Первая среди песчинок

      С прибытия Дейзи Барджман на Милю прошло десять дней.       Поздно вечером Дейзи, лежа на кровати в камере, играла с прирученным Делакруа мышонком – мистером Джинглсом, который перебегал с одной руки девушки на другую. Ей рассказали о внезапном появлении зверька в блоке – и о том, как они его кормили, после чего он убегал и постепенно стал возвращаться снова; и о том, как его чуть не раздавил Перси Уэтмор, но в итоге, что для него странно, купил для него коробку из-под сигар и вату в качестве спальной кроватки; и о том, как мышонок выбрал именно Эдуарда Делакруа в качестве компаньона и представился ему как мистер Джинглс; и о том, что он оказался не простым мышонком, а цирковым, ибо умел катать катушку: вставал на задние лапки, а передними катил перед собой пустую катушку из-под ниток.       Вернув мышонка его владельцу, Дейзи попыталась уснуть, но не смогла. Первую неделю на Миле она исправно глубоко проваливалась в сон каждую ночь, а со второй с этим постепенно начались проблемы. Один раз ей приснилось, что горит дом ее сестры и из него раздаются крики; Дейзи вскрикнула и проснулась в холодном поту. Дежуривший Перси тут же подошел к камере и злорадно спросил:       - Что, кошмары снятся?       Девушка сразу не поняла, где находится, поэтому не ответила ему, а лишь тяжело дышала.       - Ничего, привыкнешь. Кошмары снятся всем преступникам, и это малое, чем они могут расплачиваться за свои поступки. Может, тебе воды принести? – внезапно заботливо спросил Перси.       Через минуту Дейзи пришла в себя и ответила:       - Да уж… кошмары… Там кошмары, здесь, - она указала подбородком на Перси, - кошмары. И никуда от них не спрячешься.       - Мне кажется, что кошмарные сны служат подготовкой к аду, - промолвил Уэтмор и отошел к дежурному столу.       Впрочем со дня угроз Перси приволочь Дейзи в блок С это была единственная их более менее продолжительная стычка. В основном Уэтмор, проходя мимо ее камеры, усмехался, когда она что-то писала, а было даже такое, что он проявил что-то вроде заботы: дал ей прикурить вместо спичек со своей зажигалки, когда во дворе дул сильный ветер. Но однажды Дейзи поймала его взгляд, устремленный на нее: в нем было что-то выжидающее, мол, я тебе еще покажу, поэтому в присутствии Перси девушка сильно не расслаблялась.       Сейчас она пролежала, не сомкнув глаз, до глубокой ночи. Мысли о минувших событиях лезли ей в голову, причем, «каши» там не было, ибо каждая дума аккуратно, по очереди, не толкаясь, располагалась в свободной извилине, и вместе эти думы складывались в целостную картину, которая отнюдь не радовала Дейзи; девушка предпочла бы «кашу», ибо столь структурированные выводы приносили ей боль. Она несколько раз вставала, ходила по камере, ложилась, потом повторяла по второму и третьему кругу, чем насторожила дежуривших Брута и Дина.       - Что с тобой, Дейзи? Может, ты хочешь поговорить? – участливо спросил Брутус.       - Да… пожалуй, - промолвила Дейзи.       Брут открыл камеру и вошел. Дин остался за столом дежурного.       - Сколько времени дается на то, чтобы сказать предсмертную речь? – прозвучал первый вопрос, который задала девушка. Она продолжала стоять, хотя Брут присел на кровать.       - Ну… вообще заключенные всегда обходились двумя-тремя минутами, никто долго не разглагольствовал, - немного замявшись, ответил Хауэлл. – В общем – не больше пяти минут.       - Мало, - сказала Дейзи и горько усмехнулась. – Придется урезаться.       - Ты что – уже готовишь, что сказать? – удивился Брут. – Да брось! Чем больше ты себе накручиваешь, тем тяжелее тебе придется в этих стенах.       - Мне это надо, - дрожащим голосом проговорила Дейзи и заходила взад-вперед. – Самое нелепое, что эти слова могут вылететь у меня из головы, как пробка из шампанского, в самый нужный момент, поэтому мне следует довести их до автоматизма, чтобы я их говорила, не задумываясь… Казалось бы – да, глупость. Но я знаю, как может воздействовать речь на людей именно тогда, когда человек, произносящий ее, стоит на пороге смерти!       - Откуда ты это знаешь? Ты или кто-то из твоих знакомых бывал на казни и прочувствовал этот эффект? – с недоверием спросил Брут.       - Нет, но мне приходилось об этом читать, и я представляла все это так ярко, - призналась Дейзи.       - Ну, читать – это полдела, а то может и половины не составляет, - пожал плечами Брут. – Поверь мне, как человеку, который лично провел не одну казнь.       - Именно! Вы проводите казнь, вам надо следить за другими задачами, и вы невольно упускаете детали в поведении казненного. А присутствующие только от него и не отрывают глаз. Вам некогда упиваться зрелищем, вы контролируете, чтобы процедура была проведена правильно – ведь от этого зависит ваше жалование.       - Успокойся, Дейзи, - попросил ее Брут, встал и помог сесть на стул, что стоял напротив кровати. – Чего именно ты боишься? Казни или что не сможешь произнести речь?       Он хотел добавить: «Рано бояться. Казнь еще могут отменить». Но не стал обнадеживать девушку.       - Я думала, что я уже свое отбоялась. Когда мне вынесли приговор, я билась в истерике, но через неделю после разговора с одним человеком успокоилась, - продолжала Дейзи.       - С Беверли Макколл? – уточнил Брут.       - И с ней в том числе. Там был психолог, который мне помог, но предупредил, что в дальнейшем я должна буду искать опоры в самой себе. До этой минуты я была спокойна, но сейчас снова началось такое состояние, что я готова раскроить себя об эту решетку, и ее прутья будут мне той самой опорой! – Дейзи усмехнулась. – Со смертью у меня вообще своеобразные отношения. Я то зову ее, то прогоняю. Все могло бы закончиться еще пять лет назад, но мне помешал случай в виде матери. Это был один единственный раз, когда я довершила это дело почти до конца. А больше все, не смогла. Меня не взяли ни яд, ни Миссисипи. А сколько петель было не закончено, сколько их малодушно выброшено моими дрожащими руками, сколько высот не освоено… Мне еще противно так написали тогда в медицинской справке, мол, я пыталась покончить с собой из-за гормонального всплеска! – Дейзи нервно рассмеялась. – А как они там смотрели на меня при этом… Просто сочли с жиру бесящимся ребенком, который только и делает, что доставляет хлопот и неприятностей окружающим. Вот что мне нужно было? Семья хорошая, благовоспитанная, замуж отдавали за подобного человека… А то, что выдавали в 16 лет – это ладно, это в порядке вещей. Я уже тогда чувствовала в нем что-то не то; как будто заранее знала, что случится нечто плохое, но не знала, как действовать. Да к тому же мне все капали на мозги, в том числе и мать, что все так живут, и что я еще неплохо устроилась. Я же знала! Я знала в те 16 лет, когда мне сообщили, что я должна выйти замуж, лишь бы моя семья не пошла по миру, что или я сейчас сама все закончу, или все закончится все равно плохо, но иным образом – так и произошло! Не случайно то было единственное самоубийство, которое я смогла совершить. Заметьте, я намеренно говорю так, будто оно уже совершено.       Слова вылетали из уст девушки с такой быстротой, что Брут и стоящий за камерой Дин уже не пытались уложить поступающую информацию у себя в голове, да и эмоционального накала им хватало с лихвой. А Дейзи чувствовала, как та самая раздражающая ее «структурность» идет на смарку, как мозг становится туманным, наполняясь той самой «кашей», и радовалась, потому что начала испытывать облегчение.       - У нас в женской тюрьме произошел один случай, - переведя дух, продолжила она. - В одной из камер ночью, когда все спали, повесилась заключенная. Одна из ее сокамерниц проснулась и увидела такую сцену: эта уже висит, а другая вытаскивает у нее сигареты. Так вот эту, другую, сначала обвинили в том, что это она ее повесила, а потом, когда доказали, что то все же было самоубийство, стали гнобить, мол, почему не отговорила вешаться. Та сказала, мол, зачем? Чтобы она меня прокляла? Это было ее решение – уйти из жизни. Как я завидовала повешенной и как понимала карманницу! Они сделали то, что должна была сделать я после неудачного побега, но не смогла. А вот это «отговорить»… сколько во всем этом лицемерия, Господи!       Последнее слово Дейзи проговорила громче нужного, настолько, что проснулись другие заключенные. Дин подошел к камере и вопросительно посмотрел на коллегу.       - У нас нет успокоительного? – ответил вопросом на вопросительный взгляд Брут.       - Должно быть, - ответил Стэнтон и пошел искать.       - Не стоит,- сказала Дейзи. – Я сейчас успокоюсь сама. Я просто стараюсь принять, что казнь – это выход. Это как раз то, о чем я думаю, что может совершиться относительно легко и просто. Но в то же время понимаю, что достойного ухода из жизни может и не быть, что я буду орать, брыкаться, а о предсмертной речи и думать не придется…       - Это нормально, - спокойно сказал Брутус. – Все люди разные, и реагируют по-разному. Живому человеку естественно бояться смерти.       Делакруа подошел к решетке и испуганно смотрел в сторону камеры Дейзи, а Вождь просто лежал с открытыми глазами.       - Дел, ложись, все хорошо, - растерянно попросил Дин.       - Можно я выйду во двор покурить? – спросила Дейзи.       Этот вопрос поставил надзирателей в ступор.       - Вообще по ночам заключенным выходить не положено, - пожав плечами, ответил Брут. –Если только ненадолго и ты будешь рядом с крыльцом, чтобы мы могли видеть тебя из-за двери.       - Даю слово, - сказала девушка, и ее выпустили.

***

      Дейзи села рядом с лестницей, ведущей в блок, на каменный выступ и закурила. Ночное небо было ясное, а звезды напоминали бриллиантовые дороги: по ним можно было мысленно прогуляться в дали, куда более приятные, нежели те, что предлагала реальная жизнь. Дейзи бросилась в глаза одна дорожка, на которой девушка заострила внимание – созвездие Кассиопея. Оно выглядело как буква W – с одной стороны, казалось бы, ничего особенного, но как-то в ранней юности подруга Дейзи сообщила, что оно напоминает ей определенную женскую позу во время соития. Дейзи пригляделась к созвездию и оценила воображение подруги. А годами позже именно в этом положении и произошел один их тех моментов, которые приносят только горькие воспоминания.       Брут продолжал следить за девушкой из-за приоткрытой двери блока. Он увидел, как девушка истерически усмехнулась и затушила сигарету о свою руку, затем резко вскочила и пошла на Милю, приговаривая: «Чертов случай!...» Было видно, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не заорать.       - Выпей воды, - предложил Дин, протягивая девушке кружку.       Дейзи резким движением выхватила емкость и резко осушила его содержимое, затем легла на кровать.       - Ждем, пока уснет, - шепнул Дин Бруту.       - Ты что, подсыпал ей?       - Пришлось. Иначе весь блок на ушах бы был.        Брут вздохнул. Он был расстроен.