупкая женщина, — правильно. Не зная, куда себя деть, главный менеджер Синей Тюрьмы рискует вновь залиться слезами. Скривив губы, чтобы сдержать рыдания, она шепотом произносит такое теплое, полное немой благодарности: — Ребята… — Нам тоже есть, что сказать, — вступает менеджер Микаге Рео и выходит вперед. Остальные провожают ее согласным кивком. — Анри-сан, без вас мы бы здесь не стояли. Вы столько сил приложили, чтобы сделать из нас хороших менеджеров… Взвалили тяжелую ношу на свои плечи. Вы наставляли нас, учили, заботились… Поддерживали, когда это было необходимо. Поэтому мы хотели сказать… Она оборачивается, подавая сигнал, к которому никто не готовился, но все сразу поняли, что от них требуется. Менеджеры сгибаются в низком, благодарном поклоне, от которого трещат уставшие позвонки, и хором кричат: — Благодарим за работу! Нам не нужно поднимать головы, чтобы увидеть, насколько коллективный жест трогает Анри. Тихие всхлипы и шуршание упаковки бумажных платков говорит само за себя. Она шустро кланяется, используя ответную благодарность как возможность успокоиться. Придя в себя, Тейэри выпрямляется, и мы следуем ее примеру. Как и всегда. — Я ценю это, — встрепенувшись, Анри легонько бьет себя по алеющим щекам и переключается на серьезный тон. — А теперь — за работу! Остались последние штрихи. Есть желающие провести экскурсию? Пока большинство менеджеров с недоверием переглядываются, двое ребят успевают принять верное решение и вытянуть руки. — Отлично! Вы — следуйте к левому крылу. Проведите родителей футболистов через все этажи. Покажите комнаты, тренировочные площадки, столовую, конференц-залы, душевые и даже туалеты… Словом — все! Но не затягивайте. В вашем распоряжении — полчаса. Максимум — сорок минут. Остальные — за мной! Встречаемся в центральной переговорной. — Так точно! Хлопнув в ладоши, Анри с воодушевлением командует: — Ну, вперед! *** — Здравствуйте! — стоя со списком в руках, я встречаю гостей возле входа в центральную переговорную. — Пожалуйста, назовите вашу фамилию. Хотя этого не требуется. Длинные, шелковистые, розоватые волосы женщины и молодой девушки, сопровождающей ее, наталкивают на мысль о том, чьи родственники сейчас стоят передо мной. — Чигири! — сообщает юная барышня, подтверждая мои предположения. — Я — сестра Хьемы. А это — его мама! — Приятно познакомиться, — я вежливо кланяюсь. — Ваш сын сегодня играл потрясающе. — Ох, да бросьте! — она смущенно отмахивается, хотя ее довольная улыбка говорит о том, что она полностью с этим согласна. — Это он еще даже не разогрелся! — Чигири-старшая оказывается более падкой на безобидное хвастовство натурой. Но натурой, признаю, очень и очень приятной. — В будущем он всем покажет, вот увидите! — Я тоже так считаю, — мягко улыбнувшись, я жестом приглашаю их пройти внутрь. — Займите любое свободное место. На столах расставлены напитки и закуски. Угощайтесь и будьте как дома! Наши футболисты скоро к нам присоединятся. — Спасибо! — девушка цепляет маму под локоть и уводит за собой, уточнив напоследок: — Все калории сожгла, пока переживала. Умираю с голоду, пойдем скорее! Дождавшись, пока женская половина семьи Чигири удалится, я опускаю подбородок и с умным видом исследую список гостей. — Почти все уже подошли. Как думаешь, где остальные? Кудо, стоящий возле соседней двери, лениво прислоняется спиной к стене. — Сейчас скажу. Только достану свой гадальный шар и четки и сразу скажу. — Чем ты опять недоволен?! Хотя, м-м… Дайте-ка подумать… Всем? — В яблочко. — А если серьезно? Исао хмурит брови и скрещивает руки на груди. — А если серьезно, то на протяжении всего матча я был чертовым разнорабочим. Я был водоносом, когда обхаживал трибуны. Я был официантом элитного ресторана, когда разливал шампанское спонсорам. Я был кейтерингом, когда накрывал столы. Теперь я — хостес! Я был кем угодно, но только не спортивным менеджером! Вот, чем я недоволен! Я тяжело выдыхаю. Бес, попутавший третьего менеджера, вполне оправдан для человека с опытом. Он привык к другому темпу работы. Привык применять навыки по назначению. А к тому, что его используют как затычку, призванную залатать кадровую дыру, не привык. Кудо стерпел, когда Джинпачи оторвал нас от футболистов на то время, пока идет игра. Стерпел, когда бегал по трибунам с термосумкой наперевес. Стерпел, когда сидел в штабе, наблюдал за игрой из первых рядов, но был лишен права давать комментарии. Однако позже, когда Анри призналась, что те полчаса, которые мы потратили на нарезку и сервировку блюд, Эго беседовал со спонсорами, собирал предложения и подводил итоги, Исао уже было нечем терпеть. При этих словах человек, менеджерским талантам которого упорно не дают реализоваться, вышел из себя. «Этим и должны заниматься менеджеры! Разве нет?! Почему чертов Джинпачи опять собирает все сливки?!» — бубнил он и попутно кромсал яблоки, опасно орудуя острым ножом. Никакие аргументы о том, что, по мнению Эго, мы еще не достаточно к этому готовы, не помогли унять буйный нрав третьего менеджера. Поэтому теперь, сверкая клыками, он приветствует наших гостей так, словно провожает их грешные души в последний путь. — Прости, но тебе еще придется побыть доносчиком, — а мне неминуемо приходится подкидывать дров в огонь, на котором в котле кипит его ярость. — Помнишь наш уговор? — Дать тебе смыться, как только на горизонте замаячит твоя мать, мать Бачиры или сам Бачира? Нет, впервые слышу. — Исао! — Зачем? — нетерпеливо вопрошает Кудо. — Объясни мне — зачем?! Столкновение с родственничками для тебя так или иначе неизбежно. Для чего этот спектакль с исчезновением и чахоточный шпионаж, за который мне не платят? — Чтобы выиграть время! — я боязливо оглядываюсь по углам, желая убедиться, что путь чист, а наши объекты продолжают путешествовать в коридорах Синей Тюрьмы, избегая красной зоны — центральной переговорной. — Что здесь непонятного? — А дальше? Спрячешься от них под стол? Заберешься в чей-нибудь рюкзак? — Слушай, Исао, — угрожающе ткнув в него пальцем, я решаюсь на грязную игру — укол по больному. — Я не просила тебя быть еще и советником. Просто сделай то, о чем мы говорили, и покончим с этим. Третий менеджер с вызовом изгибает бровь, в уме таская меня на чем свет стоит. Кудо приоткрывает рот, и я морально настраиваюсь на дробь ругательств, которая из него вылетит, но Исао лишь любезно сообщает: — У тебя шнурки развязались. Посмотрев под ноги, я корю себя за эту оплошность. Ловкость — не моя сильная сторона. А уж если на пути возникают дополнительные препятствия — быть беде. Неминуемо. Решая не испытывать судьбу, я опускаюсь на одно колено и принимаюсь шнуровать обувь. Как можно туже. Будет неприятно запнуться о непослушные завязочки и рухнуть навзничь при всем почетном родительском составе. К тому же, второе падение за сутки мой изношенный копчик вряд ли переживет. — Спасибо, — бросаю я, сделав вывод о том, что оставлять редкую заботу Кудо без внимания было бы невежливо. — М-м? Спасибо? — раздающийся над ухом знакомый голос, которого не должно было здесь быть, вынуждает меня судорожно дернуться. — За что спасибо, Рин-чан? Я поднимаю на Бачиру огромные глаза, в которых проскальзывают нотки нарастающей паники. Мегуру стоит, чуть согнувшись, и прячет руки в карманах, слегка оттягивая брюки на причинном месте. Медленно покосившись на никчемного третьего менеджера из положения сидя, я ловлю себя на неистовом желании снять кроссовок и огреть им его самодовольную физиономию. — Не за что, — ядовито отчеканивает Кудо и отворачивается. — А, это было не мне, — соображает Бачира и помогает мне подняться. Налившееся свинцом тело с неохотой, но все же поддается. Устроившись нос к носу, Мегуру с любопытством интересуется: — Но все равно! За что спасибо? Резко отстранившись, я принимаюсь увлеченно разглаживать на одежде невидимые складки. — Ничего такого. Я просто благодарила Исао за то, что он решил умереть не своей смертью. Что ты здесь делаешь? И почему другие ребята не с тобой? — Я закончил самый первый и не стал никого ждать, а сразу побежал сюда. — Ты? Самый первый? Мегуру кивает, как ни в чем ни бывало, а я с недоверием изучаю его внешний вид. Заострив внимание на мокрых пятнах, расползающихся по его кофте в районе плеч, переключаю внимание на волосы, с которых маленькими каплями стекает проточная вода. — Я так понимаю, фен был занят? — Нет, свободен, — Бачира равнодушно пожимает плечами. — Но я боялся опоздать на вечеринку. — Как славно, что ты не побоялся опоздать надеть штаны, — саркастично выплевывает третий менеджер и цокает. Мегуру, по щелчку переключившись, готовится к ответному выпаду. Он просовывает большие пальцы между молочной кожей и тугой резинкой спортивный брюк, плотно прилегающей к телу, с бешеным удовольствием и азартом дразня заведенного Кудо. — Это легко исправить… — Твое зачатие — вот, что действительно нуждается в исправлении! Разводя руками надвигающиеся грозовые тучи, я спешу разогнать бойцов по разным углам ринга. — Прекратите оба! Исао, посчитай, сколько человек не хватает, — влепив по хлипкой груди Кудо клипбордом со списком гостей, я обращаюсь к Мегуру: — А ты проходи внутрь. — Моя мама уже там? — Еще нет. — А твоя? Она приехала? Я натянуто сглатываю, стараясь перебить язвительный хмык, доносящийся со стороны третьего менеджера. — Точно не знаю… м-м… вполне возможно, но это же Сато Иоши. Тут ничего нельзя предсказать. — Тогда я подожду, — подперев лопатками стену, Бачира безучастно скрещивает руки на груди и прикрывает веки, скрывая за ними искрящийся огонек. Тучи, не успевшие уйти далеко, возвращаются и занимают место над моей головой. Остается надеяться, что меня убьет молнией раньше, чем сюда приковыляют Сато Иоши и Чи. Или придет Ю Бачира. Или, что хуже всего, они явятся все вместе. — Ты, кажется, боялся опоздать на вечеринку? — я предпринимаю попытку вырулить ситуацию. — Что мне там одному делать? — Ты не один, там куча народу… А я дождусь последних гостей и тоже скоро подойду. Мегуру, ухмыльнувшись, наклоняется ко мне. Будто почуяв неладное, он выглядывает исподлобья и непримиримо заключает: — Я. Тебя. Подожду, — слегка ущипнув меня под ребрами, Бачира шепчет на ухо успокаивающее: — Не надо так переживать, Рин-чан. В этот момент накопившийся стресс, до этого рассеявшийся по организму в равных пропорциях, вдруг собирается где-то в груди в бесформенное, жгучее пятно и неумолимо ищет выхода. Я плюю на все: на враждебно настроенного Исао, на толпу, сметающую закуски в центральной переговорной, на недостающих гостей, которые могут показаться в коридоре в любую секунду. Я на все это плюю. И бросаюсь в объятия Бачиры, зарываясь носом в его кофту, через которую проступает рельеф крепкой груди. Мегуру теряется от неожиданности, но, в конце концов, умудряется сориентироваться и сцепить руки в замок за моей спиной. — Все будет хорошо. Я молча киваю, впиваясь пальцами в его одежду, и мысленно считаю до трех, чтобы отцепиться от Бачиры. Сделать это сразу кажется сейчас таким невозможным, что внутренний уговор дать себе время — это не блажь, а необходимость. Но какой же решающей выдается эта необходимость, когда с губ Мегуру слетает удивленное, исчерпывающее, предзнаменующее начало конца: — О!