Зверь

Прошло два урока, а неразлучная парочка так и не появилась, но полностью выдохнуть так и не получалось, с замиранием сердца смотрел на дверь кабинета в надежде на то что она так и останется закрытой. Сегодня не получалось сосредоточиться на темах, объясняемых учителями, допускал орфографические ошибки в совершенно простых словах, а на уроки истории с трудом ответил параграф, хорошо, что смог договориться на пересдачу. Всё это время пытался забыться в рисовании, но и тут я потерпел неудачу, посередине листа красовалась голова ворона. После того как уснула Катя, уже мне казалось, что за окном кто-то ходит. А иногда оно дрожало словно по нему кто-то ударил, но там было совершенно пусто. Я ворочался, не находя удобного положения, стоило на секунду прикрыть глаза как тут же вскакивал, бельё становилось влажным от пота, пришлось снять майку, так как её складки просто мешали. Не помогало ничего, не взбивание подушки, ни то что я лёг на оборот, а без одеяла было холодно, по телу пробегали мурашки от чего волоски на руках приподнимались. Найти объяснение случившемуся не представлялось возможным. Откуда в моих ушах возник явный звук бубна? Я постарался убедить себя в том, что это была всего лишь галлюцинация, от излишнего волнения и то что организм ещё не привык к новой обстановке. Акклиматизация, если это так можно назвать. Убрав альбом решил немного прогуляться по коридору. Жизнь в школьных стенах посёлка практически ничем не отличалась от городской. Детвора съезжала по перилам, дежурные старшеклассники куч ковались в углу не обращая внимание на носящихся по коридору, проходящий мимо учитель в синем халате сделал замечания мальчишкам сидящих на подоконнике, спустившись на второй этаж увидел компанию ребят, играющих во вкладыши. Мы с одноклассниками также играли в эту игру, я был абсолютным победителем, за раз удавалось выбить целых три, а то и четыре картинки с автомобилями. Из-за этого меня перестали звать на такие соревнования. Боялись остаться с ни с чем. Да уж, какому-то умнику взбрело в голову устроить школьное соревнование по вкладышам, один представитель от всей параллели бился с остальными, а выигранные вкладыши будут делиться на класс победителя и его идею поддержали. Я прошёл в финал без всяких проблем, да и в решающей игре не уступал старшеклассникам. Последней моей победой стали два автомобиля красный Феррари и Мерседес с открывающимися дверями вверх. Но в моей коллекции были не только машины, сестра отдавала вкладыши из жвачки «Love is…», знакомый по лестничной площадке подсовывал «Розовую пантеру» и «Дональд Дак», однажды папа принёс целую нераспечатанную коробку жвачек «Turbo». Может попробовать принести свою ставку и сыграть? Пройдя немного дальше, наткнулся на аквариум, раньше его здесь не было. За стеклом находилась расписанная стена и растения с табличками, вставленными в горшки. Там внутри орудуя лейкой стояла Аня. Подойдя поближе я постучал по стеклу, он повернулся, сделав недовольное лицо, я махнул головой предлагая ей поговорить, поставив лейку она подбоченилась, снова махнув головой, Аня, закатив глаза вышла из аквариума. — Лисицын, ну что тебе? — Поговорить нужно, давай отойдём. — Я надеюсь оно может подождать? — Нет. Это срочно — обречённо выдохнув она пошла за мной. — Я надеюсь, что это действительно важный разговор. Потому что в отличие от некоторых, у меня дел полно. Я не витаю в облаках, когда вздумается. — Я сделал, как ты сказала, рассказал всё Маргарите Николаевне. — она остановилась и округлила глаза. — Про что? — Ой не прикидывайся дурочкой. Сама знаешь. Вчера из-за того, что произошло в столовой, я опоздал на урок, пришлось писать объяснительную, как ты предлагала я всё рассказал, что творил Юрин. После урока он остался у неё в кабинете, и знаешь, что я узнал? — Что? — она сцепила руки в замок и отвела взгляд. — Что он её племянник. Ты так меня подставить решила? Или, не знаю зачем тебе это понадобилось? Блин. Вообще для чего ты мне сказала рассказать всё классной? Ты же прекрасно знала кем она ему приходится. Или ты заодно с ними? — Ты совсем сдурел. С кем за одно? С этими вандалами и уголовниками. Если у тебя в голове одни опилки или солома, потрудись их оттуда убрать и вставить мозги. Мне не за что конкретно тебя ненавидеть. Ты мне ничего не сделал. А то что Маргарите Николаевне рассказал, правильно сделал, она единственная из всех учителей, которая хоть как-то может на него повлиять. Бабушка у него хоть и боевая старушка, но в последнее время совсем сдала, вот он и творит что хочешь, чувствует безнаказанность. Так что можешь не переживать. Ладно мне пора идти, и ты не задерживайся звонок скоро. Слова Ани поселили во мне слабую надежду, но она тут же исчезла, нельзя всецело было доверится лишь одной учительницы. Может на её уроках Коля и будет вести себя как подобает, но есть же ещё перемены, другие уроки и наконец улица, там то точно не кому будет пожаловаться, останется прятаться среди домов и деревьев. Напоследок, я окликнул Аню. — Подожди, а куда ты идёшь, у нас же на третьем. — А меня приставили Людмиле Васильевне с её классом помогать. Так что я официально освобождена от некоторых уроков, но сдаю и готовлюсь, как и все. У неё хоть и хороший класс сам по себе, но вот из-за некоторых личностей, на них жалуются из раза в раз, а они только меня и слушаются. — Понятно. — я уже собрался уходить как Аня подошла ко мне и схватила за руку. — Слушай Лёш, Людмила Васильевна она же ни только классная, но и учительница по музыки у третьих, она сегодня мелких в филармонию повезла, а у неё сейчас урок должен быть, с первачками я справляюсь, а с третьим тяжелее выходит. Может ты мне поможешь. А я потом перед всеми отчитаюсь как положено, что ты со мной был. — Я даже не знаю. — Да ну соглашайся. Это и мне помощь и тебе плюс в личное дело, поднимем твой авторитет в глазах учителей. — Ну, ладно. — Отлично, пошли. Не отпуская мою руку Аня тянула меня за собой. Перед глазами проносились таблички с номерами кабинетов. Мы остановились напротив белой двери, она единственная выделялась из всех. Внутри доносился крик. Дверные петли скрипнули и шум утих, войдя внутрь я сразу увидел знакомого мальчика. Вроде его звали Антон. Дети стояли смирно, а когда Аня махнула рукой они сели. — А где, Людмила Васильевна? — спросила девочка с косичкой. — Она уехала со своим классом в город. — по кабинету пронеслись недовольные возгласы. — Могли нас отпустить, если уроков нет. — Да, зачем мы вообще пришли. — А отпустите нас, пожалуйста. — Так, а ну тихо. Ишь чего удумали, отпустить просят, у вас ещё два урока осталось. Потерпите и пойдете домой. — дети тут же замолкли. — А, где мел? Ребят кто-нибудь из вас не брал мел? — класс замотал головой, а троица на последнем ряду переглянулась, и бритый парнишка похлопал по карману. Мелкий воришка. — Ладно. Лёш, ты же знаешь где мел лежит. Принеси ещё пару штук, пожалуйста. — Как я принесу, дверь же закрыта? — Аня сунула руку в карман фартука. — На, только давай быстрее. Забрав у Ани ключ, я направился к той самой заветной двери. Пусть она не отличалась от дверей остальных кабинетов, но внутри было то, что отличало эту комнату от других. Вот она, дёрнув ручку я вошёл внутрь, в нос ударил свежий воздух, наполненный ароматом тлеющих листьев и дождя, ветер холодил кожу на лице, но я не стремился закрыть окно. Здесь всё, как и прежде. Парты, заставленные кучей ненужных вещей и пианино, на котором когда-то играла моя бабушка для школьников. Коричневое уже без пары чёрных клавиш и с оторванными стенками закрывающие струны, на крышке закрывающий клавиши золотыми почти стёртыми буквами было высечено «Красный октябрь», нажав на белую полоску раздался режущий ухо звук. Что можно было ожидать, расстроено. Гладкие деревянные бруски так и манили снова прикоснуться к ним, сыграть простую, но знакомую всем мелодию. Ещё в детстве бабушка брала меня к себе на колени и учила нотам. «Эх, Лёшка не быть тебе пианистом, пальцы слишком короткие, не музыкальные». Говорила он и улыбаясь прижимала к своей груди. Растопырив пальцы, я посмотрел на них, чтобы она сказала сейчас? Достаточно ли они музыкальные? Рядом с пианино стояла коробка с нотными тетрадями. Сев на пол, я начал перебирать тетради, на обложках стояли подписи тех, кому раньше принадлежала тетрадка с указанием года. Под нотами, через тире, напечатаны слова песен, если такие требовались. Я провёл пальцем по шероховатой поверхности тетради, по той самой знакомой мелодии, которую выучил самой первой, и это был не собачий вальс или коробейники, а более мрачная и скорбная. Знакомство с миром музыки бабушка решила начать с композиции Чайковского «похороны куклы», я играл её постоянно даже не задумываясь, без всяких нот, и это была единственная мелодия, которая хранилась внутри меня до сих пор. Именно её мне так хотелось сыграть, когда мы вернулись с похорон. Но мама отдала бабушкино пианино, соседу просто так, я просил папу договориться и вернуть инструмент домой в любом виде, но сосед уже успел обменять пианино на ящик водки и шматок сала. Пролистав все разноцветные тетради на самом дне, я заметил простую тетрадку в косую линейку без обложки. «Сон Мария Георгиевна 9 А класс», а рядом инициалы Сон. Л. К и подпись, самая любимая буква «С» подчёркнутая снизу, прижал тетрадку к груди. Как же сейчас её не хватает. Взяв нужное количество мела вышел из кладовки, закрывая дверь я почувствовал, как что-то прилетело в затылок. Повернувшись выронил мелки из рук. Чёрт, Юрин. — Ну, что. Павлик по кличке Морозов, не ожидал правда? — Коля, я… — его кулак впечатался в дверь — Молчи лучше, мямля. Понравилось писать? Ну тогда сейчас разучим. — я не успел ничего сделать как с правой стороны в ухо прилетел удар. Ноги соскользнули и полетел вниз, задел головой ручку двери. — Что уже потёк? Следующий удар пришёлся его сапогом в мой живот, я скрючился и попытался выдохнуть. — Вставай падла. — схватив за края рубашки он поднял меня и прижал к двери. — Ну, что уже не такой смелый? — со всей дури кулак прилетел уже в лицо, голова отлетела от удара назад с такой лёгкостью, будто у меня вовсе не было шеи. Окружающий мир лишился чёткости всё поплыло, словно замыленная картинка на телевизоре, в ушах стоял звон, ноги подкосились, в коленях появилась дрожь. Снова оказавшись на полу, я почувствовал на шее толстые пальцы Коли, он вдавливал меня в пол ещё сильнее и сжимал пальцы. Картинка с каждой секундой становилась ещё расплывчатее, терялись формы и очертания, почти исчез цвет, лишь темное пятно на фоне серого задника маячило перед глазами. Но силы ещё оставались. Предприняв попытку освободиться, я толкнулся от пола руками и вцепился зубами в его руку, он заорал и свободной рукой отшвырнул меня. Перебирая руками, я пополз за угол. — Сука. — Коля схватил мою ногу и протащил меня по полу. — Давай посмотрим, как ты покатишься с лестницы. — я бесполезно карябал ногтями пол. Вокруг не было ничего за что можно было бы ухватиться. — Юрин. — голос Ани, нежели. — Изверг, ты что творишь. — по полу зацокали каблучки, нога которую держал Коля ударилась об пол и по коридору раздался тяжёлый топот ног. — Гад. Боже, Лёша ты как? Перевернувшись на спину, я попытался приподняться на локтях. На плечи опустились дрожащие руки. — Лежать. Сколько пальцев я показываю. — Четыре. — Понятно, не смей вставать, я мигом — снова Аня зацокала своими каблучками. Звон в ушах отступил, постепенно возвращалась понимание происходящего, но на смену пришла боль с правой стороны, она сосредоточилась в одном месте, лишь изредка перетекала в висок становилось горячо и жарко, а потом возвращалась и замирала, в кожу будто воткнулось сотни маленьких иголок, невозможно было подняться, руки тряслись и соскальзывали. — Всё хорошо, Лёша, подожди ещё секунду. Вадик помоги донести его до медсестры. — Твою мать Аня, сколько можно? — Пожалуйста, не ругайся — это всё Юрин. — Да, когда ж это всё прекратится? Надо мной возвышались два силуэта, один из которых принадлежал Ане, а второй её другу. Высокий парень, явно не старшеклассник, слишком грубый голос, да и одежда явно не для школы. Оказавшись на руках Вадима, я сморщился от внезапной боли и непроизвольно застонал. — Вадик, пожалуйста аккуратней. — Тише принцесса, всё под контролем. Лежа на кушетке в медицинском кабинете, я выслушивал недовольство Ани, после полного рассказа о случившемся. — Нет, ну как это так? Тебя зачем послали, за мелом, а не чтобы ты там тетрадочки разглядывал. Глядишь не попался бы Коле на глаза, если бы сделал всё быстро. Ну нет же, на обязательно подумать нужно. — Тише, принцесса, не кипятись. Тут в другом дело. Не здесь так в другом месте бы его Колян перехватил. Ты же его знаешь, это жирдяй упёртый как бык. Видать и Маргарита Николаевна уже не справляется. — Да ну тебя. Ольга Юрьевна, ну как он. — Жить то будет, но сейчас ему лучше пойти домой. Не уверена, что он досидит до конца уроков. — на лоб мягко легла рука и я снова застонал. — Какой лоб горячий. Сейчас тогда напишу освобождение на сегодня и можешь идти. — Сам то дойдёшь или может проводить? — Не нужно провожать, дойду как-нибудь. — Что ты там бурчишь себе под нос? Громче говори. — Да, тихо ты Вадик не кричи, видно же, что не дойдёт. Помоги ему. — Вот, ещё, я в няньки не нанимался, тем более всяким неженкам. — Вадим, прекрати. — Аня тяжело выдохнула. — И, что же я Маргарите Николаевне скажу. — Вадим обнял Аню за плечи. — Не переживай ты так. И на этого Юрина управу найдём. А пока. — парень подошёл ко мне и подав руку помог мне встать. Забрав у медсестры бумажку направился с ней к техничкам. Старушки с недоверием посмотрели на меня и звеня связкой ключей пошли открывать раздевалку. — Если болеете, дома нужно сидеть, а не шастать, заразу всякую разность. А коли пришли так учитесь. И нечего зенки на меня милок пучить, чай больше тебя живу. Дожили Ивановна, совсем неженками все стали, сегодня чихнёшь, а завтра пол школы опосля ляжет. — Ой и не говори Семёновна. У меня давеча невестка дитё так в школу принарядила, что ни один микроб не должен был проскочить. Так вот на столечко на улицу вышел, и всё уже с температурой. А мы то как в наши молодые года. Утром хозяйство, день работа с учёбой, а ночью с мальчишками голосили, не спасли почти, и ничего прожили как-то. Вадим махнул рукой, мол не обращай внимание. Ну да им поди скучно тут целыми днями сидеть, да сплетни не собираешь, а тут хоть какое-то разнообразие. — Слушай Вадим, не нужно меня вести я и сам могу. — Во-первых, для тебя Вадим Альбертович, я ваш временный физрук мы тут с Алёной практику проходим. А во-вторых, мне Аня сказала перед ней лично отчитаться. — Понятно. — Давай меньше слов, больше движения. Подходя к дому, я попросил Вадика не доводить меня до двери, он молча кивнул и пошёл назад в школу. Оглядев двор, я надеялся увидеть папину машину, но не было даже следов от шин. Вздохнув я поплелся в дом. Проходя мимо заметил, что ночной гость расхаживает по крыльцу и стучит клювом по доскам. Голодный, что ли? Но тут же обратил внимание на кашу, размазанную амёбой по земле. — Ну, здравствуй. — вытянув к ворону руку в качестве приветствия, тот тут же взлетел и сел на неё, его когти впились в куртку, надеюсь порезов не останется. — Да, ты совсем ручной. Откуда ж взялся? — поднял вторую руку, чтобы погладить его, но тут же опустил. Ворон повернулся ко мне и наклонив голову на бок посмотрел в глаза. Снова возник занесённый снегом лес, а в нос ударил запах еловых ветвей и дыма от костра, а в ушах снова послышались удары в бубен и хриплое пение. Я ударил себя по щеке. Ворон каркнул и взлетел на крышу дома. Да, что вообще происходит? Я начинаю сходить с ума? Дёрнув дверную ручку замок, вошедший в паз упёрся о край, не дал открыть дверь. Неужели мама устав слушать недовольство сестры, решила прогуляться с ней? Подходящее время, пока все соседи разошлись по делам, а детвора в школе, можно было немного пройтись, если их и увидят, то только старики, и то по обсуждают в кругу друг друга и забудут. Вытащив из кармана куртки ключ на шнурке, хоть мама и требует надевать его на шею, я всегда после выхода из дома снимаю его, с каждым разом становится всё труднее, шнурок не менялся со второго класса, а сейчас я уже в шестом, голова за это время успела вырасти, открыл входную дверь. Было очень тихо. Раздевшись поднялся в комнату. Надеюсь мама с Катей не скоро вернуться, а то объясняться не хотелось. В прошлый раз это закончилось не самым лучшим образом. Но если порассуждать, иной раз мама имела полное право ругаться на меня. Да и в целом. Хоть мне это и не очень нравится, пусть лучше кричит, чем просто будет молчать и отрешённо смотреть. Будто я вовсе не её сын. Прижавшись спиной к двери сполз на пол. Провёл в школе четыре дня, а уже хочется поскорее новогодних каникул, буду как сестра целыми днями дома сидеть и смотреть подряд одни и те же мультики. Или уговорю папу взять меня с собой в город на смену, посещу филармонию, а может в парк загляну. Главное, чтобы подальше от Коли. А лучше назад в город вернуться, там хотя бы просто внимание не обращают или попользуются и забудут. Но в город нельзя, чертова папина работа, почему именно так нужно было деньги зарабатывать? Неужели вообще никаких вариантов не было? В окно настойчиво постучали. Ещё и этот пернатый, что ему вообще нужно? Я, прижав голову к согнутым ногам притворился будто меня нет. Может он улетит если не обращать внимание? Но ворон не унимался, он стучал всё напористее. Какой настырный. Не выдержав я подошёл к окну и задвинул шторы. Достал. А он всё стучал. Закрыв лицо руками, я сильно зажмурился и перед глазами поплыли разноцветные пятна. Повисла тишина. Неужели ушёл? Я уже думал сделать маленькую щель и проверить что происходит, но быстро оставил эту идею. Отвернувшись от окна окинул комнату взглядом. Над кроватью висело два постера с изображением участников рок-групп «Сектор Газа» и «Ария», на первом даже был автограф я, смог разобрать только слово «Хой», его подарил мне папа на день рождение, тогда он был в командировке и сумел попасть на его концерт, жаль, что самому не вышло получить эту подпись, да и вряд ли бы получилось, детей такого возраста не пускают даже с родителями. Пока не было школы, я частенько переслушивал их песни на кассетном плеере. Самыми любимыми стали пени «Туман» и «Лирика», а их частушки пели всей школой, как-то раз на Масленицу нужно было приготовить выступление и спеть песни, за основу взяли «Сектор Газа» и переделывали все куплеты, чтобы можно было спеть. Наша классная тогда покраснела как рак и проплакала всё выступление, повезло что ни директор, ни более старшие учителя не интересовались такой музыкой. Правда было обидно, что из всех песен знали только частушки, немудрено группа «Король и Шут» постоянно звучала из магнитофонов, да и в целом появлялось всё больше интересных рок исполнителей. Чего стоит только песня «Скоро рассвет» группы «Сплин». Усмехнувшись своим воспоминаниям посмотрел на стол. На нём не было ничего интересного, кроме одной вещи. Деревянная подставка со стаканом для карандашей. На подложке из берёзы стояла фигурка медведя с бутылкой или ульем, не помню, что тогда пытался вырезать из бруска, но дедушке это понравилось и он приделал получившийся предмет в лапы медведя. Надеюсь его картины всё так же лежат в сарае. Что с ними стало? Может они уже прогнили или заросли мхом? Когда только приехали первым же делом я побежал к сараю, стоявшему в самом конце участка. Он весь покосился, облупилась краска, а в досках появились дырки. Папа обещал разобрать его, если найдётся что-то нужное, то отнесём в дом, а всё остальное включая сарай собирался сжечь. Я был против, там же было всё, чем занимался дедушка после того как вышел на пенсию. Все его рубанки, стамески, прочие инструменты для работы по дереву, сетки и вощина для ульев, сами ульи, там возможно сохранилась топка для воска, которую мы делали вместе. А они так просто хотят избавиться от всего, называя нещадным словом хлам. Надеюсь мне удастся спасти хоть что-нибудь. — Алексей, ты что домой вернулся? — снизу послышался мамин голос, я стремительно спустился к ним. — Привет. — тихо, почти прошептал. — Так, а я не поняла, с какой это радости ты из школы ушёл? Достав из кармана куртки записку, протянул её маме. Её глаза забегали по строчкам. — Температуру мерили? А горло? Посмотрели? Я лишь отрицательно помотал головой. — И, что же это за медсестра позвольте узнать, которая без причины такие бумажки раздаёт. Ладно, иди на кухню, градусник знаешь где. Катя, ну где ты там застряла, а ну живой домой, не хватало, чтобы и ты заболела. — Иду мама. В прихожую вбежала сестра, держа в руках ветку с рябиной. — И ты туда же. — усталым голосом произнесла мама, снимая с себя пальто. — Сколько, можно в дом всякую гадость тащить, то твой брат с этой птицей, теперь ещё ты. Сил моих нет. Ну вот зачем тебе сдалась эта ветка? Сейчас ягоды эти сорвешь и по всей комнате разбросаешь, а убирать кто будет, опять я? — Я для птички, а то кашу она есть не стала, может ягодки понравятся. — Ещё лучше. — мама всплеснула руками. — Чтобы таких же паразитов ещё больше расплодилось. Приедет отец, попрошу, чтобы застрелил. - Ма. — Мама, нет! — Катя подбежала к маме и схватила её за руку. — Он же хороший, ты его пёрышки видела, такие черненькие. — Тем более он же ничего такого не сделал, теперь что каждую птицу, залетевшую стрелять, лес же кругом. Улетит скоро, может тут ему тепло? — Довольно. Закрыли рты, оба. Катя раздевайся, давай, а то вспотеешь, а тебе уже было сказано, что нужно сделать. — подняв с пола корзину пошла в гостиную. — В могилу меня сведёте своим выходками. Достав из чёрной сумки ртутный градусник, стал мерить температуру. Хоть и медсестра сказала, что у меня был горячий лоб, это не значило, что я заболел. Правда, голова до сих пор болит, пусть и не так сильно. Я посмотрел содержимое сумки. Активированный уголь, бальзам «звёздочка», открытая упаковка бинта, пластыри, упаковка аспирина с одной таблеткой и больше ничего. В холодильнике ещё лежало пару тюбиков с мазью, и баночка с йодом. Не густо, зато в квартире у нас был выделен целый шкаф, прям целая аптека, приходилось подолгу копаться в коробках, чтобы найти нужное лекарство. — Померил? Давай сюда. — отдав маме градусник, она посмотрела на меня опустошёнными глазами, а её нижняя губа дрогнула. — Доигрался в спасателя? Чем теперь лечить то? У отца аванс только на следующей неделе, да и когда он вернётся неизвестно. Кто тебя в город повезёт, если хуже станет? И врача не вызовешь. — Мам, я хорошо себя чувствую, только голова болит, ни насморка, ни кашля нет. — Не болит у ничего, ага, как же. Температура тридцать восемь, подожди ещё до вечера, там тебе весь букет счастья будет. Говорила же ну не выходи лишний раз на улицу, нет же нам по-своему нужно поступить. Мать же, как всегда, у нас ничего не понимает. — Мам. — Что мам? Ну вот что ты мне хочешь объяснить. Иди с глаз моих, и чтобы из своей комнаты и носа не показывал, к соседке пойду, может у неё что-нибудь есть. Доказывать что-нибудь маме не имело смысла, если она так сказала, значит нужно сделать. На лестнице показалась Катя. — Лёш, если ты так рано вернулся, давай в ковбоев постреляем или в Марио, мы в прошлый раз так и не прошли того дракона с молотками. — Катя, а ну марш к себе, и чтобы к брату ни ногой. — Почему? — По кочану, заболел он. Ума же, как всегда, много. А если и ты не будешь меня слушаться, можешь даже со своими жалобами ко мне не подходить, даже слушать не стану. — сестра надула щеки и убежала в комнату. — Ну, зачем ты с ней так? — У тебя ещё спросить забыла, как и с кем мне разговаривать. Иди давай. Внизу хлопнула входная дверь. Сев на кровать, я укрылся одеялом и включил тетрис, принялся искать гонки. Предложение сестры было очень заманчивым, пока не было мамы, можно было попробовать нарушить запрет не выходить из комнаты и сыграть, может, успели бы пройти пару уровней, но не известно, когда вернётся мама, поэтому лучше довольствоваться меньшим. В дверь постучали и из не большой щели показался глаз сестры — Леш, а почему ты не вышел, мама же ушла. — Кать, ну тебе же сказали, не заходить ко мне. Я не успел заметить, как сестра вбежала в комнату и уже сидела рядом со мной. — И, что ты мне сделаешь, не покупаешь же? И ты сам сказал, что у тебя ничего не болит. — Давай лишний раз не будем злить маму. Болтая ногами, она упала спиной на кровать раскинув руки в стороны. — А, когда бы она была довольна. Ты же сказал, что она от усталости такая. Почему бы ей с нами не поиграть вот и отдохнула бы. — Скажешь тоже поиграть, она свой любимый сериал то пропускает, потом на повторе серии смотрит. Да и тем более, вы же наверняка, когда вдвоём остаётесь вместе время, проводите. Сестра закрыла лицо руками, а затем вскочив начала расхаживать по комнате. — Ага, играем, как же! Я вечно как затворница в комнате сижу, она мне запрещает даже по дому лишний раз ходить, только на кухню можно и то, когда есть позовет. Сидит там среди своих кастрюль, без конца то воду в них греет, то чистит не пойми зачем, а ещё вечно в этом фартуке ходит. А иногда встанет рядом с окном колёсико от радио крутит и смотрит куда-то в даль, а радио ещё так шипит, аж уши режет. Простоять так долго может, пока не позовёшь, вообще не сдвинется. Я дотронулась тогда до неё, а она холодная как камень. Только сегодня уговорила её выйти вместе с ней хоть ненадолго. — Кстати, а куда вы ходили? — Да так — сестра махнула рукой — К соседке ходили, бабушка одна на отшибе живёт, мы у неё ходили продукты покупать, а ещё она нам просто так закрутки дала. Теперь мы можем бутерброд с вареньем сделать. А хочешь прямо сейчас тебе сделаю, и молоко разогрею, когда же болеют молоко с маслом пьют, чтобы кашля не было. — Его у меня и так нет. — Всё равно, чтобы быстрее поправился. — Плиту нужно включать, а она у нас только от спичек зажигается, а ножом ты порезаться можешь, лучше не надо. — Ну братик, я же за тобой поухаживать хочу, а ты упрямишься. Вздохнув, встал с кровати, сестра иной раз напоминает маму, если что-то хочет или уже решила для себя, значит так и должно быть. — Пойдём, помогу тебе. Катя заулыбалась и похлопала в ладоши. — Как здорово, только ты обуйся иначе холодно будет. Банка тушенки, кастрюля с кашей, на блюдце лежала оттаявшая кость, видимо для супа и открытая упаковка сливочного масла, а на дверце пакет с молоком и пару яиц. Раньше, бабушка каждый день готовила что-то вкусное, полки буквально ломились от еды, а теперь он напоминает мне наш холодильник из квартиры, так же пусто. Максимум съедобного, что готовила мама, отварные макароны и суп. Включив плиту, сестра поставила сотейник с молоком на огонь, а я уже начал нарезать хлеб. — Ты только потолще режь, чтобы можно было побольше варенья положить. — А какое, варенье она вам дала. — Из чёрной смородины и ещё одно не обычное, там внутри шишечки зелёные плавают и еловая веточка, я понюхала, как будто ёлку в баночку запихнули. — Наша бабушка, когда-то такое варенье тоже дела, к ней все соседи по осени ходили, лучше её никто не готовил. Сестра взяла ложку и отломив кусок масла, начала размазывать его по хлебу. — Мама сказала, варенье из шишек не трогать, так что придётся только смородину есть — Катя сморщила нос и высунула язык. Маленькая хозяйка вылила молоко в чашку и поставила её на стол. — Ой, не глупи, знаешь какое оно вкусное. — Вкусное, когда, сладкое, а мама вечно кислое брала, ты же помнишь, всё время приходилось сахар добавлять. Усмехнувшись, я зачерпнул варенье и намазал толстым слоем на масло. Сестра взяла бутерброд и облизнул губы, откусила его. Варенье капнуло на футболку и ещё немного осталось вокруг рта. — Вот это вкусное, такой бутерброд я бы каждый день ела. — Я, когда твоего возраста был сахаром, немного поджаренный хлеб посыпал, и он мне так же самым вкусным казался, а когда ещё свежей малины добавишь, объявление. — А давай и его сделаем, в следующий раз. — Нет, Кать. Маме и так не нравится, когда мы лишний раз сладкое едим, да и лишних продуктов сейчас нет, считай мы эти бутерброды на перед съели, так что в ближайшее время сладкого нам не видать. — Лёша, ты же сказал, что мама так себя ведёт, потому что устала. Но ведь она каждый день такая. Почему? Почему, она просто как дома не может улыбнуться и чуть-чуть посмеяться? Это всё из-за того случая? Внезапный шквал вопросов ввёл меня в ступор. Почему? Самому хотелось бы знать ответ. Может на неё, влияет дом и сам посёлок? Всё-таки здесь прошла большая часть её жизни. Сколько себя помню мама всегда рвалась уехать от сюда, вечно искала разные предлоги, чтобы выбраться хотя бы в соседний город, а папе она бес конца рассказывала о том, как живёт её подруга в мегаполисе и что было бы здорово приехать к ней в гости. Катя также оказалась права, серьёзный надлом в нашей семье произошёл именно тогда. И почему моё желание пойти против её просьбы взыграло в тот самый момент, мог бы, как обычно, потерпеть и сделать как она просила, может и не было бы её холодности? — Не знаю Кать. — Но ты же старше меня и к тому же в школу ходишь. Закатив глаза, принялся объяснять сестре в сотый раз одно и тоже. Подперев подбородок рукой посмотрел сестре прямо в глаза. — И, что? Я не такой взрослый, чтобы разбираться во всех вопросах, тем более, когда это касается взаимоотношений между людьми. Да и в школах такое не проходят, правила по-русскому, прочитать стих с выражением, могу даже рассказать определение горизонта или рельефа наизусть рассказать, а вот с такими вопросами точно не ко мне. Уже не раз ведь с тобой разговаривали, а ты всё никак не поймёшь. Лучше сама об этом у мамы спроси. — А ты будто нашу маму не знаешь, как обычно, скажет, что я глупостями интересуюсь или вообще проигнорирует, или опять ругаться начнёт — сестра зашмыгала носом, и её глаза наполнились слезами. Я подошёл к сестре и обнял её. Какая же глупая и бесполезная тема для разговора и всегда она заканчивается слезами Кати. Да и моё предложение сестре поговорить с мамой, не имеют никакого смысла. Если она начнёт ругаться, то точно не станет выбирать выражений, даже с нами. — Я же сказала, чтобы ты в комнате сидел. — я быстро отпустил сестру и сделал шаг назад. — Ещё и сестру до слёз довёл. — Нет, мам, я ничего — Да замолчи уже. Ни слова слышать не хочу. Алексей сколько можно, ни дня не было, чтобы ты меня послушался. Когда же ты головой думать начнёшь? У тебя температура, и вместо того чтобы в кровати лежать, стоишь с Катей, обнимаешься. А если и она заболеет, что я делать буду? Или ты с ней будешь сидеть. Вообще о матери не думаешь. Мне твоей сестры с головой хватает, а ты мне дома, такая радость, не нужен. Вечно от тебя одни проблемы. Сестра спрыгнула со стула и встала передо мной разводя руки в стороны. — Не ругай его, это я уговорила. Я хотела его молоком напоить, а плиту ты не разрешаешь мне включать. — А с тобой — мама схватила Катю за руку, сжав запястье так сильно, что костяшки пальцев побелели, та вскрикнула. — Будет отдельный разговор. Немедленно разошлись по комнатам. — отвесив сестре второй рукой громкую оплеуху, я, зажмурив глаза отвернулся, не хватало ещё и мне получить. Катя, рыдая, убежала из кухни. — А тебе, что отдельное приглашение нужно. Вон с глаз моих. Проходя мимо детской, заметил, как сестра, уткнувшись в подушки сдерживает плачь. Я же её предупреждал, маленькая дура. Хлопнув дверью, я сжал кулаки и сев обхватил голову руками. Да что ж сегодня за день? Сколько можно этой мелочи повторять, чтобы она мать слушалась, упёртая как осёл, и эта бочка жира, других что ли в округе нет, на кой он до меня докопался? Сглотнув подступивший к горлу ком, вскочил с пола и ринулся к кровати. Ещё сильнее сжав кулак начал бить подушку. Что-то тёплое и липкое потекло с носа и на белую наволочку капнула капля крови. Опять. Зажав нос рукой выбежал из комнаты, ринулся в ванную. — Алексей ты опять за своё? Трясущимися руками еле защёлкнул дверь на замок, отрывая руку от носа, поднял перед глазами. Она полностью была в крови. Дверная ручка задёргалась вверх-вниз, а по самой доске застучали. — Алексей, что ты тут устроил? Не одно так другое. Быстро открывай. Я начал рукавом стирать кровь, с каждым маминым стуком начинал двигать рукой всё быстрее, нос пекло. — Алексей, хватит с ума сходить, открывай. Боль, застывшая с правой стороны головы, снова запульсировала и словно фейерверк взорвалась, растекаясь по всему телу, руки стали дрожать ещё сильнее. Внутри закипала ранее невиданная ярость, схватив первый попавшийся в пальцы предмет швырнул его в зеркало. Раздался оглушительный звон, куски стекла ударялись о поверхность пола и раковины. — Алексей, что ты там устроил? Открывай дверь. — стук усилился, но потом резко всё затихло, и снаружи послышался обеспокоенный голос матери. — Ты только осколки не трогай, порежешься, пожалуйста, Лёша, впусти меня. Подойдя к раковине, посмотрел на дно, где валялись осколки, моё отражение напоминало, частички пазла. Кровь была размазана по всей нижней части лица, в голове осталась лишь пустота. И что на меня нашло? Такое уже случалось и при бабушке, и при одноклассниках, и конечно чаще всего дома. В такие моменты ужасно, хотелось что-то сломать или выкрикнуть нецензурщину, плевать на окружающих, главное, что стало легче. Раскаяния не было, лишь чувство лёгкости, словно с меня сняли ошейник и хотелось вновь испытать это чувство. Тряхнув головой, я открыл дверь. — Ну и что ты устроил? Скучно стало, заняться нечем? Сами виноваты и нечего было психовать. — мама перевела взгляд на то место, где весело зеркало. — Целый концерт устроил. И, чего ты добился? Зеркало разбил, да ещё и Катину любимую ракушку испортил, опять её истерику слушать? «Ракушка. А чего она свои вещи оставляет, где не нужно?» Ерунда с глазами, зато теперь разбрасывать ничего не будет. А то как не зайдешь в комнату, вечно всё валяется, как будто ураган прошёлся. А ведь это моя комната, нет чтобы я в ней как прежде жил, нет нужно было её этой мелкой отдать. Она же там всё своими каляками заклеила, даже дедушкину надпись пластилином залепила, а мы столько труда в эту тумбочку вложили. Эта вещь была последней, которую он сделал. Последний год, он стреножился, без своей клюки никуда выйти не мог. Ноги плохи стали, вены сильно выпирали и синие, он их в несколько слоёв тёплой одежды укутывал, ему даже пришлось сапоги на три размера больше приобрести, а то старые либо износились, либо малы. — Лёша. Лёша. Алексей! — Да мам? — Что память отшибло? Давай назад в комнату, сейчас жаропонижающее принесу. Оказавшись в комнате, я рухнул на кровать без сил. Через несколько минут вошла мама, держа в руках, чашку и пакетик. — Вот, сам разведешь. — бросив на меня пустой взгляд удалилась из комнаты кинув напоследок — Когда же это прекратится? Растворив содержимое пакета в воде, я отпил половину. Стало жарко. Какой же сегодня дурацкий день. И зачем я устроил эту непонятную и совершенно глупую истерику, да ещё эту дурацкую ракушку сломал, в чем сестра то виновата? Она же ещё ребёнок, пусть и такой дотошный, но всё же. И как ни как сестра младшая. Я же должен для неё примером быть. Так ведь? Нет, ничего я не должен. Она просто сестра и больше ничего. Но всё равно придётся ремонтировать её безделушку. До вечера я пролежал в кровати играя в тетрис. Который раз прохожу этот ускоренный уровень гонок, дальше десяти машин продвинуться не выходит. С улицы послышался сигнал автомобиля, а из детской раздался радостный крик. — Папа приехал. Наконец-то. Вскочив с постели ринулся на первый этаж. На пороге с распахнутой дверью стоял отец. В мешковатом бушлате, со множеством молний, рабочих измазанных морилкой и пылью от древесины, штанах, армейских берцах и дедовской кепке без пуговицы на макушке. Его лицо покрылось щетиной, опухшие веки, делали папины и без того маленькие глаза ещё меньше, на лбу остались полосы, из-за того, что он часто морщился. Сестра, вытянув руки вперёд бросилась к нему, папа подхватил её и прижал к себе. — Катюша, солнце моё. — Папочка. Папа. Какой же ты холодный и пыльный, тебе срочно нужно в ванну. — Обязательно. Отпустив сестру, папа посмотрел на меня. — А ты чего стоишь, как бедный родственник. Лешка иди сюда. — Папа. Пятки оттолкнулись от пола, и я со всей силы буквально влетел в его объятия. Уткнувшись носом в его грудь, сжимал пальцами ткань бушлата, так сильно будто боялся, что он снова пропадёт. — Ну, всё, сынок. Отпускай. — Не хочу. Можно ещё немного. — Эх Лешка, Лешка. — папа прижал меня к себе и поцеловал в макушку. Выпустив его из объятий сделал несколько шагов назад. Из кухни вышла мама, она держала чашку с кофе в руках, опершись о косяк, сделала глоток. — Явился наконец. И позволь узнать, что на этот раз задержало? Ты же говорил, что всего на сутки уедешь. — Маш, объяснял ведь уже. У нас сразу несколько сотрудников слегло, вот начальник и не отпустил. Сейчас мне отгул на три дня дали, дальше всё по графику пойдёт. — Понятно. Ладно раздевайся и на кухню проходи, я как раз суп сварила. Дверь закрой, а то у нас вон один болезный уже есть. Мама ушла вглубь кухни и послышалось журчание воды. — Ты заболел что ли, когда успел? — Да нет пап, просто температура без всего была, а мама как всегда панику подняла, ну ты знаешь. Папа покачал головой. — А как школа? Всё хорошо. С Никитосом встретился, вы ж с ним всё детство вместе балагурили. — Да, встретился. — Как он сам, мать его нормально поживает, с братом какие отношения? Санька, поди уже в женихах уже ходит. Весь в отца должен быть. Ну чего молчишь, али с батькой говорить не хочешь. — Да ничего он тебе не расскажет, всё время мрачнее тучи домой возвращается, запрется в комнате и сидит как крот. — Катя! Вот кто тебя за язык тянул? Сестра забежала за папу. — Так, Катька давай к себе. — Ну пап. — Не сейчас, нужно с твоим братом поговорить. Поднимаясь по ступенькам, Катя тихо сказала. — Тебе же лучше, будет. — Так, а ну-ка давай на кухню. — Пап. — Не папкай, дело серьёзное видать, раз малая за тебя впрягается. Топай, сейчас приду. Обречённо выдохнув, я опустил голову и пошёл на кухню, семеня ногами я всячески пытался оттянуть этот момент. Тело начало трясти, кожа покрылась мурашками, а во рту начала скапливаться слюна. Правду говорят, ожидание, хуже самой смерти. Сев на стул я с ужасом посмотрел на маму. В вязаном свитере на кухню прошёл папа, мама поставила на стол тарелку с супом. — Мать, скажи мне как там у нашего дела в школе? — От куда ж мне знать? Учится уже хорошо, остальное мало волнует. А, что есть проблемы? — Это как раз я хотел у тебя узнать, малая сказала, что он после школы приходит и сразу в комнате запирается. Может случиться что? — Ты, сейчас серьёзно? Нашли трагедию, ничего страшного в этом нет. Но вот недавно он в одном пиджаке пришёл, видимо, как всегда, вместо рта у него решето оказалось, испачкался видимо. Папа скрестил руки на груди. — Лёша, чего молчишь, давай, мы тебя слушаем. Под маминым пристальным взглядом становилось неуютно, но увидев в папиных глазах беспокойство, это дало мне немного сил, опустив голову, начал. — Ну, там был — Только этого ещё не хватало. Не говори, что с кем-то из одноклассников подрался. — Нет. Я на урок спешил, случайно одного мальчика из класса сбил, тут же извинился, а он, решил показательное воспитание устроить. Короче побили меня. Ложка стукнулась об пол. — Я надеюсь ты ему не отвечал? — Маша? — воскликнул папа и схватил маму за плечи. — Ты, что такое несёшь? — Нормально я всё сказала. — То есть у тебя ребёнка побили, а он сдачи дать не может? — Представь себе, да. Если он начнёт руки распускать, таким же как ты станешь. Я за него ходить перед родителями извиняться не стану. Не хватало ещё унижаться перед кем-то. — Какие извинения, какой унижаться? У тебя с головой всё в порядке? — Вот, сейчас ты для чего это начал? — мама скинула с себя папины руки. — Поговорить больше не о чем. Ссоры хочется? — Не хочу я с тобой ссорится. — Тогда оставь эту тему. Он уже не маленький пусть сам учится свои проблемы решать, тем более с одноклассниками, а нам туда соваться незачем. Алексей, слышишь, я запрещаю, тебе с кем-либо драться, запрещаю. — Погоди, то есть тебе будет всё равно, когда он домой вернётся, а под глазом будет фонарь гореть. — Вот, когда придёт, такой красивый, тогда и поговорим, а сейчас, это пустая болтовня. Папа всплеснул руками и начал мерить кухню шагами зачесывая волосы назад. — Пустая болтовня, значит. Нет я понимаю, меня тоже дубасили по молодости, но я себя никогда в обиду не давал, и он себя давать не станет. — папа помахал указательным пальцем перед лицом мамы. Она процедила сквозь зубы. — Только попробуй, ему эту дурь в голову вбить, а ты, даже думать о таком не смей. — Мария! — папа зажмурился, его ноздри широко распахивались, стараясь забрать побольше воздуха. — Ты, что из пацана тряпку делаешь? Вдарит один разок, да так, чтобы знали, ничего страшного не случится. — Я из него тряпку делаю. Да он и есть такой, слюнтяй, если ничего словами решить не может. Пусть так учиться с людьми общаться, а если не выйдет, может, втолкуют ему что-нибудь. Глядишь истерики перестанет устраивать и смирнее станет. Папа ударил кулаком по столешнице. — Ты себя хоть слышишь? Маша, Маша, пожалуйста, хоть на секунду мать включи. — Да как вы все достали — мама схватила тарелку и кинула её об пол. — Сначала соседи косо смотрят и местные старухи, всё своими проклятьями разбрасываются. То Катя целыми днями канючит, что ей видите ли скучно, то не спит по ночам, дерева боится, а утром одни слезы и её «не хочу». То этот домой всякую дрянь тащит, теперь ещё и истерики с погромом устраивает. Ты, дорогой мой, взял и просто исчез на четыре дня. И как хорошо, со своими друзьями отдохнул? Заявляешься сюда и претензии мне высказываешь. Значит это только я такая плохая? Тогда сам. И последний раз предупреждаю, хоть в одну драку влезешь, руки фиолетовыми сделаю. Хлопнула дверь гостиной. Папа потер ладонями лицо и выдохнув сел на табуретку. Я прижал к себе пальцы и начал их потирать. Папина грубая, покрытая мозолями ладонь легла поверх рук и сдала. — Ты мать не слушай. Перебесится и успокоится, а мы с тобой с завтрашнего дня тренироваться начнём. Ничего ты им ещё всем дашь по сусалам. Рядом с папой становилось спокойней, ему хотелось верить и довериться, иногда его так не хватало рядом. Оставаясь дома с Катей, я всякий раз мечтал, чтобы вот так же просто сидеть рядом с ним, смотреть на него и больше ничего не нужно.