If you let me, I'll protect you However I can. You've got to believe It'll be alright in the end…
Duran Duran – What Happens Tomorrow
30 июня 1997 г.
Северус Снейп убил Альбуса Дамблдора. Торфинн Роули убил Пожирателя Смерти Гиббона. Корбан Яксли, скорее всего, никого не убил – он был пойман и заключён в Азкабан. Антонин Долохов никого не убил в Хогвартсе, потому что его там не было, но вполне мог сделать это где-то в другом месте. Гермиона Грейнджер никого не убила. Она, в отличие от них, пока не стала убийцей.Апрель 1998 г.
– Тш-ш, девочка, – шептал Антонин. – Ты в безопасности. Тебя никто не тронет. Я с тобой. Всё закончилось… Я убью их, я убью их, хочешь? – продолжал он ласково. – Они пожалеют, что дышали с тобой одним воздухом. Они заплатят, будут блевать кишками и молить о пощаде… Тише, моя Гермиона… Они её не получат. Как не получили тебя. Пристроившись сбоку на широкой постели, он укачивал хрупкое тельце своей возлюбленной с максимальной нежностью. Гермиона опять разбудила весь дом леденящим кровь криком. Ожидалось, что ежедневные кошмары будут преследовать её ещё какое-что время, а окончательно пропадут лишь спустя месяцы, если не годы. – Ты только моя, солнце, – выдохнул Антонин ей в волосы. Сухие и потерявшие всякий блеск. – Я рядом, засыпай. Она так исхудала, полностью истратила свои резервы. Полгода в бегах превратили её в тень, в тусклый отпечаток прежней Гермионы Грейнджер. Антонин ненавидел свою беспомощность не меньше, чем упрямство этой девицы. Вероятно, её первыми словами было «я сама». Он же предлагал всевозможную помощь! А она просто заявила, что это слишком опасно – для него. Да, он, чёрт подери, видел, насколько это опасно… Гермиона всхлипнула и прижалась к Антонину, заставив его проглотить всё недовольство. С прошлого года девочка научились доверять ему, хотя и не сразу. Между ними были и ссоры, и страх, и сексуальная напряжённость, и, конечно, секреты. Магическая связь укрепилась настолько, что в особо эмоциональные моменты они чувствовали настроение друг друга, когда находились в одной комнате. Не на расстоянии – до недавнего времени. Это было хуже, чем когда Антонин получил Метку. А тот день по праву считался самым худшим. В его грудь, казалось, засунули раскалённую кочергу и начали выкорчёвывать кровоточащее сердце, пока дюжина дементоров разрывала его душу на куски. Но всё закончилось в один миг. Как издёвка судьбы, будто боли для одного дня было недостаточно, Метка загорелась от призыва. Тогда Антонин, поймав пару Круциатусов, узнал правду. Воспользовавшись суматохой – то есть кровавой баней – в поместье Малфоев, он выкрал свою девочку из камеры и трансфигурировал тушу безымянного егеря в её труп, причём весьма неприглядный, чтобы ни у кого не возникло желания… Даже если это была не она… Антонин чуть не разрыдался от звука её хриплого, больного голоса, когда осмелился наложить первые исцеляющие чары. Он купал её и сам, без магии, стирал кровь с глубоких порезов, мазал синяки от чужих рук на тонкой шее, целовал её закрытые веки и дрожащие пальчики. Он поправил одеяло, спрятав оголённые острые ключицы Гермионы под ним. Сырой шрам на её руке не волновал Антонина, как и его извращённое значение. Но для Гермионы это было клеймо. Клеймо, которым она, возможно, когда-нибудь сможет гордиться, но очень и очень не скоро… – Как твоя питомица? Прервав размышления, Антонин раздражённо взглянул на друга, который с прославленной выдержкой одинокого чистокровного ублюдка устроился на стуле возле кровати. – Ты запретил называть её словом на «г», я всего лишь соблюдаю это правило, – в качестве оправдания выдал Корбан. Он ни капли не раскаивался, в противном случае Антонин бы очень удивился. К счастью, Гермиона успела уснуть. Когда воспоминания о Грейбэке и Беллатрисе были ещё свежи, ей не пошла бы на пользу встреча с другим неудавшимся палачом. Со стоном Антонин напомнил себе, что о нём можно сказать то же самое. Он давно стоял по колено в крови и эгоистично втянул в свою неправедную жизнь Гермиону. Он уже запятнал её душу тёмной магией. Устроив девочку на подушках, Антонин предложил Корбану побеседовать в гостиной. Их ждал долгий разговор. Игра, в которую играла его умница, стала слишком опасной. В частности, для самого Антонина. Он не раз рисковал раскрыть перед Братьями связь с Гермионой, срываясь к ней, как тогда в магловском кафе. А ещё раньше, во время нападения на Хогвартс, ему приказали ждать возвращения группы – он едва успел бросить на Торфинна Империо. Тот же умелец Мальсибер мог раскусить его в секунду! Но риск стоил того. Что бы ни собирался сделать с Гермионой Гиббон, это знание умерло вместе с ним. В гостиной потрескивал камин, расторопный эльф успел принести закуски. Корбан приготовил графин с лучшим виски из своих запасов и уже с заметным трудом поддерживал маску вежливой незаинтересованности. Антонин никогда не сомневался, что его отстранённое молчание – сплошная показуха. Любой бы, как минимум, поинтересовался, что в его доме забыла самая разыскиваемая маглорождённая в стране сразу после побега её друзей из-под носа Тёмного Лорда. Но Корбан был терпелив, поэтому не задавал вопросов. – Эта девочка наш ключ к спасению, – начал Антонин. Его рассказ длился шесть бокалов виски на двоих. Корбан, несмотря на непоколебимую веру в превосходство чистокровных, пообещал пересмотреть своё мнение о Гермионе и принять её в качестве симпатичного приложения к Антонину – на большее тот и не надеялся. Однако это подвело их к следующей теме: выбору стороны на исходе войны. Антонин плевать хотел на последователей Дамблдора, на Поттера и на всю грёбаную Британию. Ему было, где скрыться, если Свет победит. Он собирался забрать Гермиону с собой. И боялся, что она скажет «нет». Вывалив на Корбана всё это, Антонин не мог требовать от него немедленного ответа, поэтому оставил друга с полупустым графином наедине. На следующий день он встретился с ещё одним потенциальным союзником. Диалог вышел короче и в более простых выражениях, но эмоционально вымотал не меньше. После напряжённых бесед с друзьями Антонин не придумал ничего лучше, чем прокрасться в комнату Гермионы и, украв пару целомудренных поцелуев, заснуть с ней в объятиях. Хотя бы во сне он хотел верить, что способен защитить свою особенную девочку. Через неделю Корбан нашёл Антонина в библиотеке. На столе были разбросаны пергаменты с арифмантическими таблицами вероятностей и уравнениями, выведенными Гермионой, и книги с рецептами особо сложных зелий на крови. Зельеварение не входило в специализацию Антонина, но общую идею того или иного варева он мог уловить хоть на греческом, хоть на латыни. – Повелитель слабеет, – подтвердил очевидное Корбан, когда они снова устроились в гостиной. – И он становится безумнее, преданность Братьев для него – пустой звук. Надо действовать быстро. – Финни с нами. Он прислал сегодня сову. – Я не сомневался, – съязвил Корбан. – Невероятно, что наш дурачок так долго думал. Он же обожает тебя. Антонин скривил губы. Убеждать Торфинна в чём-либо было всё равно что точить зубочисткой стену, с обожанием или без. Он уже начинал волноваться, когда наконец получил от парня записку. «Если только так ты получишь свою неукротимую шмакодявочку, я согласен», – гласила она. После её прочтения Антонин вообще засомневался, что Торфинн что-то обдумывал. Скорее всего, он просто забывал отослать ответ. – Гермиона не в курсе о вас. – Финни ей понравится. Он всегда нравился женщинам. – У неё уже есть я, – беззлобно огрызнулся Антонин. – Нет кольца – нет обязательств, друг мой. Она пока не видела все достоинства Финни достаточно близко. Гермиона уже имела несчастье встречать Торфинна, даже не один раз. Последнее их столкновение закончилась обширным Обливиэйтом. Как и Корбан, Торфинн был воспитанником Антонина. Каждого нового Брата в прошлом поручали членам ближнего круга, так сказать, первому набору Пожирателей Смерти: Антонину, старине Нотту, ныне покойным Грегору Розье, Абраксасу Малфою или Мальсиберу-старшему. Все заводили себе любимчиков, Антонин не был исключением. Но шла война, её итог стоял выше его привязанности к Корбану и Торфинну, а жизнь Гермионы с некоторых пор стояла выше войны. Это означало, что, если бы эти двое отказались действовать по плану Антонина, он – не без зазрения совести – стёр бы им память и отправил обратно под крыло Тёмного Лорда. Корбан, интриган с пелёнок, умел видеть перспективу, и в министерском кресле от него также не ускользали тревожные знаки. Он принадлежал к редкой масти традиционно воспитанных волшебников, уважающих чистоту крови, и при всём при этом не приветствовал геноцид. Может, он и не любил маглов и маглорождённых, но, по его собственным словам, не обязательно было любить для зачатия здорового наследника. Антонин ждал, когда появится женщина, способная справиться с нравом Корбана Яксли. С Торфинном было одновременно сложнее и проще. В первой войне он, будучи совсем мальчишкой, почти не участвовал – не успел. Пока Антонин сидел в Азкабане, а Корбан продвигался по карьерной лестнице, Торфинн жил собачьей жизнью в Лютном переулке. Он хотел верить в успех Повелителя и, стоило признать, был недостаточно умён, чтобы понимать, в какую дыру тот их затягивал годами. Как будто его когда-либо волновало происхождение противника, всё сводилось к одной переменной: умел драться – заслужил уважение, живой или мёртвый, не умел – такого убить не жалко. – Она помнит вас обоих в лицо, Корбан. И познакомились вы не за коктейлем, – с иронией заметил Антонин и вернулся к главному. – Финни дежурит в Хогсмиде, это нам на руку. – Что ты задумал? – Нам нужен зельевар. И очень хороший. Самый лучший. Он расплылся в ехидной улыбке, когда до Корбана дошло, кого хотел использовать Антонин. Тот разинул рот, как сом на суше, и чуть не опрокинул свой бокал на колени. Снейп, самодовольный мерзавец, был умён и уже полгода находился в фаворе Повелителя. Поскольку Лорд славился опасным непостоянством, всего одно слово, один слух, и Снейпа бы распяли. Тем более что Лорд карал и за меньшие «промахи». – Нет. Он чёртов тупик, Тонин, – проворчал Корбан. – Полукровный сукин сын сдаст нас сразу же, и моих навыков не хватит, чтобы порыться в его мозгах. Это тебе не пустоголовый Финни! Антонин пожал плечами. Он не смыслил в легилименции, поэтому доверял Корбану в данной оценке. – Тебе и не надо лезть ему в голову. Корбан прищурился. – Ты что-то знаешь, – догадался он. – Выкладывай уже, старый ты говнюк. Заржав, Антонин потряс перед Корбаном пустым бокалом. Этот рассказ требовал больше виски. Если бы не Гермиона, он бы никогда не раскусил Снейпа. Парень был смышлёным даже в семнадцать, однако за двадцать лет он вырос в грёбаного нунду – расчётливого, хитрого шпиона и мстительного убийцу. Не зря многие Братья опасались задеть Снейпа, никто не хотел столкнуться с его талантами. Ходили слухи, что именно он отравил Пиритса… Но попался зельевар на другом. Великий мудрый Альбус Дамблдор завещал меч Гриффиндора Гарри Поттеру, министр магии, естественно, не удовлетворил его волю – Корбан получил информацию от авторитетного источника. Детишки в школе решили украсть клинок из кабинета директора, их попытка ожидаемо провалилась, и реликвия отправилась в сейф Лестрейнджей – самое надёжное место после пазухи Тёмного Лорда. Однако потом этот же меч был найден в вещах Гермионы Грейнджер, известной близкой сторонницы Гарри Поттера. История, казалось бы, полная нелепица, ведь Белла привела доказательства, что клинок Гермионы – поддельный. Но Антонина это не убедило. Он не видел меч и не поверил бы словам пленённого гоблина. Впрочем, слушая Беллатрису, единственное, на что он был способен, – это не прикончить её на глазах у всего ближнего круга. Когда его девочка рассказала, что клинок обнаружился посреди озера в лесу, к тому же под наблюдением неизвестного Патронуса, мозаика сложилась. Гермиона была слишком переутомлена, чтобы сопоставить факты, в отличие от Антонина. Да и убийство Дамблдора прошло как-то уж слишком удачно, при свидетеле, который выдал бы желаемое за действительное… Собственными руками Тёмный Лорд усадил в директорское кресло предателя. Кто ещё мог передать меч группе подростков? Кто дневал под портретом Альбуса, мать его, Дамблдора и единственный умел скрывать свои тайны от легилиментов уровня Повелителя? Антонин, смакуя свои «два пальца», коротко изложил эту теорию Корбану. На составление предварительного плана ушла вся ночь и часть дня. После полудня Гермиона, вероятно, обеспокоенная затянувшимся отсутствием Антонина, нашла двух пьяных измотанных волшебников спящими перед потухшим камином и постеснялась их будить – или пощадила их чистокровное самолюбие. На столе и всех подходящих горизонтальных поверхностях по всей комнате лежали пергаменты и обрывки бумаг, планы Хогвартса разных лет и гримуары в выцветших кожаных обложках. В окружении этого тщательно продуманного беспорядка Антонина и разбудил зычный бас Торфинна. – Мохнатка Морганы, ну и тощая же ты, крошка! Ничего, братец Финни научит тебя хорошо питаться. Мы же не хотим, чтобы Антонин набил синяки о твои косточки? Так началось знакомство Гермионы с предубеждёнными, не очень благонадёжными и довольно вульгарными друзьями Антонина.Примечания
«Как твоя питомица?» – Корбан намеренно использует слово, которое означает и воспитанницу, ученицу, и домашнее животное. Напомню, что Трио поймали во время хогвартских пасхальных каникул. Католическая Пасха в том году была вроде как 12 апреля. Хотя в книгах это происходит почему-то в марте. Если я неправа, считайте это хэдом. И немного математики для желающих. Антонин называет Торфинна и Снейпа «парнями», потому что для него, отсидевшего в Азкабане, они не сильно-то выросли и он ещё хорошо помнит их сопляками. Антонин ровесник Тёмного Лорда, и в этой АУ я даже чутка прибавила ему возраст (обычно делаю его моложе лет на десять). Волдеморт родился в 1926 г., Антонин – в 1930 г., Корбан – допустим, в 1952 г. (вот его я омолодила, теперь самый сок), Снейп – в 1960 г., Торфинн – в 1963 г., ну а Гермиона – в 1979 г. (если что, каноничные только три даты). На дворе у них 1998 г., разница Антонина и Гермионы 48 лет. Мне не стыдно.