Первая среди песчинок

      На следующий день, воспользовавшись временным отсутствием других надзирателей, Перси подошел к камере Дейзи, предварительно бросив взгляд на Делакруа, который спал.       — Мастерица жаловаться? — спросил он. — Только тебе это не поможет. Ты забываешь, кто я есть!       — Да я об этом до смерти помнить буду, не стоит так часто повторяться, — усмехнулась Дейзи. — Только целовать тебя в зад я не собираюсь.       — Зачем в зад? Куда лучше спереди, — сказал Перси указывая на ширинку. — Давай, пока никто не видит? И этот дрыхнет, — указал он на Делакруа.       Дейзи брезгливо посмотрела на него и произнесла:       — Ну, мы же с тобой уже об этом говорили. Хочешь, чтобы заголовки газет вовсю пестрели? Например: «Зеленая Миля окропилась красным цветом!» или «Старушка Искра не выдержала прилива кровавой волны!» или «Оскопление на Миле!» или вообще можно дать рекламу: «Заключенная с железной челюстью за небольшую плату избавляет страждущих от главного источника греха!»       — Зря ты так, — продолжил Уэтмор, обращаясь к Дейзи. — Если бы ты меня удовлетворила, я бы мог посодействовать твоему освобождению, ну или хотя бы отмене твоей казни. Дал ведь мой дядя добро на амнистию, например, Фландерсу, который незадолго до тебя перешел в блок С на пожизненное. Значит, он может дать и тебе. Если я попрошу.       — Ну-ну, — хмыкнула девушка. — Оставь свои шуточки для других. Дяде твоему делать нечего, кроме как возиться с моим делом. Да даже если бы так и было, я не стала бы продаваться такому уроду, как ты, за такое сомнительное удовольствие, как жизнь.       — Не хочешь по-хорошему? Ну, как знаешь, — пожал плечами Перси. — Только я все равно это сделаю рано или поздно. Ты забываешься, малышка. Я твой царь и бог здесь, и ты должна мне подчиняться.       — Что ж ты, царь и бог, опускаешься до уровня шута, когда тебя ловят за непотребными занятиями твои же коллеги? — спросила Дейзи. — Не так уж ты и всесилен, как выяснилось, и рандеву нам ты явно не сумеешь организовать. Иди, отдыхай.       — Я все равно тебя изнасилую, — прошипел Перси, встав вплотную к решетке. — Клянусь! Привяжу к кровати и изнасилую. Я тебя раздавлю! Я найду способ.       — Тогда хотя бы накорми меня перед этим таблетками, не то я заблюю твой отглаженный аккуратный костюмчик по самое не балуй, а затем и всю вашу Милю вдобавок, и она станет еще более зеленой.       Перси сплюнул в камеру Дейзи и, не став дожидаться возвращение коллеги, сел за дежурный стол.              *      *      *       Ночью после работы Перси пытался заснуть, но не мог. Мысли о проклятой смертнице крутились в голове, как и раньше, только гораздо объемнее и чаще, словно чертово колесо со скоростью американских горок; других интересов как будто и не осталось.       Он вспоминал тот период, когда Дейзи только прибыла на Милю. Тогда Перси ждал девушку с нетерпением, еще толком и не зная, что это за птица, но это и неважно: ему было вполне достаточно, что она мила на внешность, и с ней можно бесплатно развлечься, а после этого утроить последние проводы на электрический стул. Это же девка, дешевая дырка, как и все остальные, да и к тому же убийца. Поиметь и забыть. Сколько у него их еще будет (хотелось бы просто девок, не убийц)? Одна, вторая, третья…       Но с появлением девушки все пошло не так, как предполагалось. Во-первых, Перси смутил непокорный характер Дейзи и противоестественное отсутствие слез, в то время как, например, Делакруа проливал их литрами (Перси иногда с усмешкой думал, что они оба не соответствуют своему полу, и им следовало бы поменяться). Во-вторых, сначала девушку стерегли почти неусыпно, и только с недавнего времени коллеги стали относительно свободно отлучаться из блока, оставляя заключенных наедине с Перси; правда, ненадолго, и Уэтмор старался пользоваться этим сполна. Но все равно, данного времени было недостаточно, чтобы перейти к более решительным действиям, нежели предложения или угрозы. Тогда Уэтмор решил ускорить ход событий своими руками. Сначала лицезрение голой девушки в душе. Потом доступ к груди и гениталиям, пускай и в одежде. Потом удары дубинкой — хотя куда больше удовольствия Перси доставлял сам факт применения орудия, ибо тогда все снова очень быстро произошло, да и к тому же девчонка сама хотела быть побитой, а это не совсем то. Потом демонстрация власти ногой об руку, он — над ней, она — под ним. Все эти действия задевали нужные струны чувств Перси, но он все больше и больше хотел полной власти. Но когда и как? Ведь теперь и Дейзи бдит, никуда от двери блока не отходит, и надзиратели надолго не отлучаются. Была у него мысль подсыпать снотворного Делакруа и коллеге по дежурству, однако он хорошо помнил случай из детства: его мать приняла снотворное и не проснулась, после чего ее отвезли в больницу и с трудом откачали. Тогда Перси был напуган и не знал, что произошло, и ему объяснили, что мама просто «приняла немного больше порошка для сна, чем положено, не рассчитала». Со временем он, конечно, понял: то была одна из попыток самоубийства, которые Кора Уэтмор предпринимала и будет предпринимать еще не раз, но с тех пор Перси относился к снотворным весьма скептически. И сейчас, зная, какие ядреные в блоке Е порошочки, он боялся или пересыпать, так, что человеку впоследствии будет плохо и все стрелки непременно переведут на него, или недосыпать, так, что лишние свидетели проснутся раньше времени. Да и даже если бы Перси и удалось осуществить этот план, то где гарантия, что Дейзи будет держать рот на замке? Она мнит себя такой гордой, ни на что не жалующейся, но кто знает — про изнасилование, быть может, и расскажет; верить никому нельзя. Таким образом, вариант со снотворным отпал, а больше Уэтмор ничего не мог придумать.       Одна мысль у него все же была. Но никакого отношения к блоку Е она не имела, а к самой Дейзи — разве что косвенное. Эту мысль Перси почерпнул в одном из мужских журналов и надеялся, что она в итоге поможет вытеснить другую мысль, ту, которая не давала ему покоя.       *      *      *       Вечером он отправился в бар, где довольно часто собирались ночные бабочки. Это было не то место, куда он обычно захаживал и даже завязал «деловые» отношения на постоянной основе с одной из гетер. С крашеной блондинкой Сьюзен он контактировал уже около года, и она была чуть ли не единственным человеком вне родственников, к кому Уэтмор питал какое-то подобие теплых чувств. У Сьюзен получалось угадывать бо́льшую часть хотелок парня, поэтому Перси не торопился ловить других бабочек. Девственности, кстати, он лишился не с ней: та проститутка толком ничего не делала, а лишь ждала, пока Перси кончит, как-то странно похихикивая при этом. Самолюбивый Уэтмор ее чуть за это не поколотил, а она оправдывалась, мол, у них так принято создавать атмосферу веселья и непринужденности. После такого Перси некоторое время не решался быть чьим-либо клиентом, но природа взяла свое, а случай столкнул его со Сьюзен, и весьма удачно.       Но сейчас он решил пойти в другое место, ибо не знал, куда в этот раз заведут его желания, а Сьюзен он хотел бы приберечь, ибо мало ли что пойдет не так. Напустив на себя важный вид респектабельного мужчины, Перси пригладил волосы, прикурил сигару и взглядом стал искать в помещении подходящий объект. За дальним столиком он увидел миниатюрную скучающую брюнетку, и, решив, что этот тот самый вариант, он незамедлительно к ней подошел, спросил расценки, и, спустя несколько минут, они вышли из бара.       Обычно Перси и Сью развлекались в гостинице его отца, но в этот раз он решил сменить так же и декорации, и повез бабочку куда-то на юг. Когда они вошли в номер, Уэтмор дал ей сверток с одеждой и велел надеть.       — С этой минуты и до утра тебя зовут Дейзи, — сказал он.       — Дейзи, Дейзи… — пропела проститутка, достала одежду и изменилась в лице. — Это что? Это же тюремная роба! Твоя пассия, что — заключенная?!       Тут Перси понял, что просчитался: ведь заключенная по имени Дейзи известна на весь штат, если не на всю страну, и по этой ролевой сцене бабочка могла бы догадаться, что клиент имеет к ней определенное отношение. Но отступать было поздно. Оставалось надеяться, что «Дейзи на ночь» не читает газет, или, по крайней мере, игнорирует сводку о преступном мире.       — Нет! — отрезал Перси, стараясь скрыть испуг. — Просто я ее именно так вижу. Она должна сидеть за моральное преступление против меня!       — А форму-то ты где достал? — хохоча, спросила проститутка.       — Товарищ работает в тюрьме, — снова соврал Перси. — Давай уже переодевайся, без лишних вопросов!       — Есть, босс! — воскликнула «Дейзи» на что Уэтмор, усмехнувшись, подумал: «А у нее неплохо получается! Надеюсь, все пройдет, как надо».       Через несколько минут она была готова. Перси взглянул на нее, но не ощутил того, чего хотел. Но надежды не терял, а велел бабочке лечь и ночной свет при этом не выключать, затем достал цепи, какую-то ткань и еще один предмет.       — Спи! — приказал Перси.       Выждав несколько минут, он подошел к «Дейзи», которая лежала с закрытыми глазами. Предмет он всунул под матрас, где ноги, затем взял ее руку и приковал к одному из прутьев спинки кровати.       — Я Дейзи, и я чувствую себя шлюхой, — томно произнесла бабочка и хихикнула.       — Заткнись! — прервал ее Перси. — Не говори, пока я не разрешу! Лучше сопротивляйся мне, но не слишком сильно.       Он представил при этом, как могла бы брыкаться настоящая Дейзи, и с каким трудом удавалось бы удерживать ее, и далеко не факт, что после такого остались бы силы на соитие.       Проститутка начала вставать и вырываться, и Перси толкнул ее на подушку. Затем, не перенапрягаясь, он приковал ее за вторую руку и заткнул ей рот кляпом, после чего в ее глазах вместо интереса стала читаться растерянность.       — Продолжай же сопротивляться и вырываться! — зло, сквозь зубы проговорил Перси, и «Дейзи» не могла понять, на кого именно он злится: на настоящую Дейзи или на нее саму, за то, что она сполна не может прочувствовать желания клиента.       Проститутка начала «работать» ногами, пытаясь вырваться, но Перси встал коленями на ее бедра, и двигаться стало крайне сложно. Затем Уэтмор резко порвал полосатую кофту и сильно сжал одну из ее грудей. «Дейзи», почувствовал боль, застонала и сильно дернулась, но Перси левой рукой схватил ее за волосы и зафиксировал на подушке, а затем, как зачарованный, смотрел на ее напряженный морщинистый лоб и сильно зажмуренные глаза. При этом правой он продолжал выкручивать ее затвердевшие соски и слушал, как стоны проститутки усиливаются, наполняясь все новыми оттенками страданий. Он прошелся ногтями по ее животу, спускаясь все ниже и ниже, дошел до влагалища и начал засовывать туда пальцы, достаточно резко, хоть и поочередно, и по Перси было видно, что он и в прямом и в переносном смысле «прощупывает почву»: сначала два пальца, потом три, а когда дошла очередь до четырех, «Дейзи» завизжала, насколько позволял ей кляп во рту, и снова резко подалась вперед. Так как Перси сосредоточился на действиях правой руки, он не сумел удержать ее за волосы; проститутка начала сильно мотать головой в разные стороны и вновь включила в «работу по сопротивлению» ноги, да так, что Уэтмор соскользнул.       В голове Перси пронеслась мимолетная мысль, что игра все же принимает нужный оборот и со всей силы дал «Дейзи» три оплеухи «для успокоения». Он пожалел, что с самого начала толком не установил правила: если ее сопротивление больше не нужно — он даст знак ударом. Тем не менее, он не хотел прерывать действо новыми командами, посчитав, что это все испортит. В конце концов, это она должна угадывать. Она — проститутка, и это ее работа — чувствовать желания клиента.       Пока «Дейзи», отходя от пощечин, лежала и издавала слабые стоны, Перси достал из- под матраса ту самую вещь, что берег для так называемого «сладкого» и провел им проститутке по лицу, ожидая ее реакции: сможет ли та отличить прикосновение руки от постороннего предмета или нет? И действительно: «Дейзи» открыла отяжелевшие веки и увидела какую-то палку темного цвета, которая, словно рука клиента недавно, сползала все ниже и ниже. Проститутка в момент догадалась, куда эта палка будет держать свой путь в дальнейшем, и это побудило ее приподняться и рассмотреть размер диаметра, дабы оценить масштабы бедствия. Ее слегка суженные от совокупности страха, унижения и болевого шока глаза округлились, как блюдца, и слезы, блестевшие в них до этого, вмиг растворились под нижними веками, ибо ее обуял страх: «Дейзи» поняла, что размер этого предмета не сравнится даже с четырьмя пальцами, хотя он и не намного внушительнее, снова громко замычала и истерически задергалась, насколько ей позволяли путы.       Однако Перси начал вводить ей палку медленно и постепенно, несмотря на желание воткнуть ее со всей дури, как кол в сердце нечисти, да и куда торопиться? Так и импровизированная месть заключенной будет слаще, и меньше вероятности травм. Правда, в случае последнего его могли бы, если что, отмазать, — он уверен в этом — но лучше не увлекаться, а то мало ли что. Поэтому Перси аккуратно, миллиметр за миллиметром вел к цели свою бесценную тюремную дубинку — да, палкой служила именно она — и внимательно смотрел на искаженное от неприятных ощущений лицо, обрамленное темными волосами, пытаясь увидеть в нем черты Дейзи: он жаждал, чтобы эта тварь поскорее ответила за свое высокомерие по отношению к нему, однако воображение явно стояло на месте — он ничего не чувствовал кроме определенной и привычной доли удовольствия от самого факта причинения боли.       Проститутка издавала звуки мучения: стенки ее влагалища сейчас претерпевали некоторый ад, а со стороны этот процесс можно было сравнить с разрушением стены вокруг отверстия водопропускной трубы, которая внезапно оказалась несколько шире. В какой-то момент Перси понял, что дубинка дальше не идет, а если и идет, то совсем как-то туго; он решил не рисковать, и даже повел ее назад, будто бы вытаскивая. «Дейзи» подняла голову и посмотрела на руку клиента, державшую палку, и в ее глазах мелькнула надежда, что ее вот-вот освободят от мучений.       Но Уэтмор не спешил ее порадовать: как только он увидел выражение ее лица, ему в голову (да и не только туда) ударила мысль, явно не сулившая ничего хорошего для его жертвы. Дьявольски блеснув глазами, он перевернул «Дейзи» на живот, причинив ей этим изрядную порцию дополнительных болевых ощущений (ибо дубинка зафиксировалась там слишком туго), стянул с себя штаны и резко вошел между ягодиц. Перси настолько возбудился, что был готов будто наматывать километры резкими и частыми толчками; но у него так не получилось из-за достаточно тесного для его члена пространства, поэтому он ощущал, будто плывет против волн.       Теперь проститутка даже не двигалась (видимо, каждое лишнее даже маленькое движение заставляло ее почувствовать себя в аду), а лишь сдавленно издавала из-под кляпа непривычные слуху жуткие звуки. Довольно быстро кончив, Перси полежал на ней с минуту, отдышался и, выйдя, обнаружил на члене кровь. Это немного охладило его горячую несколькими мгновениями назад головушку: он аккуратно перевернул «Дейзи» снова на спину и увидел, что она часто-часто дышит и тихо стонет при этом; ее бьет дрожь, глаза прикрыты. Опасаясь, что нанес ей увечья, опасные для здоровья (а точнее — что она заявит в полицию), Перси аккуратно вытащил дубинку из влагалища, провел по ней рукой и следов крови, к счастью, не обнаружил. Затем он отстегнул проститутку, снял с нее тюремную форму, штанами которой протер дубинку, сложил «реквизиты» на туалетном столике и, убрав кляп со рта жертвы, дал ей несколько легких пощечин; все эти действия он воспроизводил куда быстрее персонажей немного кино двадцатилетней давности.       «Дейзи» сделала резкий хрипящий глубокий вдох и закашлялась. Перси подождал, пока она поутихнет и откроет глаза, затем достал из кошелька пачку денег — жалование, которое он получил на днях — и потряс ею над лицом проститутки.       — Вот, смотри! Я тебе даю в несколько раз больше, чем мы с тобой договаривались, — проговорил он, пытаясь подавить испуг. — Это за то, чтобы ты молчала! Скажешь кому, что здесь произошло — тебе не сдобровать. Я тебя найду и мокрого места не оставлю!       Та так и не смогла ему ничего ответить. Перси быстро оделся, взял вещи со столика и, не оглядываясь, покинул номер.