Quite Possible

Заскрежетавший танк качнуло, да так, что Алькатрас чуть не рухнул на лежащего Мерсера. Никто из них не успел даже выругаться и задаться вопросом, что это было, как машину что-то толкнуло снизу. Словно нечто старалось вырваться из-под гусениц, сквозь асфальт. И вырвалось, потому что транспорт прямо-таки отшвырнуло в сторону, переворачивая, как консервную банку. Алькатраса, успевшего включить режим защиты, сбило с ног и завертело по полутёмной кабине, словно в стиральной машине, больно швыряя обо что-то твёрдое и острое. Снова толчок, снова жуткий скрежет и грохот; машина приземлилась на бок, проехав какое-то расстояние по инерции. Придя в себя, морпех почувствовал, что его кто-то ожесточённо пихает в живот и шипит что-то неразборчивое. Сообразив откатиться в сторону, Алькатрас упёрся спиной в вверх башни танка. Фонари вышли из строя: внутри стояла кромешная тьма, и только слабой, едва различимой линией света был очерчен люк. Что ж, дьявольски повезло, что их не перевернуло кверху гусеницами. Кое-как подобравшись к нему, солдат грохнул по нему кулаком. Безрезультатно. Чёрт бы побрал этот нанокостюм! Восстанавливай, восстанавливай энергию… Грязно выругавшись от неудачи и от ещё не успевшей пройти после встряски боли, он попробовал ещё раз. И тогда крышка со страшным скрипом отлетает, как пробка из бутылки. — Мерсер! — Лезь уже отсюда, смертник! — раздался озлобленный голос где-то совсем рядом. И тогда Алькатрас послушно вываливается из помятого транспорта на измазанный красной вонючей дрянью асфальт, поднимается на ноги… и снова матерится про себя. Мимо него по тротуарам толпами бежали люди, оглушая своими криками. Прямо посередине шоссе, где всё ещё умудрялись ездить машины, из земли вырвалось нечто громадное и отвратительное, напоминавшее щупальце красного осьминога. Только это щупальце вдобавок было ещё и освежеванное: не прикрытое ничем мясо извивалось с невыносимым чавкающим звуком. Конец щупальца был располовинен, и эти половинки напоминали рога какого-то мутировавшего животного. Вдруг оно начало медленно поворачиваться из стороны в сторону, будто ища кого-то среди царившей вокруг него паники. Сообразив включить режим невидимости, безоружный Алькатрас обернулся и заглянул в люк танка. — Мерсер! — ещё раз крикнул он в темноту кабины. — Валить надо отсюда! — Не слепой, сам вижу! — раздалось под боком: повернув голову в сторону, он увидел Алекса, бледного и злого, стоящего в двух шагах. Если бы морпех не знал, он бы в жизни не подумал, что это тот же самый парень, ещё минуту назад готовый потерять сознание… Вот выносливость-то. — Стой здесь! — бросил он растерявшемуся Алькатрасу, после чего кинулся в толпу бежавших людей. К гидре уже начали со всех сторон стекаться солдаты и танки; загремели выстрелы, застрекотали пушки, пытаясь прикончить это порождение вируса, швырявшего в них здоровые куски асфальта и легковухи. Надо действовать быстрее; он не сможет противостоять натиску «Чёрной стражи» и вирусных отродий, сейчас не сможет… Схватить случайного прохожего в толпе, кинуть об асфальт под истеричные вопли остальных людей, поглотить. Стало легче дышать. Второго — об колено. Движения теперь увереннее. Боль спадает, становится терпимой, почти незаметной… Ещё, ещё биомассы, чтобы продержаться, чтобы на время заткнуть глотку этой ненасытной твари… — Мудила, твою мать, пусти! Пусти! Мерсер, очнувшись, увидел, что в руке, как птица в когтях у кошки, трепыхается солдат. И прототип понимает, что сделал ошибку. Его заметили. — «Рейнжер Три Восемь Браво» «Красной короне-1»: «Зевс» на свободе, повторяю, «Зевс» на свободе! Вызываю ударную группу в район Гринвича! — донесся откуда-то громкий отчаянный крик. Голову тебе оторвать, подумал Алекс, поглотив пехотинца и несясь обратно к перевёрнутому танку. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше: боль отступила, но не собиралась прекращаться, давая ему набрать скорость. Моргнул, оглядывая улицу тепловидением. Вот ты где, труп ходячий… Алькатрас, не успевший ничего предпринять, почувствовал, как его схватили за горло железной рукой и, подняв над землёй, быстро куда-то потащили. Доступ к кислороду был практически перекрыт, а перед глазами всё запрыгало и задёргалось от дикой тряски. К своему удивлению, выйдя из мимолётного ступора, Алькатрас обнаружил, что держит его никто иной, как Алекс Мерсер, бодрым спринтом бегущий прямо по стенке высокого дома. — Ты что, сука, творишь?! — придушенно заорал Алькатрас. — Заткнись, а то в вертуху швырну! — яростно прокричал в ответ Мерсер, и морпех затих: понял, что дело пахнет ацетоном. Стена, кончилась, началась крыша, рывок в воздухе, другая стена, бежать, бежать… Шум с хаоса улицы остался внизу, и теперь стало слышно мерное жужжание лопастей вертушек. Вот ведь быстро работают, твари! Застрекотали пушки; то справа, то слева щёлкали об крышу пули, яркими вспышками выбивая из стен куски камня и бетона. Совсем рядом просвистел метеорит пущенной ракеты, грохнувшись чуть ли не под ногами. И прототип понял, что долго не протянет. Мерсер, перемахнув через очередную крышу, съехал по стене, приземлился на перекрёсток, рванул по проезжей части, перескакивая через гудящие машины, хрустя их лобовыми стёклами. Свернул в один переулок, второй, третий; жужжание вертолётов становилось всё тише и тише. Он остановился, быстро оглядел улицу, в который раз расшугав гражданских: солдат поблизости не было. — Исчезни! — рявкнул Алекс, бросая хрипящего Алькатраса на землю принимая облик недавно поглощённого солдата. Потом замер, как памятник, напряжённо смотря в небо. Морпех в нанокостюме, пытаясь восстановить дыхание, тоже устремил взгляд вверх, где в скором времени закружилось целых четыре вертолёта. Словно рой рассерженных пчёл, они то спускались к самой земле, то поднимались в воздух, то застывали на месте, выискивая так внезапно скрывшегося «Зевса». Минута, в течение которой «Чёрная стража» кружила над землёй, показалась долбанной вечностью. Наконец, смирившись с поражением, ударная группа отступила, взмыв в высоту и улетев прочь, в другие, более интересные места, где бы пригодилась их помощь. Алекс, позволив себе облегченно вздохнуть, посмотрел на Алькатраса, не снимая маскировки. — Блеск, — сухо сказал он. — Теперь они такой хай поднимут… — А нахрена ты засветился? — в свою очередь поинтересовался Алькатрас, поднимаясь с асфальта на ноги. — Надо было сразу сматываться! — Если бы я не «засветился», — огрызнулся Мерсер. — То тебя бы сейчас заражённые с пола соскребали. Мог и спасибо сказать, грёбаный смертник. — На себя посмотри, — грубо парировал морпех. — Ничем не лучше. — Напомнить, из-за кого? — Алекс почувствовал, что начинает злиться. Вот ведь тварь неблагодарная, а ведь ещё, считай, на себе тащил, гирю такую… Может, убить на месте, пока не поздно? — А, может, я ошибся? — вдруг сказал Алькатрас. — Может, не надо было тебя выпускать? Я ведь даже не знаю, кто ты такой и откуда взялся! Надо же мне было быть таким идиотом — взять и поверить хер знает кому…, а если ты всё наврал про исцеление, то зачем я тебе нужен? Тут морпех растерянно замолчал, потому что до его ушей донёсся звук, который он меньше всего ожидал услышать здесь и сейчас. Алекс Мерсер смеялся. И не просто смеялся, а откровенно ржал, согнувшись и опираясь руками о колени. — Что ты ржёшь, как конь? — зло спросил морпех, удивлённый реакцией спутника. — Вот пойду и настучу, куда надо… Услышав это, «Зевс» чуть не грохнулся на тротуар от веселья. — Настучит он… — выдавил он сквозь хохот. — Труп неблагодарный…, а я ещё с ним вожусь, из скафандра достать хочу… Алькатрас, не наглей, а? К тому же, у тебя уже нет пути назад: у нас сделка. Или ты забыл? Никакой реакции не последовало. Мерсер выпрямился и, несколько секунд насмешливо созерцав неподвижный бронированный монумент под названием «Алькатрас», махнул рукой и двинулся по улице, засунув руки в карманы. А пехотинец стоял, и в голове у него вертелась только одна мысль: кто бы ни был этот донельзя странный парень в капюшоне, он в курсе, что такое честность. — Эй, смертник, — оглянулся Алекс через плечо. — Пошли уже. Недалеко осталось. Очнувшись, солдат, став невидимым, пошёл вслед за Мерсером. Только сейчас он заметил, как на город опустились сумерки и на улице стали зажигаться белые фонари. Неужели уже прошёл целый день? — Ты это… — неловко произнёс он, когда они поравнялись и зашагали рядом. — Спасибо. Ну, за то, что… — … не угробил? — тихо перебил Алекс. — На здоровье. — Я не о том. За то, что не дал угробиться. Повисло неловкое молчание. Они неспешно шли по тротуару, влившись в общий поток успокоившихся граждан, ни для кого невидимые, отдыхающие после сегодняшних событий. Вот ведь как бывает, думал в это время Алькатрас: всего какие-то сутки берут и переворачивают всё вверх дном, и он уже и не знает, что белое, а что чёрное, кто здесь прав, а кто виноват. Он сам себе отрезал путь назад, и лишь впереди мерцал свет, идти к которому оставалось единственным выходом. Ему было точно ясно одно: город гложет вирус, а «Чёрная стража» безрезультатно пытается его остановить. Он знал, кто такой Алекс Мерсер, почему он мешает военным силам делать своё дело и как оказался замешан во всё это, однако, всё равно пошёл за ним. Потому что ему дали понять, что его собственная помощь в спасении этого города не играла значимой роли. Потому что искренне поверил в шанс перестать быть «ходячим мертвецом» и марионеткой в чужих руках. Потому что, как и «Зевс», желал разобраться во всём происходящем. Случается же, думал в это время Алекс Мерсер: заражаешься вирусом — становишься богом без прошлого, пренебрегаешь осторожностью — считаешь часы до смерти. И чтобы её избежать, просишь о помощи человека, который уже и сам одной ногой в гробу. Совершенно не причастного, виноватого только в том, что выполнил приказ тех, кому попал в руки. Ещё сидя в стеклянном кубе, Алекс понимал, что просто убить его, как остальных, после того, как он откроет дверь на волю (а Мерсер в этом не сомневался) не выйдет. Что-то внутри встало глухой стеной, не давая избавится от новоявленного спутника. Потому что это было бы просто нечестно. Потому он точно знал, что теперь Алькатрас не сможет его предать, как некоторые. Потому что, твою мать, так гораздо веселее, в конце концов. — Вон, — прервал свои и чужие мысли Алекс, приостановившись и указав на невысокий кирпичный дом на следующем перекрёстке. — Мы почти пришли. Послышался шум моторов: мимо по шоссе, разогнав машины, вереницей ехали три танка. Однако что-то насторожило Алькатраса, когда они проезжали рядом с ним. Над машинами неспешно в плыли по воздуху какие-то механизмы, больше всего напоминающие белые люстры, только без лампочек, которые начали подозрительно шуметь, мигая жёлтым. Смутная тревога колыхнула морпеха. Где-то он уже видел что-то подобное, и точно знал, что ничего хорошего это не предвещает. Он обернулся, чтобы спросить у Алекса, что же это за штуки… И в этот момент люстры, оказавшиеся датчиками, противно, во весь голос взвыли, оповещая всех, что совсем рядом находится враг. Скрываться было некуда. А убежище было совсем-совсем рядом. Грёбаные датчики. Если обнаружат… Алекс Мерсер, успевший обматерить весь свет, забыв обо всём от бросившегося в голову раздражения, злости и досады, собрался и прыгнул высоко в воздух, аккурат над одним из танков. Дьявол, как бы сейчас пригодилось лезвие, чтобы разнести этот кусок металла в горящие обломки, в бесполезные куски, в пыль! Как бы хотелось закрыться щитом от всех, чтобы никто не смог пробить его оборону! Но нет, есть только ты и твоё тело — единственное оружие, сильное, верное, и надо уметь им пользоваться… Надо упасть, упасть, как камень, как пуля, прямо на этот сукин, мать его, танк! Но свистит снаряд, метко пущенный каким-то солдатом, и сбивает парящую цель с небес на землю. Жёсткий толчок — это он грохнулся спиной о ненадёжный, хрупкий, но такой твёрдый асфальт. Снова боль, которая обернулась слепой яростью. Оставьте в покое, дайте дойти до цели, дайте вздохнуть, твари! Мерсер вскакивает на ноги, белый от бешенства, но снова свистят ракеты и стрекочут пушки, и снова его опрокидывает навзничь, и боль становится в разы сильнее, как и злость. Что-то крича во весь голос, «Зевс» откатывается куда-то в сторону, сшибает с ног солдата с гранотомётом… Пальцы сжимаются на чужой хрипящей глотке, вдавливая кадык внутрь, чувствуя, как по руке течёт горячая кровь. Так ему и надо. Нет, лучше швырнуть в вертолёт, что успел прилететь на очередное поле боя… Чудесно, прямо в яблочко. Вертушка беспощадно теряет высоту, пылая, как факел, и прямо на наземную технику. Чертовски чудесно. Осталось ещё… сколько? Откуда их здесь столько?! Стеклись, как наркота за халявной дозой, разъезжают перед ним, как стая хищников, направив длинные дула на него… Он не сможет справиться со всеми, нет! И опять свист снарядов. И опять он, обезумев от боли, рвётся вверх, по отвесной стене. И удача изменяет ему, меча ракету, как нож, прямо в спину. Чтобы заражённый, возомнивший себя богом, сорвался с высот и слетел обратно, на землю.