Первая среди песчинок

      После того, как мы снова были водворены в "Песчаную бурю", нас рассадили по одиночным камерам. Они не были похожи на карцер, но, как я говорила, в них стояли сырость и холод. К тому же, нам в наказание уже не давали газет, и я не знала, что и думать. Краем уха я слышала, что с моим участием снова будут проводиться судебные заседания, так как я уже достигла совершеннолетия, а, значит, кое-какие судебные нюансы исчезли. И действительно – началось, а точнее, продолжилось с большим перерывом. Суд, суд, и еще раз суд, о котором я даже не хочу вспоминать, и в его промежутках – встречи с адвокатом Каденом Фостером. Надо сказать, что изначально все шло достаточно неплохо. Мистер Фостер давал мне просматривать мое дело (правда, неоконченное), и там все было, как положено: и мои показания, и показания наших с мужем близких, и справедливая характеристика начальника женской тюрьмы, и заключение из больницы, о чем я, возможно, расскажу позже. И в один прекрасный день, не было печали – приговор! У меня была истерика, а потом я два дня не могла ни есть, ни вставать. Адвокат продолжал меня навещать и говорил, что они там специально все подстроили, и что он будет ходить и добиваться. По всей видимости, он не выполнил свое обещание: может быть, я чего-то не знаю, но после того, как меня привезли сюда, от Фостера ни слуху, ни духу. Я даже не знаю, они ли сейчас продолжает заниматься моим делом. Впрочем, ладно.       Я не вставала несколько дней: все мои силы сжирали мысли о том, что произошло и должно произойти. Я вспомнила те моменты замужества, когда хотела несколько раз свести счеты с жизнью, но боялась, и теперь смерть сама меня поджидала, а я от нее уже никак не смогу сбежать. Но я не хотела смерти! Мне было не по себе от мысли о неизвестности и упущенных возможностях, и я пыталась себя настроить… как бы вам сказать, на лад еще того, прошлого опыта. Конечно же, у меня ничего не получилось. Желания иногда имеют обыкновение исполняться, когда уже не требуется, и это был как раз мой случай. Еще я начала думать о тщетности всех своих потуг: просто сидела бы себе и честно отбывала наказание, возможно, что мне бы даже пожизненный отменили.       Ко мне прямо в камеру стали приводить психолога. Сейчас все утверждают, что это именно психолог надоумил меня не раскаиваться, отрицать свою вину в отношении мужа и распространять свои мысли, что это именно он эдак неверно меня «направил», но нет же! Все эти мысли было со мной с самого начала, просто после нашей неудачи с побегом я приутихла, и все решили, что я смирилась. Я просто ему облегчила душу, и он был со мной согласен! Именно после разговоров с ним я воспрянула духом и стала относиться к своей казни, как к шагу, который поможет улучшить жизнь женщин! Сейчас я надеюсь лишь на шаги себе подобных, потому что если они не станут ничего делать – ничего и не изменится!       - А Беверли Макколл? Ты же с ней встречалась. Что она тебе сказала? – прервал ее Гарри.       - Ах, Беверли. Она утверждала, что, раз ее отпустили, а она негритянка, то меня подавно отпустят. С афроамериканцами здесь не считаются, стараются стереть с лица земли, будто их и нет; она говорила, что известие о ее казни даже не предавалось никакой огласке, просто в уголке газеты напечатали, и все. Не то, что я, громкими буквами: и первая среди песчинок, и первая среди женщин штата, казненных на электрическом стуле, хотя какая к черту первая. Еще Беверли сказала, что к ней во сне являлся африканский дух ее предка и сказал, что она должна стать свободной: отринуть все оковы, в том числе семейные. И она попросила во время объявления приговора называть ее фамилией при рождении – Матуоми.       - Я помню это, - задумчиво сказал Гарри.       - Но я не возьму у нее эту идею, хотя и думала. Не вижу смысла, разве что ко мне тоже явится дух предка. Но я не знаю, кто именно это должен быть, чтобы я решилась на такое, - усмехнулась Дейзи. – В конце концов, это всего лишь фамилия.       Разумеется, я не стала обнадеживаться тем, что меня отпустят, но страданий не осталось и следа. Меня пустили на несколько дней в одну из общих камер, на мой выбор, а в предпоследний день моего пребывания в "Буре" нам с заключенными разрешили закатить прощальную пирушку в мою честь. А потом я попыталась с достоинством пройти и сесть в вашу карету смерти – и, смею надеяться, что у меня получилось.

***

      Дейзи так увлеклась рассказом, что не заметила, как несколько раз подходили к камере, останавливались и слушали Брут и два временных надзирателя, а Дин периодически выходил и снова заходил. Ближе к концу рассказа во вторую смену появился и Перси. Он так же встал неподалеку от камеры Дейзи, слушал, периодически посмеивался, а по окончанию рассказа промолвил:       - Вот что бывает, когда женщина пытается думать, анализировать, составлять какие-то схемы: она постоянно куда-нибудь вляпывается!       - Я хоть пытаюсь думать, пусть и не без ошибок. А ты, по всей видимости, вообще не знаешь, что это такое, - ответила Дейзи.       - Бедный мистер Гарри вон вообще еле живой сидит, - кивая головой на коллегу, усмехнулся Перси. – Замучила ты его своими разговорами.       - Почему же? Рассказ, между прочим, был очень интересный, - поддержал девушку Тервиллигер. – Мне, как тюремщику, полезно знать, как вообще происходят эти побеги. Так ведь можно готовиться предотвращать их.       - Отсюда разве можно сбежать? – недоверчиво подняв бровь, спросил Перси.       - Таким образом, как сбегала Дейзи – нет, - сказал Дин. – Полы тут бетонные, стены – кирпичные. Но кто знает, когда и в какую тюрьму нас судьба загонит работать. Может быть, в похожую. А мы – раз! – и кое-что знаем. Да, рассказ был интересен. Жаль, что мне приходилось отрываться – работа есть работа.       - Да она вас околдовала! – воскликнул Перси. – Она как те ведьмы из Средних веков: говорят, говорят, завораживают и подчиняют своей воле. Ей не электрический стул нужен, а костер прямо здесь, во дворе! Вот бы зрелище было, да и людей можно собрать больше, не то, что в кладовой.       - Боже мой, смотрю, наш сортир, который был хотя бы 25 дюймов от земли, превратился в дырочку в деревянном полу! – приложив ладони к щекам, театрально произнесла Дейзи. - Именно такие и были в средние века. Как же мельчают некоторые предметы, и прямо на глазах!       - Ты бы что-то новое придумала. А то все сортир-сортир. Ни на что другое больше фантазии не хватает? – спросил Перси.       - Почему? Ты теперь стал дыркой в полу, как только показал, что у тебя мышление и желания средневекового существа. Ты как был сортиром, так им и останешься, изменится лишь твоя форма.       - Ну, хватит вам уже! – скомандовал Гарри и, собравшись выходить из камеры, шепнул Дейзи. – Ты же умнее сортира, зачем это все?       Девушка улыбнулась в ответ.