Цветение oculis cordis

      Никогда не знаешь, что или кто может тебе понравится.       Для Камило стало неожиданностью то, что запах теплицы был ему очень приятен.       Веяние камина. Свежего грунта. Дров, что так мелодично потрескивали в волне алого пламени, от которого так рьяно извергалось тепло.       Камило винит во всём именно их.       Именно они заставили его развернуть стул и сесть на него совершенно неправильно. Так чтобы грудь соприкасалась со спинкой, чтобы ноги были широко разведены, а голова бы удобно покоилась на верхушке деревянного стульчика. Всё это опять создавало его любимую горбатую позу, за которую ему так часто прилетало от матери вместе с Долорес.       Да. Вечные причитания, недовольность в голосе и упрёки.       От внезапно навеянных воспоминаний захотелось боязливо выпрямиться, но Камило остановил себя от этой грубой ошибки, блаженно и местами даже ехидно приподнимая уголки своих губ.       Ведь матери с сестрой здесь не было.       — Сколько раз мне повторять?! Может мне приколдовать к твоей спине линейку? Не доводи мать, Камило. Ты знаешь, я могу!       — Хорошо, ма. Я больше не буду. — только и кидает он, чтобы не спровоцировать огромную бурю, что разрушит идиллию семейного ужина за столом.       — Неужели даже пару секунд нельзя потерпеть ради фотографии? Посмотри, Феликс! Все стоят ровно, но только наш сын ссутулился во все позвонки!       — Пипита, не переживай, — приговаривает отец, внимательно смотря на дорогу и поворачивая руль машины, — Парень будет учиться в Хогвартсе, уж там-то из него и сделают человека.       Феликс посмеивается, но увидев недовольный взгляд рыжеволосой супруги, что, как и он, сидела на переднем сиденье, быстро прокашлялся.       — Он так больше не будет. Ведь так, парень?       — Да, да. Этого больше не повториться.       Слова вылетают на автомате.       Камило, если честно, особо то и не слышал, что там спросил отец. Сидя позади родителей в машине, после визита в лавку Олливандера, всё что приковывало его внимание — так это волшебная палочка в лакированном футляре, которую он так небрежно развернул.       — Вау. Ты можешь смотреть с восхищением на что-то помимо еды? Ты что, заболел?       Долорес тихо посмеивается, а Камило насупливается.       Сестра, хоть и дала свой комментарий без злобы, но всё же…       Для кучерявого мальчугана упрёки старшей были самыми что ни на есть назойливыми и раздражающими. Спрашивается, почему?       На кухню единственная дочь Пепы и Феликса входит неспеша. Легкие постукивая об плитку вторят её шагам. Девушка одета нарядно, явно для свидания или романтичной прогулки. Красная помада, оригинальная причёска, туфли. Однако, пребывая в явно благоприятном расположении духа, вместо привычного «доброго утра» для своего братишки, она выдаёт скромное:       — Опять скорчился в три погибели?       На это Камило лишь бросает хмурый взгляд и не ответив ни слова, продолжает жевать свои кукурузные хлопья.       — Хорошо живёшь, братец. Я бы тоже хотела вставать в одиннадцать, а завтракать в двенадцать.       — А ты уже нафуфырилась? — мигом вылетает из полу-набитого рта.       Брат смотрит на сестру, что поправляет прическу, то и дело рассматривая себя в зеркале. Образ кокетливой красотки ей удался на ура, пока он сидит в пижамных шортах и майке, с растрёпанными волосами и лишь с одним носком на правой ноге. Долорес весело фыркает, но продолжает усердно искать изъяны в причёске.       — Конечно.       Разворачивается на красных туфельках.       — У меня ведь есть личная жизнь.       Надменность легкой искрой проскочила в её глазах, в то время как долговязый, не желая терпеть неуважение в свою сторону, вскрывает припрятанный козырь в рукаве.       — Свинтишь, когда мама устроила генеральную уборку? Очень смело, сестричка.       Но Долорес это никак не трогает. Понятное дело, она не собирается задерживаться с прогулкой, но попробовать всё же стоило.       А в глазах с ненормально длинными ресницами всё тоже спокойствие. Шатенка разворачивается и вальяжно уходит от кухонного стола, пока брат внимательно провожал её взглядом. Но на пороге она останавливается и легко поворачивает голову, говоря совершенно серьёзно:       — Прямая осанка — это всегда красиво, Камило. Если продолжишь и дальше злоупотреблять своей привычкой, то женского внимания тебе точно не видать.       И с этими словами она и покинула кухню, оставив ошарашенного, негодующего, а затем и разъярённого брата за столом.       Ложка с овсяными злаками вперемешку с молоком летает ко рту и от тарелки с нарастающей скоростью.       «Подумаешь»       Парень агрессивно быстро пережёвывает ту массу, что образовалась у него во рту.       «Больно надо»       Проглотив и сжав бедную ложку в своих руках, Камило сверлит пустую тарелку из-под хлопьев. Сверлит самым грозным взглядом, что у него был. Сам того не понимая, что покраснел как рак.       «Не нужны мне никакие девчонки»       А сейчас пуффендуец вдыхает аромат трав, чувствуя вместе с ним и запах свободы.       Никто не жужжит над ухом, никто не причитает и не достаёт.       Шатен делает ещё один вдох и с шумом выдыхает приятный воздух.       Дааа. Как же хорошо. Можно спокойно сидеть и тебе совсем ничего не буде-       — ААААААААААЙ, БОЛЬНО!!!       Откуда ни возьмись на не о чём не подозревающей спине оказался смачный подзатыльник, ошпарив кожу словно крапива.       — Не ссутулься!       По спине будто бладжером зарядили.       Похныкивая и потирая ушиб, пуффендуец поднял глаза на своего обидчика.       — Ты что совсем?!       Мирабель же стояла, положив руки в боки и смотрела также хмуро, как и Камило на неё в ответ.       — За что? Что я тебе сделал?       Но непреклонный шоколадный взгляд, что смотрел на него из-под густых бровей и вправду заставил парня подумать, что тот явно сделал что-то не так.       — Ты обещал, что будешь смотреть. А ты кимаришь! — недовольно пролепетала она.       — Что? Я…       Тут долговязый всё-таки вспомнил, чем они должны были заниматься.       Левитационное заклятие.       Для этого Мирабель поставила перо на стол, а сама отошла от него метра так на три. Камило ведь сам ей это посоветовал, говоря, что так будет удобней, а сам уселся на стул чуть позади неё. Однако, вы сами можете посудить, насколько урок проходил интересно, что сам учитель решил заснуть.       — Верно, прости, — рука начала почёсывать затылок, — Но и бить было не обязательно, знаешь?       Мирабель хмыкнула.       — Больше не буду, если ты перестанешь.       — Продолжишь меня бить?! Я буду жаловаться! — тут же взвопил курносый, — Мирабель, опомнись! В Азкабан тебя за мои побои не упекут, но в обычную тюрягу точно сядешь, если продолжишь меня так лупить!       Рука опять потянулась к ноющей спине и Камило зажмурился.       — Ничего страшного с тобой не случиться, — устало промолвила когтевранка, будто объясняет истину ребёнку, — Моя бабушка ставила нам с сестрами поперёк лопаток линейку и заставляла ходить так часами. Как видишь, со мной всё хорошо.       Зрачки в болотных радужках быстро сузились и зеленоглазый испуганно посмотрел на Мирабель.       — Твоя бабушка что? Надзирательница Азкабана?       Альма Мадригаль была женщиной жёсткой закалки.       Послушание и дисциплина были связующими вещами в её методах воспитания.       Особенно, если вопрос касался воспитания девочек.       К сожалению, или к счастью, у Джульетты родилось три дочери и не успев оповестить об этом их мать, Альма сама для себя решила, что будет серьёзно заниматься их воспитанием, манерами и прочим, что должны знать юные леди. Немалую роль здесь играло и то, что каждая внучка уродилась с магическими способностями.       Старая женщина спокойно относилась к магии. В конце концов её суженный сам был чародеем. Тем не менее, её отношение к волшебству было довольно-таки прохладным. Исключением разве что были целебные отвары дочери и волшебные удобрения для сада от старшей внучки. В основном вся её похвала уходила только на эти две вещи.       Безусловно, бабушка бывает строгой, жёсткой и временами даже грубой. Но чтобы её сравнивали с работником самой опасной тюрьмы Англии в волшебном мире?       Теперь очередь Мирабель ошарашенно смотреть на Камило.       — Всё ясно! — Парень в преувеличенно артистичной манере схватился за лоб, — В тюрьме тебя точно откупят.       Мирабель чуть было не рассмеялась, однако сдержала себя, оставив своему выражению лица невозмутимый вид.       — Слушай, а если честно, — Начал он теперь со всей серьёзностью.       Когтевранка, на этот раз не пытаясь скрыть приподнятые уголки губ, наклонилась чуть вперёд.       — Она реально волшебством приклеила тебе линейку к спине? Я думал, это мать всё выдумала, чтобы меня пугать. А оказывается…       — АХАХАХАХА       И звон колокольчиков снова залил комнату смехом Мирабель.       — Хаха, нет, — Её пальчик быстро проходится под нижним веком, чтобы стряхнуть выступившую слезинку, — Моя бабушка не маг. Она обычный человек, так что на счёт заклинания не знаю. Но не думаю, что твоя мама такая бессердечная.       — Хах. Надеюсь…       Складки на мятой и полузаправленной рубашке парня выпрямились. Камило от всей души потянулся во все стороны, прохрустев всеми позвонками.       — Ну так что? Ещё раз?       Веснушчатое лицо кивает в даль. Прямо на стол. Прямо на перо.       — А... Да, конечно.       И весёлые огоньки, что плясали в глазах под салатовой оправой, исчезли. Тяжело вздыхая, Мирабель убрала свой взгляд от Камило и волнующе направила его в даль, выдвигая прямую руку с палочкой вперёд.       И кажется от лицезрения таково вот перехода в настроении, смуглый паренёк сам потерял позитивный настрой. Хотя, нет. Всё не так.       Кучерявая голова опять ложиться на верхушку стульчика, а полуприкрытые глаза спокойно и со стороны даже скучающе наблюдают за своим объектом.       Глаза проходятся по силуэту знакомой.       Чёрные кудри.       Надо признать, смольные локоны весьма красиво обрамляют её шею. Из-под тёмных волос выглядывает серёжка. Сейчас Камило понимает, что под тёплым светом камина она самодельная. Наверняка, из ниток или пряжи.       Зрачки медленно перемещаются вниз.       Школьный кардиган факультета когтеврана. Тёмно-синий по своему оттенку. Он плотно сидел на ней, стопроцентно даря тепло и комфорт в эти прохладные осенние дни.       Глаза идут дальше.       Юбка средней длины в клетку. Тоже в преимущественно чёрных и синих тонах. Холодных, сдержанных, словно благородный ворон в зимнем лесу.       Ещё ниже и…       Камило натыкается на кожу.       Кофе со сливками, однако под жаркими лучами камина она скорее была карамельной. На коротких ножках красуются белые гольфы и лакированные, школьные туфельки.       Веснушчатый парень вновь проходится взглядом по всей фигуре.       Находясь рядом с камином, Мирабель сама будто пылала. И даже холодный оттенок её одежды не мог пойти во вражду с агрессивно тёплым, даже горячим светом огня. Но взгляд мальчишки останавливается на туловище. Точнее на его изгибе.       «И как это у неё получается?»       Как не задать этот вопрос видя её спину?       Такую прямую, ровную. Камило готов поклясться, что она даже не прикладывает никаких усилий ради этого. Внутренний голос даже тихо взвывает от небольшой зависти. Мальчишке до такого уровня явно далеко.       Взгляд так и липнет к ней, но почему?       Внезапный щелчок в голове и пуффендуец испуганно приподнимает свои брови. Словно обжёгся. Словно до мозгов только сейчас дошло.       Именно сейчас. Именно в этот момент, сидя так удобно позади неё, что не позволяет ей ничего заметить. Парень понимает.       Прямая осанка Мирабель делала её статной, делала её изысканной, делала её …       Щеки начинает колоть.       Красивой.       — Вингардиум Левиоса!       Из деревянной палочки посыпались искры, но на этом всё. Перо так и не смогло подняться в воздух.       Что ж, когтевранке не впервой. Проглотив вновь прибывшую неудачу, Мирабель повернулась к своему наставнику.       — Не знаю, почему не получается. Может быть я… Что это с тобой?       — Со мной? Ничего! Со мной всё хорошо! — нервно тараторит Камило.       — А, просто у тебя-       — Жарко здесь, верно? — длинная ладонь начинает показушно махать на лицо, нагоняя воздух — Ну конечно! Мы же прямо у камина сидим, поэтому так душно.       — О, ну тогда давай отойдём.       — Да, не. Не надо, и так хорошо.       — … ну, ладно.       — Ага.       Повисает неловкая тишина. Мирабель начинает рефлекторно вертеть палочку в руках, Камило пытается смотреть куда угодно, но не на неё. Но метания его глаз снова дают сбой, натыкаясь на хрупкие плечи.       «Прямая осанка — это всегда красиво, Камило»       Черт. Долорес!       — Я так понимаю, особых сдвигов у нас нет?       Грустное лицо с салатовыми очками стало ещё более поникшим.       — Слушай, я думаю нам стоит-       — Я попробую ещё раз! — твёрдо произносит очкастая.       — Что? — Мадригаль в растерянности смотрит на сокурсницу, — Ещё раз? Серьёзно?       — Да! — Получилось немного резче, чем планировалось, — Тебе что-то не нравится?       Никому бы не понравилось, если бы разговор вёлся на повышенных тонах. Камило исключением не являлся.       — Да, нет, — Мадригаль недовольно кривит губы, — Но знаешь, что? Повтори ты заклинание, ещё хоть тыщу раз, итог всегда будет один.       Коричневые глаза смотрят ошарашенно и оскорблённо.       — Что ты хочешь этим сказать?       Болотные глаза пронзают мечом, пока рот произносит горькую, обидную, но правду.       — У тебя не получиться.       В теплице стало жарко. Но Мирабель вдруг думается, что её окатили холодной водой.       На душе тяжёлым комом насела растерянность, и девочка сама не понимает, что должна чувствовать сейчас. Оскорблённость? Злость? Или печаль?       Видимо, всё вместе. И умножить это на два.       Камило опять попал в самую точку, разворошив её никак не заживающую рану. Ещё чуть-чуть и глаза наполнятся пеленой слёз.       А этот мальчишка всё продолжает сверлить её взглядом.       Зачем она слушает его? Зачем приняла его помощь? Зачем вообще пошла в теплицу после занятий?       Взгляд Камило холодный, но не злой. Оказывается, его глаза болотные, а не карие, как ей показалось сначала. В зелёном лесу очей затерялись янтарные пылинки вперемешку с серыми камнями. Может быть, поэтому Мирабель и не отводит свой взгляд, мельком забывая ком обиды.       «У него красивые глаза»       — Ой, вот только не смотри на меня так!       Камило первый прервал игру в гляделки, вскидывая руки.       — Вот поэтому у тебя ничего и не получается. Знаешь на кого ты похожа? Будто бездомный котёнок на улице. Или сирота без родителей. Или.. или…       Мадригаль завертел головой в поисках идей и всё же сумел наткнуться на то, что по его мнению, могло описать бедного птенчика, а не ученицу факультета гордого ворона — Мирабель.       — Или на вот эту вот.. ЗАГАГУЛИНУ!       Руга долговязого резким рывком показывает в сторону окна.       На подоконнике лежал горшок с растением, если это можно так назвать, с явно большим клочком земли, чем тому на самом деле требовалось. Маленькое, согнувшееся и почти сухое. Жалкое зрелище.       На нём не было не листьев, ни цветов, и даже ствол бедолаги больше походил на изнемождённого странника, что застрял в знойной пустыне. Казалось, в ростке не было ничего живого.       Как не печально, но всё когда-нибудь умирает. Рано или поздно «загагулина» проиграет смерти, и кажется день этот далеко не за горами.       — Что это вообще за сорняк?       Камило искренне недоумевал, почему это нечто ещё не в мусорке.       — Это не сорняк.       Кудрявый разворачивается к Мирабель.       — Да ну? И что же это? — Вопрос не требовал явного ответа и вылетел из уст Камило машинально, поэтому мальчишка никак не ожидал, что ему дадут незамедлительный и довольно точный ответ.       — В простонародье «очи сердца», но говоря научным языком, то это oculis cordis — По привычке, Мирабель опять поправила очки, — Это очень благородное растение, далеко ни у каждого волшебника оно водится в саду.       — Да? Что ж оно в таком состоянии, раз такое ценное?       Это было очень странно. Камило прекрасно знал декана своего факультета. Профессор Стебель никогда бы не довела цветок до такого состояния.       — Его будто сто лет не поливали.       — Ему это и не нужно.       Туфельки аккуратно ведут Мирабель ближе к окну.       — Оculis cordis не нужен ни полив, не специальный грунт и даже без солнечного света он может обойтись.       — По нему не скажешь, — вставляет своё пуффендуец, — И что же ему надо?       Когтевранка берёт засохший листок из горшка и аккуратно вертит его в руках.       — Ему нужны человеческие эмоции, точнее их качество и благородство. Хотя, нет… Тут скорее чувства. Настроения ведь мимолётны, поэтому в основу его питания они не входят, но могут запустить процесс роста.       Непрерывную тишину Мирабель оценила, как то, что сокурсник хочет узнать больше, поэтому начала вываливать всё что знает.       — Эмм. Его вывели сами люди, в дикой природе его не встретишь. К примеру, его часто дарят молодожёнам или большим семьям с детьми. Если цветёт, то в семье гармония и взаимопонимание, если нет, то… — Девушка замялась, — Ну ты сам видишь. Его надо держать в благоприятной атмосфере, созданной от чувств людей. Поэтому его так трудно растить и ухаживать.       Тишина.       — Я не так много знаю, так что.       — Не так много? Откуда ты вообще об этом всём знаешь?! — наконец заговорил кудрявый, — У тебя там в голове энциклопедия что ли?       Девочка усмехнулась.       Попробуй этого не знать, живя под одной крышей с Изабеллой. Вся домашняя библиотека была заполнена книгами о ботанике и волшебной флоре. Только несколько книг художественной литературы и справочники мамы о готовке разбавляли море учебников. Но дело было не только в этом.       Сегодняшний приход Мирабель в теплицу не был первым.       Практически каждый день она приходит сюда, спокойно оттачивая заклятия, а профессор Стебель дарит ей приятную компанию и вкусный зелёный чай. И с каждым днём, когда Мирабель приходила сюда, растению становилось всё хуже и хуже.       Немного интереса в разговоре за чаепитием с Помоной Стебель и шатенке не стоило большого труда узнать название растения. Декан пуффендуя ещё и насоветовала кучу хороших учебников по травологии, где можно было прочитать про этот цветок. Но знания Мирабель о загадочном ростке так и остались поверхностными. Уж слишком сложным и непонятным был слог энциклопедий.       — В любом случае, мы вообще не про это говорили!       Поток мыслей прервал крикливый мальчуган.       — Я говорил серьёзно! Как думаешь, с таким настроем, который есть у тебя, вообще может хоть что-то получиться?       — С каким же? — Мирабель начинало это раздражать, на что он вообще намекает?       — Ты заведомо думаешь, что у тебя ничего не получиться. Ведь, так?       Быть может, Мирабель и могла возразить. Сказать, что это не так, но Камило в очередной раз делает то, чего она так не любила и ненавидела всей душой. Читал её так открыто, как это удавалась не многим. Считывал и уделял своё внимание на том, что Мирабель пыталась скрыть от любопытных глаз. Свои страхи, сомненья. Это дозволено знать лишь надежным людям. Маме, папе, Луизе. Но никак не пареньку, которого она даже и дня не знает.       Вот только её однофамильца совсем это не заботило.       Камило шумно выдыхает воздух, ворошит свои кудри и плюхается на скамью.       — Знаешь, Мирабель. Тебе бы с моим дядей познакомиться, — мимолётная улыбка пробежала по тёмным губам, — Он вообще не маг, не сквиб , просто обычный магл.       Воспоминания о дяде Бруне тёплые и одновременно с этим саднят сердце. Брат матушки был непутёвым, неловким и совершенно не предрасположенным к магическим способностям. История, избитая в кругу семьи. Однако дядя Камило никогда не сдавался.       — Но он всё продолжает твердить, что ему тоже подвластна магия. Ты бы его видела! Сколько денег он спустил на магические шары, карты таро и руны.       Паренёк решил упустить, то, что Бруно подумывал даже и о пентаграммах, узнав, что это довольно-таки распространенно в практике у чёрных ведьм и колдунов. Мама не разговаривала с ним месяц.       — В магии он безнадёжен, это точно. Но несмотря ни на что, он продолжает верить, что когда-нибудь ему улыбнётся удача.       Грусть противно лизнула сердце. Ведь Камило и сам частенько смеялся над родственником, не стесняясь в выражениях и говоря ему на прямую, что всем, чем он занимается — это бред. Бруно на это лишь отмахивался.       — Но знаешь, что? К нему ведь и вправду ходят. И старушки, и мои сверстники маглы. За его этими «видениями». Так что можно сказать, дядя добился своего.       Рассказ получился коротким, но ученик пуффендуя всеми силами пытался донести до знакомой свою мысль.       Даже человек, у которого заведомо нет и шанса, смог добиться своей цели. Или по крайней мере приблизиться к ней. А она… Чего нос повесила? Она уже здесь, так что бояться ей незачем.       Нервно потрясывая ногой, Камило смотрит на Мирабель.       До неё ведь дошло? Она поняла? Ну конечно, поняла, она ведь не глупая, просто       — Что ж, твой дядя молодец, правда. Но это другое. Сколько бы я не старалась, всё в бестолку. Спасибо, конечно, за мотивирующую речь, но.. ЭЙ, ты что делаешь?       Всё произошло слишком быстро. Мирабель и моргнуть не успела, как Камило взял её перо и живо направился к камину.       — Так и не поняла? — Ботинки с засохшей на них грязью остановились на ковре, практически у подножия потрескивающих дров, — Он даже и не допускает мысли, что у него не получиться.       Внезапно Мадригаль пробила дрожь, стоило ей посмотреть на сокурсника, что болтал с ней секунду назад.       От беззаботного мальчишки не осталось и следа. Вместо него стоял парень, от которого не следовало ждать ничего хорошего. На секунду показалось, что это и не Камило вовсе.       Вместо него какой-то задира, хулиган, коим пуффендуец и показался ей с самого начала. Ведь глаза, которые она посчитала красивыми, сейчас окрасились в совершенно в другой цвет.       Зелёный поглотил все оттенки карего и дымчатого. И в своём тотальном превосходстве веял кислотным подтоном, разъедая тепло от веснушчатых щек, шоколадных завитков у лба и свет от горящего камина.       — Симпатичное ведь пёрышко, да?       Волосы на затылке Мирабель встали дыбом.       — И довольно дорогое. У Долорес тоже было такое из набора, помню, всех моих карманных стоило.       Даже голос парня изменился. Стал дразнящим, но не ребячливым, как раньше. Он дурманил и будто преследовал желание, чтобы Мирабель слушала его внимательно.       — Обидно будет, если сломается, — Злая усмешка и теперь табун мурашек пробежался по всей девичьей коже, — Или угодит в огонь.       Мирабель не на шутку испугалась.       — Ты что удумал?!       И не на шутку разозлилась.       — Отдай перо. Сейчас же!       Это был папин подарок. Дорогой подарок от чего Мирабель было даже неловко, когда она увидела ценник из магазина, грязным свёртком, лежащим в мусорке.       Поэтому он всегда лежал в футляре, поэтому она каждый день отмывала наконечник от въедливых чернил. Ведь папа купил ей его и сказал, что гордится.       Как жаль, что Камило это не заботило.       — Не-а, — лыба на смуглом лице становится шире.       И ей противно.       Противно от того, что именно он знает, что простое левитационное заклятие никак не поддаётся её палочке. От того, что она делилась с ним маминым печеньем. От того, что была права сначала.       Он просто хулиган.       Стебель никогда не жалуется на учеников, но в разговорах за чаем его имя мелькало постоянно. И чтобы получить наказание от декана Пуффендуя… Мирабель не представляла, как надо было учудить, чтобы заслужить такое.       Но её злобные мысли прерываются от резко поднятой в воздух руки, сжимающий её драгоценный подарок.       — Ты что делаешь?!       Камило показушно разворачивает корпус. Так, чтобы Мирабель видела огонь. Так, что бы у неё не осталось сомнений в том, что он хочет сделать.       — Ещё не поняла? — Плечо пуффендуйца содрогнулось, — Создаю тебе мотивацию.       И в следующий момент было не слышно ничего.       Ничего, кроме звука голубого пера, быстро разрезающего воздух.       Ничего, кроме чётко и громко произнесённых слов:       — ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА!