Золушка за соседней партой

Самая обычная дешевая чашка выскользнула из моих рук и разлетелась в дребезги. От ледяной воды, в которой я уже полчаса мыла посуду начало медленно сводить судорогой пальцы, и я практически ничего не чувствовала. С тяжелым вздохом я опустилась на пол в попытках собрать осколки трясущимися конечностями, но сильная рука схватила меня за волосы и ощутимо рванула мою голову в сторону, прикладывая виском о край раковины. Боль пронзила тело, но я не позволила себе проронить ни слова. Наказание могло последовать в любую секунду и быть еще опаснее, чем мое нынешнее состояние. — Безмозглая идиотка! — завопила мачеха и хорошенько встряхнула меня еще раз. — Я пол жизни на тебя, неблагодарную, угробила! А где хоть капля твоего уважений ко мне и моим мукам, а?! Даже самую элементарную работу тебе доверить нельзя! Совсем обленилась, зараза! Надо было тебя сразу в детский дом отдать, как только твой папаша сдох! Убирайся с глаз моих долой! Останешься сегодня без ужина! Вздрогнув, я медленно кивнула, показывая, что уяснила ее слова и никаких возражений не имею. Влепив мне еще одну затрещину, последняя жена моего отца выпустила меня из своей хватки и позволила подняться с осколков. Я с тяжелым вздохом поспешила скрыться в своей комнате, которая находилась на цокольном этаже, и когда-то предназначалась для временной прислуги, которую нанимали на торжественные мероприятия. Правда последнее такое проходило в этом доме слишком давно, чтобы я его упомнила. А место постоянной экономки было отведено мне и возражать я не имела права. На самом деле, как бы печально это не звучало, но Елизавета Степановна всего лишь моя мачеха, на которой отец женился после смерти матери, и которая его же свела в могилу через три года совместной жизни. Я же осталась сироткой, о которой так благосклонно пеклась мачеха. И в глазах журналистов она была едва ли не святой. А я не могла больше находиться с ней под одной крышей, терпя издевательства и побои. Но эта стерва была слишком расчетливой и хорошо понимала, какие грани дозволенного существуют в этом спектакле абсурда и идиотизма. Так что черту дозволенного не переступала. Но до своего официального совершеннолетия я не могла и рта открыть, а теперь, поступив в университет, поняла, что ничего не изменилось. Денег у меня не было, работать она мне не позволяла, а все, что мне оставил отец, было переведено на ее счет, чтобы глупая дурочка не смогла промотать состояние. Сказать, что я не испытывала к ней теплых чувств — это не сказать ничего. Вот только в открытое противостояние вступить я не могла по причине собственного бессилия. Любое ее слово будет противопоставляться обнаглевшей девице не ценящей доброты женщины, которая заменила ей мать. И это бесило, я не могла поверить в свое собственное бессилие перед этой мегерой, которая отняла у меня практически все. Включая надежду на светлое будущее. И, даже не приходилось сомневаться в том, что меня эта белобрысая крашеная овца ненавидела еще больше. Потому что единственное, что успел сделать отец перед смертью – оставить завещание. Согласно которому, я получу себе все деньги, имущество и фирму, если окончу ВУЗ с красным дипломом и успешно выйду замуж до двадцать пятого дня рождения. Из-за этого, Лизонька и бесилась так, что у нее иногда искры из глаз летели в прямом смысле этого слова. С каждым разом ее упреки становятся все более нелепыми и глупыми. Словно эта карга силиконовая решила довести меня до нервного припадка и слить в сеть видео того, как я ее бью в ответ. И этот день не стал исключением из правил, подтверждая все мои худшие опасения. Чертова чашка, даже не являлась каким-то сервизом или дорогим подарком. Ее вообще еще моя мама на барахолке купила, когда отец только-только открыл первое кафе на юго-востоке Москвы в спальном районе. Тогда никто и представить не мог, что от крошечного семейного кафе-мороженого он дорастет до ресторанного бизнеса и сферы обслуживания. А эта кружка, все, что напоминало о тех временах. Но теперь я и ее разбила, пытаясь замерзшими от ледяной воды пальцами, оттереть пятна краски, которые намертво пропитали пористую керамику. И, к слову, служанкой я в этом доме не работала. Тем хотя бы деньги платили за потраченные часы жизни, мне же лишь прилетали затрещины и претензии по поводу того, что Лиза тратила на меня все свои силы и время. На самом же деле, ей было плевать на меня. Если бы не завещание отца, женщина вышвырнула бы меня из дома, еще в тот момент, как гроб с отцом закопали в землю. Я замерла у двери в свою комнату, услышав за спиной приторно-сладкий девичий смех, от которого мгновенно прошла судорога по спине. Анна, одна из трех дочерей моей «горячо любимой» маменьки и, по совместительству, моя сводная сестрица, которая в свои двадцать девять жила с нами и вела далеко не социальный образ жизни. Мне иногда казалось, что эта дура променяла все свои мозги на накаченные губы, которыми сейчас противно чмокала и томно вздыхала, чтобы вызвать у кавалера приступ блаженного счастья. И как вообще ей доверили управлять кофейнями, понятия не имела. — Я так рада, что ты сегодня проводил меня до дома, — пушистые ресницы взметнулись вверх и кокетливо захлопали, — к моему огромному сожалению, сегодня я не могу с тобой остаться. У меня не самые благоприятные дни для свидания, но обещаю тебе, ты не пожалеешь в следующий раз и поймешь, что вложиться в меня будет твоей лучшей инвестицией. Ты же мне веришь, котик? — Ты же моя деточка, — прогудел незадачливый кавалер, — обещаю, в следующий раз наше свидание пройдет еще слаще. Рыбонька, надеюсь ты не забудешь о своем обещании? — Что-ты, пупсик, — Аня пошло засмеялась Моя наивная и застрявшая в далеком детстве сестра использовала все доступные методы для того, чтобы привлекать инвестиции. И один из них сейчас стоял у нас на крыльце запасного входа и мялся на крылечке, так как Аня не собиралась впускать его в дом. Ее излюбленная тактика ждать и мариновать свою жертву. Тем самым доводя ее до нервного приступа и желания наконец-то пощупать эту завсегдатаю модельных показов и гламурных вечеринок, чьими скандальными фотками пестрил весь интернет. Дверь со стуком закрылась, и обернувшись Ання, брезгливо поморщилась, нашарив меня взглядом. — Чего пялишься недоразвитая? – она откинула белокурую прядь волос за плечи. — Думаешь, такой уродине как ты хоть что-то обломится? Нормальным мужикам не нужна страхолюдина неухоженная. Ах… Прости я забыла, что ты беднее церковной мыши. Попробуй полизать мне туфли, может и выдам пару сотен на расходы. — Иди к черту, — приторно улыбнулась я ей, — а то вдруг Лиза раньше времени узнает, каким местом ты деньги зарабатываешь для кафе. — Ну так рискни здоровьем, — дернув плечом она криво ухмыльнулась мне и язвительно сверкнула глазищами, — и твоя задница окажется на улице быстрее, чем мать закончит приготовления к нашему традиционному семейному ужину. — Анна, девочка моя, ты уже вернулась с деловой встречи? — сверху раздался голос мачехи. — А где твои младшие сестры? Вика и Настя были младшими сестрами Анны и близняшками, рожденными Елизаветой от третьего брака. По сравнению с этой парочкой, глуповатая блондинка на шпильках, была эталоном вежливости, благопристойности, воспитанности и сдержанности. Именно Вика постоянно следила за мной, и стоило мне сделать один неверный шаг, тут же докладывала об этом своей матери, не забыв приукрасить чем-то "пикантненьким". Насти до этого противостояния не было никакого дела, но, если от нее требовалось, могла рассказать такого, что даже Лиза иногда не верила в эти бредни. — Понятия не имею, – хмыкнула Анна, стягивая пиджак и бросая его мне. — Может, опять для ютуба свои танцульки бесполезные снимают. Если бы они на этом хоть зарабатывали, а то так неровен час опустятся до продажи фоток в интернете. — Аня! – мачеха, спустившись к нам пренебрежительно осмотрела нашу парочку. — Займись чем-нибудь полезным. Девочки в отличие от тебя, хотя бы делают нашу семью узнаваемой. А ты не можешь поднять кофейню выше третьего места в городе. — Я тебе предлагала начать продавать франшизу и привлечь кого-нибудь из селебрити в качестве амбассадора бренда, но тебе жалко денег! — встала в позу блондинка. — Если бы не твое упрямство, мы бы уже были на первом месте. Посмотри на остальных… Пусть близняшки хоть что-то полезное сделают и пропиарят сеть в своих сетях! У них и на это мозгов не хватает, только знают, как задницами перед камерой трясти и пытаться не залететь до двадцати! — Замолчи, — звонкая пощечина огласила комнату, — такая же, как и твой отец! — Лучше бы я с ним осталась, — выплюнула старшая из дочерей в лицо матери, — он хотя бы не использует своих детей, для достижения своих целей… Уже решила под кого подложишь своих младшеньких, а чего тянуть им через неделю восемнадцать. Самое то… Сможешь так же, как и меня продать подороже! — Не смей так говорить о своих сестрах! Что бы они ни делали, она мои дочери, а их отец уважаемый режиссер, перед которым преклоняется половина столицы, — прошипела эта ядовитая мегера. — Я не хочу, чтобы по городу шла дурная слава о моих дочерях! А ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что можно говорить, а что нельзя. Так что пошла прочь с глаз моих, и не попадайся мне под руку до сегодняшнего вечера. У меня будут гости. Мы с Анной переглянулись и в такие моменты, почему-то чувствовали какое-то единение душ. На Лизе был полупрозрачный пеньюар, под которым виднелось кружевное белье, чулки и пояс с бантиками. Розовый цвет слишком пошлый для женщины ее возраста, и слишком кричащий, вызывал лишь тошноту. А меховые тапочки на каблуках вызывали смех. Я поморщилась от осознания того, что после смерти отца не прошло и года, а она уже подбирает себе очередного кавалера, который должен обеспечить ее до скончания дней. И ладно бы все это было лишь для отвода глаз… Нет она реально не понимала, что уже старая. Но, несмотря ни на что, Елизавета пыталась оставаться красивой женщиной. Хирургические операции, спортзал и бассейн шесть раз в неделю, творили чудеса. Идеальные пропорции тела, осиная тали из-за удаленных ребер и личико застывшей под уколами красоты. В правдивости последнего я сама не раз убеждалась, находя чеки из клиники во время уборки. И это лишь малая часть того, что она спускала на себя. Подобное положение дел начинало бесить не только меня, но и Аню, которая не смотря на всю свою недальновидность, деньги считать умела. К тому же с каждым днем требования этой женщины становились все безумнее. Казалось, чем ближе было ее пятидесятилетие, тем сильнее у нее сносило крышу. Но я была не в том положении, чтобы как-то высказываться по этому поводу. Дочерей родных у нее было все же больше, пусть они с ней и мучаются. Закатив глаза, я поспешила скрыться в своей комнате, пока на меня снова не посыпалась лавина оскорблений и упреков в том, что я безмозглая идиотка, которая лишь трачу ее время и деньги. Включив свет плюхнулась на кровать и постаралась отрешиться от шорохов наверху. Я весь день мечтала лишь об этом! Лечь и заснуть… Головой я понимала, что никто не виноват в этой ситуации. Лиза умела манипулировать мужчинами, и делала это настолько играючи, что ей верили все. Без исключения… Взгляд мой неспеша скользнул по узкой полочке, на которой стояла одна-единственная фотография моей семьи... Тогда мы еще были счастливы, и мама была жива… На ней была изображена улыбающаяся троица, маленькая девочка и двое счастливых людей. Тогда, десять лет назад, никто и представить себе не мог, что когда мне исполнится одиннадцать, все пойдет наперекосяк и после смерти мамы уже ничего не станет так, как было прежде. Отец даже спустя четыре года после трагедии не мог оправиться от шока, поэтому Елизавете не составило особого труда охомутать молодого вдовца задурманить ему разум нежностью и женскими чарами. Они прожили вместе всего три года, правда они превратились в настоящий ад для меня. Шестнадцатилетнюю меня никто не слушал и даже не пытался проверить мои предположения о том, что мачеха что-то подсыпала в еду отца. Вполне здоровый мужчина скончался от сердечного приступа, врачи лишь развели руками и сказали сердце не выдержало горя и потери. И именно в тот момент я осталась совершенно одна в этом холодном и жестоком мире... Иногда я думала, почему я продолжала жить дальше? Ведь у меня никого не осталось… Я была совершенно одна и не могла позволить себе ничего из того, чтобы мне хотелось. Не проще было бы отправиться вслед за родителями? Но как бы долго я не обдумывала эту страшную мысль, ни к какому решению я так и не приходила. Меня что-то держало и не давало совершить столь опрометчивый поступок, который не нес за собой ничего хорошего. Я перевернулась на другой бок и попыталась уснуть. Но, к сожалению, лишь продолжала ворочаться с боку на бок, в очередной раз вспоминая о том, что лишь завещание, написанное отцом в тайне от своей второй жены, таился ответ на все мои чаяния. Последний лучик надежды, не дающий мне сойти с ума в этом мире безумия и помешательства. Я не позволю Лизе победить и забрать все то, что отец строил для меня и матери. Это мое наследие и пока я вынуждена играть роль безмолвной куклы я буду продолжать это делать. Ибо это мой последний шанс сразить этого грозного дракона, коли принца в сияющих доспехах в моей сказке не предвиделось. К тому же уже завтра вновь начнутся занятия в университете, который был для меня единственным местом, в котором я могла дышать свободно. Я любила учиться, многие предметы давались мне с легкостью, и похвалы от преподавателей были словно глотком свежего воздуха. Особенно если сравнивать с теми унижениями и гадостями, которые я была вынуждена терпеть в собственном доме. Пока я претендовала на красный диплом все шло согласно моему намеченному плану и должно было привести меня к светлому будущему. Главное, закончить учебу, а найти какого-нибудь затюканного ботаника, который согласится на мне жениться я смогу и в стенах своего не самого престижного учебного заведения столицы. Вот только я даже представить себе не могла, что это простое желание исполнится таким странным способом. И вскоре моя спокойная и относительно стабильная жизнь закончится навсегда! Но пока, я лишь рассматривала потолок своей комнаты и представляла себе замечательные картины, которые рисовались перед внутренним взором и не думала о том, что судьба уже заготовила для меня весьма специфический сюрприз…