* * *
Говорят, в радости и веселье время летит незаметно, и теперь, когда Андерс стоял на причале и смотрел вслед торговому судну, уходившему в ранний закат, он как никогда прежде ненавидел правдивость этой пословицы. Дул противный холодный ветер, гаснущее солнце почти не давало тепла, но он не двигался с места. Он обещал себе не слишком привязываться к друзьям... какая глупость! Их уже связывали крепкие узы, он просто похоронил их поглубже, со всем остальным, чего не мог себе позволить. Теперь снова следовало спрятать все хорошенько и забыть. На это нужно время, только и всего... — Ну? — спросил Кусланд. Они с Андерсом стояли у мостков. Натаниэль и Огрен уже поднялись на борт, а младшие Стражи продолжали грузить на корабль поклажу отряда. — Ну, — маг слабо улыбнулся в ответ. — Не тяни с новым визитом, ладно? — пошутил командор. — Очень смешно, чуть живот не надорвал, — бесстрастно откликнулся Андерс. — Гляди, у меня бока лопнули и все потроха выпали. — Ох, я буду скучать по твоему неиссякаемому сарказму, — покачал головой Кусланд. — То есть не будешь скучать? — уточнил маг. — Андерс, ты знаешь, что я имею в виду, — промолвил Кусланд с печальной улыбкой. Он заключил друга в объятья, Андерс в ответ крепко обнял командора. «Береги себя» — на прощание, и Кусланд высвободился и зашагал прочь, нарочно не оглядываясь. Маг обхватил себя руками. Ветер усилился, задувал ему под куртку, и Андерс запахнулся плотнее, будто кутаясь в тепло воспоминаний. Еще одно добавление в коллекцию дорогих ему вещей и мыслей, еще одна драгоценность, которую можно достать, когда жизнь становится невыносимой. Она напомнит ему о добре в этом мире, за которое стоит бороться. Андерс начал выставлять в клинике блюдце с молоком, хотя Вильям косился на него с подозрением: уж не свихнулся ли господин целитель. Он вправду уже давно не видел в Клоаке кошек, но ведь надежда умирает последней. От разговоров о сэре Ланселапе на мага напала ностальгия, хотелось завести питомца, который будет любить даже за самую ерундовую заботу. Андерс ухмыльнулся: такой расклад разительно отличался от всех человеческий отношений, в каких он когда-либо состоял. Присутствие кунари в Киркволле становилось все более явным — настолько, что Андерс заметил это даже в Клоаке. Разрушительный шторм выбросил Аришока и его воинов на берег, возле порта был разбит лагерь, и с тех пор эти удивительные создания с каким-то религиозным упрямством не покидали район пристани. Андерс пока не видел прямых доказательств того, что кунари питают отвращение к людям и эльфам, однако впечатление складывалось именно такое. Возможно, их отношение было скорее безразличным... и все же, иногда маг задавался вопросом, так ли это. Теперь, когда рогатые пришельцы начали, как говорится, просачиваться в местное общество, Андерс задумался, сколько они уже тут находятся. Казалось, воины чересчур долго ждут свой корабль, но, с другой стороны, в кунарийской культуре он был ни ухом ни рылом. Может, для них это совершенно нормально, а сам Андерс и так бы ничего не понял. В конце концов, до Пар Воллена путь неблизкий. Сведения об Алрике, которые Варрик обещал для него раздобыть, поступали редкими крохами. Выведать что-то о храмовниках такого статуса являлось, по словам гнома, «более чем проблематичным». Алрик держался крайне скрытно, что лишь усилило подозрения Андерса касательно его деятельности. Каждая новая крупица информации, которую раскапывал Варрик, рисовала картины одна за другой страшнее предыдущих. Было ясно, что гном не передает ему самые жуткие слухи, но Андерс затруднялся предположить, были тому причиной их содержание или его собственная возможная реакция. Последнее открытие оказалось самым тревожным, и маг сомневался, стоит ли вообще делиться этим с друзьями по сопротивлению. Меньше всего ему хотелось сеять вокруг панику. — Можешь поручиться, что ты не помчишься куда-нибудь и не наломаешь дров? — держа в руках сложенный лист бумаги, спросил Варрик. Они с Андерсом сидели вдвоем в покоях гнома. — Нет, — передернул плечами маг. Ухмыляясь, гном помотал головой. — По крайней мере, ты со мной честен, — и он неторопливо, но без колебаний протянул Андерсу листок. Кое-что в этом мире помогло Андерсу осознать: люди способны на огромное великодушие. Таким был Хоук с его щедростью, и старые друзья-Стражи, и командор. Но бывало на свете и то, что омрачало любые добрые дела своей абсолютной жестокостью и бессердечием. В тот день Варрик передал ему одну из подобных вещей. Пальцы Андерса сжались в кулаки, сминая бумагу, пока он читал написанные тонким почерком Алрика строки. Это был черновик того, что храмовник называл своим решением «проблемы» магов — план всеобщего усмирения. Андерс изо всех сил старался не оправдать опасений Варрика и, несмотря на такой поворот, разобраться во всем спокойно, но до чего же это было тяжело! Каждый день, который он не тратил на подготовку устранения Алрика, приводил к появлению на площади Казематов нового усмиренного, вперившего перед собой пустой взгляд! Андерс ощущал на своих плечах груз каждого из них — еще одна утраченная жизнь, еще один маг, которого он мог спасти!.. Он хотел попросить Хоука о помощи. Было очевидно, что Алрика голыми руками не возьмешь — ублюдок, похоже, никуда не ходил без оравы своих храмовников. Однако, учитывая их с Хоуком последнюю перебранку, между ними еще осталось некое напряжение. После стычки той ночью маг редко видел разбойника, и при каждой встрече тот будто не знал, как себя с ним вести. Андерс старался держаться как ни в чем не бывало, но Хоук нервничал, да и сам маг постоянно был как на иголках, и иллюзия нормальности ему плохо удавалась. Все случилось одним довольно сонным вечером три недели спустя после отъезда Кусланда и Серых. — Если я не скажу Вильяму, ты должен пообещать, что больше не полезешь на рожон. Сверчок объявился здесь несколько минут назад; голова у него была разбита, одежда залита кровью. Увидев его, Андерс даже малость запаниковал, однако рана оказалась поверхностной и просто кровила сильнее обычного. Ясен пень, Сверчок получил ее, не «упав с лестницы», как он продолжал настаивать, но мальчишка отказался признаться, как поранился на самом деле. Сейчас его больше заботило, чтобы Андерс поклялся не разглашать его тайну. — Не полезу, обещаю! — со всей серьезностью промолвил Сверчок. — Только, пожалуйста, не говори ему! — Хорошо, хорошо, — укоризненно качнув головой, Андерс окутал рану целебным волшебным свечением, отчего она сразу затянулась, и намочил тряпочку, чтобы стереть со щеки мальчика запекшуюся кровь. — Даю слово, я не стану... Раздался требовательный дробный стук в дверь, маг осекся и замер. Сверчок рядом тоже напрягся, инстинктивно собираясь дать стрекача. Андерс успокаивающе положил руку ему на плечо, а затем обошел лавку и взял посох. Не было ничего необычного в том, что кто-то стучится в его клинику, но этот настойчивый звук казался каким-то странным, неправильным. С той самой ночи, когда забрали Бетани, Андерс настороженно относился к продолжительному стуку. Киркволлские храмовники не гнушались всяких фокусов, чтобы заставить человека отпереть им дверь. Он подкрался к входу, чуть приоткрыл створку... и вытаращил глаза, обнаружив, кто стоит на пороге. — Табата? — изумленный маг распахнул дверь пошире, чтобы соратница смогла проскользнуть внутрь. — Ради всего святого, что ты тут делаешь? Слишком опасно вот так... — Извини, Андерс, — перебила его Табата. Она сняла капюшон, открывая перепуганное лицо. — Я должна была прийти. Бетани Хоук убежала в туннели, Алрик гонится за ней! У Андерса перехватило дыхание. «Не может быть, — в отчаянии думал он, — Бетани бы никогда... она ведь хотела... Ох, Создатель, Алрик же ее...» Мысли обгоняли друг друга. Табата явно заметила, насколько целитель сражен этим известием, она схватила его за руки и принялась трясти. — Я решила, ты захочешь знать! Что ты намерен... — Мы должны... — Андерс сглотнул, подавляя дурноту. Все его тщательное планирование, все стратегии полетели псу под хвост, на них не было времени. — Я должен его остановить. — Нет, — твердо возразила Табата, хотя в глазах ее не читалось той же уверенности, — мы его остановим! Я ни за что не отпущу тебя одного, тем более к чудовищу вроде Алрика! Андерс еще никому в жизни не был так благодарен. Табата сжала его ладони и мрачно улыбнулась, маг ответил такой же улыбкой. Жаль, что не было и минуты подумать, составить какой-то план, но тут уже ничего не поделаешь. Алрик славился своей беспощадностью и храмовничей хваткой. Если они надеялись спасти Бетани, нужно было действовать сейчас же. — Сверчок, запри за собой дверь и погаси фонарь! — мальчик тоже был испуган, но поймал брошенный Андерсом ключ и кивнул. — Скажи Вильяму... Скажи, что я вернусь позже, и будь осторожен! Не дожидаясь ответа, маг сорвался с места и побежал, Табата следовала за ним по пятам. К счастью, в этот вечерний час улицы были почти пусты, и Андерсу не пришлось прятаться, пользуясь люком в сточные канавы и тайными ходами под городом. Они с Табатой спустились в темные подземелья бесшумно, будто тени. Андерс старался ступать как можно тише и при этом бежать как можно быстрее. Так мало времени, совсем мало... — Куда мы идем? — встревоженно спросила Табата. — Тут недалеко есть проход, — объяснил Андерс, — там, где туннели ведут в пещеры. Не отставай! Табата прибавила шагу. Андерс слышал, как тяжело она дышит, но не мог сейчас о ней беспокоиться. Все, что он видел перед собой, была Бетани, все, о чем думал — то чувство, когда он нашел Карла усмиренным. Неужели ему снова предстоит пережить тот жуткий, тошнотворный момент? От этой мысли у Андерса внутри все холодело, а сердце стучало еще чаще. Он понимал, что это значит, Бетани неоднократно говорила, что лучше расстанется с жизнью, чем будет влачить ее в том издевательском виде, что уготован всем усмиренным. «Я сделаю это для нее, — тупо повторял маг, заставляя себя мчаться еще быстрее. — Я не оставлю ее такой, ведь я знаю, каково ей. Но вот Хоук...» Хоук мог и не понять. «Нет, — отчаянно упорствовал Андерс, — до этого не дойдет!» Он спасет Бетани, как она спасла его самого от Каллена давным-давно. Он спасет ее, во что бы то ни стало. — Это здесь! Маг открыл дверь перед собой и оказался в полуразрушенном подвале. Табата последовала за ним внутрь, настороженно озираясь. Целая стена подвала обвалилась, и чистый воздух пещер поступал сюда сквозь разломы в породе. Андерс запер за Табатой дверь и без лишних слов продолжил путь, помогая спотыкавшейся женщине взбираться по осыпи. Они попали в просторную пещеру, наполненную журчанием воды далеко внизу, в расселине. Пол и стены густо заросли папоротником, к ущелью в середине скатывались валуны. Андерс ловко последовал дальше по тропинке, держась ближе к стене, а затем перебежал по узкому самодельному мостику, который он и кое-кто еще из сопротивления построили несколько лет назад. Гравий хрустел под ногами, но Андерс несся что было сил. Пробегая по ущелью, он почти ничего не видел вокруг, лишь касался руками камня... оступился, но удержался на ногах и поспешил дальше. Когда они достигли лестницы, маг дышал часто и тяжело, однако бросился наверх, перепрыгивая ступеньки. Еще не было слышно красноречивых криков или лязга доспехов и оружия, и Андерс не терял надежды. — Они, наверное, недалеко, — выдохнула у него за спиной Табата. — Просто держись ближе ко мне, — приказал ей маг. Он налег на дверь, и та открылась. — Держись рядом, когда мы... Андерс не видел, чем его стукнули, он просто ослеп от боли. Удар пришелся сбоку по лицу, в щеку и висок, волнами накатила тьма, тут же поглотившая его.* * *
— Пусть очухается, — произнес чей-то голос. — Есть, сэр! — ответил другой. Андерс почувствовал, как его схватили за плечи и дернули вверх. От резкого движения стало дурно, он сглотнул подступившую к горлу желчь и слабо заморгал. Мир накренился влево, затем вправо, наконец маг осел на колени где-то посередине. Не держи его пара крепких рук, он рухнул бы, как куль с мукой. Моргая, он пытался сосредоточиться на расплывчатом красно-стальном пятне перед собой. Половина лица пульсировала все нарастающей мучительной болью, кровь медленно текла, будто ползла, по шее. Андерс попробовал пошевелить руками — нет, надежно связаны за спиной, и он не ощущал тяжести посоха. Голова больше не кружилась, он постепенно приходил в себя... Блядь, нет, все это неправда, это не происходит на самом деле, не... — Так-та-ак, — протянул первый голос — холодный, твердый и до тошноты знакомый. — Прошло немало времени с нашей последней встречи, верно? Андерс заставил себя поднять голову и попытаться увидеть его. Не то чтобы это было необходимо, он и так знал, что перед ним Алрик: пялится на него сверху вниз своими льдисто-голубыми, полными презрения зенками, кривит рот в самодовольной ухмылке мучителя. Да как же иначе – он ведь не откажется позлорадствовать, наслаждаясь этой якобы победой... Когда в глазах прояснилось, Андерс пожалел, что вообще решился посмотреть. Насколько хватало взгляда, здесь было гораздо больше храмовников, чем в обычных группах. Казалось, их тут целая армия: ряды и ряды сияющих доспехов, безликих солдат, бесстрастно уставившихся на него сквозь черные прорези в шлемах. Храмовники толпились вдоль стен пещеры, окружали его, склоненного, почти распростертого на земле. А рядом с внушительной фигурой Алрика застыла Табата. — Ты, — тяжело закашлявшись, выдавил Андерс, — как ты могла... — О, она оказалась крайне полезным засланцем в ваше сопротивленьице, — иронично довольным тоном сообщил Алрик. Мага захлестнуло бешенство. — Как ты могла пойти против своих?! — Даже не пытайся сделать из меня злодейку! — произнесла Табата чужим надменным голосом. Андерс никогда не слышал, чтобы она так разговаривала, наоборот, она всегда была такой доброй, мягкой... Он никогда ее не подозревал! — Мы оба знаем, что ты больше... не владеешь собой, Андерс. Я следила за тобой все эти месяцы, одержимая мразь! Сколько еще ты собирался скрывать это от нас? — Скрывать от нас? — не веря своим ушам, выплюнул целитель. — Сучка высокомерная, сколько ты уже предаешь сопротивление? Все пойманные отступники, все усмиренные в Казематах, Бетани Хоук, каждый раз это ты... — Заткните его! — приказ Алрика прозвучал предельно бесстрастно. Андерс услышал сзади шаги — ноги в сапогах протопали по камню, а потом позвоночник пронзила острая боль. Маг вскрикнул, но сразу же стиснул зубы. Нечего доставлять мерзавцам удовольствие... Он злобно уставился на Алрика — глаза того ничего не выражали. «Я смогу из этого выбраться, смогу!» — с каким-то диким отчаянием подумал Андерс. Он бывал в переделках и похуже... — Раз вы решили меня убить, — мрачно начал он, — могли бы и... — Убить? — подняв брови, переспросил Алрик и коротко рассмеялся, отчего у Андерса по спине побежали мурашки. — Зачем же мне тебя убивать? Ты причинил мне много хлопот, маленький одержимец. — Говори за себя, чудовище! — прорычал Андерс, стараясь вырваться из захвата, однако лапы храмовников лишь еще крепче вцепились ему в плечи. — Скольких достойных магов ты усмирил вопреки законам Церкви, лишь бы потешить свою гордыню? — Мою гордыню? Ты вправду считаешь, что причина в ней? — Алрик посмотрел на целителя так, словно на секунду действительно испытал к нему жалость. — О да, я вижу, именно это ты и думаешь. Как, должно быть, приятно заблуждаться. Ты понятия не имеешь, какой покой ритуал приносит тем, кто, подобно тебе, страдает от демонов и видений, кто выступает против вышестоящих, кто подстрекает других к бунту. — Ты чокнутый ублюдок! — заорал Андерс. — Маги — люди, а не скот! Табата, блядь, как ты можешь помогать ему, зная, что... Табата не ответила, даже когда храмовники вновь принялись трясти его, заставляя умолкнуть. Андерс чувствовал, как на коже вспыхивают отметины, как холодно-голубой свет Справедливости наконец прорывается наружу сквозь пелену боли, питая его ярость силой. Он заметил, как Алрик сделал знак одному из рыцарей — тот кивнул в ответ и отошел в сторону. Взору Андерса предстали два других храмовника, они держали под руки рыдающую юную девушку. Маг вытаращился на нее, а затем вздохнул с каким-то постыдным облегчением. На одну ужасную секунду Андерсу показалось, что перед ним Бетани, но нет, эта девушка была ему незнакома. — Еще одна беглянка, которую мы сегодня поймали в ловушку, — пояснил Алрик. — Похоже, сумеем управиться с вами обоими. — Прошу вас, я только хотела повидаться с мамой! — всхлипывала пленница. — Она даже не знала, куда меня забирают! — Отпусти ее, — хрипло выдавил Андерс. — Сволочь, это же просто девчонка! — Магов нельзя недооценивать, — злорадно возразил Алрик. Девочка все тряслась и плакала, бормоча извинения. Андерс огляделся, собираясь сказать что-нибудь еще, но увидел только, как Алрик берет из жаровни у себя за спиной длинный тонкий металлический прут и взвешивает его на ладони. Слова застряли у Андерса в горле. Он лишь однажды сталкивался с такой штукой, и то по чистой случайности. В ферелденском Круге он рыскал по храмовничьей казарме, когда один из солдат вернулся к себе в комнату, и Андерсу пришлось прятаться в угловом шкафу. Сжавшись в тесноте, он изо всех сил старался не шуметь, но все же покачнулся, чуть не потерял равновесие и схватился за что-то позади себя. Он нащупал пять длинных ровных инструментов вроде кочерги, с плоским наконечником в форме солнечного диска. Андерс помнил, как похолодел, когда понял, до чего дотронулся. Лириумные прутья, которые храмовники используют для ритуала... Еще много дней после этого он чувствовал себя так, будто запачкался. Глаза полыхнули белым, на миг все вокруг почернело, но он смог осадить Справедливость. Дух колотился внутри, как его собственный пульс в висках. — А, вот и истинная тварь, — промолвил Алрик. Справедливость выл в глубине сознания, жаждал вырваться на свободу и разорвать палача на куски. Андерс не мог отвести глаз от белого раскаленного солнца на конце кочер... — Нет! — он замотал головой, сердце подскочило к горлу, когда рука сзади схватила его за волосы и потянула, обнажая шею. — Уроды, с-суки, пустите! Алрик медленно приближался, забавляясь его попытками вырваться. Тень вокруг шипела и шла трещинами под отчаянным натиском Справедливости. Андерс боролся с ним — он не мог уступить, не сейчас! Он должен владеть собой, должен отсюда выбраться! — Он злится, верно? — в голосе Алрика звучало откровенное любопытство. — Злится, когда видит вот это? И он протянул диск, почти касаясь им переносицы мага, тот дернулся от жара на коже. Дыхание участилось, сердце стучало в груди, как молот. Никогда, никогда, ни за что... Он ни за что не станет так жить! Хотелось отвернуться, но взгляд был словно прикован к светящейся точке, которая могла лишить его себя, превратив в пустую оболочку. Тогда не останется ничего, кроме пепла воспоминаний в безучастном взоре, кроме того, чем храмовники заменят его собственные мысли. Никакого желания бороться, ведь что бы они с ним ни делали, он это заслужил. — Станет ли он умолять меня так же, как ты? — с блеском в глазах спросил Алрик. — Иди нахуй! — вместо крика у мага получился лишь хриплый шепот. — Не совсем то, что я надеялся услышать, — прищурился рыцарь. — Давайте сюда его руку! Веревки были разрезаны, и Андерс весь напрягся. Если бы он только смог... но его тут же снова скрутили. Тяжелые стальные перчатки сжали запястья и локти, мага толкнули вперед. Он хотел еще как-то дать отпор, но его держали по крайней мере трое. В некоем отрешенном ужасе Андерс смотрел, как его левую руку медленно, рывками, тянут вперед, а он цепляется за землю, стараясь вырваться. Латные пальцы сквозь куртку впились в плоть, из горла рвались сдавленные хрипы. Он пытался, пытался освободиться и, вскинув глаза на Алрика, понял, что тот видит в них его страх. — Я т-тебя убью, — выдохнул Андерс, — я убью тебя! Алрик молча улыбнулся и медленно опустил прут. Андерс тщетно силился спихнуть солдата, который, по ощущениям, давил ему на спину. Он чуял раскаленный лириум — солнце опустилось мимо его лица, — мерзкий металлический привкус крови. Только бы отвернуться... но он не мог. Диск плотно вжался в кожу с тыльной стороны левой руки. Андерс завопил. Боль вонзилась в локоть и в предплечье, как шип — набухший, жгучий, рвущий жилы и мускулы, дробящий кости. Связь мага с духом Справедливости ярко вспыхнула, плавясь, дрожа на грани небытия. Андерс зажмурился изо всех сил, стараясь не потерять сознание. Горло саднило от непрекращавшегося крика. Спустя, казалось, целую вечность давление исчезло, но боль осталась, пульсируя пламенными волнами. Андерс будто отделился от собственного тела. Рука онемела, исчезла, как если бы ее отрезали. Он обмяк и не сопротивлялся, когда храмовники вздернули его, снова поставив на колени и оттянув назад голову. Алрик подошел, сжимая прут в кулаках, и Андерса затрясло в ознобе: на этот раз клеймо было направлено ему в лоб. — Моли о пощаде, маг, — зловеще произнес Алрик, — и, возможно, я сохраню тебе жизнь. Тень смыкалась вокруг Андерса, он ослеп от яркого сияния. Боль заполнила его рассудок, в голове билась лишь одна мысль: то, на что его обрекают, куда хуже смерти. Его самый большой страх обратился в реальность, память, жизнь – все будет уничтожено! Потусторонний свет заливал пещеру... Храмовники, Табата, плачущая девушка и Алрик с его жестокими голубыми глазами расплывались неясными пятнами. Андерс открыл рот, чтобы заговорить, но услышал не свой голос: — Ты никогда не заберешь меня, демон! И все почернело. Мелькали обрывки каких-то картин и звуков, ужасающе громких в сравнении с поглотившей его пустотой. Он видел собственные руки, которые схватили храмовника за шею и за плечо и резко выкрутили вправо, отрывая голову от туловища... … пустое безмолвие. … слал волны ломающей, калечащей магии; ему чудилось, он видит кого-то еще в гуще драки, а Тень трещала, полнясь воем и воплями... Снова ничего. … Лириумный прут оказался в его покрытых кровью руках, а Алрик лежал перед ним на полу пещеры. Он отвел оружие, вонзил тонкий металлический стержень в щеку рыцаря и, распаленный бойней, смотрел, как прут насквозь пробивает ему скулу и лоб — еще и еще, пока лицо не превратилось в багровое месиво из костей и мозгов. И снова Андерс рухнул в пустоту, такую тихую, спокойную, что он ощутил потребность остаться в этой уютной темноте. Не хотелось ни видеть, ни знать, ни чувствовать... но кто-то звал его. Он слышал эхо — это кричал Справедливость, а кто-то кричал ему в ответ: — Андерс, прошу, не трогай ее! Прекрати, умоляю!.. Андерс выдернул себя обратно, отчаянно пытаясь нащупать собственное сознание. Справедливость теснил его, набирая мощь, будто для атаки. Паника подступила к горлу. Андерс не понимал, что происходит, такого давления, такой потери самоконтроля он еще не испытывал. Сопротивляясь, он из последних сил подавил духа, и рассудок словно скользнул обратно в его тело. Маг упал на колени, прижал к глазам судорожно сжатые кулаки. Сияние тускнело... Когда он открыл глаза, то увидел девчонку, которой дразнил его Алрик. Девчонка в ужасе таращилась на него, дрожа и плача. — Пожа-а-алуйста, — слезы текли ручьем, — не убивайте меня! Андерс ошалело уставился на нее. За его спиной был кто-то еще, но он будто онемел и не мог обернуться. Рука разрывалась от боли, было тяжело даже держать ее на весу. Шатаясь, маг кое-как поднялся на ноги. Он что, собирался... — Андерс! — позвал кто-то сзади. — Создателя ради, Андерс, ты в порядке? «Я бы убил ее, я бы ее убил, — тупо стучало в голове. — Справедливость желал ей смерти, он думал, что она... нет, этому нет оправданий! Я больше не властен над ним, я больше не могу, это уже чересчур, я зашел слишком далеко и дальше так жить нельзя! Я причиню другим боль, я опасен, недостоин доверия...» На плечо Андерсу легла рука, и его осторожно развернули назад. Присутствие здесь Хоука должно было бы его удивить, но что-то во всей этой ситуации предполагало такой кошмарный итог. Андерс пристально смотрел в перепуганные глаза разбойника, и сердце у него разрывалось. «Вот каков я, — безутешно думал он, — вот кто я на самом деле. Ты никогда толком не давал себе увидеть правду, но теперь больше не сможешь обманываться. Я всего-навсего убийца и всегда был убийцей, просто я слишком боялся признаться в этом, ведь тогда я больше не смог бы жить в мире с самим собой». — Прошу тебя, скажи что-нибудь! — взмолился Хоук, протягивая к нему руки. Андерс запаниковал. Мотая головой, он отпрянул от разбойника, скользя подошвами по залитому кровью полу. Было слышно, как рыдает девочка. Маг стукнулся о стену, повернулся и сделал то единственное, что умел лучше всего — дал деру. Плач девушки смешался с окликами Хоука. Кажется, там были и другие голоса, но Андерс не мог разобрать их в гулком эхе ущелья. Прижимая к себе раненую руку, он бежал так быстро, как только несли его ноги. Ему понадобилось больше времени, чем обычно, чтоб отыскать выход в хоть сколько-нибудь знакомые места, и даже оттуда до Клоаки было очень далеко. Панический страх угас, сменившись усталостью. Андерс уже не мчался, а ковылял, оступаясь и прихрамывая. Он нашел холодную пещерку, утомленный и перепуганный забрался в нее и замер, лежа на земле и хватая ртом воздух. Он не спал, не осмелился уснуть, но понятия не имел, как долго пролежал там, глядя на грязный пол и представляя, что случилось бы, если бы Хоук не появился из ниоткуда и не оттащил его от края пропасти. Если бы он позволил Справедливости навредить той девочке... Невинная душа, которую он поклялся защищать, погибла бы от его руки? Андерс не мог этого осознать. Да он лучше умрет, чем станет самой ненавистной для себя тварью! Когда он наконец очнулся, возвращаясь в беспокойное настоящее, вечернее солнце уже иссякло до тускнеющих отблесков, что просачивались сквозь трещины в потолке пещеры. Андерс заставил себя подняться, опираясь о стену здоровой правой рукой. Ущелье вывело его назад к Рваному Берегу, на клочок скалистой земли над заливом. К тому времени как маг наконец вышел на тропу, уже совсем стемнело. Дорогу ему освещали лишь убывающий месяц да сияние посоха, который Андерс неожиданно нащупал на ремне за спиной. Наверное, посохом он был обязан Справедливости — хоть один маленький повод для благодарности. Левая рука похолодела и будто омертвела, но у него не хватало духу осмотреть полученную рану. Он был не в силах даже взглянуть на нее, от самой мысли об этом внутри все переворачивалось. Андерс пробовал вернуть чувствительность целебной магией, но после нескольких попыток бросил эту затею. «Займусь раной позже», — пообещал он себе, бредя обратно в Киркволл. Маг плохо помнил, как шел по улицам и встретил ли кого по пути. У спуска в Клоаку он нашел бочку воды и, насколько смог, смыл с себя кровь. Он с трудом управлялся одной рукой, вдобавок вода была ледяная, отчего и так холодные пальцы совсем онемели. У входа в клинику его никто не ждал. Андерс машинально похлопал себя по карманам в поисках ключа и только тогда вспомнил, что отдал его Сверчку. Застыв на месте, маг тупо смотрел на дверь; по щекам текли слезы, но он не мог определить, почему именно плачет. Дело было не в двери, это ерунда, которая просто переполнила чашу и заставила его остановиться и задуматься, что он натворил и что он чуть не натворил. Сдавленно всхлипнув, Андерс уткнулся в доску лбом... и отпрянул, когда дверь со скрипом отворилась. Рука сама собой дернулась к посоху, горе моментально сменилось страхом. Вытащив из-за пояса оружие, Андерс повернул его клинком вперед и медленно толкнул острием дверь, открывая ее пошире. Он осторожно шагнул внутрь, в темноту, дверь за спиной тут же захлопнулась. Маг вздрогнул и вслепую рубанул перед собой посохом. — Я это, я! — произнес во тьме знакомый голос. — Убери, нахрен, эту штуку! Андерс выронил посох и попятился, тяжело дыша. Теперь, в лунном свете из окна под потолком, он мог разглядеть Хоука: скула, сверкающие зеленые глаза, широкие плечи. В бледном сиянии луны он походил на призрака. Развернувшись, целитель проковылял к столу и одной рукой нащупал лампу. Открыв стеклянную колбу, он зажег фитиль, тени отступили, прячась под мебель и по углам. Андерс смотрел на разгоравшийся в лампе огонек и старался отдышаться. Он не слышал, что делает разбойник, но тут было глупо полагаться на слух. Хоук при желании мог двигаться совершенно бесшумно. — Андерс... — прозвучало совсем рядом, над плечом. Тон у Хоука был нерешительный. Он не задал вопрос и не высказал какое-то... утверждение, просто позвал его по имени. Потихоньку все возвращалось, просачиваясь сквозь охватившую мага мертвенную пелену: саднящая боль от удара по лицу, ломота в позвоночнике и натертых ногах, усталость от долгих часов, что он бежал и брел по камням и грязи, и жуткое окоченение в левой руке. Нечего удивляться — до сих пор он держался на чистом адреналине, а как только понял это, силы иссякли. У Андерса подогнулись колени, и он рухнул на пол. — Создатель! — в ужасе воскликнул Хоук, но тут же осекся. Андерс почувствовал, как его обхватывают сильные руки, поднимают, будто он ничего не весит, и несут вглубь клиники, где он устроил свою жалкую постель. Хоук посадил его на грязное одеяло, помогая опереться спиной о стену. Андерс как в тумане смотрел на него. Разбойник опустился перед ним на колени, глядя пустым, растерянным взглядом, и по лицу его ничего нельзя было разобрать. Маг пытался сообразить, что можно сказать в таких обстоятельствах, но не осталось сил даже думать. Хоук сглотнул, покосился на его раненую руку, как если бы там было нечто ужасное, а потом осторожно оттянул левый рукав. Андерс отвернулся, он не мог на это смотреть... Разбойник тихо охнул, и маг снова взглянул на него. Хоук оцепенел, уставившись на красное пятно покрытой волдырями кожи. Когда он наконец смог поднять глаза на Андерса, в них читалась тихое, всеобъемлющее отчаяние. — Прошу тебя, — прошептал Хоук, — Андерс, пожалуйста, скажи что-нибудь. Скажи, что они не... — Что? — в замешательстве переспросил маг и нахмурился. До него дошло, что Хоук имел в виду. — Клеймо? Нет, так оно не действует... Больше ему не дали ничего сказать. Хоук резко наклонился и сгреб его в охапку, обдавая шею жарким прерывистым дыханием. — Хвала Андрасте! — горячо прохрипел разбойник. — Я думал, что потерял тебя, Андерс! Я думал, что тебя потерял... — Я же здесь, — не отдавая себе отчета, повторял маг, — здесь я... Но Хоук его не отпускал. Для продрогшего насквозь Андерса жар тела разбойника был просто обжигающим, и вопреки всему, вопреки страху, и неудачам, и ненависти к самому себе, Андерс жаждал этого чувства больше всего на свете. Приподняв дрожащую невредимую руку, он вцепился в Хоука что было сил, и тот еще крепче обнял его. — Хренов ты дуралей, — бормотал Хоук, уткнувшись ему в шею, — ну как можно так глупить? Чего ты туда полез, это же, блядь, ловушка проще некуда! Мне Варрик рассказал, он узнал про засаду Алрика, когда собирал для тебя сведения. Почему ты не выждал, Андерс, почему? Андерс не перебивал его, давая выговориться. Теперь, когда он был дома, под защитой, в объятиях Хоука, его переполняли чувства — не только ненависть и отвращение, но облегчение и непреодолимая любовь к человеку, который прижимал его к себе. «Тут мне ничего не грозит, — с какой-то детской наивностью подумал Андерс, — я в безопасности». Оказывается, он ни с кем не чувствовал себя таким защищенным, как рядом с Хоуком. Хотелось остаться здесь, вот так, навсегда. И когда Хоук начал отстраняться, Андерс, к своему стыду, издал тонкий жалобный звук, стараясь крепче прильнуть к разбойнику. Тот застыл на мгновение и отодвинулся ровно настолько, чтобы посмотреть в лицо магу. — Я никуда не уйду, — торжественно промолвил Хоук. — Создателя ради, Андерс, будь моя воля, я б глаз с тебя не спускал! Андерс вытаращился на друга, приоткрыв рот, не в состоянии облечь в слова внятную мысль. Разбойник пристально глядел на мага сверху вниз, будто только сейчас понял что-то важное; у него перехватило дыхание. Андерс не мог даже сопротивляться, когда Хоук наклонился и поцеловал его; сначала медленно, неуверенно, но потом все более пылко, пока их не накрыло какой-то отчаянной страстью. Андерс хрипло стонал, отдаваясь ощущениям, цепляясь за спину Хоука, тот прижал его к стене в неистовом поцелуе, затем снова обнял и привлек к себе. Маг все, все ему позволил, прильнув к могучей груди; разбойник скользнул языком ему в рот, и Андерс заныл от вожделения. Голова у него кружилась — все было так спокойно, и тихо, и холодно, а теперь... он все чувствовал. Он словно воскрес от прикосновений Хоука, от ласки его настойчивых губ, и отдался ощущениям, упиваясь ими — будто лава растекалась по ледяным рукам и ногам. Тяжело дыша, разбойник прервал поцелуй и прижался губами ниже, к шее и уху мага, явно наслаждаясь его прерывистыми вздохами. Андерс не сразу разобрал, что Хоук что-то говорит, без остановки бормоча одно и то же: — Я люблю тебя, — повторял он, — люблю тебя, люблю... В груди резануло болью противоречия. «Ты не можешь, — молча, отупело возразил Андерс, — ты не можешь меня любить! Посмотри на меня, Хоук, посмотри как следует, олух ты эдакий!» Хотелось крикнуть это разбойнику в лицо, но желание, тяга, любовь, чистый экстаз момента стерли из его разума все, кроме слов, эхом звучавших снова и снова, ведь с каждым поцелуем Хоук возвращал ему жизнь.