Зверь

— Это добрым людям спасибо сказать надо. К твоим всё время кто-то захаживает. Вот планируем в следующем году тут столик с лавочками установить. Отец Сергий как раз ещё и резьбой по дереву увлекается, хочет что-то эдакое смастерить. Да и не только на этой могиле, а ещё в некоторых местах, куда захаживать перестали. — А вы не знаете, кто именно всё это сделал. Нужно будет разыскать, хотя бы лично спасибо сказать. Деньгами вряд ли вернём, мы на следующей неделе в город поедем. Может коробку конфет выпросить удастся. — Ай, парень оставь это всё. Люди же — это не для карамелек в цветных фантиках делают, а от уважения. Их же почитай весь посёлок знал. Тут каждый житель свою лепту внёс, устанешь с поклонами бегать. Сам пришёл уже хорошо, главное, чтобы теперь вновь не бросили. — Никогда. Буду сюда в любой свободный день ходить, даже после школы. Опустившись на колено взял в руки горсть земли с каждого холма. Чёрные комья были влажные от прошедших дождей, раскрошив их в пальцах, достал из нагрудного кармана куртки две красные свечки, воткнув каждую напротив крестов, зажёг фитиль. Пусть и был несильный ветер, пусть хоть немного постоят. Вспомнил, что так же приготовил ещё две конфеты, деда часто их с города привозил, когда в командировки ездил. Золотая обёртка с изображением ласточек, большой посередине и малюсенькими на краях фантика. Положив их рядом со свечками поднялся. — А чего это ты их не съел. Помянул бы. Как никак родственники. — Деда, очень любил эти конфеты, а бабушка равнодушна к сладостям всегда была. А мне не разрешают много есть. Пока так полежат. Пусть другие помянут, а я в понедельник сюда снова вернусь и по-человечески с бутербродами помяну и ещё конфет принесу. — Ну как знаешь. Ладно бывай парень, назад будешь уходить ты вон по дороге возвращайся, а то в лесу долго плутать будешь. — Хорошо. Спасибо вам. — Да не за что. Обойдя могилы, я сел на землю оперившись о крест. Подняв голову, посмотрел в небо, затянутое бесконечными серыми тучами. — Простите, что так давно не приходили. Уезжали в город, сейчас вернулись и скорее всего это надолго. Деда у тебя внучка ещё появилась. Она такая же светленькая и кучерявая как бабушка, только глаза папины. Вредничает часто и невыносимая до невозможности. С ней под одной крышей тяжело приходится, временами только просветы есть, а мама всё туда же из меня пытается няньку сделать. Я без конца делаю то что от меня просят, ни слова не скажу, но всё равно виноватым остаюсь. Катя — так эту мелочь зовут. По началу было здорово, пока в кроватке лежала, когда с папой по парку гуляли, я её даже в коляске катал и с ложки кормил, даже на руки просилась и качал, сказки наши с тобой бабушка рассказывал. Она тогда так улыбалась, хоть и беззубой была. А как взрослеть начала, одни истерики, слёзы и врать начала. Сжав пальцы в замок, я прислонил их к губам и подул на них. Тогда было больно, даже очень. **** Вот и последний день учёбы прошёл. Наконец-то можно забыть о репетиторах, хотя к Глебу Андреевичу нужно будет зайти в гости. Он подготовил для меня книги про художников и человеческой анатомии, а ещё хочет отдать мраморную статуэтку рук, её он отыскал на барахолке, вещь хоть и ненужная, но довольно эстетичная. Когда я наткнулся на неё, разглядывал всё занятие. Как можно было сосредоточиться на «Капитанской дочке», когда рядом был такой экспонат. Сколько себя помню, всегда питал слабость к деталям. Мог подолгу рассматривать даже узоры на ковре и всякий раз находя, что-то новое, а тут тем более. Выпирающие косточки пальцев, рельеф кожи с этими впадинами на костяшках, вены, напоминающие корневую систему, такие выпуклые. Художник в гладком мраморе, запечатлел момент соприкосновения пальцев. Кисть расслаблена, пальцы не полностью прямые, а слегка согнуты в средней фаланге, образуя мягкую дугу. Руки выглядели настолько реалистично, что, посматривая краем глаза на них, показалось, как кончик пальца дёрнулся. В этот момент по моему телу пробежали мурашки, руки подрагивали, а затылок стал холодным. Хоть я и понимал, что для такой реакции не должно быть поводов, но разыгравшееся воображение сыграло злую шутку. Такое иногда случалось, если быстро мотнуть головой или погруженный в мысли посмотришь куда-нибудь. Всё-таки искаженное пространство и заслоняющие друг друга предметы в совокупности с мыслями о чём-то неприятном, делают своё дело. Ну и конечно игра света и тени влияют на восприятие. Запоминающимся элементом были разветвлённые вены, я попробовал сжать кулак, чтобы разглядеть свои, но к сожалению, они были глубоко, лишь через кожу просвечивалась тёмно-зелёная линия. Зато у папы руки довольно жилистые, можно было позавидовать, так как сразу видно куда иголкой нужно колоть, а у меня одно мучение. Мама как-то сказала, что это у бабушки такие же «бегающие» вены были. Теперь будет с чего срисовывать, когда на своих проводил эксперимент, то рука начинала затекать и неметь, когда отпускало, создавалось ощущение, что ужалился об крапиву. Да и в одном положении не мог долго держать, да и бумагу нужно придерживать, лишние штрихи слишком явные получались, если бы на руку заходили, можно тенью обыграть, а так в сторону на пол-листа уйдёт, ещё и тёмная такая. Даже ластик не помогал, всё равно след оставался. Нужно забрать Катю от соседки. Поднявшись на лифте, позвонил в звонок, за дверью послышалось шарканье по полу. На пороге появилась соседка. — Что-то ты рано сегодня. — У нас просто линейка была, а с классного часа нас отпустили, классная сказала, что отнимет время, когда будет следующий учебный год. — Понятно. Ладно, жди пока, сейчас приведу твою Катю. Пройдя вглубь квартиры, женщина зашла за угол. В коридоре было довольно пусто, если не считать вешалку и стол с домашним телефоном. Через минуту ко мне выбежала сестра, а следом за ней шла соседка, держа в руках синий пакет. — Передай маме, что в следующий раз, когда подобное повториться, может больше не приводить ко мне Катю и сама пусть не подходит. А это — она протянула пакет. — Пусть оставит себе. Подачки мне не нужны. — Хорошо. — пробубнил я, опуская взгляд в пол. Ну вот теперь перед соседкой неудобно. Зря папа тогда маму не остановил. Хорошая ведь женщина, всё время с Катей сидит, помогла маме на работу устроиться. Да и в целом Катя её чаще чем маму видит, до сих пор не понимаю, почему мама не отдала Катю в детский садик, её бредни по поводу всякой заразы, полная чушь. Она хоть немного задумывается о том, как её дочь будет с другими детьми общаться? Не станет же она Катю всю жизнь в четырёх стенах держать. У одноклассника так же брат никуда до школы не ходил, а потом как среди детей оказался, что не месяц, то простуда. — Братик, а я сегодня с Ирой собирала одуванчики. Она учила меня венки плести. Когда стебелёк сорвала там по краюшку, что-то белое начало вытекать. Ира сказала, что это молоко, ну я и лизнула, а оно горькое. — Надеюсь не испачкала платье? Это молоко знаешь, как одежду и руки пачкает. — А, про то что я попробовала ничего не скажешь? — Да я сам так же пробовал. От одного раза ничего не будет. Зато теперь будешь думать, прежде чем что-то в рот тащить. Сестра прищурилась. — А ты тоже таким баловался? — Само собой. Но я это делал под присмотром местных. Посёлки и деревни, обычно среди лесов или полей строятся, так что там всякого добра полно. Особенно в лесу. Ягоды, грибы, полезные травы. — Там, наверное, скучно. Мне больше город нравится. Здесь столько интересного и света много. Ну конечно. С чего бы это тебе не любить город, если ты тут с младенчества росла. Тяжело иногда признавать, но в простых моментах, та же самая поездка в метро, Катя справляется намного лучше, чем я. Я до сих пор путаю станции, где осуществляется переход на другие ветки. Могу проехать нужную. Зато Катя ходит так будто проездила его вдоль и поперёк. В большей степени пользуюсь наземным транспортом. Открыв дверь квартиры. Катя тут же буквально влетела внутрь и заперлась в своей комнате. Наша городская квартира была довольно внушительных размеров, но вот потолки довольно низкие, папа спокойно доставал рукой до люстры, когда нужно было сменить лампочку. Как входишь с левой стороны находилась кухня. Вся мебель белая, кроме стола, под висящими на стене шкафами зелёная плитка с подтёками жира. На карнизе прозрачная занавеска, а поверх красные шторы в горошек, мама всё хотела сменить их, так как не нравились зацепки и мелкие дырки. Но из далека этого не было видно, а вот пятна на занавесках очень даже заметны. Стол покрыт прозрачной скатертью, хотя по факту обычная клеёнка. Следующей комнатой был зал. Вдоль всей правой стороны стояла модульная стенка красного цвета, при свете она так всё отражала, что можно было смотреться как в зеркало. Внутри фарфоровый чайный сервиз и набор хрустальной посуды, в особенности мне нравились стаканы с треугольными гранями. На верхних открытых полках библиотека, а внутри шкафчиков тёплая одежда, полотенца и пачки фотографий. Пол застелен коврами, посредине комнаты стоял круглый стол, а ещё из мебели диван и два кресла с деревянными ножками и ручками. Диван, когда не застилался пледом, сливался с ковром и обоями. Зелёные обои с золотыми вензелями. А ещё ромбы очень много ромбов. Когда расхаживал по комнате всегда смотрел на иллюзию рисунка, идёшь в одну сторону ромбы словно увеличиваются, а если в другую, то на оборот. Поскольку в квартире было всего три комнаты, то родители жили в зале, а свои вещи хранили в наших с Катей комнатах, и чтобы не было соблазна мама повесила замки, а ключи забирала с собой. Зайдя к себе в комнату подошёл к шкафу. Теперь спокойно можно послушать музыку. Покопавшись на полках, среди одежды было сложно отыскать плейер, хоть я помнил, что спрятал его между свитером и джинсами, но сейчас его там не было. Неужели мама нашла? Да нет, быть того не может, я постоянно меняю тайники. Чуть подальше запустив руку упёрся в стенку, нащупав холодный пластик, выдохнул, всё же он на месте. Достав красный прямоугольник с белыми буквами «Stereo» нажал на кнопку с боку и крышка открылась. В самой нижней полки шкафа стояла коробка из-под обуви, там хранились кассеты. Взяв прозрачный контейнер со вставленной бумажкой с наименованием группы «Ария». Вставив кассету первой стороной, нажал кнопку PLAY. Пришлось немного покрутить штырь наушников, чтобы убрать помехи, которые искажали голос певцы, а ухо болело после прослушивания. Нужно будет у папы попросить приобрести новые. А то эти совсем плохи, папа уже ремонтировал динамик, а защищающие провода резина обмотана скотчем. Сев за стол, достал из рюкзака альбом для рисования. В этот раз идей не было, решил вернуться к прежней техники рисования, срисовки. Искать нужные картинки в книгах желания не было, поэтому мой взор пал на первую попавшуюся бумажку, а именно обложка альбома «Герой асфальта». В первый раз, когда послушал кассету, был крайне удивлён, когда первыми аккордами были отнюдь не гитарное соло или барабаны, а классическая Санта Лючия. Довольно нестандартно вышло, по началу это может ввести в заблуждение, но эффект неожиданности был достигнут. На обложке изображён байкер в доспехах, а на голове рогатый шлем. Было очень много мелких деталей, например, такие, как металлические заклёпки и черепа на пальцах. Пустые глазницы были настолько маленькие, что сливались с носом и ртом, пришлось без конца точить карандаш, чтобы грифель оставался острым. Сквозь довольно громкий бас гитары я расслышал визг Кати. Не задумываясь я буквально вырвал наушники и помчался к сестре. Малая оказалась в зале, её выдавал силуэт за шторой. А то что оказалось на полу, повергло в шок. Разбитые фарфоровые фигуры танцовщиц, отвалившиеся полки, одна по какой-то причине оказалась разломана на две части, сшитые части книг вылетели из обложек. Я запустил пальцы в волосы оттягивая их назад. — Катя, что произошло? — голос моментально сорвался на крик, из-за занавески выглянула сестра, по её щекам уже текли слёзы. — Это, не я. Она сама. — начала оправдываться она. Я сомкнул губы и сжал их, так что они мгновенно потеплели, постучав по лбу кулаком, я сделал глубокий вдох и процедил. — Я задал конкретный вопрос. Будь добра ответь. — Я. Я ничего не делала. — она начала заикаться Вот упрямая. Так от неё ничего не добьюсь. — Прости, я не хотел. Просто ты могла пораниться или покалечиться. Доски же тяжёлые, а ещё этот фарфор. Катя сжала в руке занавеску. — Я всего лишь хотела книжку достать, она на самой верхней полке была, я табуретку взяла с кухни, думала дотянусь, встала ногой на вон ту доску, она и упала, руками за последнюю зацепилась, спрыгнуть успела и вот. Вот ведь. — Иди сюда. — Катя снова спряталась. — Не бойся, осмотреть хочу, вдруг синяки будут. Сестра медленно начала двигаться в мою сторону, её пальцы скреплены в замок, но периодически она их разъединяла и начинала выворачивать. Осмотрев Катю, я не обнаружил никаких ушибов, она даже не подавала никаких признаков, что ей больно. — Что теперь будем делать? — я посмотрел на это недоразумение. — Братик, а мама будет сильно ругаться? — Не знаю. Но вероятность крайне высока. — Давай приберёмся, а когда мама вернётся, скажем что она сама упала. Катя подошла к упавшим полкам, наклонилась, чтобы собрать осколки, но я успел перехватить её руку. — Лучше иди к себе и не выходи. Ты и так уже всё сделала. — Ты же маме ничего не расскажешь? — Вместе будем говорить. — Лёшенька — сестра схватилась за край моей футболки, руки соединила так, словно собиралась молиться. — Прошу давай ничего не скажем, пусть тогда всё так останется, мама подумает, что всё само случилось. — Катя так нельзя. Можно конечно придумать небылицу, но ты знаешь маму, она не поверит. Так что у нас выбора нет. Если хочешь я сам всё расскажу, а ты просто рядом постоишь и если захочешь, потом подключишься. — погладил сестру по голове, сев на корточки обнял её. — Обещаю всё будет хорошо, она не будет на тебя ругаться. — Точно? — Точно. Только и ты пообещай, что не будешь бояться и мы вместе всё расскажем. Сестра закивала. — Отлично тогда иди. Оставшись наедине с грудой испорченных вещей принялся за уборку. Битые фигурки к сожалению, пришлось выкинуть, некоторые осколки были такие крошечные, размером с хлебную крошку, что я даже представить себе мог, как такое можно склеить. Книги отложил в сторону, полежат пока в моей комнате. А вот полки пока поставил в прихожую, а сломанную отправил вслед за фигурками. Закончив вернулся в комнату, подобрал с пола упавший карандаш, улёгся на кровать. Времени до прихода мамы осталось достаточно, так что можно немного вздремнуть. Проснулся ближе к вечеру, сегодня мама должна прийти пораньше, хотя в последнее время она так и возвращается, а раньше работала по две смены подряд. Ночевала там же, как-то раз я заглянул в тот магазин. Ничего необычного, правда пахло там ужасно, но что можно ожидать от магазина, где торговали палью и дешевой детской косметикой. Работники в основном женщины, даже охранники. Мужчины в общей массе грузчики. Это место больше напоминало крытый рынок с кучей ларьков, я случайно увидел в одном из таких собранную раскладушку, а рядом матрас. Весь в пятнах с порванными краями из которых вылезал синтепон. На рынке творилась полная суматоха, развешанные на сетках вещи с краю палаток, продавщицы передают друг другу баулы, между рядами ходит мужчина, предлагая чай с пирожками. Были там отделы с техникой и книгами, я там присмотрел себе пару журналов про «Том и Джерри», а для Кати «Алладина». Каждый продавец явно хотел сделать выручку, поэтому всегда задавал один и тот же вопрос «подсказать что нибудь?», но я лишь мотал головой. По какой-то причине в квартире оставалась тишина. В Катиной комнате как всегда разбросаны игрушки, а её самой не оказалось. Лишь на кухне горел свет. Там за столом закинув ногу на ногу и попивая чай сидела мама. — Неси дневник. — безразлично холодным тоном произнесла мама. Без лишних слов я сделал то что она просила. Открыв последнюю страницу её зрачки начали бегло просматривать его. — Почему тройка по поведению? А, впрочем, можешь ничего не отвечать, какая разница, ты всё равно наказан. — За что? — Ты ещё спрашиваешь Катя мне всё рассказала. — мама встала со стула и бросив дневник на стол прошагала ко мне, её выражение лица было настолько спокойным, что нельзя ничего понять. — Мам я. — не успев договорить мамина рука ударила меня по щеке, а второй схватила за волосы и потянула их вверх. — Я у тебя хоть какое-то оправдание спрашивала? — она резко откинула мою голову назад, продолжая сжимать и тянуть волосы. — Тебе дрянь, кто вообще право дал что-то младшей сестре указывать или руки отсохли, что самому книги достать не мог? Да ещё какое право имел на неё голос поднимать? Мама снова дала мне пощёчину сильнее чем в первый раз. Я схватил её руку, которая держала меня за волосы. — Она сама туда полезла, я вообще тут не при чём! — закричал я, из-за слёз всё вокруг расплылось. — Не ори на меня! — отпустив волосы, второй рукой она сжала моё ухо и скрутила его. — Взрослым себя почувствовал? Опять твои лживые оправдания слушать. — Я правду говорю. — Рот закрыл. — в этот раз удар маминой ладони пришёлся по губам. — Как же ты меня. — мама не договорила, но отпустила меня, кончик уха пылал, похолодевшими пальцами я дотронулся до него. Слёзы текли по щекам без остановки. Сжав челюсти выбежал из кухни. Немного успокоившись я смотрел на стену, за это время мама несколько раз заходила в мою комнату, с начало, для того чтобы накормить меня ужином, а в последний раз что-то повесила на стул. Дверь в комнату снова открылась. — Лёш. — Катя уйди. — Братик, я не хотела. — Что ты не хотела? Или у тебя опять всё само случилось? Надоело тебя слушать. — Мама сказала, что не будет тебя наказывать. — А, за что меня должны наказать? За то, что я сестре помочь хотел? А ты так просто меня подставила, вот спасибо, громадное. Теперь если у тебя что случится, сама за свои поступки будешь отвечать, ко мне и на метр не думай подходить. Уйди, не хочу тебя видеть. — Лёша. — Хоть раз послушай и уйди. Дверь захлопнулась. Сколько пролежал таращась в стену не знал, но это определённо наскучило и перевернувшись на другой бок нащупал выключатель светильника. На спинке стула висела куртка спина и перед были из джинсов, а рукава кожаные. Подойдя к ней начал осматривать. Воротник в круглых и квадратных заклёпках, а по обе стороны нашивки в виде эмблемы рок-групп. Так же я рассмотрел несколько значков с мишками Гамми и губами с надписью: «Нравлюсь?». При переезде я старался взять максимум вещей, в том числе и ту куртку, хоть она и немного скрасила остаток дня, я всё равно обиделся на Катю, не разговаривал с ней почти целый месяц. — Представляете, она тогда через папу решила действовать. Постоянно его просила поговорить со мной, но я не пошёл на поводу. Всё время пытался под предлогом, что она маленькая снова помирить нас. И что, что она младше меня, иногда и головой думать нужно. А на счёт мамы. — я отломил растущую по соседству соломинку. — На неё я давно обижаться перестал. Вернее, мне немного страшно рядом с ней, а порой кажется, может я действительно заслужил эти наказания. Папа тоже редкий гость в семье, у него теперь новая работа, в городе неподалёку. С прошлой его погнали, да и маму тоже, так что у нас считай выбора нет. А те деньги, что удалось накопить при продаже и ваши сбережения «прогуляли». Простите. Мама оказалась безумной транжирой. Я понимал, что ту одежду, которую носят в небольших городах, не наденешь в таком крупном городе как Петербург, да и тем более мама всегда любила нарядно одеваться. То платья, на каждый случай нужно иметь, то разного пошива блузки с брюками, а ещё нужна была косметика и средства для укладки волос. Когда мама так прихорашивалась, создавалось впечатление, что она одна из моделей модных журналов. Впрочем, тут ничего удивительного, так как она буквально копировала образы с картинок. В каких-то журналах даже были выкройки и периодически, если не удавалось наряд найти в магазине, она находила нужную ткань и всё несла в ателье. Хотя она сама умела шить. Как ни как портной. Был момент, когда ей предлагали работу в таком направлении, но мама отказывалась. Зато на вещевой устроили и уж там отбоя от покупателей не было. Другие продавцы буквально плевались при виде толпы у её палатки. — Бабушка, а два года назад я тебя звал, а ты не пришла. Хочется снова увидеть вас, хотя бы во сне. Ветер начинал усиливаться, так и до простуды недалеко. Нужно возвращаться домой. Поднявшись я дотронулся до крестов. — До встречи. Нужно подумать, как всё объяснить маме. Хотя, она и без лишних слов поймёт, где я был, лишь бы не запретила сюда ходить. Проходя мимо старых захоронений, я заметил свежую вырытую яму. Подойдя к краю, посмотрел вниз. На первый взгляд не так уж и глубоко, но достаточно узко. Прямоугольник шириной чуть меньше метра, почему-то завораживал. Внизу на рыхлых комьях земли сидела лягушка, она замерла, видимо смирилась со своей участью. Сентябрь в этом году выдался жарким, возможно поэтому вовремя не уснула. Но сейчас же октябрь причём в самом разгаре, что она тут забыла? Впрочем неизвестно, когда она туда упала. Да и могилы обычно роют за несколько дней до погребения. Странно всё. Животное хоть жалко, но, когда наступит момент, её просто раздавит и точно обретёт покой. А может она уже мертва? Какого это вообще лежать в тесной коробке засыпанным землёй. Слушать как сверху на тебя падает мокрые комья. Но можно вообразить, что это просто сильный град, который скоро закончиться. Да и если посмотреть со стороны, там есть подушка, напоследок закроют одеялом. Может это не так всё и страшно? Ты один, просто спишь в персональной кровати, пусть и такой узкой. Сейчас как никогда кстати вспоминается рассказ «Человек в футляре». Главный герой держал очки в футляре, зонтик в чехле, застилал кровать пользуясь покрывалом, всего вечно боялся, словно не живой. Да и язык он в школе преподавал, который уже считался мёртвым. А когда умер, то кто был на его похоронах вспоминали, что лицо было расслабленным и казалось, что улыбался, обретя уже свой футляр. Иногда ощущаю себя таким же человеком. И так же хочется оказаться в футляре, чтобы никто не видел, подальше от всех, где мне будет хорошо, пусть и тесно. Приближаясь к деревянной церкви я заметил Саныча он, общался с парнем в длинном чёрном плаще, видимо это тот самый Коля. Парень держал в одной руке молоток, а вторую в кармане. — О, а вот ты. Уже думал идти искать. — А, чего искать? Дорога, протоптанная есть, не заблудишься. — Так-то оно так. Но ты же видел там яма выкопана, зазеваешься, упадёшь. Было у нас тут такое. Вот Коля не даст соврать, я им говорю. Ну куда ж вы копаете, ещё бы посреди дороги вырыли. А они мне, не мешай тут место есть. А их место, вот оно — Саныч провёл по воздуху рукой прямую линию, а потом два раза завернул, показывая углы. — Оттяпали половину. В конце августа приехали, сказали для бабки какой-то, а она живой оказалось, так и оставили всё. — Ну так говорил я тебе, закопай, ты же отнекиваешься. — Коля, я тебе кто? Землерой? Своим могу, хорошим людям тоже, если нормально попросят. А эти повадились как к себе домой. Вот не могу я уже честное слово. — вынув упаковку сигарет и снова принялся дымить. — Саныч, бросай. У тебя и так здоровье хромает, а ты как тот паровоз, только на углях. — А, что? Мне всё равно помирать неизвестно, когда, от одной ничего не будет. — Тихо. — Коля вынул руку из кармана, перекрестился и что-то зашептал, только губы шевелились. — Не разбрасывайся такими словами за зря. Не гневи Господа. — Да будет тебе Коль. — Ладно, пойду я, а то отец Сергий заждался. — Ага, бывай. Вечером та хоть зайдёшь? — Зайду. — И, часто сюда приезжают копать? — Достаточно. Давай не будем больше о грустном. Ты вон молодой ещё совсем. Можно сказать, зеленый. Жизни толком то и не видал поди. Успеешь ещё на такое насмотреться. А пока живи и радуйся. — Но вы же говорите об этом. — я повернулся лицом к кладбищу и окинул всю территорию взглядом. — Так мне уже сколько лет. Считай прожил своё. Ладно лирика — это всё. Иди домой парень, погода портится начинает. Бывай. Саныч махнул ладонью и направился в сторону деревянного дома. — До свидания. — прошептал напоследок уже удалявшемуся спутнику. Бросив последний взгляд на несметное количество надгробий, я пошёл прочь. Как и ожидалось до посёлка дошёл быстро, оставалось только добраться до дома и можно считать утреннюю прогулку законченной. Только я не спешил, специально пройти немного дальше, чтобы вывернуть на другую тропу, так будет не напрямик. Когда проходил мимо очередной колонки, заметил старый заброшенный коровник. Было время, после уборки сена, его обычно сворачивали в скирд, мы с парнями залезли на крышу этого коровника и прыгали прямо в сено. Хоть и мягкое, но как-то умудрился пораниться о сухой стебель. Крови не было, просто открылась кожа и когда дул ветер сильно щипало. Никита раньше вообще был трюкач, выпендривался тем, что его брат научил сальто крутить. У нас тогда была своя банда из семи человек, но с Никитой мы были хорошими друзьями, часто ходили друг другу ночевать. А сейчас. Стоп. Кроме Никиты из всех мальчишек с кем я общался, никого не было в моём классе. А, тогда помимо меня и Никиты, училась ещё три человека. Да и если хорошо подумать чуть меньше половины класса, новенькие. И почему я это понял только сейчас? Чёрт возьми, раньше и в помине не было никакого Юрина, даже в параллели. Нет он мог перевестись, но откуда взялись ещё и другие ребята. Да и та девочка на первой парте. Аню я действительно мог не замечать, так как она уже тогда вечно где-то пропадала, максимум увижу её на двух уроках, а всё остальное время как сквозь землю. Но ту я бы запомнил точно. А ещё и Маргарита Николаевна, по ней сразу видно серьёзный педагог, хоть и выглядит моложе. Нужно будет с Аней поговорить. Пусть хоть немного просветит, а то так и буду как неприкаянный. Подходя к дому мне на встречу с дерева слетел ворон. — Ну привет. — птица вальяжно прошагала ко мне и головой потерлась о ногу. –Чего это ты ластишься? Ворон взлетел и сел мне на плечо. Я протянул к нему руку и погладил грудку, он встрепенулся. — Зима! — от неожиданности я сделал шаг назад и запутавшись в собственных ногах грохнулся на землю. Расправив крылья ворон наклонил тело вперёд начал ходить вокруг меня. Чёртов пернатый. — Зима! Я слышал, что вороны хорошие подражатели, но этот товарищ явно не был домашним. Откуда он мог нахвататься? Тем более говорит он вполне осознанно. — Зима! — ворон явно говорил детским голосом, но интонация у одно и того же слова была совершенно разная, словно он пытается повторить сразу несколько человек. — Зима! — Да, что ты заладил? Зима. Зима. Успокойся! Вдруг ворон остановился и уставился прямо в мои глаза. Чёрный, темнее самой ночи, напоминающие бездну, готовую поглотить всё, что попадётся на пути. И вот опять. Деревья похожие на атлантов тянут свои костлявые сучья в небосклон, их стволы пытаются сдержать порывы ветра, которые несут в себе хлопья снега, превращая в комариный рой, стремящийся попасть под одежду и обдать пылающую от бега кожу холодом. Тени голодных, диких зверей превращаются в неуловимую для человеческого глаза дымку и возрождаются вновь в пламени огня. Их черты приобретают человеческие формы. Барабанные перепонки, ловят отчётливые удары в бубен и с каждым мгновением бой ускоряет свой ритм, становясь всё громче и ему начинает вторить гортанное пение. Слов не разобрать, но тело само начинает отвечать на этот зов. Миг и всё возвратилось. Перед глазами возвышался дом, в прошлые разы он одним своим видом отторгал, петли скрипели так, словно призывали непрошенных гостей оставить в покое. Но в этот раз фасад будто стал более приветливее, оконные рамы не казались такими серыми, а наоборот, посветлели, на секунду показалось, что в окне горит свет. Слегка приоткрытая входная дверь, словно приглашала войти, спрятаться от этого мира и людей в нём. Словно дом готов стать моей личной крепостью и защитить. «Только зайди внутрь и всё будет хорошо» — твердило сознание, будто подталкивая. Но сделав над собой усилие я вновь посмотрел на птицу. Он внимательно смотрел, наклоняя голову то вправо, то влево. — Кто в добро людей не верит станет Звер-р-рем. Станет Звер-р-рем. Ворон снова вспорхнул и вернулся на сук дерева. — Бред какой-то