Второй шанс или Я ещё вернусь

Схватки начались неожиданно, хотя Эллис и должен быть родить со дня на день. С помощью горловой вибрации он позвал к себе супруга. Маркус примчался за считанные минуты. Он никак не мог пропустить появление на свет своего первенца. Водные просторы озарил ослепляющий сияющий свет, и приятный голос произнёс: — Я нарекаю это дитя именем Ариас. Водное божество иногда давал имя своим детям. Маленький, пухлощёкий тритончик сделал первый вздох. Вода окутала всё его тело, внутри и снаружи. Открыв глаза, увидел перед собой улыбающуюся пару лиц необыкновенной красоты. Их глаза выражали столько любви, что маленькое сердечко забилось очень сильно. — Это твои родители, Маркус и Эллис, они очень добрые и хорошие, — прозвучал голос в голове, — люби их и оберегай. Я дарую тебе новую долгую жизнь взамен старой. Проживи её достойно. Мысленно Ариас поблагодарил божество. Было интересно, и парень осмотрелся. Что он находится под водой и при этом может дышать удивило. Вокруг был совсем иной мир. Ариас посмотрел на своих новых родителей. Один был миловидный, лет двадцати, не больше, с розовыми длинными волосами. Поразило то, что волосы аккуратно разметались по плечам и спине, а не болтались нелепо в воде. Он весь был увешан украшениями: на шее, на руках, на пальцах и запястьях, на ушах. «Омега,» — заключил Ариас. Второй был… большим. Его руки бугрились мышцами, тёмные волосы доставали до пояса, а синие глаза смотрели ласково. «А этот альфа,» — подумал юноша. Оба были раздеты по пояс, а ниже… «Ого! Это… хвост?! А у меня тоже есть?» И Ариас попытался поднять ноги, но их не было, зато почти прозрачный хвост был ясно увиден. «Ничего себе? Я что, русалка? Обалдеть! А почему мой хвост не цветной, как у них?» И он ещё раз посмотрел на конечную часть тела родителей: розовый и синий. Ариас ещё не знал, что хвост у младенцев был бесцветным при рождении, и только ближе к году наливался цветом. Конечно многие хотели иметь хвост любых оттенков голубого, как сам океан, в котором и жили русалки. Время летело. Ариас рос и поражался себе новому. В год у него проявился цвет: светло-голубые чешуйки вперемешку с серебром у основания, к концу хвоста становились темнее. Как же это было красиво! Особенно, когда падал свет, заставляя цвета переливаться. Белоснежные волосы, что вообще-то редкость у тритонов, огромные синие глаза, как у отца, малиновые губы… По бокам на бёдрах было по три небольших плавника. Они развивались, будто шёлк. Плавный хвост превращался в вуалевый на конце, креп и набирал силу и мощь. А ещё на предплечье у Ариаса красовалась родинка в форме треугольника. Она означала "поцелованный богом", как говорил Эллис. В пять лет Ариас впервые выплыл наружу. Там его ожидал сюрприз. Первая трансформация хвоста в ноги была болезненной. Но как же приятно было ступать по мелкому песку босыми ногами! Ариас почти забыл, какого это. У русалок на земле была своя территория, свои обширные владения: побережье океана Мирный. Все тритоны проводили здесь свои превращения, пытаясь привыкнуть к новым конечностям, оставаясь на неделю или на месяц. И так каждый год. Было сложно. Конечно, росшие в морском окружении, когда тело двигалось при помощи течения воды и хвоста, было довольно непривычно находиться на земле, ходить по ней двумя ногами. На суше многим не нравилось, но только не Ариасу. Парень скучал по этим ощущениям: как песок просыпается сквозь пальцы; когда зарываешься носом в букет, и лёгкие наполняются ароматом цветов; или слушаешь пение птиц, стрекот насекомых, шуршание листвы, шум волн, бившихся о берег. Это так отличалось от того, что было под водой. Навевало воспоминания. Подводный мир был прекрасен. Здесь всё отличалось от суши. Океан Мирный был домом для многих жителей. Со своим характером, силой и капризами. Он был живым. В одно мгновение из тихого и доброго, океан мог превратиться в опасный. Довольно изменчивая природная стихия. На глубине и время текло по-своему: пять лет тут приравнивалось к одному году на суше. Разнообразие красок морского дна поражало воображение Ариаса. Даже самый талантливый художник не смог бы придумать такое сочетание красок, каким природа наделила мир океана. Красные, фиолетовые, жёлтые, белые, розовые кораллы росли повсюду. Даже ни один камень не был похож на другой. Скалы, ущелья, подводные вулканы, затопленные корабли… А какие тут были рыбы! И круглые, как шар, и вытянутые, как дерево, плоские или длинные, как нить, опасные, ядовитые, маленькие и огромные. Были и твёрдые, гладкие, даже с иголками! Их чешуя переливалась всеми цветами, какие только существуют на свете. Ариас полюбил всё вокруг. Не зря он всегда чувствовал тягу к водной глади, такой манящей, такой необъятной. Парень ощущал себя дома. К десяти годам он знал морское дно, как свои пять пальцев. Родителей юноша полюбил всей душой. Они чем-то напоминали Николаса и Альфреда, такие же добрые и чистые. Ариас рос и становился сильным. Он возмужал, окреп, стал ещё красивее. Длинные белоснежные волосы, такие необычные, восхищали всех. Его запах становился сильнее и насыщенней, привлекая к себе внимание. А им парень обделён не был. У русалок очень развито чувство обоняния, при помощи которого они и выбирают себе спутника на всю жизнь. Ариас не мог сначала понять, почему и похожие на омег тритоны тоже пытались с ним флиртовать, но всё объяснил Эллис. — Все русалки роджаются гермафродитами, то есть двуполыми. Мы сами выбираем себе пару и кем быть в ней. Я в детства мечтал о детях, о семье, вот и стал омегой. — И я могу быть альфой, если захочу? — выпучив в изумлении огромные синие глаза, спросил Ариас. — Конечно, милый. Ты можешь стать, кем захочешь. Главное, найти партнёра, которого полюбишь. А там… сами решите. Это было… неожиданно и странно. Прожив одну жизнь омегой, сейчас Ариасу предоставлялся выбор. Он долго не мог уложить это в своей голове. У Ари появились друзья, настоящие, ибо русалкам неведомо чувство зависти, злобы или превосходства. Они нежные и доброжелательные, и обсолютно все неописуемо красивы. С Вилом Ариас дружил с самого детства. Это был тритон с зелёным хвостом и такого же цвета глазами. Весёлый и задорный. Часто они вдвоём подымались на поверхность, резвясь в лучах солнца, плескаясь водой, пуская круги, любуясь ночным небом… Родители, правда, потом ругались, там может быть опасно. А ещё у Ариаса был замечательный мелодичный голос. Особенностью русалок было то, что своим пением они могли заставить что и кого-либо замереть. И тогда, загипнотизированные, они полностью теряли волю и были способны совершить что угодно. Это служило хорошей защитой при грозящей опасности. Иногда с Вилом они так баловались, заставляя стайки рыб замирать. «Уникальная способность,» — не переставал удивляться Ариас. При помощи горла, тритон мог создать вибрацию. Её чувствовали на большом расстоянии. Так можно было позвать, узнать, где находится кто-то. Очень удобно. Скорость русалки развивали огромную, и если случалась беда, что бывало крайне редко, то приплыть на помощь можно было быстро. Или же в случае неожиданных родов, когда Эллис позвал мужа. Ариас был в шоке, когда узнал, что Эллису было за сорок. Оказывается, русалки были долгожителями и старели очень медленно. Юноше очень понравилось, что в сотню лет можно выглядеть на двадцать! Это оказалось приятным сюрпризом. Конечно, здесь были свои правила и законы. Не было никаких титулов, кроме короля. Все обращались друг к другу по имени. Не было так же деления на бедных и богатых, все равны. Королём не рождались, как на земле, его выбирали. Самый сильный, самый смелый тритон вполне мог стать правителем, выиграв на специальном состязании. Он наделялся большей силой, чем другие, благодаря специальному браслету, дорованному много сотен лет назад водным божеством. Король был гарантом мира, спокойствия и гармонии, и стоял во главе всех жителей водных глубин. Конечно, Ариас не забыл, что с ним произошло в прошлой жизни. Он помнил всё: предательство семьи и лучшего друга; убийство родителей; Нолана, при воспоминании о котором теплело на душе; замок и Кристофа… Жив ли он, где находится, вернулся ли? Как вообще там всё после его пропажи? Все эти вопросы без ответов гложат душу. А мысли о мести разрастаются и не дают покоя. Гложет душу немая печаль, Бередя уходящего вехи. И опять рубим косо, с плеча, Разбивая чужие доспехи. Избавляясь от жизненных пут, Мы с улыбкой встречаем расплату: За игру, где нас любят и ждут, И за жизнь, что сыграли когда-то. Мы уходим, сжигая мосты, За собою следы заметая. И осколки ушедшей мечты Разбиваем, надежд не питая…