Like A Film, We Faded To Black

Чонгук начал петь слова песни, но нахмурился и покачал головой. — Стоп, стоп, — сказал он. Хосок поставил музыку на паузу и озадаченно посмотрел на Чонгука. — Я не могу это петь. Хосок вздохнул. — Чонгук, это пятая песня, которой ты говоришь «нет». Как мы сможем создать сет-лист, если ты постоянно меняешь песни? — Я не могу петь их, хён, — покачал головой Чонгук. — Все эти песни больше не находят отклик во мне. — Ты сам их написал, — Хосок разочарованно засмеялся, а Чонгук пожал плечами. — Послушай, я понимаю, ты сейчас живёшь в счастливом Ла-Ла-Лэнде, но тебе нужно сфокусироваться на своём будущем. Нужно отобрать четырнадцать песен, которые ты будешь исполнять в туре. Выбирай! Хосок вышел из комнаты раньше, чем Чонгук успел ответить. Фыркнув, он отвернулся и уставился на песни, чей текст напоминал, каким злым и разбитым он себя чувствовал, когда писал их. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь. — Тук-тук, — улыбнулся Намджун, стуча в дверь. Чонгук увидел его в зеркале перед собой. — По дороге сюда я столкнулся с Хосоком. Он выглядел довольно сердитым. — Хён, что ты здесь делаешь? — Чонгук вздохнул и повернулся к нему, пряча тексты песен за спиной. — У тебя отпуск. Ты должен отдыхать. Намджун мягко рассмеялся. — Как я могу отдыхать, когда половина острова слышала, как вы двое ссоритесь. Что случилось? — Намджун протянул руку и забрал тексты у Чонгука. Он усмехнулся, когда увидел, что все песни вычеркнуты. — А, я понял. Чонгук вздохнул. — Мне тяжело найти связь с этими текстами, — объяснил Чонгук так же, как пытался объяснить Хосоку. — Меня тошнит от них. Тошнит при одной мысли, что были времена, когда я верил в них, когда они помогали мне двигаться дальше. Они такие громкие и злые, хён, я их ненавижу. Намджун улыбнулся и кивнул, перелистывая страницы. — Это совершенно нормально, Чонгук, ты был молод, и тебе впервые разбили сердце. Не говоря уже о том, что Чимин просто ушел без всяких объяснений. Тебе трудно найти связь с этими текстами, потому что ты написал их, когда у тебя не было ответов на многие вопросы. Ты написал их в отчаянной попытке заполнить пробелы. Слушая Намджуна, Чонгук вспомнил день, когда написал «Fake Love», и на глаза навернулись слёзы. Тогда ему казалось, будто он вырывает Чимина из своего сердца. Неважно, что он говорил во время интервью, — писать эту песню было тяжело. Чонгук срывался на каждом куплете. Он рыдал до изнеможения. Намджун всегда был рядом, всегда помогал ему справиться, выплеснуть страдания в творчество и снять груз с плеч Чонгука. — Что мне теперь делать, хён? — прошептал Чонгук. — Я не могу петь эти песни, а Хосок не позволит убрать их. Намджун промычал, снова опуская взгляд на тексты. — Не думаю, что тебе стоит убирать их полностью. Попробуй заменить самые трудные на те, с которыми ты можешь найти связь. Твои песни рассказывают историю. Историю двух людей, которые влюбились, потеряли все, боролись и снова влюбились. Каждая песня, даже те, от которых тебя тошнит и которые заставляют тебя плакать, — все они рассказывают историю борьбы и роста. Песни, даже те, что причиняют боль, должны отзываться в сердцах людей, которые приходят на твои выступления. Нельзя забывать, что даже когда кажется, что все плохо, жизнь наладится. Чонгук усмехнулся и со слезами на глазах кивнул. — Спасибо, хён, — прошептал он. — Не только за это, но и за то, что ты был рядом, когда казалось, что все плохо. Намджун улыбнулся. На его глазах тоже блестели слёзы. Он взъерошил волосы Чонгука. — Я просто счастлив, что ты смог влюбиться, Чонгук. И в себя, и в Чимина.

***

— Чего такой радостный? — поинтересовался Тэхён. Чонгук оторвался от своего блокнота. — Постой, ты пишешь музыку? Тэхён хотел взять блокнот, но Чонгук оказался быстрее и поднял его над головой. Тэхён обиженно заскулил, но Чонгук лишь усмехнулся. — Попробуй достать, коротышка! — дразнил его Чонгук. Кто-то выхватил блокнот у него из рук, и, обернувшись, Чонгук увидел Чимина. — Эй! — Он попытался забрать блокнот, но, рассмеявшись, Чимин не позволил ему сделать это. — Ты не должен это читать! — Я хочу делить с тобой один воздух, каждый свой вздох. Нет обещания, которое я не сдержу, — прочитал Чимин и, нахмурившись, поднял взгляд. — Ты пишешь песню на английском? Чонгук услышал, как позади него фыркнул Тэхён, и его щёки покраснели от смущения. Чимин насмешливо улыбнулся. Чонгук выхватил блокнот. — Не знаю. Может быть. Заткнись! Хихикая, Чимин вскинул брови. — Ты хоть знаешь английский? — Конечно, знаю, — сказал Чонгук по-английски и нахмурился сильнее, когда ухмылка Чимина стала шире. — Заткнись. Чонгук бросил сердитый взгляд на них обоих и пошёл прочь, матерясь себе под нос на этих придурков и уходя подальше от их хихиканья. Чонгук со вздохом плюхнулся за пустой столик. По крайней мере, он думал, что столик был пуст. Но, подняв взгляд, он увидел озадаченного Юнги, и его глаза расширились. — Из-извини, — сказал Чонгук. — Я думал, тут не занято. Я пойду куда-нибудь ещё. Юнги приподнял одну бровь. — С чего бы тебе делать это? — Я просто… Я не знаю, — с пылающими щеками Чонгук сел обратно. — Я думал, ты ненавидишь меня. — Я не ненавижу тебя, — ответил Юнги, потягивая кофе. — Но ты мне не очень-то и нравишься. Чонгук кивнул и уставился в свой блокнот. — Точно, — пробормотал он. — Прости, что так вышло, Юнги. Ты ведь знаешь, вы оба много значите для меня, и я… — Я знаю, — сказал Юнги. Чонгук поднял голову, и их глаза встретились. В кои-то веки Чонгук не столкнулся с ненавистью, которая стала им привычной. — Знаю, что не тебя надо винить во всём, что произошло, Чонгук. Но ты всё равно мне не нравишься. Чонгук кивнул. — Всё нормально, Юнги. Юнги усмехнулся и, качая головой, отвернулся. — Можешь называть меня хёном, придурок. Чонгук широко улыбнулся и, кивнув, опустил взгляд. Он решил поработать над лирикой в тишине, не желая торопить события и заходить слишком далеко с Юнги. Юнги просто пил кофе, разговаривал с Чонгук и помогал ему с текстом. Чонгук не был уверен, в чём причина, но он чувствовал себя таким счастливым.

***

Чонгук постучал в дверь. Дверь со скрипом приоткрылась, и из-за неё показалась половина лица Чимина. — Кто там? — прошептал он. Чонгук хихикнул, и Чимин тут же высунулся полностью, стоило ему узнать этот смешок. — Привет, милашка, пришёл на урок английского? — Тебе так нравится издеваться надо мной? — спросил Чонгук, притворяясь раздражённым, но поддразнивания Чимина вызывали лишь нежность в его сердце. Чимин мягко захихикал и быстро кивнул. — Я ведь семь лет не мог поиздеваться над тобой, — прошептал он. — Так что же привело тебя сюда, милашка? — Мне нужна твоя помощь, — Чонгук со вздохом протянул блокнот. — Удивительно, но английский — не мой самый сильный язык. Чимин улыбнулся и широко открыл дверь. — Нам придётся вести себя тише. Сэи и Эри уже уснули, и сейчас моя очередь приглядывать за ними. Чонгук кивнул и зашёл в номер. Он улыбнулся при виде крепко спящих Сэи и Эри. Чимин жестом пригласил его на балкон. Чонгук сел и принялся наблюдать за тем, как Чимин ходит по комнате, выключает свет и выходит следом. — Что у тебя уже есть? — спросил Чимин, забирая блокнот у Чонгука. — Ох, подожди, мне нужно надеть очки. Чонгук усмехнулся, глядя, как Чимин уходит обратно в номер. Он терпеливо ждал. Чимин вернулся с очками в чёрной оправе и нахмурился, когда Чонгук снова фыркнул. — Очки? — Заткись, — проворчал Чимин. — Я уже не так молод, как раньше, понял? Чонгук лишь улыбнулся и передвинул стул ближе. Чимин читал текст песни, сосредоточенно хмурился, и Чонгук не мог не любоваться им. Даже спустя столько лет у Чимина остались щёчки, как у ангелочка, которые так ненавидел сам Чимин и обожал Чонгук. Прошли годы, а у Чимина по-прежнему была эта ямочка, которую так любил целовать Чонгук. Прошли годы, но он хранил в себе и отголоски молодого Чимина, и Чимина нынешнего, которого Чонгуку ещё предстояло открыть для себя. — Я люблю тебя. Чимин поднял голову и расплылся в улыбке. — Я тоже тебя люблю, — ответил он с такой лёгкостью и, наклонившись, поцеловал Чонгука в губы. — До сих пор помню, как мне приходилось вытягивать из тебя эти слова, а теперь ты сам говоришь их вот так просто. — Теперь я знаю, мне есть что терять, — сказать Чонгук. — Я всегда думал, ты будешь рядом, что бы ни случилось, но, потеряв тебя, я научился ценить то, что имею. — То есть ты говоришь, что я заставил тебя повзрослеть, — Чимин захихикал, и Чонгук закатил глаза. — Я такой могущественный. Проигнорировал его слова, Чонгук положил голову на плечо Чимина и закрыл глаза. Он чувствовал лёгкий бриз, обдувающий их, запах шампуня, оставшийся на волосах Чимина, и тепло под щекой. Он соскучился по всему этому. Неважно, прошло ли с их последней встречи пара часов или семь лет. Он соскучился.