You breathe the will into the weak And coach the cage bird to fly free, You ease the lost cause out of me With your sweet hand to bring me home…
Duran Duran – Leave A Light On
2 мая 1998 г.
Воздух наполнился жаром и вонью от сгоревших останков Батильды Бэгшот. Адское пламя, выпущенное Гермионой, медленно поглощало старый дом, его языки успели лизнуть кожу змеи за секунду до её исчезновения. – Проклятье! Гермиона вытолкнула Гарри в окно как раз вовремя – Волдеморт приближался. Она уже чувствовала удушающий холод, её пульс опасно замедлился. Пока длилось падение, счастливых воспоминаний почти не осталось. Костлявая рука Волдеморта сжала горло Гарри, мерзкая пасть чудовища раскрылась, чтобы высосать его душу… Гермиона со стоном разлепила глаза и вызвала безмолвным заклинанием мерцающий циферблат. Темпус показал четверть второго, она спокойно могла бы спать до пяти-шести утра, но кошмар лишил желания пытаться уснуть снова. Что-то надвигалось, и Гермиона ощущала тяжесть в груди даже после пробуждения. По ночам её уже не преследовали ужасы про стычку с егерями и пытки в доме Малфоев, но это не значило, что кошмары не приходили совсем. Порой они это делали в довольно извращённой форме, как последний. Дементор-Волдеморт был чем-то новеньким… Две недели назад имя Гермионы прозвучало в «Поттеровском дозоре», в эфире кто-то из близнецов Уизли, судя по звукам, был близок к слезам. Она немного эгоистично порадовалась, что кто-то оплакивал бы её. Она не могла связаться с Гарри и Роном без риска раскрыть их местоположение или, хуже того, своё. Родители забыли о её существовании и находились на безопасном расстоянии от Великобритании. Поэтому никто, кроме трёх Пожирателей Смерти – какая ирония, – не знал, что она жива. Гермиона стала гостьей в поместье Корбана Яксли по просьбе Антонина, а Торфинн Роули прописался здесь, как только согласился участвовать в их скромном заговоре за спиной Волдеморта. О моральной стороне такого сотрудничества она старалась не думать. Яксли оказался тем ещё мерзавцем, эдаким Брианом де Буагильбером среди «рыцарей» Тёмного Лорда, который обладал талантом оскорблять окружающих, оставаясь чопорно вежливым – не чета Малфою, – и имел компромат чуть ли не на каждый столб в министерстве. Его представление о маглорождённых, да и о женщинах тоже, в общем-то, оставляли желать лучшего, но он уважал Антонина и был твёрдо верен своему наставнику и другу. Иначе Гермиона отвесила бы ему и вторую пощёчину, и третью. Он называл её «питомицей»! Торфинн, в свою очередь, был парнем наивным и необычайно внушаемым. В какой-то момент Гермиона даже спросила Антонина, не наложил ли он на своего друга вечный Конфундус, когда они «напали» на неё и мальчиков в кафе. Русский маг только посмеялся. Гермиона легко представляла себя на месте старшей сестры Финни, если, вообще, не тёти, потому что, несмотря на реальный возраст, он не походил на взрослого. Ну, только внешне. Финни был громадой, викингом из легенд – талия Гермионы в её лучшие дни, наверно, была уже, чем его бицепсы. Своей простотой и взрывным характером он напоминал Гермионе Рона, но, в отличие от младшего Уизли, был совершенно лишён стратегического мышления. И на его милые прозвища она никогда не могла действительно злиться, вся реальная агрессия доставалась Яксли. С лёгкой руки Антонина Финни загорелся тренировать Гермиону некоторым хитростям рукопашного боя, в этом он был действительно выше кого угодно на голову. И буквально, и метафорически. Немногие волшебники, похоже, ожидали получить в драке по лицу или между ног и лишиться палочки из-за слишком близкого контакта. Даже миниатюрная Гермиона могла бы застать врасплох опытного мага. Мужчины, будучи активными Пожирателями Смерти, регулярно отлучались по делам, порой даже на несколько суток, а в свободное время разрабатывали план уничтожения оставшихся крестражей. Точнее, план разрабатывали Антонин, Яксли и Гермиона, потому что от Торфинна в таких вещах не было никакого толку. В этот день они тоже куда-то пропали. Даже после перекуса Гермиону не покидало гнетущее чувство, оно не становилось сильнее, как когда Антонина «для профилактики» пытал Волдеморт, но заставляло волноваться всё больше. Из гостиной донеслось эхо хлопков аппарации. Гермиона поспешно выбежала из кухни. Антонин и его друзья вернулись. – Груагах! – рявкнул Яксли. – Чистые полотенца, горячую воду и аптечку сюда. Живо! – Он заметил в дверях Гермиону и позволил себе короткий прерывистый вздох. – Тащи свою сладкую задницу сюда, caileag ban-leòmhann. Посмотрим, на что ты способна. Яксли никогда прежде не грубил Гермионе так явно, поэтому она слишком растерялась, чтобы уколоть его в ответ. А потом она увидела Антонина… Он висел на Финни, его мантия была обмотана вокруг торса в несколько слоёв, некогда белая рубашка приобрела ужасающе багровый оттенок. – Что произошло? – Гермиона отложила истерику на потом, как бы ей ни хотелось сейчас кричать и рвать волосы. – Нагини, – сказал Яксли, сбрасывая с плеч лишнюю одежду. Он тоже был в крови, но, видимо, не так серьёзно ранен. Волосы выбились из его всегда идеальной причёски. – Противоядие летучей мыши помогло, мы выживем. – Но? – Тонин потерял очень много крови, – просипел Торфинн и бережно уложил раненого товарища на ближайшую кушетку. Горло Финни пестрило фиолетовыми синяками, он то и дело сглатывал и плевался кровавыми сгустками. – И не просыпается, – добавил Яксли. – Поганые укусы не затягиваются. Эльф принёс необходимые вещи. С его помощью Гермиона принялась разматывать мантию Антонина. Она хорошо справилась с Гарри, когда под рукой не было никаких быстродействующих противоядий, она бы выдержала и это. Из раны хлынула кровь. – О боги!.. – выдохнула она. Раны были в десять, в сто раз хуже, чем у Гарри. Дрожащей рукой откупорив флаконы с зельями, Гермиона по очереди поднесла их к губам Антонина. Не успела она влить ему второе зелье, как его тело затрясло. – Тонин, – позвала Гермиона. Он терпеть не мог эту кличку. Как и ей, ему не нравилось, когда его имя сокращали. – Тонин! Карие глаза безучастно посмотрели куда-то мимо неё, дыхание Антонина стало резким. Он не хотел глотать следующее зелье, а их нужно было дать ещё не меньше трёх. – Пожалуйста, Тонин, пей… Дыши… Несколько долгих минут, которые показались Гермионе часами, ушли на то, чтобы стабилизировать его. Всё вокруг было завалено окровавленными тряпками, комната пропахла густым металлическим запахом, гарью и потом. Гермиона была уверена, что не скоро вымоет кровь из-под ногтей. – Что случилось, Яксли? – требовательно спросила она, когда закончила втирать экстракт бадьяна в многочисленные укусы на животе Антонина. Яксли поднял на неё гневный взгляд. – Поттер твой случился! Два идиота ограбили Гринготтс посреди дня. И не дедов схрон, а сейф Лестрейнджей! Под обороткой! – почти прорычал он ей в лицо. Мешки под глазами и складки на лбу прибавили ему лет. – Тёмный Лорд в бешенстве, мы легко отделались. Он захотел спрятать свою marbhtach змею. Пришлось действовать в спешке. – Змея мертва? Вы раскрыты? – Да. Нет. Мы подбросили останки егерям. Никаких следов, никаких запахов. Они были настолько пьяны, что спутать парочке воспоминания оказалось до скучного легко. – Он убьёт их. – О, мы на это рассчитывали, – оскалился Яксли. Похоже, он получал садистское удовольствие от представление этой картины. – Тонину не понравилось, как они с тобой обращались. К тому же… Мне осточертело наблюдать их вшивые хвосты в министерстве. Жаль, Грейбэк отсутствовал. Рука Финни похлопала Гермиону по плечу, отвлекая её от зачатков душевных терзаний. – Так и должно быть? – Что? – Гермиона взмахнула палочкой над Антонином. Показатели резко ухудшились. Он был слишком бледен и дрожал. – Нет. Придётся увеличить дозу… В этот момент Антонина вырвало половиной кровевосполняющих и обезболивающих зелий, которые с таким трудом удалось в него влить. Не успевшие поджить раны открылись. На звериные укусы нельзя было наложить швы, что ухудшало положение. – Чёрт. Грудь Гермионы горела, перед её глазами плясали белые пятна, но она не прерывала лечение. Час спустя тошнота Антонина наконец прошла, кровотечение остановилось, но теперь его охватила эйфория. Гермиона никогда не слышала о таком симптоме. Антонин улыбался и даже задушенно смеялся, искал тактильных контактов со всем вокруг, при этом не различая контуры объектов. Торфинн сжал его плечи, чтобы он не сполз на пол и не разбил склянки с зельями. – У него непереносимость какого-то компонента, – пришла к выводу Гермиона. – Яд мог сохраниться в крови, если противоядие не сработало правильно. – Значит, нужно очистить её! – взорвался Яксли. Он был не менее бледен, чем Антонин, и тоже начал дрожать. – Думай, женщина! Уже полностью исцелённый, Финни старательно смывал с живота Антонина засохшие кровоподтёки и под присмотром Гермионы обматывал их тонким слоем бинтов. Она же, вернув своего основного пациента в более спокойное состояние, занялась ранением Яксли – Нагини успела прихватить его за ногу, опасно близко к бедренной артерии. Если бы не серьёзность ситуации, Гермиона не упустила бы возможности прокомментировать старомодные предпочтения Яксли в выборе нижнего белья. И его кривые волосатые ноги. Они наверняка будут сниться ей в кошмарах… – Скоро Повелитель захочет проверить оставшийся, – буркнул Яксли, откидываясь в кресле. На его щеках проявился нездоровый румянец от усилий, потраченных на натягивание штанов. – Последний в Хогвартсе. А о Гарри он не знает. – Ты уверена? – Арифмантические расчёты… – Да или нет, мать твою? – Остынь, Бан. – Не затыкай меня, Финни. – Тонин важен для нас всех, – вспылил Торфинн. – Мия умная, Тонин полагается на неё. Ты должен ей верить. – Спасибо, Финни. – Не за что, крошка. – Ладно. Допустим. – По напряжённому виду Яксли сложно было сказать, готов ли он действовать в соответствии с её мнением или нет. – Значит, пора захватить школу? – Мы должны успеть первыми, – вставил Финни и в предвкушении хрустнул костяшками пальцев. – Я сверну шеи Кэрроу. – Без Антонина… – нахмурился Яксли. – Ничего не выйдет, я знаю! Дай мне минуту, – воскликнула Гермиона. – В тишине, пожалуйста. Мужчины удовлетворили её просьбу. Безмолвие нарушали только шумные вздохи Антонина. Яксли был прав, без четвёртого бойца и по совместительству лидера вся их операция имела высокие шансы на провал. Даже в случае успеха Антонин мог выздоравливать неделями. У них не было недель. Гермиона не представляла себе сценарий, где бы она бросила его по собственной воле, да ещё посреди судьбоносного сражения. Беззащитным! После всего, чем он рисковал ради неё, – никогда! Гермиона убрала мокрые от пота смоляные пряди с его лица. Из-за болезни морщины казались резче: словно паутинки, они тянулись и переплетались вокруг глаз, испещряли высокий лоб. Глубоко вздохнув, Гермиона наклонилась над Антонином и закрыла глаза. Что бы он сделал на её месте? «Ты очень особенная, Гермиона», – сказал Антонин в начале их знакомства. Он действительно высоко ценил свою девочку: её ум и смекалку, тягу к знаниям и… кровь. Верно, у неё ещё оставались средства, которые она не использовала. «В некоторых ситуациях добровольно отданная девственность даже жизнь может спасти. О такой жертве не просят. Это чистый дар». Это действительно могло помочь, подумала Гермиона. Не так она мечтала расстаться с невинностью, совсем не так. Но Антонин лежал перед ней с растерзанным животом и не просыпался. Изначально ли змея Волдеморта была жуткой анакондой-химерой, или её изменил крестраж, но ни одна ядовитая змея не оставляла такие раны, как эта. Ничего не говоря, Гермиона подошла к массивному столу, где были разбросаны гримуары и инструкции Снейпа к его зельям, и откопала среди них нужную книгу о жертвенных ритуалах. За время полумесячного совместного проживания с тремя Пожирателями Смерти Гермиона прочитала вдвое больше запрещённых материалов, чем за всё знакомство с Антонином. У Макгонагалл бы волосы дыбом встали – прилежная добрая девочка Гермиона увлеклась тёмными искусствами… и тёмными магами заодно. – Не поделишься мыслями, питомица? – мрачно усмехнулся Яксли. Он с беспокойством наблюдал за Антонином, тяжело опираясь на изголовье кушетки. – Бан, – угрожающе шикнул Торфинн. Гермиона раскрыла увесистый том на нужной странице и молча протянула его Яксли. Пока мужчина, щурясь, бегло читал описания ритуалов на латыни, Гермионе удалось усадить обратно в кресло. Ей не хотелось ещё раз глазеть на его ноги, если рана откроется. – Это… Это может сработать, – пробормотал он тихо. – Какой ты хочешь использовать? Консумационный отпадает. Героическое самопожертвование отпадает. Это средневековое извращение с поеданием гениталий живого быка тоже. Есть ещё греко-египетский, но у нас нет Книги мёртвых и вряд ли Антонин поблагодарил бы нас за иглы в твоём теле. Хотя… Торфинн фыркнул. Гермиона приблизилась к Яксли и указала ему на коротенький абзац, напечатанный мелким шрифтом после одного из ритуалов. «Коли судьба не благосклонна к мужу и воину, коли завтра может не настать, брак за него может заключить родственник мужеского пола или ученик…» – Оный обязан свидетельствовать, – вслух прочитал Яксли последнее предложение и уронил книгу на колени. Его брови высоко поднялись. – Это было бы очень смешно и даже лестно, если бы не обстоятельства. Гермиона пожала плечами. Никакой радости от перспективы провести ритуал в присутствии Яксли или Торфинна она, если честно, не ощущала. – Груагах, принеси гостье длинную ночную рубашку и обсидиановый клинок из моего кабинета, – распорядился Яксли. Потом он повернулся к Гермионе. – Сначала нужно закончить Слёзы Элефтерии. – Верно. – Она вспыхнула, потому что совсем забыла о такой важной вещи. Торфинн помог ей перенести из лаборатории маленький медный котёл, наполненный тягучей серебристой жидкостью. Она напоминала загустевшую ртуть и пахла луговыми цветами. Именно из-за цвета это зелье получило своё поэтичное название. Ничьи слёзы в его состав не входили. Во время поисков ингредиентов Гермионе пришлось три ночи подряд бродить босиком по шотландскому лесу в поисках единорогов и, как итог затянувшейся прогулки, стереть пятки до мяса. Одной только девственности, чтобы уговорить их дать немного крови, было недостаточно – а боль в ногах и пролитая кровь стали подходящей демонстрацией её решимости или, иными словами, подходящей жертвой. Гермиона надрезала палец и уронила в тягучую основу четыре капли крови. Они мгновенно растворились в серебре, и субстанция замерцала подобно свету Патронуса. Осторожно Гермиона разлила готовое зелье в четыре одинаковых флакона и подписала на каждой этикетке время: три сорок пять утра второго мая. – Через тринадцать часов оно станет бесполезно, – напомнила Гермиона. Яксли, убирая склянки в дорожную аптечку, кивнул. Пока Гермиона переодевалась в ночнушку в соседней комнате, под руководством хозяина дома эльф принёс в гостиную большую кровать с белыми простынями, церемониальное вино и чёрные свечи. Яксли зажёг их и, хромая, по кругу окропил воском и вином пол, а затем расставил горящие свечи по углам кровати. Торфинн аккуратно перенёс Антонина на будущее брачное ложе, потому что в нынешнем состоянии русского лучше было не передвигать магией. Он же раздел его. Антонин слабо пошевелился, но не очнулся. Гермиона наблюдала за подготовкой к ритуалу с растущим беспокойством. Она пыталась убедить себя, что это единственный шанс как можно быстрее привести в исполнение их план. Волдеморт дышал им в спину, но Гермиона могла думать только об Антонине и о том, что он, скорее всего, даже не посмотрит на неё в процессе… Она подпрыгнула, когда ладонь Яксли легла ей между лопаток. Мужчина протянул ей бутылку с остатками вина. – Это не помешает, – сообщил он неожиданно ласковым тоном. Гермиона с благодарностью приняла напиток. – Ты справишься… Гермиона Грейнджер. Она ничего не сказала о том, что Яксли впервые назвал её по имени. Останется ли она, вообще, Грейнджер? Она ничего не сказала, когда Торфинн не покинул комнату. Яксли с вычурной торжественностью произнёс короткую речь и принял её клятву, после чего удалился на кушетку, где его ждал Финни. Свет в гостиной погас, остался гореть только камин и четыре свечи на полу. Гермиона не могла удержаться от того, чтобы не обнять себя дрожащими руками. С одной стороны, находясь без сознания, Антонин не мог разочароваться в её скудных навыках, с другой, он ничем не мог ей помочь. А ожидать и, тем более, принимать помощь от Яксли и Торфинна казалось Гермионе почти оскорбительным. И, противореча самой себе, она ждала их поддержки. Несмотря на свою страсть к чтению, Гермиона никогда не интересовалась сексом больше, чем было необходимо для поверхностных разговоров с друзьями и соседками. Теперь она об этом жалела. Оставалось вспомнить поучительную лекцию матери на эту тему, «Сатирикон» и пару прочитанных на втором курсе эротических романов Энн Райс. Она уже видела Антонина голым, он никогда не стеснялся наготы, хотя и уничижительно шутил о своём возрасте, когда Гермиона, завёрнутая в халат, с любопытством рассматривала его поджарое немолодое тело. Он был жилистым и широкоплечим, Азкабан, вероятно, помешал ему обрасти хоть каким-то жиром. Спину бороздили старые и свежие шрамы, оставленные Волдемортом и особо удачливыми противниками. На прошлой неделе Антонин позволил Гермионе побрить его – это было самое эротичное, что она когда-либо делала. А потом целовала его гладкие щёки и подбородок, теперь они обросли густой щетиной цвета соли с перцем… Боги, она уже не могла вспомнить, когда полюбила этого человека. Гермиона села на бёдра Антонина и осторожно провела руками по выступающим рёбрам, не закрытым бинтами. Конечно, сейчас она была гораздо худее его. Вместо того, чтобы начать с поцелуя в губы, Гермиона наклонилась к шее. Уши и шея были слабым местом Антонина. Она оставила влажный след от его левого уха до середины груди и таким же образом поднялась к правому. Она не торопилась. Хотя время и было их врагом в этот день. Волдеморт не ждал. Яксли и Торфинн никак не проявляли своего присутствия, и Гермиона вскоре почти забыла о них. Ритуал поглотил её. Магия вокруг периодически вспыхивала и щёлкала, как магловские пистоны. Гермиона, прикрыв глаза и вдыхая запах Антонина, вспомнила, как они вместе встречали Пасху в Манчестере: как отсидели вечернюю службу в храме, куда они случайно забрели, как хвалили угощения бабушки Леты, приехавшей на выходные, и как грустно смеялись над соседскими ребятами, играющими в войнушку. Пистолеты тех мальчишек стреляли пистонами, эти дети ничего не знали о настоящей войне… Тогда Грейнджеры помнили о своей дочери. Тогда Гарри и Рон оба не забыли написать своей подруге. Тогда Антонин украл у неё поцелуй. Это был самый сладкий поцелуй в жизни Гермионы, с привкусом шампанского и яблочного пирога. Губы Антонина были мягкими и влажными, не требовательными и не развратными – они показались ей идеальными. Она немного жалела, что этот поцелуй не стал её первым или даже вторым. Что ж, оставалось много вещей, которые Гермиона ещё не делала с мужчиной и собиралась сделать с Антонином. Его член достаточно затвердел, чтобы она могла… им воспользоваться. Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не заскулить от того, как неправильно это прозвучало в её голове. Она надеялась, что после выздоровления Антонин не посчитает это всё ошибкой. Сторонний наблюдатель вполне мог бы решить, что она насилует его! И разрешение Яксли не имело никакой ценности с точки зрения нравственности. Антонин издал глухой стон, когда Гермиона сжала в ладони его член и сдвинула крайнюю плоть. Её лицо, подумала она, наверняка было красным как помидор. Складки ночной рубашки мешали смотреть, что она делала. Зарычав, Гермиона зажала подол юбки зубами. Головка упёрлась в её влажные набухшие губы и не приносила никаких ощущений, кроме раздражающего давления. – Расслабься, – разрезал тишину голос Яксли. – Смочи его слюной. Выбери другой угол, наклонись вперёд. Гермиона проглотила дюжину проклятий в сторону хладнокровного мерзавца, но всё-таки воспользовалась его подсказкой и изменила свою позу. Стало легче. На втором курсе она думала, что потеря девственности и секс в целом – не слишком приятные занятия. В конце концов, иначе почему это заставляло людей кричать, как пациентов, которым сверлили зуб без анестезии? Но это оказалось совсем не больно. А вскоре – даже приятно. Бёдра Антонина иногда дёргались навстречу ей, и Гермиона постаралась поймать его ритм, чтобы хоть так доставить любимому волшебнику удовольствие. Она наслаждалась ощущением наполненности внизу живота. Глухие шлепки вторили щелчкам магических вспышек, выбранный ею темп постепенно нарастал. Гермиона уронила подол ночнушки и застонала в голос. Кто-то в другой части комнаты зашуршал одеждой, но ей было плевать. Кадык Антонина подскочил вверх, и он едва слышно произнёс её имя. Гермиона не исключала, что это была всего лишь слуховая галлюцинация, но всё равно улыбнулась. Какой бы сон ни видел Антонин в своём бессознательном состоянии, он думал о ней. Он хотел её. Она не причиняла ему боль. Ноги Гермионы начали затекать, вынуждая её остановиться, и она откинулась назад, чтобы перевести дыхание. – Увеличь амплитуду, – надтреснуто предложил Яксли. Его тон сквозил странной уязвимостью. – Дай мышцам отдохнуть. Гермиона прорычала про себя пару выражений, которых воспитанные девушки не использовали и знать не знали, однако так и не отмахнулась от слов Яксли в порыве раздражения. Пусть потом ей будет стыдно разговаривать или хотя бы находиться с друзьями Антонина в одном помещении, сейчас она должна была продолжить ритуал. Сбивчивое дыхание русского, она надеялась, свидетельствовало о его близости к разрядке, а не о тахикардии и коллапсе. Гермиона встала на корточки над Антонином, что позволило ей полностью выпустить его член. От этой позы у неё быстро вышли из строя колени, но нужного эффекта она добилась. Руки Антонина, до этого не принимавшие никакого участия в действе, инстинктивно обхватили её ягодицы. Гермиона подчинилась его нетвёрдой хватке. С опустошающим жалобным звуком он подался вверх, и после нескольких фрикций замер, глубоко погрузившись в неё. Одновременно с этим восковой круг вспыхнул ярким светом, а свечи погасли. Гермиона не торопилась слезать, ей не хотелось расставаться с Антонином, но она знала, что вскоре придётся. Качнувшись на ещё твёрдом члене, она опустила правую руку под подол ночной рубашки. Пальцы скользнули по мокрым, действительно очень мокрым складкам и залезли под «капюшон». Ритуал, как было написано в книге, считался завершённым после «извержения семени», женский же оргазм, по мнению учёных того времени, вообще не существовал. Этот вид удовольствия был новым для Гермионы, и без чужих направляющих слов или долгих экспериментов наедине с собой ей было сложно справиться с обжигающими ощущениями. Она была близко, она знала это. Раскинув бёдра шире, чем прежде, сосредоточившись на размеренных движениях своей руки, Гермиона легла на Антонина и по очереди коснулась его щетинистых скул губами. Она покрывала его расслабленное лицо поцелуями, её дыхание учащалось, огонь между ног стал невыносимым. Когда скоротечная и неловкая разрядка наконец пришла, Гермиона поняла, почему такую, казалось бы, примитивную и не требующую никаких ресурсов, кроме плотского желания, вещь называют высшей точкой наслаждения. Эти слова не объясняли всего. Она задыхалась, готовая разрыдаться. Её колени так сильно дрожали, что она боялась задеть ими бока Антонина. Скатившись с кровати на пол, она встала и, пошатываясь, двинулась к столу, где оставила свою палочку. На полдороги у неё подкосились ноги. Тогда на Гермиону и нахлынули все эмоции, которые она сдерживала с самого пробуждения после кошмара, все чувства и отголоски первого оргазма. Она шмыгнула носом, уткнувшись лицом в свои ослабевшие колени. Слёзы и сопли быстро пропитали низ ночной рубашки. – Тише, маленькая львица, – скомканно проворчал Яксли, помогая Гермионе подняться и без сопротивления передавая её в руки Торфинна. К счастью для всех, полутьма скрывала и румянец на щеках, и другие свидетельства произошедшего только что. Яксли быстро наложил на Антонина диагностическое заклинание. Гермиона видела, что показатели близки к норме. – Всё прошло как надо, – сказал Яксли. – Прими мои поздравления. Он отвесил полуофициальный поклон, полагающийся при знакомстве с леди, Гермиона лишь всхлипнула в ответ на его показную вежливость – она не смогла выдавить ни единого вразумительного звука. Она позволила Торфинну поднять её, как чёртову принцессу, и уронила голову на его широкую грудь. Приличия едва ли заботили Гермиону в данный момент, когда её ноги и язык отказывались слушаться. – Ты молодец, Мия, – с нежностью прошептал Торфинн ей на ухо. – Бан позаботится о Тонине. Я отнесу тебя в твою спальню, хорошо? Гермиона судорожно кивнула. Уходя, он оставил на её тумбочке пузырёк со слабым успокоительным. Она выпила его залпом и через пару минут провалилась в сон без сновидений. Гермиона проснулась, когда солнце уже находилось в зените. Между ног приятно тянуло, и многие части тела, в том числе и те, о которых она никогда особо не задумывалась, ощутимо болели. Сделав быструю разминку, несмотря на скованность мышц, она первым делом пошла в гостиную – проверить Антонина. Русского в кровати не было. Яксли похрапывал на трансфигурированной кушетке, и Гермиона отложила воспоминание об этой сцене на случай шантажа или лёгкой мести. У волшебника проступили тёмные круги под глазами, а его перебинтованная нога лежала поверх подушки и скомканного одеяла. Гермиона с долей ехидства отметила, что спящим этот человек казался куда менее невыносимым. По пути на кухню её встретил эльф и сообщил, что другие гости ждут «мадам» в столовой. Гермиона поблагодарила Груагаха, который в шоке затряс головой и поклонился ей прежде, чем исчезнуть, и свернула в противоположную от кухни сторону. – С пробуждением, сестричка! – пробасил Финни и бесцеремонно сграбастал Гермиону в свои медвежьи объятия. – Торфинн, – предупреждающе цыкнул Антонин. Однако морщинки на его лице разгладились, когда он с улыбкой посмотрел на Гермиону. Он сидел в одних штанах, и раны на животе выглядели хорошо зажившими. – Оставлю вас наедине, голубки, – подмигнув Гермионе, Финни увернулся от сахарницы, брошенной Антонином. – Пойду подниму Бана. – Да-да, проваливай… Гермиона нервно обхватила левый локоть правой рукой и замерла в этой позе, не зная, что сказать. Хотел ли Антонин вообще её видеть? Связь между ними натянулась от обоюдного эмоционального напряжения. Для сомнений не осталось места – уже через секунду Антонин собственнически прижал Гермиону к себе. От него знакомо веяло ржаным хлебом и немного – кровевосполняющим зельем. – Ты в порядке, – промычала Гермиона ему под мышку. – Это было ужасно. – Да. Я чувствую себя моложе лет на двадцать. – Антонин отстранился и смерил её внимательным взглядом. – Я без ума от тебя, моя жена. – Твоя, – улыбнулась Гермиона. Она не поняла всего, но ей и не нужно было. Они наконец поцеловались. Трогательность момента нарушили Яксли и вернувшийся Торфинн, причём оба не почувствовали себя виноватыми. Гермиона весь завтрак просидела на коленях у Антонина, наслаждаясь вибрацией его голоса над собой. План так называемого вторжения в Хогвартс пришлось слегка изменить. Антонин недостаточно восстановился для сражения против превосходящего противника, поэтому было решено поменять задачу Яксли и его местами. Гермиону в качестве отвлекающего манёвра собирались привести в Хогвартс под видом некой сбежавшей ученицы и продемонстрировать как можно большему количеству глаз. Её сопровождающий мог попасть под перекрёстный огонь, поэтому Антонин и не подходил для подобной прогулки. В идеале, все четверо должны были покинуть замок сразу после нападения Волдеморта, однако Гермиона не верила, что они это сделают. Уж точно не она. Как бы она ни любила Антонина и не мечтала последовать за ним даже на край света, она могла и хотела помочь студентам, помочь Ордену, помочь Гарри. Она имела право сама выбрать, когда отступить. Вряд ли Антонин и Яксли разделили бы её мнение, но Торфинн бы точно понял. После обеда они аппарировали на окраину Хогсмида, к Воющей Хижине. Яксли в мантии Пожирателя Смерти и устрашающей серебряной маске повёл Гермиону к воротам школы, а Антонин и Торфинн скрылись в тоннеле под ветхим домом. Хотя о расположении и форме сосуда крестража арифмантические уравнения говорили не очень ясно, у них были предположения. Торфинн также горел желанием навсегда покончить с Кэрроу, энергия била из него ключом. Студенты и преподаватели, находящиеся на улице и в коридорах, в шоке взирали на Гермиону, гордо шедшую под прицелом волшебной палочки Яксли. Её руки были связаны за спиной, однако в случае опасности она легко бы их освободила. К счастью, Кэрроу не явились на шум, а от вида фигуры Пожирателя большая часть подростков убегала прочь. На лестнице им встретилась Макгонагалл. Гермиона мысленно попросила прощения у профессора, у той вполне мог случиться сердечный приступ. Хотя Гермиона подстригла волосы и слегка подвела глаза, декан узнала лучшую ученицу последних лет. – Шевелись, – грубо подтолкнул Гермиону Яксли, когда они подошли к кабинету директора. – «Зигги Стардаст». Гермиона поборола желание посмеяться над музыкальным вкусом Северуса Снейпа. Что ж, если Антонин слушал новую волну, то и это не должно было её удивлять, не так ли? Горгулья пропустила их. Дверь открылась не сразу. Снейп стоял позади своего стола, и палочка в его руке доказывала, что он приготовился обороняться. Здравая паранойя, учитывая его положение. – Слышал, эта ученица доставила тебе немало проблем, – протянул Яксли приторно сладко. – И не только мне, – почти по слогам проговорил Снейп. В его словах таился неозвученный вопрос: зачем пленницу привели к нему, а не сразу к Тёмному Лорду? – И я рада вас видеть, профессор, – ухмыльнулась Гермиона. Яксли коснулся её запястий палочкой, и ей не пришлось самой снимать путы. Она коротко кивнула, чем заслужила сардонический взгляд сквозь прорези в маске. Снейп же не сводил глаз с Яксли, на его впалых щеках ходили желваки. Гермиона полагала, что в любую секунду Снейп может бросить упреждающее проклятие. Поэтому она сделала шаг вперёд и встала на линии огня. Если выводы Антонина были верными, он ни за что не навредит ей без необходимости. Гермиона посмотрела за спину Снейпа, и её весёлость слегка потускнела. – Дамблдор. Какая встреча. – Мисс Грейнджер… – удивлённо поприветствовал девушку портрет, пока оба мужчины застыли, как хищники перед броском. – Жаль встретиться с вами при столь печальных обстоятельствах. – Миссис. Как-как вы сказали? Печальных? И только? При всём уважении, я сомневаюсь, что при жизни вы были способны испытывать жалость к своим шахматным фигурам. – Гермиона шагнула ближе к директорскому столу. Даже на картине Дамблдор, казалось, мерцал из-за исходящих от его волн притворного заступничества. – Вам жаль, что моих родителей защитил Пожиратель Смерти, а не Орден? Вам жаль, что вы бросили Гарри, как слепого котёнка, а не подготовили его к поискам крестражей? Вам жаль, что вы лично не сообщили ему, что он всего лишь слон, которого после шаха съест король? Кто должен пожертвовать своей жизнью следующим? Ваш ферзь? – Грейнджер, – одёрнул её Снейп, и Гермиона повернула голову к нему. Профессор – то есть директор – выглядел равнодушным и, как всегда, чем-то недовольным, но она чувствовала в его слишком прямой осанке глубокое напряжение. Сложно было сказать, что именно его волновало больше: неожиданные визитёры или тема беседы. – Сэр, прошу прощения, я забыла, что встречу здесь портрет Дамблдора, и отвлеклась, – учтиво начала Гермиона. – Совсем скоро обнаружится пропажа Нагини. – Снейп побледнел и с опаской покосился на скучающего Яксли, уже успевшего избавиться от маски. – Ваши сомнения ясны, но у нас нет времени. Последний известный крестраж в Хогвартсе. Его уже ищут. Когда Он постучит в ворота, вы будете нужнее здесь. Помогите защитить детей от прямого удара. Поэтому мы предлагаем… – На какой же тогда стороне вы? – властно спросил Дамблдор, не дав Снейпу шанса выразить собственные мысли. – «Миссис Яксли»? Предыдущий директор выглядел грозно, возвышаясь над всеми в своём огромном холсте, но Гермиона даже не дрогнула. Не после всего, что она видела и делала. Яксли с презрительным смешком покосился на портрет. Вероятно, вера в возможность своего брака с Гермионой его жутко развеселила. – Наша удача, Корбан, – она впервые использовала его имя, – что я не твоя жена. – Ты права как никогда, киса, – проворчал он, но его недовольство было адресовано не ей. – Виси тихо, Дамблдор, иначе я заставлю тебя молчать вечно. Не мешай bean mo charaid говорить. – Милая моя Гермиона, Корбан Яксли – не лучший выбор в компаньоны, – раздосадовано, как оскорблённый добрый дедушка, сказал Дамблдор. – Вы юны и доверчивы… Палочка Яксли взметнулась к портрету. Мгновенно поднялась палочка Снейпа. – Я была юна и доверчива, – нарочито задумчиво протянула Гермиона, проигнорировав их выпады, – когда на пятом курсе вы избегали Гарри, а Амбридж пытала его Кровавым пером. – Снейп на мгновение вытаращился на неё. – Когда один очень опасный Пожиратель Смерти пришёл в дом моих родителей с предложением, от моего доверия к вам уже почти ничего не осталось. Если вы не хотите помогать, то не мешайте. – А у тебя острый язычок, киса, – хохотнул Яксли, привалившись к гостевому креслу. Гермиона показала ему неприличный жест. Снейп воспользовался отвлечением Яксли и обезоружил его. Гермиона в ту же секунду заставила палочку Снейпа влететь в её руку. – Мы не драться пришли, профессор! – напомнила она, добавив тону свои нотки всезнающей ученицы, хотя из-за влияния Антонина вышло слегка язвительно. – Мы избавим вас от Метки, вы больше никогда не почувствуете призыв. От вас с развязанными руками куда больше пользы. Но и от побега мы вас не будем удерживать. – Вы думаете, я поверю вам, Грейнджер? Что за игру вы затеяли? – Снейп повернулся к Яксли. – Или это проверка? – Думаю, вы поверите в это, – Гермиона достала из сумочки маленькую ёмкость с серебристой жидкостью внутри. Снейп уставился на Слёзы Элефтерии и, сделав глубокий успокаивающий вдох, с плохо скрываемым замешательством взял его. Портрет Дамблдора благоразумно промолчал, пусть и нахмурился. – Вы завершили моё зелье. Значит, с самого начала вы были частью этого… кордебалета, – Снейп неопределённо указал пальцем на своих гостей. – Кто ещё включён в вашу маленькую труппу? Поттер, вообще, знает, что вы не кормите червей в саду Малфой-манора? Яксли кашлянул, и Гермиона подумала, что это подозрительно похоже на «любопытный сукин сын». – Я знаю, что всё это время вы помогали своим студентам. Помогали нам с Гарри, – сказала она вместо ответа на его вопросы. – И это причина? – Простите? – Почему вы уверены, что хотите отдать это мне? – Снейп поднял склянку на уровень глаз, серебро заструилось внутри. – Есть и более подходящие личности. – Этот флакон – для вас, – решительно возразила Гермиона. Она подумала, что он, возможно, имел в виду Малфоя или кого-то ещё из молодых Пожирателей Смерти. Несмотря на грозный фасад, Снейп казался ей глубоко сопереживающим человеком. – Вы должны знать, что зелье не сработает ни для кого другого. И тяжесть грехов никак на это не влияет. Оно будет активно ещё час. – Не думаю, что когда-либо смогу вернуть вам долг, Грейнджер. – Выживите – сочтёмся. Снейп продолжал рассматривать зелье, словно в нём таились все секреты мироздания, у Яксли закончилось терпение. – Поторопись, кокни, у нас нет целого дня. Снейп посмотрел на Гермиону и глубоко опустил голову. – Спасибо. Больше он не стал медлить и, откупорив пробку выверенным движением пальца, опрокинул Слезу в рот. Через мгновение всё его тело окутал мягкий свет. Когда действие зелья закончилось, профессор сидел в своём кресле и пытался отдышаться. Тяжело вздохнув, он призвал из другой комнаты графин воды и пустой стакан, а затем без лишних эмоций вернул Яксли палочку. Гермиона рукоятью вперёд протянула Снейпу его собственную. Первая часть плана по захвату Хогвартса завершилась успешно. – Я прикажу Минерве собрать всех в Большом зале, – хриплым голосом объявил Снейп и быстро наколдовал Патронус. Судя по лицу профессора, он принял не совсем привычную форму. Дав бестелесному водяному оленю указания, Снейп добавил: – Кто-то должен обезвредить Кэрроу, прежде чем начнётся эвакуация. Они без колебаний вызовут Тёмного Лорда. – А младшенькие Братья? – спросил Яксли, имея в виду группу отмеченных студентов. Даже не все из них были слизеринцами. – Они получат выбор, – ответил Снейп туманно, однако Гермиона была уверена, что ни один из вариантов не понравится молодым Пожирателям Смерти. – Отлично, проследи за ними. – Полагаю, Кэрроу вы обнаружите возле башни Рейвенкло. А ваших, Грейнджер, старых друзей из клуба защиты – на седьмом этаже. – Спасибо, сэр, – улыбнулась Гермиона. Уходя, никто из них даже не взглянул на удручающе пустой портрет Дамблдора. Снейп в угрожающем вихре своих чёрных мантий поспешил к Большому залу. По пути Гермиона объяснила Яксли про Выручай-комнату. На этот раз они не столкнулись ни с одним из учеников, поэтому маскировка не потребовалась. Гермиона завязала волосы в высокий хвост, чтобы они не лезли в глаза. Они уже поднимались с шестого этажа на седьмой, когда в них полетело первое заклятие. Яксли отреагировал мгновенно, атаковав в ответ. Гермиона как поддержка в их паре выставляла щиты. Им удалось занять более удобную позицию и избежать заключения между пролётами. – Ступефай! – Их всего двое, Гарри! Гермиона узнала голос Джинни и, прикрыв Яксли очередным Протего, выскочила вперёд. Экспеллиармус пролетел в дюйме от её головы. – Гарри, Джинни, стоп! Мы не враги! – крикнула она и подняла руки. – Гермиона? Это ты? – спросил Рон, с опаской выглянув из-за угла. – Т-ты жива? – И я бы хотела такой и оставаться! Из ниш вслед за Роном вышли Гарри, Джинни, Невилл и Луна. Гермиона сдержала вздох. Она была рада видеть своих друзей. Яксли встал ей вплотную за спину и, проверив тыл, направил палочку на группу воинственных подростков. Из них всех только Луна казалась радостной от встречи с Гермионой. – Вчера был отличный день для брачных ритуалов, не правда ли, Гермиона? – наклонила голову Луна. Она была бледна, а на щеке виднелся подживший шрам, но выглядела вполне здоровой. – Мои поздравления. – Спасибо. – Что Дамблдор оставил тебе? – спросил Гарри, отодвигая блондинку назад. – Книгу Барда Биддля, Поттер, – фыркнул Яксли. – На аврора вам ещё учиться и учиться. – Твой первый поцелуй был под омелой в Выручай-комнате, и он был мокрый, – сказала Гермиона, проклиная язык своего спутника. – Твой первый настоящий подарок был от Хагрида. Мы помогли Сириусу сбежать, потому что у меня был хроноворот. Гарри медленно опустил палочку, но не спрятал её в карман, как Рон и Невилл. Джинни немного надулась, услышав о поцелуе. – Ты полна сюрпризов, кошечка. Кажется, я начинаю понимать, что Тонин в тебе нашёл, – прошептал Яксли ей на ухо. Остальные, тем не менее, слышали. – Только сейчас, Корбан? – закатила глаза Гермиона. – Гермиона, почему ты с Яксли? – наконец ожил Рон. – И прости, но как ты… Как ты выжила? Мы бы нашли тебя, если бы знали! Но делюминатор молчал, мы подумали… – Отойди от неё, Пожиратель Смерти, – прошипел Гарри. – Не делай поспешных выводов, – хотела предупредить его Гермиона, но её слова поглотил грохот взрыва. На них опять кто-то напал.Примечания
«Яксли оказался тем ещё мерзавцем, эдаким Брианом де Буагильбером среди «рыцарей» Тёмного Лорда» – учитывая её страсть к чтению, здесь Гермиона имеет склонность сравнивать людей с персонажами книг. Бриан де Буагильбер – рыцарь-храмовник из романа «Айвенго» Вальтера Скотта, он был антагонистом и великолепным мерзавцем, но сознательно проиграл врагу, чтобы спасти свою возлюбленную. «Груагах!» – рявкнул Яксли» – грубо говоря, его эльфа зовут Волосатик (от гэл. Gruagach). Ещё так называют брауни, человекоподобных фейри, гоблинов и прочую лесную нечисть. «Тащи свою сладкую задницу сюда, caileag ban-leòmhann» – то есть «девушка-львица». Корбан разволновался и заговорил на гэльском. Кстати, распространённый хэд в англоязычных фанфиках, что он шотландец. «Он захотел спрятать свою marbhtach змею» – «смертоносную, убийственную, фатальную». «Есть ещё греко-египетский, но у нас нет Книги мёртвых и вряд ли Антонин поблагодарил бы нас за иглы в твоём теле» – сначала я просто вписала неприятный египетский ритуал, который только что придумала, а потом нашла кое-что похожее в одной книге. Там, на самом деле, используются глиняные фигурки, и в женскую надо вставить тринадцать медных иголок… «Сначала нужно закончить Слёзы Элефтерии» – снова греческие корни. Итак, Элефтерия – это не только олицетворение свободы, но и эпитет для Артемиды («Свободная»), богини охоты, женского целомудрия и так далее, одной из древнегреческих богинь-девственниц, которую, кстати, часто сопровождает лань. Также «Элефтерия и танатос» («Свобода или смерть») – старый девиз Греции, символ борьбы против тирании и угнетения. Я подумала, что для названия зелья, которое избавляет от Тёмной метки, это довольно подходящая параллель. А слёзы, потому что жидкость серебряная, чистая. «Оставалось вспомнить… «Сатирикон» и пару прочитанных на втором курсе эротических романов Энн Райс» – творение Петрония оставило у меня неизгладимое впечатление на первом курсе универа, хотя я его даже не прочитала целиком, – представьте шок Гермионы в ещё более юном возрасте. А второй курс, потому что тогда она попала под очарование Локхарта и логично, что её слегка увлекла эротическая литература. Энн Райс также автор «Интервью с вампиром». «Зигги Стардаст» – это название песни и сценический образ Дэвида Боуи, изображавший персонажа-марсианина, который хотел дать людям надежду перед смертью (или типа того). Как и Антонин в этой истории, Снейп отдаёт предпочтение року. И Гермиона, как вы могли понять, тоже в нём шарит, иначе она бы не поняла отсылки. «Что ж, если Антонин слушал новую волну…» – речь идёт о музыкальном направлении, нью-вейв – это жанры рок-музыки, родившиеся на рубеже 1970-1980-х гг. Боуи был источником вдохновения многих исполнителей тогда, а «Дюран Дюран» возникли как раз в это время. (Да, я просто люблю старый добрый рок, раскусили.) «Не мешай bean mo charaid говорить» – Яксли назвал Гермиону «женой моего друга».