Ты не мой брат!

       Цучи переживал очередной период самоуничижения и депрессии: и в этом году у него не хватило духа всё же подойти и нормально поговорить с Сумико. Пропущен очередной день рождения сестры… Сестры ли? Можно ли звать сестрой девушку, к которой испытываешь настолько противоречивые чувства и эмоции, которой столько сделал и… не сделал? Цучи покосился на прикроватную тумбочку, на которой в рамке стояло распечатанное с телефонного снимка фото. Серьёзная, задумчивая и хмурая Сумико вполоборота. Этот первый снимок Сумико Цучи сделал почти два года назад, когда случайно встретил её на железнодорожной станции. После этого Цучи ещё много раз видел Сумико: та приезжала в их город и уезжала из него по выходным всегда в одно и то же время. Однажды Цучи даже проследил за Сумико и выяснил адрес дома, в котором жила семья Минору. Видел Фугу и Митоко. Но эти люди не вызывали в нём никаких эмоций, для него они умерли когда-то давно, и он просто видел призраков. Единственным ярким пятном в его жизни, словно припорошенной серым пеплом, оставалась Сумико. Из-за этой «недосестры» они, в конце концов, расстались с Кайлой. Девушка Цучи не вынесла его одержимости и «извращённой братской любви». Обзывала «чокнутым», советовала забыть, говорила, что Сумико никогда его не простит за то нападение и избиение. Да и вообще, какой смысл ворошить прошлое и навязываться со своими «родственными связями» к чужой по сути девчонке. Кайла ревновала, и Цучи жалел, что однажды всё рассказал. Ему на самом деле было мучительно стыдно за тот раз. Если бы он просто поговорил с Сумико, познакомился с ней, был как-то хитрей… Всё же, когда его вернули в приют, Сумико было всего восемь, она на самом деле могла его позабыть, да и Цучи изменился и вырос за пять прошедших лет. Но сам он узнал Сумико за мгновение. Да, та выросла, но осталась той самой, его Сумико… И как же было обидно и больно услышать от девчонки «Ты мне не брат!». Далее Цучи понесло, и со злости, скопившейся на ситуацию, на родителей Сумико он наговорил что-то такое ужасное, что даже толком вспомнить не мог подробностей. Но точно было и про «отца-извращенца», и про мать, которая выбросила его, как сломанную игрушку. И даже, кажется, был вопрос про то, пристаёт к Сумико её отец или нет. Сумико вспыхнула, как спичка, и кинулась на него, пытаясь заткнуть. Подростковые гормоны и адреналин бурлили не по-детски… Но одно Цучи с облегчением увидел: Сумико ничего не знала о наклонностях Фугу, тот её никогда не трогал и был, по всей видимости, нормальным отцом. Всё же родной ребёнок. Впрочем, понимание всего этого пришло после того, как, защищаясь, Цучи использовал болевой и сломал Сумико руку и, кажется, пару рёбер. А потом был жёсткий разговор с Фугу, который запретил Цучи даже на сто метров приближаться к Сумико, иначе… Влияние такой крутой шишки на ровном месте можно было заметить, ещё когда все вокруг них забегали. А то, как «отец» поступал с Цучи в детстве и что говорил, учило, что Фугу способен на любые подлости и низости. Капитану полиции подбросить наркотики или подставить в каком-нибудь убийстве, чтобы упечь в тюрьму и никто не мозолил глаза и не приставал к его ненаглядной дочери, ничего не стоило. Кайла и Боб — брат и сестра, с которыми Цучи сдружился ещё в приюте, тогда всё разрулили, обещали, что присмотрят за ним. И на самом деле не дали ему сходить в больницу, извиниться и всё объяснить. Страх перед Фугу, выговоры Кайлы, предостережения Боба, да и чувство вины за свой некрасивый поступок останавливали Цучи от попыток наладить какой-либо контакт с Сумико. А потом они с Кайлой начали встречаться и вроде всё успокоилось. Цучи загадал, что подождёт, пока всё утрясётся, и поздравит сестрёнку с четырнадцатым днём рождения, через полгода… Вот только так и не решился ни через полгода, ни через полтора, ни через два с половиной, а однажды, когда всё на самом деле почти улеглось и забылось, встретил уже совсем взрослую Сумико на железнодорожной станции. Сумико шёл семнадцатый год, маленькая сестрёнка выросла в очень красивую, милую девушку, и в ней почти ничего не осталось от забавного улыбчивого ребёнка из воспоминаний. Цучи, скрываясь, сфотографировал её на телефон, чтобы потом лучше рассмотреть. И чем больше он смотрел… тем больше влюблялся. Потом был ещё один снимок. И ещё… Цучи прятался и не показывался на глаза Сумико, но обзавёлся хорошим фотообъективом… Забавно, что впоследствии благодаря этому «сталкерству» у Цучи появился постоянный источник доходов: чтобы оправдать фотоаппарат, он начал фотографировать. Достопримечательности, людей, животных, мероприятия, выставки. Снимки делал чёрно-белыми, как отражение того, что видел, каким был для него мир. Но при обработке иногда оставлял цветной какую-то важную деталь, пытаясь увидеть в обыденной серости цвет, эмоции, настроение, и неожиданно открыл в себе талант. Его фотоработы понравились нескольким издательствам, их покупали, его нанимали для фотосессий, реклам, и семь месяцев назад крупная рекламная компания наняла его на постоянную должность креативного арт-менеджера в свой филиал в его городе. Казалось бы, живи и радуйся, но Цучи грустил. Всё из-за того, что перестал встречать Сумико. Надо было полагать, что она куда-нибудь поступит после окончания старшей школы и перестанет, как по расписанию, приезжать… Впрочем, Цучи грешил и на то, что в их последнюю встречу из-за подначек своей девушки решился пересечься с Сумико и якобы «случайно» столкнуться. Вот только Сумико просто безучастно посмотрела на него и отвернулась, не выдав себя совершенно ничем. Как будто Цучи был просто… пустым местом. Сумико его просто не узнала. Не поняла, что это он… Не проявила ни-че-го. Цучи после этой встречи был не в лучшем расположении духа, ощущал небывалую пустоту. Именно в тот момент он застал Кайлу, которая разворошила их квартиру и нашла все сделанные фотографии Сумико, спрятанные в коробку из-под обуви, и ожесточённо порвала их на мелкие клочки. Цифровых оригиналов, кроме того первого фото, Цучи не хранил… Кажется, в своих отношениях с Кайлой они оба дошли до точки невозврата. Последовал жуткий скандал, и Кайла ушла, хлопнув дверью, больше не звонила и не искала встреч. Цучи по-своему любил Кайлу, они были вместе почти шесть лет, а знакомы — больше десяти, но его девушка хотела, чтобы он принадлежал ей полностью, весь, до самого остатка, и отказался от Сумико. Наполовину выдуманной, наполовину реальной сестрёнки-возлюбленной, частицы светлого прошлого, а от этого Цучи отказаться не смог… Звонок в дверь посреди депрессивного уик-энда прозвучал неожиданно. На миг даже шевельнулась мысль, что это Кайла, впрочем, Цучи вспомнил, что полчаса назад заказал пиццу, и, видимо, это её так быстро доставили… Он открыл дверь и с удивлением узнал в стоящем на пороге парне Иствуда Гриффина, которого видел в последний раз очень давно. — Привет, Цучи, — поздоровался Гриффин, поглядывая в сторону, словно был не один. — Я так и не смог раздобыть твой номер телефона, но мне сказали твой адрес… — О, привет, Иствуд, давно не виделись, — поздоровался Цучи. — Какими судьбами?.. — Да мы… Понимаешь, я не один к тебе пришёл, а с подругой, — сказал Иствуд, снова заглядывая за дверь. — Только она не знает, можно ли к тебе зайти, я ей сказал, что ты мировой парень и всегда выслушаешь… — У вас проблемы?.. — хмыкнул Цучи и решил, что чужие беды развеют эту чёрную меланхолию, которая на него накатила. — Заходите, я как раз пиццу заказал, скоро её должны доставить. Я пойду чайник поставлю. — Мы тоже печеньки купили, — сказал ему в спину Иствуд, судя по возне, затаскивая свою подругу в прихожую. Цучи услышал, как его гости прошли за ним на кухню, развернулся и чуть не выронил чашки, когда увидел, кого именно привёл с собой неугомонный Гриффин. Сумико, это была именно Сумико, которая с жадностью и целой бурей эмоций в чёрных глазах разглядывала Цучи. — Привет… — осторожно поставил кружки на стол он. — Я Цучи… — Приятно познакомиться, Цучи, — прошептала Сумико, — а я… Сумико. — Тут такое дело, — нарушил звенящую паузу Гриффин. — У Сумико сейчас сложный период. Проблемы с родителями… — Я ушла из дома, — опустила взгляд Сумико и еле слышно выдохнула. — Не хотела, чтобы меня опять против воли «лечили». Они меня предали и я их… я их ненавижу. Цучи только рот открыл от такого заявления. Сердце забилось в два раза быстрей. К тому же к чувству радости от неожиданной встречи примешивалось и некое злорадство: Фуги и Митоко бросили его, а их родная дочь бросила их. Это карма не иначе. — Я сам квартиру напополам с Черри снимаю, — вклинился в его мысли голос Иствуда. — Хотя я мог бы и потесниться до конца летних каникул, но Черри может неправильно понять, а у нас вроде только-только стало что-то наклёвываться… — Действительно… — усмехнулся Цучи, вспомнив, что когда-то Гриффин бредил девчонкой по имени «Черри». — Тут… Э… Мы кое что выяснили… Вот я и подумал, может, ты что-то посоветуешь или предложишь? — хитро прищурился Иствуд, широко ухмыляясь. — К тому же, я слышал, что сейчас у тебя есть свободная комната. Может, пустишь Сумико к себе на постой? — Через полтора месяца я вернусь в общежитие, — вставила Сумико и, смущаясь, добавила: — Иствуд обещал, что поможет с работой, я смогу платить за комнату… Вся ситуация походила на какой-то нереальный полуэротический сон, так что Цучи незаметно ущипнул себя, чтобы убедиться, что ему это не снится. — Ты не помнишь меня? — всё же решился спросить он. — Я… я знаю, кто ты, но я не помню тебя совсем, — прикусила губу Сумико. — Ей мозги промыли, — пояснил Иствуд, снова нарушив паузу. — Её родители наняли суперспеца по гипнозу и… — По гипнозу? — удивился Цучи. — Типа как в фильмах со стиранием памяти? — Вроде того, я точно не знаю, — ответила Сумико уже менее скованно. — Я хотела бы вспомнить, но я не могу. Я вообще случайно узнала об этом пару дней назад… — В любом случае всё это было очень давно, — торопливо сказал Цучи. — Сейчас ты не моя сестра. — Я понимаю… — кивнула Сумико, её голос его прозвучал чуть расстроенно. — Но это не значит, что ты не можешь быть моим другом. Я тебе помогу, — добавил Цучи. — Живи у меня, сколько тебе надо. — Правда? — удивлённо вскинулась Сумико, и Цучи захотелось вплестись пальцами в её чёрные чуть торчащие из причёски вихры, чтобы погладить и успокоить. Впрочем, он тут же одёрнул себя тем, что только напугает и оттолкнет от себя свою… Сумико. — Конечно, без проблем, — кивнул Цучи. Снова раздалась трель дверного звонка. — А теперь это точно пицца. Иствуд, налей пока чай, я открою, — распорядился Цучи, направляясь к двери и напевая под нос незатейливую мелодию. Его депрессия исчезла, как и не бывало. Казалось, что в животе разливалось чистое и незамутнённое счастье.