Первая среди песчинок

      Несколько дней подряд Дейзи пыталась себя успокоить: изнасилования не произошло, дежурство медсестер удвоено. Она даже почти простила Аддерли, которая избегала молодую пациентку, как могла (а если Кайлин и приходилось обслуживать Дейзи, старалась не смотреть ей в глаза, хоть та и пыталась с ней заговорить). В ее же интересах было вести себя подобающим образом, чтобы к ней не применялось никаких лишних процедур, но все же Дейзи частенько вскакивала посреди ночи и много-много ходила по палате, чтобы измотать себя и не думать о том, что могло - а то и может – произойти.       Но она продолжала думать. Мысли об этом были навязчивее пациентки Натали, и Дейзи временами даже «выпадала» из общения с Пейдж и Кейт, которые, как ни старались, не могли отвлечь подругу. Вскоре Дейзи снова навестил мистер Коллинз, и девушка поделилась с ним своей проблемой. Врач выписал ей еще лекарств (теперь Дейзи должна была их принимать три раза в день), посоветовался с главным врачом Фармером, и тот собрал по этому поводу консилиум. На нем решили, что у Дейзи Барджман обсессии, вызванные стрессовым прошлым, в котором ее избивал и насиловал муж, и которое она проецирует на реальность; сеансы психотерапии явно тут так просто не помогут…       - В конце концов, у Бауэрмана были похожие проявления, но куда сильнее и навязчивее. В последнее время он стал гораздо спокойнее. Почему бы нам не проделать это и с Барджман? – предлагали врачи.       - Но мы же решили, что пока будем пробовать эту терапию на пациентов категории «А», - возражал Коллинз, имея в виду под категорией «А» так называемых «буйных».       - Боюсь, если мы не применим ее для Барджман, она туда и попадет, и нам все равно придется это в итоге сделать, - ответил главный врач мистер Фармер.

***

      Дейзи обследовалась и сдавала анализы в течение двух дней, после чего было подтверждено, что пациентка для процедуры годна и никаких побочных явлений у нее не возникнет. А когда наступила непосредственная дата, Дейзи сказали, что до терапии ей нельзя будет принимать пищу восемь часов, а попить воды она может лишь за два часа.       Девушка сразу, как только ей сказали про анализы, догадалась, что это та самая процедура, о которой ей рассказывала Кейт; тем не менее, она старалась подать вид, что не имеет ни малейшего представления о том, как все проходит.       - Не волнуйся, Дейзи. Все пройдет хорошо, после этой процедуры тебе должно стать легче, и навязчивость мыслей поутихнет, - успокаивал ее Коллинз.       До того самого вечера Дейзи могла разве что играть в спокойствие, но отчасти это и к лучшему: на нервах ей совсем не хотелось есть. Она все больше и больше находила взаимосвязей прошлого с настоящим и решила, что раз электрическому стулу не удалось поставить точку, то, может, хоть лечение током даст хоть какое-нибудь изменение.       Когда настало время, пациентку повели в ту самую отдаленную процедурную, где была одна койка, рядом с койкой – аппарат, рядом с аппаратом – человек пять врачей и столько же санитаров. Дейзи почувствовала, как по ее спине пробежал холодок, но все же совладала с собой и легла по знаку врачей. Ее виски намазали густым душистым гелем, в рот положили какое-то подобие деревянное ложки, затем на висках закрепили два электрода; четыре санитара окружили Дейзи и стали держать ее за конечности. Под тяжестью новой ноши, называемой электродами, в голове девушки не осталось ни одной мысли: весь страх сконцентрировался в груди и понемногу выходил вместе с громким и частым дыханием.       - Пускай! – последнее, что услышала Дейзи.       Санитарам не пришлось прикладывать много усилий, чтобы удерживать пациентку: как только включили аппарат, она забилась в крупных судорогах только три раза, потом оторвала корпус от кровати дюймов на семь и простояла почти в мостике секунд девять, после чего безвольно опустилась на койку. Врачи сняли с Дейзи электроды, послушали стетоскопом – сердцебиение было в норме. Фармер дал распоряжение следить за состоянием пациентки, исходя из которого они будут решать, когда лучше провести следующую процедуру.        После того, как аппарат включили, болезненные ощущения резко покрыли всю верхнюю часть головы Дейзи и так же резко отпустили. «Как это все легко и просто… Совсем не электрический стул… А ощущения перед тем, как сесть на него, такие же», - проносилось где-то далеко в подсознании. Легкая дымка будто бы подхватила Дейзи, но тут же сбросила ее, как многие люди отбрасывают иллюзии. Голова стала снова тяжелой, и она увидела плесень на потолке и паутину в углах. Шторы валялись по всей комнате и на них были пятна крови. Она оглянулась по сторонам и увидела разбитое зеркало, которое бросало ей вызов, словно на войну. Осколки стекла валялись словно льдины посреди Северного Ледовитого океана, готовые вот-вот тронуться. И Дейзи стала ждать, что они поплывут, но в то же время желала покоя, и этой покой преследовал ее. Она знала, что и лед не тронется, и никто не придет, поэтому стала ждать вчерашний вечер, который мог бы просто ударить ножом в небытие и покончить со всем этим.       На одном месте долго находиться было невыносимо, и Дейзи отправилась к выходу, но его толком не было – один лишь провал. На самом деле провал был и в комнате – шершавый пол, такие же шершавые, ненадежные, хрупкие стены, тусклая лампочка, поэтому терять было все равно нечего, и Дейзи вышла; провал сменился кучей коридоров и поворотов. Там были и коридоры времени, и коридоры больниц, и коридоры, похожие на Зеленую Милю, и коридоры воздуха, и коридоры канав, а так же – нечеткие коридоры больной Луизианы… Дейзи снова начала молить о вчерашнем вечере, но он не наступал.       Два города, похожих, словно две капли воды, начали сражаться: Дейзи попыталась их разнять, но у нее не вышло. Она начала гулять поочередно по их кварталам, но ничего не понимала. Она шла в полном одиночестве мимо светлых границ, каких-то заборов, звезд, ругани, видела, как пустуют этажи железобетонного леса и хотела, чтобы все это была сцена, а вокруг нее – бутафория. А вчерашний вечер все никак наступал.       Зато показался подъем. И Дейзи поползла по нему, так, словно бы ползла на самый верхний этаж эшафота, ползла долго, и длинным пасмурным утром, и днем. Уличные выхлопы газов словно мучили ее и препятствовали движению… Конца края цели не было видно, словно перед ней зиял мираж, а в ушах Дейзи навязчиво звучали слова, будто призывали восстать против кого-то. Ничего не хотелось, ни ползти, ни слушать, только покоя.       Наступил… но вечер ли? Дейзи ничего не видела и молила спасти ее, но никто не отзывался. Она начала ругаться, сквернословить, на чем свет стоит, и ответом ей было молчание.