Должно быть, ты — мое сердце

Просторная зала, несмотря на разного рода украшения, нацеленные на создание праздничной и уютной атмосферы, немного угнетала своей помпезностью. Убранство всё так же казалось слишком бездушным и даже немного траурным, чему не способствовало ни мягкое и тёплое освещение, ни флаги с высокой ёлкой, которая, по мнению юноши, была безвкусно обвешана всевозможными блестящими завитушками. Статуи, напоминая беспристрастных надзорщиков, непрерывно следили за проходящим здесь пиршеством, зловеще выглядывая из стен, а высокие потолки, как не парадоксально, давили своими внушительными размерами и серыми невзрачными окнами. Большая люстра нависала над длинным столом со множеством различных яств. Салаты, печëный цыпленок в соусе, пряная тушка кабана, заправленная дорогими специями, бокалы с изысканным вином — и это лишь малая часть всех тех пестрящих красками блюд и напитков, которыми был устлан стол. Ровно десять Предвестников расположилось по своим местам, ожидая начала торжества. Кто-то скучающе ковырял вилкой содержимое своей тарелки, кто-то окидывал презрительным взором всех присутствующих, выстраивая в мыслях сооружения из предрассудков и насмешек, а кто-то предпочитал сидеть с непроницаемым видом, изредка переводя взгляд на размашистую дверь. Никому не было позволено приступить к еде или же обсуждению насущных тем, пока не явится главное лицо сего собрания, которое и объявит о его начале — лидер Предвестников, Пьеро. Царица, как часто это бывает, и на сей раз предпочла обделить их своим вниманием, отправившись в сиротский дом, чтобы порадовать обитателей приюта и местных жителей, что обязательно в большом количестве будут ломиться туда. Створки дверей громко раскрылись, показывая статную фигуру седовласого мужчины, от которого так и веяло сдержанным холодом. Он прошествовал во главу стола под внимательные взгляды коллег и, остановившись, вытянулся, молчаливо рассматривая участников собрания. Стоило ему убедиться, что опоздавших нет и все Предвестники на своих местах, он поднял бокал вина вверх, расплëскивая внутри алую жидкость. Всë внимание теперь было приковано только к Пьеро. — В этот знаменательный день я приветствую вас, мои дорогие братья и сёстры! — и без того громогласный голос проносился по всему залу раскатами, отдаваясь от стен лёгким эхом, отчего он казался ещë более жëстким и оглушающим, несмотря на удивительно спокойный тон. — Всем вам известно, что в Снежной настал фестиваль Ледяного Очага, так давайте же насладимся вдоволь атмосферой празднества и этими великолепными закусками. За нашу великую цель! — Пьеро махом руки указал на содержимое стола, и по рядам прокатился разноголосый восклик: «За погребение старого мира!» Это было лишь вступление; увертюра их длительной пьесы, требуемый правилами зачин, когда как реальная цель собрания заключалась далеко не в этих бессмысленных потчеваниях всевозможных деликатесов и дружеских посиделках при свечах, что осознавал каждый из присутствующих. Некоторые тем не менее не отказывали себе в удовольствии воспользоваться возможностью обговорить некоторые детали, набить животы или поболтать о чём-то не имеющем глубокого смысла, раздражая собеседников своими колкими высказываниями. Скарамучча знал, что Пульчинелла, как мэр города, не упустит возможности обговорить все важные дела на этом собрании, особенно, с Панталоне, заведующим государственной казной. Тот также явно выжидал подходящего момента, чтобы вставить своё решающее слово в диалог. Однако, это всё после, ведь на дежурном поздравлении речь предводителя окончена не была; лишь взяла длительную паузу, позволяя всем устроиться поудобнее и отложить привлекающие взгляд закуски к себе. Пришло начало второго этапа, зачастую, весьма предсказуемого. Пара слов про политику внешнюю и внутреннюю, длительный разговор с Арлекино про новобранцев Фатуи и краткий диалог об инновациях с необычайно молчаливым Дотторе, который являлся очередным клоном, на сей раз замаскированным под оригинал даже хуже, чем в предыдущий. Впрочем, все единогласно игнорировали сей факт, притворяясь будто не видят столь наглой подмены. Дебаты с Капитано про военное вооружение также прошли весьма обыденно. И, в целом, даже возникший между ним и Панталоне спор денежного характера не казался чем-то из ряда вон выходящим. Общие вопросы такого рода никак не затрагивали Скарамуччу, отчего в такие моменты он ощущал лёгкий налёт скуки. Вся эта бюрократия казалась слишком утомительной и непроизвольно клонила в сон, причëм не только его. Тарталья вымученно переводил взгляд с одного говорящего на другого и, судя по бездумному выражению лица, не сильно вникал в происходящее. Синьора исподлобья ожидала, когда очередь дойдёт до неё и Сандроне, медленно иссушая бокал с огненной водой, пока последняя и вовсе не следила за ходом разговора, покручивая в руках какой-то механизм собственного производства. И тут неожиданно для всех началось что-то интересное, отходящее от тривиальной обыденности постоянных встреч. — Синьора, как идëт налаживание контактов с Анемо и Гео регионами? Судя по отчëтам, с рыцарями Ордо Фавониус возникли некоторые проблемы. Можешь взять к себе в помощники Тарталью или Скарамуччу, если будет необходимость, так как следует разобраться с этим в ближайший месяц. Синьору подобный расклад неприятно удивил. Сказитель нахмурился, а Чайльд встрепенулся, заслышав своё имя. Парень озадаченно покосился в сторону Пьеро, после чего залпом осушил стакан с алкоголем, вслушиваясь теперь в разы внимательнее в предмет разговора. С дальнего угла послышалась тихая усмешка. Лично Панталоне такой расклад более чем устраивал, так как бронирование всего отеля Гёте оказалось весьма затратным удовольствием как в материальном плане, так и в количестве затраченных усилий на переговоры и заключённые соглашения. А ведь это составляло только часть всех существующих расходов, уходящих на содержание целого отряда на территории под покровительством Анемо Архонта. — К чему такая спешка? — спросила Синьора с подозрением, желая прояснить сложившуюся неожиданность. Что-то подсказывало ей, что причины подобного развития событий не так просты, как можно предположить изначально, и в этой догадке интуиция её не обманула. — Мы приступаем к намеченному плану. За эти три года нам необходимо собрать Сердца каждого из Архонтов. Как главный дипломат Фатуи, ты играешь немаловажную роль в этой партии. Сосредоточься пока на владениях Барбатоса, — мужчина перевёл тяжёлый взгляд на остальных, на каждом делая выразительную паузу. — Других присутствующих это также напрямую касается. Твоя поддержка, Панталоне, для нас в этот момент особенно важна. В зале на долю мгновения застыла давящая тишина. И пусть какое-то время все присутствующие молчали, выражения лиц некоторых говорили о явной настороженности или даже лёгком недоумении. — Но почему так скоро? Разве не намеревалось приступить к плану несколько позже? Уложиться в такие сжатые сроки будет весьма проблематично… — нарушил всеобщее молчание Пульчинелла. Он выглядел весьма озадаченным, отчего задумчиво пощипывал седые усы, проницательно поглядывая через очки на реакцию коллег. — Такова была воля Царицы, — хладнокровно ответил Пьеро. — Так не хотите раскрывать нам всех подробностей вашей закулисной игры? — насмешливо произнёс Скарамучча, обращая на себя всеобщие взгляды. В этот раз остальные готовы были даже поддержать его язвительно-негативный настрой. Пусть каждый здесь являлся всего лишь пешкой, и все прекрасно это осознавали, никто не собирался спокойно ждать, пока их отдадут на съедение ради смутно вероятной победы. Быть чьей-то марионеткой, несмотря на выданное согласие, никто в полной мере не желал. — Признавайся, Пьеро: появилась какая-то значимая угроза? Только это способно заставить такого педанта как ты переменить свои планы, — ударила прямо в цель Арлекино, прозорливо следя за малейшими ужимками в открытой части лица лидера. Размениваться по мелочам, кто бы перед ней ни стоял, она не собиралась. — Намекаешь на ответные меры Селестии? — настороженно поинтересовался Панталоне, скрещивая руки в замок. — Ох, и не нравится же мне быть в неведении: обычно в условиях непредсказуемости контролировать рынок становится задачей тяжело посильной. — На данный момент раскрывать все детали я не намерен, — голос Пьеро звучал непоколебимо, отдавая стальными нотками, и это порождало у некоторых откровенное негодование. Собрание, на котором участников держат в неведении, продолжая выдавать необоснованные указания. Больше похоже на фарс… — Если что-то угрожает невиновным, надеюсь, ты не станешь это укрывать от нас, — лицо Капитано было скрыто под массивным шлемом, но, казалось, тот был весьма спокоен и сдержан. Единственный, кого не то чтобы не угнетал такой расклад, но будто бы и вовсе не вызывал даже малейшей доли интереса. — Втягивать в игру, не объяснив правила. Как некрасиво с вашей стороны, — даже не проронивший до этого ни слова Дотторе решился высказаться. На губах его играла злая усмешка. — От тебя это звучит слишком лицемерно! — Арлекино бросила в его сторону презрительный взгляд, но мужчина хладнокровно проигнорировал этот выпад. — Выглядит так, будто вы трясëтесь за свои жизни. Так пугает неопределённость? — тихо хихикнула в кулак Коломбина, нагнетая всеобщую обстановку ещё больше, пока она не начала ощущаться почти на физическом уровне отчётливым дискомфортом. — Хэй-хэй-хэй, давайте все ненадолго остынем! — в примирительном жесте расставил руки Тарталья, стараясь разрядить атмосферу и хоть немного сгладить углы, но стало только хуже. — Играешь в добродетеля, Чайльд? — колко поддела парня Сандроне, даже не обращая на того взгляда. — Всего лишь стараюсь не разводить спор на пустом месте, — спокойно возразил он. На некоторое время повисла пронзительная тишина, нарушаемая только редким лязгом посуды. Те крохи праздничной атмосферы, что до этого витали здесь благодаря небольшому количеству украшений, окончательно испарились, оставляя за собой только тягостную подавленность и раздражение. Острую тему никто более продолжать не принялся, хотя недосказанность так и вгрызлась в задетую гордыню большинства из участников. Скарамуччу тоже не устраивал подобный итог разговора, но разводить вражду с Пьеро он не желал, мрачно бередя вилкой несчастный лист салата, одиноко лежащий на тарелке. В конце концов всё вскроется, стоит только подождать. — Коломбина, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста, — скучающе попросила Арлекино, не стерпев окружающего уныния, что обволакивало всë помещение, отражаясь в эмоциональной скупости Предвестников. Субретка тут же резво подскочила из-за стола, направляясь к отлитой золотом арфе, расположенной недалеко от ели. Пьеро проследил за ней ничего не выражающим взглядом, незаметно ухмыляясь в полупустой бокал. — Твои песни всегда берут за душу, — одобрительно поддержал Капитано внезапное предложение, оборачиваясь к девушке, что уже уселась на небольшой табурет. — И что же предпочтëт публика? Что-то меланхоличное? — проведя бережно по струнам, обратилась Коломбина к сидящим за столом. — Избавь нас от этого. И так тошно, — обронила угрюмо Синьора, пригубив уже третий стакан огненной воды. Еë щëки начинали потихоньку румяниться, а голова клониться под собственной тяжестью вниз. — Как скажете, — беззаботно отозвалась девушка, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза. Пальцы плавно заиграли на инструменте, и мягкая, умиротворяющая мелодия полилась по залу, вызывая всеобщее облегчение. — «Великолепное пробуждение»? Интересный выбор… — лестно прокомментировал Панталоне, неспешно протирая очки салфеткой. — Хм? Не знал, что ты разбираешься в музыке, — сидящий по соседству Дотторе, который не скрывал, что томился со скуки и сооружал что-то странное из рыбных палочек, насмешливо обратился к мужчине. — О, вовсе нет. Знаю несколько композиций, не более. — Как скромно, — улыбнулся в усы Пульчинелла, нарезая тонкими ломтиками отбивную, политую аппетитным соусом. — В отношении тебя, довольно непривычно. Наступило время пространных разговоров между собой, когда, разгорячëнные некоторым количеством выпитого, участники вели споры, нередко переходящие в оскорбления и унизительные высказывания, прикрытые за флëром заковыристых формулировок. Скарамучча наблюдал за подобным, как за бесплатным шоу, иногда и сам присоединяясь к обсуждениям, язвя и вспыльчиво комментируя ту или иную тему, если тому способствовало настроение или же его задевала какая-либо случайно брошенная фраза. Наблюдение за уязвлëнным лицом оппонента всегда не только тешило его самолюбие, но и неплохо забавляло придирчивую к пустым праздностям натуру. О завершении пира было объявлено немногим позже полудня. От некоторых из Предвестников явственно несло запахом алкоголя, что вызывало в Скарамучче исключительное отвращение, даже несмотря на способность таких особ держаться на ногах с высокомерным видом. Глупое выражение на лице пусть и было не особо заметно, но всё ещё решительно портило впечатление. Юноша не был тем, кто в рядах первых покинул зал, но тянуть с уходом не стал. Он не торопился, но и не желал задерживаться надолго в кругах не самых располагающих к себе личностей, и стоило только его «обмену любезностями» с Сандроне прерваться с инициативы последней, как он тут же встал из-за стола, направляясь к дверям. Пусть собрание в целом прошло и неплохо, неприятный осадок всë-таки залёг где-то внутри, утомляя и портя настроение. Неожиданно вслед за ним вышел и Пьеро. И пусть поначалу Скарамучча счёл подобное за совпадение, стоило только мужчине за пределами зала вкрадчиво его позвать, как юноша удивлённо обернулся, прекращая шаг. Подобные моменты всегда вызывали настороженность, особенно, беря в расчёт недавний разговор на собрании, что точно отложился в умах каждого Предвестника и вызвал немало вопросов. Юноша не мог не чувствовать скрывающегося за этим подвоха. — Что-то не так, Пьеро? — спросил он с напускным безразличием, наблюдая за тем, как мужчина неподвижно и долго всматривается в его лицо со сдвинутыми к переносице бровями. Несколько морщин пролегло на лбу, делая вид лидера более суровым. Он явно был чем-то недоволен, вот только Скарамучча не мог припомнить ни одного повода для подобного отношения в свой адрес. Работу он выполнял всегда хорошо, даже если порой его методы были весьма нечестивы. Впрочем, Скарамучча не единственный, кто грешил подобным. Не мог же Пьеро прознать о небольшом и глупом проступке, связанным с Люмин? Крайне маловероятно, да и не столько то было значительно. Даже если большинство Предвестников заботятся в первую очередь только о своей шкуре, а отношения их натянуты, относительно доверительное партнёрство всё ещё держало их в условиях крепкого сотрудничества. Никто старался не лезть напрямую в дела друг друга, копаясь в чужих шкафах, наверняка наполненных не одним скелетом. Это не уважение личных границ, а что-то иное, что не так просто описать словами. И даже если не брать подобное в расчёт, Скарамучче всегда казалось, что Пьеро относится к нему с пусть и не уважением, возможно, но будто с некой уверенностью в его исключительной полезности. Это напоминало надежды на будущие успехи и свершения, хотя Пьеро никогда не посвящал юношу полноценно в дела организации, выдерживая определённые рамки дозволенного. Ожидание затянулось, а ответа на вопрос так и не последовало. Было непонятно, как понимать такое поведение. — В последнее время в городе тебя не сыскать, — вдруг заговорил Пьеро, и Скарамучча ощутил жгучее нетерпение. Это звучало как открытое подозрение с очевидным заходом издалека. — Не думал, что такую занятую личность, как ты, будет интересовать мой личный досуг в свободное от работы время, — юноша осклабился. Мужчина нахмурился сильнее. А напряжение между ними тем временем всё больше нарастало. Значит ли, что за ним всё это время следили? От этой мысли вдруг сделалось противно, и гневные клокотания сдавили грудь, вызывая во всём теле напряжение. Скарамучча неплохо справлялся с работой, так где же достойные обоснования для подозрений? Однако прямой вопрос мог быть воспринят как обвинение, поэтому он сдержал рвущийся наружу яд, обходясь только косвенными фразами с налётом желчи. — Меня беспокоит лишь то, что в нужное время отыскать тебя не представляется возможным. А недавно тебя видели заходящим в «Сокровищницу коллекционера». Руки сжались в кулаки, когда Педролино упомянул название антикварной лавки, но Скарамучча не спускал маску непроницаемого спокойствия с лица, наклоняя голову вниз. То, что мужчина даже не скрывал факта слежки неимоверно бесило. — Разве ж это странно? — В твоём случае — да. Особенно, если знать подноготную этого заведения. — Это обвинения? Пьеро выдохнул, расслабляя напряженные мышцы и покосился в сторону двери, ведущей в зал. — Можешь считать это за беспокойство. Скарамучча нахмурился. Неужели его сочли за идиота, если подумали, что он способен поверить в эту чушь? В какой-то мере это было даже оскорбительно. — Я не нуждаюсь в опекунстве, — мрачно сообщил юноша, фыркая себе под нос. Из-за двери раздался тихий смешок, и в коридор вышла Коломбина, деликатно прикрывая рукой хитрую улыбку. Она явно некоторое время подслушивала их разговор. Её пренебрежение к личным границам в таких ситуациях представляло её в восприятии Скарамуччи как крайне недалëкую и неприлично любопытную сумасбродницу. Пьеро же это выходка никак не тронула, судя по неизменному выражению лица. Возможно, он понял, что она стоит под дверьми, ещё до того, как она намеренно раскрыла своё присутствие. — Большой дядя пытает бедного мальчика? Пьеро, нехорошо запугивать младших, — с укором произнесла она, и от такого количества откровенной непочтительности глаза лидера потемнели на пару тонов. Коломбина же тем временем смотрела на него с каким-то неясным для юноши намёком. — Меня ещё ждут дела, — отстранённо произнес мужчина, и задержав на долю мгновения цепкий взгляд на лице юноши, удалился, поправив меховой ворот. Произошедшее было слишком странным, и очевидная неразрешëнность лишь усиливала осознание, что разговор такого рода был далеко не последним, даже если бы Скарамучча предпочёл всеми силами их избегать.

***

— Может, не стоит? — предположила Люмин неуверенно, но еë сдавленный голос заглушила ярая возня в шкафу. Спустя некоторое время из его недр выглянула Агафья, держа в руках здоровенный пуховик с шапкой, и придирчиво осмотрела их на свету, готовясь завернуть подопечную в ещё один слой одежды. То, что девушка и так уже своей формой больше напоминала шар, благодаря многочисленным кофтам и куртке с ремнём, а лицо и вовсе едва виднелось из-под тугого шарфа и косматой шапки, еë отчего-то ничуть не смущало. — Ты только недавно встала на ноги. Иммунитет ещё слабоват, будет очень плохо, если ты простудишься, — убеждённо заявила старушка, осторожно накидывая пуховик на плечи. Она озадаченно взглянула на пуговицы, стараясь придумать, как бы аккуратно их застегнуть, не оторвав, ведь края едва ли сходились друг с другом. Люмин судорожно выдохнула. Эта процессия больше напоминала ей пытку. Многократные слои одежды не только стесняли движения до такой степени, что она с трудом могла пошевелиться, но ещё и мешали нормально дышать, отчего она, как рыба, часто открывала рот, пытаясь наполнить лёгкие воздухом через шарф, значительно то затрудняющий. И только мысль о том, что она вот-вот сможет выбраться наружу и увидеть что-то интересное, добавляла ей стойкости и терпения. Но даже так, дискомфорт ощущался слишком навязчивым, чтобы не предпринять ещё одну попытку по собственному вызволению из тканевого заточения. — Бабушка, я не могу дышать, — жалостливо взмолилась Люмин и сделала старушке неуклюжий шаг навстречу, однако, споткнувшись, повалилась на спину, слабо шевеля конечностями, как жук, что не может перевернуться. Бесполезные попытки подняться она довольно быстро оставила и, расслабившись, уставилась немигающим взглядом в потолок. Агафья наклонилась над ней, заглядывая в раскрасневшееся лицо. — Хм, может быть, я действительно самую малость переборщила, — признала она, подавая девушке руку, но та не смогла ухватиться за неë, безвольно валяясь на полу. Пришлось снимать верхнюю одежду прямо так. — Хорошо, думаю, пуховика и вязаной кофты будет достаточно, — сдалась Агафья, и Люмин почувствовала внутри облегчённое ликование. Собравшись наконец, как в последний путь, они встали у двери, и старушка достала ключи. Рука застыла у самой скважины, когда она перевела озабоченный взгляд на девушку. — Держись рядом и не отходи далеко от меня. Сегодня там будет очень многолюдно, потеряться слишком легко, — назидательно повторила она это уже, кажется, раз в восьмой за всё утро и, получив нетерпеливый кивок, открыла дверь. Всё тело тут же обдало трескучим морозом, вредно пощипывающим щëки и нос. Люмин глубокое вдохнула ледяной воздух, тяжестью оседающий внутри лёгких, но даже это казалось по-своему приятным. Притягательная картина снежных сугробов и голых веток с красными круглыми птичками, что, нахохлившись, мило жались друг к другу, казалась в разы восхитительней вживую, чем за толстым слоем вспотевшего стекла. И пусть даже в окружающем её пейзаже и физических ощущениях не было чего-то действительно необычного, сладостное волнение нарастало внутри, заставляя на лице проявиться глупую улыбку. — Это… Так красиво, — прошептала Люмин едва слышимо, чувствуя как в ней начинает заигрывать восторженный ребёнок, который хочет окунуться в эти пушистые сугробы с головой, слепить какую-нибудь странную фигуру или хотя бы снежок, чтобы подбрасывать его над головой и ловить, после чего вновь подбрасывать. Однако понимание, что Агафья не оценит такого ребячества из чрезмерной обходительности, сдерживало её вдохновлённые порывы. Она взяла в варежку только горстку снега, наблюдая, как на свету он красиво переливается и искрится. Казалось, что лишь такие мелочи уже обещали ей незабываемую прогулку, ведь если подобное было самым началом, то что же её ожидало там, в самом городе? Воображение рисовало красочные образы, смазанные, но такие завлекательные, отчего нетерпение ощущалось столь отчётливо, что хотелось схватить Агафью за руку и опрометью помчаться навстречу приключениям. Старушка аккуратно взяла ладонь Люмин в свою, и они отправились по едва различимой тропе к городу. Ноги тонули в снегу, и тяжёлая одежда мешала бодро перемещаться, но девушка этого не замечала, завороженно озираясь по сторонам. Агафья на это только скромно улыбалась, находя такое поведение очаровательным. Чувство, что она смогла вернуться на десятки лет назад придавало ей сил и решимости, несмотря на весьма немалый возраст. — Хэ-э-эй! Ты ли это, Агафья? — не очень далеко послышался хриплый голос, напоминающий трескучий песок, и спутницы остановились, смотря в сторону его источника. Из окна выглядывало осунувшееся лицо старика, что удивлённо наблюдал за ними. Бледность, измождëнные черты с тёмными кругами и впалыми щеками виделись Люмин последствиями серьëзной болезни, но когда Агафья улыбнулась и поприветствовала соседа, он будто стал поживее, и даже глубоко залëгшие морщины немного разгладились, делая старика чуть менее отторгающим. — Давно я не видел, чтобы ты куда-то выбиралась, — с небольшими надрывами произнёс он, наклоняясь ближе к окну. Ветер растрепал редкие волосы на голове, заставляя их нелепо торчать в разные стороны, и губы стали на тон светлее. — Ты бы не высовывался так. Заболеешь же, — упрекнула Агафья, но старик, что-то неразборчиво проворчав, небрежно отмахнулся. Он прищурил глаза, отчего теперь их почти не было видно за кустистыми бровями, и принялся заинтересованно рассматривать спутницу старушки. Люмин от такого внимания стало немного неловко. Было ощущение, будто она оказалась случайно третьей лишней. — Кто это рядом с тобой? На Кацуо не похож… Женщина усмехнулась. — Моя подопечная. Я уже рассказывала тебе про неё ранее, — с некой гордостью произнесла Агафья, обращая взгляд на стушевавшуюся девушку. — Здравствуйте, моё имя Люмин, — негромко поприветствовала нового знакомого она, попытавшись улыбнуться для пущей вежливости, но старик этого уже не увидел. Он, сипя, облокотился о подоконник, задумчиво хрустя ссохшимися руками. — Что-то припоминаю такое… А вы куда собственно? Парнишка не с вами? — Идём на фестиваль Очага. Кацуо сейчас на работе, так что мы уговорились встретиться через несколько часов и вместе прогуляться. Хочешь с нами? Старик замычал, отрицательно качая головой. — Не, я слишком для этого стар, — и будто для пущей убедительности он болезненно застонал, заводя руку за спину. — Однако ж, не попросишь от меня парнишку прикупить пару пачек муки и настойку для сна. Закончилась ещё позавчера. Спать не могу… — пожаловался он. — Что? А как же твой племянник? Хотя… Как-то давно он сюда не забредал. — Месяц уже как. Если бы не Кацуо твой, уже б померли здесь с тобой вместе. Посланник Архонтов, не иначе. Люмин, не понимая около половины из услышанного, непроизвольно принялась ковырять носком сапога ближайший сугроб, глядя себе под ноги. Агафья, заметив это, снисходительно усмехнулась, крепче сжимая ладонь девушки в поддерживающем жесте. — Пойдём мы. А ты следи за собой, выглядишь уж очень неважно. — Будь ты моего возраста, я бы на тебя посмотрел. Впрочем, не смею более задерживать тебя и твою милую спутницу, — старик добродушно улыбнулся, и, громко чихнув, скрылся в доме, крепко закрывая окно. Люмин смотрела ему озадаченно вслед, выпуская изо рта клубы пара. Пальцы крепче вцепились в руку Агафьи, холодея от непривычного для нежной кожи мороза. — Этот старый хрыч тебя напугал? — осведомилась старушка, заботливо обращаясь к Люмин. Девушка точно очнулась от оцепенения, задумчиво поджав губы. — Нет, — она помотала головой. — Но… Старый хрыч? — оживилась она, услышав незнакомую фразу. Бабушка неловко хмыкнула в кулак. — Нам стоит идти дальше, если не хотим замёрзнуть на месте. Осознав, что ответа не услышит, Люмин не стала настаивать на объяснениях, отдалëнно догадываясь о причине. Она мягко улыбнулась и зажато кивнула. Когда в поле зрения спустя длительное время прогулки показались городские ворота, дыхание резко перехватило. Это выглядело и знакомо, и чуждо одновременно, спутываясь в странный, крайне невнятный клубок эмоций, подступающих горлу. Она не могла их разобрать, но они определенно ей нравились, пусть и немного пугали, как и всё неизвестное. Поступь Агафьи стала тяжелее после длительной ходьбы по сугробам, и девушке пришлось еë придерживать, невзирая на пылкие возражения со стороны старушки. Той претила мысль быть так называемой «обузой», но Люмин настояла на помощи, возвращая женщине слова про заботу о себе, и Агафья поддалась. Добравшись до ворот, она тут же присела на скамью, переводя дыхание, а Люмин устроилась подле, с беспокойством поглядывая на спутницу. — Не думала, что с меня уже настолько сыпется песок, — разочарованно произнесла она, шумно выдыхая и склоняясь к коленям. Люмин нахмурилась. Смысл фразы ей был непонятен, но она отчётливо уловила нотки расстройства. — Ты жалеешь, что мы пришли сюда? — спросила она настороженно. — Нет, не беспокойся. Просто жалуюсь на возраст, — Агафья криво усмехнулась. И пусть беспокойство в груди девушки не улеглось, лезть в душу она не стала, осматриваясь по сторонам. Дома стояли плотными рядами. На крышах покрывалом лежал подтаявший снег, а из труб клубился чернеющий дым, вздымающийся кверху. Люмин казалось, что он уходил в самые облака, делая их мрачнее. Но несмотря на обилие белого и серого, ей нравилось то, что она увидела. Флажки и гирлянды свисали с козырьков и вывесок, а узоры на окнах извивались росписью искусного художника. Она такие несколько раз видела и у себя на окнах спальни, но эти будто были в разы изящнее и сложнее. И люди. Так много людей в плащах и пуховиках; нахлобученных шапках с шерстяными шарфами и сапогах, громоздких и меховых. Даже имея некоторые общие черты, они выглядели разнообразно, и невольно приковывали взгляд. Румяные, весёлые, с растрëпанными волосами, небрежно торчащими из-под головного убора. Живая речь невольно заставляла напрячь слух, чтобы уловить хоть небольшой отрывок из чужого разговора, вовлекая в события чьей-то жизни. Люмин нравилась здешняя атмосфера, нравилась непривычная для неё оживлëнность и множество деталей, что глаз не мог полноценно зацепиться за что-то, мельтешаще бегая из стороны в сторону. Нравились строгие шпили дворца вдалеке, пестрящие по улицам праздничные украшения и беззаботное веселье. Она будто попала в иной мир, и ощущение инородности не покидало её, подбивая исследовать каждый уголок, чтобы узнать этот город и местных жителей получше. Но девушка терпеливо сидела, сдержанно наблюдая за всем со скамьи. Она осторожно оглянулась на Агафью. Женщина выглядела бледнее, чем обычно, и будто тревожилась о чём-то, стеклянными глазами уставившись на присыпанный снегом тротуар. Её грудь медленно вздымалась, и на подбородке виднелись едва заметные морщины, выражая затаившееся смятение. — Бабушка, если тебе плохо, мы можем уйти, — спокойно сказала Люмин. Как бы не хотелось прогуляться по красивым улочкам, доставлять неудобства человеку, что относился к ней с такой искренней добротой, она бы себе не позволила. — Нет, сколько можно сидеть в четырёх стенах? Да ещё и тебя в них заключать… — Агафья медленно приподнялась, опираясь о колени. — К тому же, мы уже договорились с Кацуо встретиться на площади возле Зимнего сада. Если мы не появимся там вовремя, он может начать волноваться. — Скорее он начнет вредно ворчать, насупившись, точно обиженный зяблик. Старушка задумчиво прикрыла глаза, воображая эту картину у себя в голове. — Не исключено, — тихо усмехнулась она, беря под руку поднявшуюся следом Люмин. Девушка приспустила шарф, чувствуя на лице прохладу, и свободно сделала вдох, всматриваясь в дневное небо со свинцовыми облаками, меж которых просачивались редкие солнечные лучи. Облака тоже чем-то отдалённо напоминали снег. Дальше бабушка повела Люмин на базар. И если ранее девушка была просто приятно удивлена, то здесь её внимание расщепилось на множество частичек, вынуждая крутиться, аки юла, чтобы ухватить побольше захватывающих сцен, навсегда закрепив их в воспоминаниях. Множество неизвестных вещей так и притягивало взор, и тогда старушка благосклонно всё объясняла в деталях, пока в голове не складывалась единая картина, исключающая дальнейшие вопросы. Это было в разы увлекательнее, чем учиться по книгам, ведь так можно было увидеть всё вживую, потрогать, повертеть в руках и даже понюхать. Последнее, правда, вызывало в окружающих смех и удивление, но Люмин не обращала на подобные мелочи внимание, будучи слишком увлечённой процессом. Прилавки с едой выглядели особенно заманчиво, привлекая сладостными и пробуждающими аппетит ароматами. Какая-то девушка подошла к одному из таких прилавков, купив что-то сдобное. Люмин отчего-то никак не могла оторваться от этого зрелища, завистливо наблюдая за ней. — Тоже хочешь пирог с вареньем? — больше утверждала, чем спрашивала Агафья. Пойманная с поличным, девушка стыдливо покосилась в сторону, однако жадность и любопытство взяло вверх, и она бодро кивнула на предоставленное предложение. Когда же заветная сладость оказалась в руках, в груди разлилась приятная теплота. — А ты не будешь? — Я не голодна. Люмин всё равно отломила небольшой кусочек и протянула бабушке, на что та со вздохом приняла угощение. Девушка сделала первый укус. Холод отступил, а пряность во рту оказалась приятной. Даже захотелось вызнать рецепт, но она догадывалась, что ей никто его не раскроет, да и Агафья не подпустила бы подопечную близко к готовке. По крайней мере, в скором времени. А ведь это было большим упущением! — Никогда не пробовали? — вдруг завёл разговор продавец, с нескрываемым любопытством наблюдая за Люмин. — Она в этих местах совсем недавно, — ответила за девушку Агафья, так как та была слишком занята едой. Мужчина с энтузиазмом зажестикулировал. — О! Так это ваш первый праздник Ледяного Очага? Ха-ха, тогда, должно быть, для вас это сейчас подобно сказочному представлению. Люмин неопределённо повела плечами, а Агафья насторожилась от такого внимания к ним со стороны самого обыкновенного владельца лавки. Таких редко интересовала жизнь тривиальных во всей своей наружности покупателей, и судачили они чаще всего совершенно о другом и с совершенно иными лицами. Однако ж магия праздника творила чудеса и с закостенелыми торговцами, смягчая их расчётливый нрав. — Может, вы ещё успеете в Дом Очага на раздачу подарков от Её Величества! Такое мероприятие точно нужно посетить. По секрету скажу, что возле левой стены у двери обзор лучше всего, — мужчина подмигнул, но когда Агафья хотела разузнать поподробней об этом, он уже переключился на других покупателей, приветливо им улыбаясь. Спутницы отошли в менее людный участок, делая небольшой перерыв. — Кто такая эта её величество? И что за Дом Очага? — полюбопытствовала Люмин, стоило только пирогу в её руках окончательно испариться. Она стряхнула крошки с одежды, ощущая себя изрядно довольной и сытой. — Дом Очага — пристанище для сирот, брошенных детей, — нехотя ответила Агафья. — А также место, где во время праздника собирается немало жителей со всей Снежной, приветствуя еë величество Царицу. Там она проявляет свою любовь к народу. Но… — добавила она, помрачнев, — не думаю, что в её сердце ещë осталось место для такого нежного и зыбкого чувства. Люмин удивлённо шмыгнула носом. Она хотела узнать, что под этим подразумевала Агафья, но не успела вставить и слово. Бабушка подхватила её под руку, поправляя съехавшую набок шапку. — Хочешь там побывать? — спросила она немного тоскливо. — Ты не против? Не похоже, что тебе приятно это место. — Я там выросла, — на выдохе рассказала старушка, будто эти слова сдавливали её грудь всё это время тяжким грузом. Люмин озадаченно нахмурилась, наблюдая за понурым видом женщины. — У меня немало хороших воспоминаний из Дома Очага, просто плохое въедается в память куда лучше хорошего, — женщина горько улыбнулась, кладя руку на сердце. На Люмин накатила скребущаяся в душу тоска. Что-то тёмное мелькнуло в мыслях на долю мгновения, но ускользнуло, так и не дав себя поймать. Девушка хотела бы знать, откуда она родом, но туманная пелена застилала дымкой воспоминания, и стоило только к ней прикоснуться, как попытка отдавалась ноющей болью в голове и давящей сердце печалью. Неясное чувство вины теснило плечи, тяготило разум гнетущими соображениями. Она ещё не рассказывала ни Кацуо, ни Агафье об этом, сама не зная почему ощущая смутные опасения. Стоило только затронуть эту тему, как девушка тут же её умело переводила или незаметно игнорировала, находя причину. Люмин не могла объяснить своё состояние даже самой себе. Она неуютно поежилась, пряча поджатые губы за шарфом. — Извини, заразила тебя своим унынием. На самом деле, я не против навестить это место, — меланхолично произнесла Агафья, будто пролистывая альбом с картинками из прошлого, стряхивая с них толстый слой пыли. — Мне бы хотелось увидеть, как оно изменилось за время моего отсутствия. Прошло немало времени с тех пор, когда я в последний раз видела стены этого дома… — женщина прикрыла глаза, подставляя лицо порыву морозного ветра. Люмин ничего не ответила, глядя себе под ноги. Когда они подошли к Дому Очага, вокруг было даже больше людей, чем на базаре. Люди толпились вокруг входа, громко разговаривая и смеясь, а само здание, несмотря на наружную простоту, выглядело приятно и даже впечатляюще. Гостей первым делом встречали белокаменные ворота со сторожкой, а за ними аккуратные почищенные дорожки, по которым прогуливались парочки, пока их дети сооружали что-то из снега и веток рассаженных рядами деревьев. Это было похоже на выставку с очень простыми, но по-своему милыми экспонатами, и, судя по виду строителей, результатом своих трудов они были более чем довольны. Такая атмосфера невольно захватывала, сглаживая неприятные чувства. Главное здание, выполненное в бежевых тонах, успокаивало, а в небольших окнах играли огни и иногда виднелись суетливые лица незнакомцев. На поддерживающих столбах были выгравированы узоры, и Люмин непроизвольно загляделась, изучая глазами скрупулёзно вырезанные гравюры. В них прослеживалась какая-то единая история, но прежде, чем она успела её сложить в единый пазл, они с Агафьей уже вошли внутрь дома. Жар тут же налёг лёгкой сонливостью. Здесь было очень светло и немного душно. Людей внутри оказалось немало, образовывая плотную толпу, через которую старушка умело вела Люмин. Женщина казалась спокойной, и пусть волнение мелькало в подрагивающих пальцах и опущенных ресницах, Агафья слабо улыбалась, неотрывно рассматривая окружение даже более вовлечённо, чем сама сама девушка. Она иногда неразборчиво шептала себе что-то под нос, давая оценку увиденному. Это была точно встреча со старым товарищем, с которым она когда-то разошлась на грустной ноте, но спустя долгое время, встретившись, захотела вовлечь в крепкие объятия, возможно, пустив скупую слезу в плечо. Люмин не смела нарушать для старушки этот трепетный момент, как-то само по себе осознавая, насколько он был важен для женщины. Возможно, Агафья и сама не догадывалась ранее, насколько она нуждалась в этом тяжёлом, но несомненно драгоценном свидании с прошлым. Девушка не знала, что точно произошло у Агафьи в юности: та рассказывала редкие забавные истории, но в конце неизменно становилась печальной и замолкала, вслушиваясь в глухие звуки за окном. И теперь, видя на старческом лице облегчение, Люмин чувствовала: возможно, в этот раз, женщина готова была проститься с ним навсегда. Когда они подошли к намеченному месту, с которого, со слов продавца, открывался хороший вид, все вокруг на мгновение замерли. После уже привычного гула тишина немного резала слух. — Это она… — шепнула на ухо Агафья, и Люмин напряглась, высматривая за спинами других людей происходящее. Двери шумно отворились, и вперёд всех вышли стражи с заточенными алебардами. С выразительной доброжелательностью они замахали притихшей публике, а затем, прямо за ними, появилась высокая стройная женщина. Люмин даже потянулась на носочки, дабы разглядеть её получше. Женщина виделась во всём своём великолепии неприступной, апатичной и холодной, как сама вьюга, что нередко бушевала за окнами жителей Снежной. Сдержанная улыбка на бледном и аккуратном лице, кожа которого была словно отлита тонким фарфором, казалась застывшей и неподвижной. Она медленно ступала, подняв голову вверх, пока светлые ресницы прикрывали выразительные глаза цвета лазури. Белоснежные волосы с голубым отливом волнами струились по спине, прикрывая меховой ворот, и на голове блестела корона, как символ её высокого положения и статуса. Каждый шаг её величества был уверенным, но скромным. Платье с боковым вырезом, из-под которого виднелся простой доспех, немного покачивалось, а нехитрые украшения тихо звякали, напоминая тонкий отзвук небольшого колокольчика. Было удивительно, как сочетала в себе она утончённость, изысканность и богатство с естественной простотой. Не было причин скрывать, Люмин сочла её невероятно красивой и властной, от Царицы тяжело было оторвать взор. В какой-то момент, девушка словила на себе её взгляд. Он был долгим и пронзительным. Возникало ощущение, будто её величество смотрела сквозь оболочку, выискивая в нутре Люмин что-то одной ей ведомое, что-то жуткое и порочное. От этого пробегал холодок по спине, потели ладони, а сердце размеренно глохло, замедляя свой ритм. Люмин слышала, как медленные удары раздавались в голове громко, почти оглушительно. Однако, внезапное наваждение тут же прошло, стоило людскому гомону вернуться, многократно увеличившись. Быть может, всё это ей только привиделось. Будто отмерев, простой люд поздравительно закричал, а дети в сопровождении воспитателей бросились выстраиваться к ней в длинную очередь, с придыханием ожидая своего подарка и личного поздравления от Крио Архонта. Люмин не сдвинулась с места, тяжело дыша. Осознание, что Агафьи рядом не было, а рот прикрывала чья-то рука с платком, пришло не сразу. В нос ударил резкий, приторный запах, помутняя сознание. В толпе, особенно в слепой зоне, когда всё внимание сосредоточено на Царице, это было почти незаметно. Сначала липкий страх, а затем и волнение подступило к горлу, вызывая позывы тошноты. Люмин дёрнула рукой, намереваясь отбиться от человека позади, но удар вышел слабым. Со спины раздался тихий хрип и шипение сквозь зубы. Человек тянул её к запасному выходу, и с каждой секундой сил на сопротивление становилось всё меньше. Перед тем, как окружение перед глазами превратилось в единую бесформенную кашу, она смогла разглядеть среди толпы испуганную Агафью. Женщина искала её, расталкивая в стороны прохожих, ничуть не скупясь на ругательства. Совесть легонько кольнула сердце. Люмин не хотела заставлять её переживать.