Сиблинги

      — Не знала, что здесь за стеной Роза есть леса гигантских деревьев, — Лиа подняла голову наверх, рассматривая высокие сосны. Она верхушки едва могла увидеть. — Даже представить страшно, сколько они здесь стояли.       — Если срубить его, то можно определить по спилу, — пожала плечами Мина. Достала из сумки на седле лошади фляжку с водой. — Правда, не понятно как долго нужно будет пилить одно дерево.       Лиа вздохнула и молча согласилась с подругой. Получше обхватила узда своей лошади и аккуратно погладила ее по темной гриве. Сегодня кадеты сдают нормативы по верховой езде, на выходе из леса их должны ждать инструкторы с таймером. Лиа это задание не воспринимала всерьез от слова совсем. С легкой тоской вспоминает, как училась ездить на лошади вместе с Майком. И как впервые встретила ту лошадку, с которой у них практически установилась связь.       Квочка лошадь свободолюбивая, не любила быть в присутствии большого количества людей, всегда фыркала и недовольно цокала копытом. Не удивительно, что эту лошадь никто ещё не успел приручить.       После долгих и упорных занятий по верховой езде, Лиа в полном объеме овладела этим навыком. Она научилась залезать на лошадь без посторонней помощи или табуретки, управлять ею, менять шаг лошади.       А когда пришло время отъезда Лии в училище, она узнала, что Разведкорпус снова приобрел десятку лошадей. В число которых входила и Квочка.       Как рассказал Майк, она кроме него и Диты мало кого к себе подпускает. И к счастью, Лиа стала частью этой «свиты».       А еще Квочка была красивой. Белая грива, которую Лиа любила заплетать в косички, когда оставалась в конюшне подольше. Конюхи с радостью принимали помощь от нее, ведь порой дел было так много, что им не хватало времени для ухода за лошадьми.       Конский волос очень жесткий, многим сложно заботиться о гривах своих коней. Поэтому Лиа обходилась парочкой косичек, тонких таких. Были бы еще цветные заколки, она бы и их надела на Квочку, чтобы та стала еще красивее. А шерсть у нее мягкая, золотистого цвета, словно она не лошадь, а ходячее солнышко.       Лошадь под Лией выглядит совсем не в настроении — она уши навострила, а густым хвостом махала из стороны в сторону. Даже жевать траву совсем перестала.       — У тебя все хорошо? — спрашивает подъехавшая к ней Микаса. У нее конь абсолютно спокойный, точно такой же, как и ее хозяйка. — Лошадь нервной выглядит.       — Да, что-то не так, — отвечает она. Нагибается, пытается посмотреть в глаза лошади, но та наоборот отворачивается. Лиа пожимает плечами. — Я ей не понравилась.       Микаса задумчиво смотрит на Лию. Пытается прикинуть, что можно сейчас изменить. Поменять лошадь? Нет, да и кто сейчас будет специально отправляться в конюшню училища и искать ей нового коня? Дали какой был и на том спасибо.       Тишину резко прервал выстрел, раздавшийся где-то вдалеке от кадетов, привлекая их внимание. Ученики разом дернули поводья, отправляясь в место назначения.       И уже спустя пару секунд Лиа поняла, что этот норматив она не сдаст.       Ее лошадь была настырной, не слушала ее, виляла через деревья. То резко останавливалась, то наоборот ускорялась, из-за чего Смит едва не падала с седла. Получить перелом бедра или другой конечности не хотелось совсем, поэтому она изо всех сил старалась управлять этой непослушной лошадью.       Во время инструктажа Шадис говорил им, чтобы никто не сворачивал с пути, а ехали только по прямой, иначе они могут выйти совсем не в том месте. Лиа едва могла разглядеть кадетов впереди, пока сама застряла в трех милях от старта.       — Ну же! Давай! — Лиа тянула поводья как могла, тыкала пятками в лошадь, чтобы она хоть немного увеличила скорость. — Ну заебись теперь!       Первая мысль, что пришла ей в голову — это попросту слезть с лошади и преодолеть нужное расстояние пешком. Все восемнадцать миль. Ведь иначе других путей не было совсем. Лиа буквально пылала злостью и раздражением, распространяя негативные флюиды в небольшом радиусе. Но вот лошадь чувствовала себя отлично — рвала траву зубами и медленно ее жевала. Может, она просто голодная была?       Она глубоко вздохнула, попыталась успокоиться, но это вышло только спустя пару минут. Лиа слегка нахмурилась, пыталась найти в недрах памяти уроки Майка.       Первое — это правильная посадка. Она выпрямила спину, старалась не наклоняться вперёд. Сжала ноги, тем самым прижав шенкель к туловищу лошади.       Второе — проверить седловку. Смит внимательно осмотрела лошадь по бокам, проверяла, не давят ли ей укрепления. Ведь может быть и такое, что какие-то ремни стягивали мышцы, из-за чего животное могло чувствовать боль при передвижении.       Третье — правильно держать поводья. Она покрепче взялась за него кистями рук, натянула слегка, из-за чего лошадь наконец подняла голову. Неужели вспомнила, что на ней кое-кто сидит!       Она направила поводья в сторону, побуждая животное отойти от дерева и отправиться в путь. И, о Боги! Получилось! Радости Лие не было предела — ее лошадь наконец-то начала медленно шагать вперед. Ну, хоть что-то.       Четвертое — бег рысью. Лошадь двигается ритмично, пока ее хозяйку качает вверх-вниз. Лиа смотрела вниз, строго на копыта лошади и пыталась уловить ритм, упираясь внутренними сторонами бедер в туловище лошади. Тряска немного уменьшилась, но по крайней мере перед ее глазами была четкая картина леса.       И пятое, последнее — галоп. Толчки стали более плавные, Лиа уже спокойно могла ехать на лошади не боясь того, что может соскочить из седла.       Она выдыхает облегченно и из горла вырывается резкий короткий писк, от которого она сразу же поджимает губы. Ветер бьет в лицо, волосы развиваются по ветру, наверное, стоило бы завязать их в хвост, а иначе зацепиться могут за ветки.       Лиа тянет на себя поводья лошади, животное медленно останавливается, фыркает и трясет головой. Смит осматривается по сторонам, пытается найти хотя бы кого-нибудь среди деревьев, но ни одной живой души не было.       — Блять… — Лиа сжимает поводья практически до побеления костяшек. Кажется, она потерялась.       Вообще, это даже смешно! Нет, серьезно. Потеряться в лесу гигантских деревьев, где все на виду… Только она могла так умудриться.       Лиа оглядывается по сторонам, всматривается в траву и пытается найти протоптанные места, чтобы узнать, в каком направлении ей необходимо двигаться. Но в лесу было одинаковым буквально все, начиная от торчащих веток и травы, заканчивая кустами ягод и опавшими листьями.       Она движется вперед, чтобы рассмотреть силуэты кадетов, но никого не было видно. Прислушивается к звукам леса, но не слышит ничего кроме чириканья птиц.       — Лиа! — громкий мужской голос вырывает ту из собственных мыслей. Ей в глаза сначала бросается тень от лошади, а после она видит самого наездника — Браун. — Ты чего отстала от всех?       — Лошадь не слушалась меня, — она разочарованно вздыхает и кивает на коня. А внутри нарадоваться не может от того, что хотя бы кто-то нашёлся в лесу. — А после поняла, что потеряла нужный путь…       Она, честно, ожидала что Райнер рассмеется с ее глупости. На крайний случай хотя бы улыбнется. Но ничего из этого не последовало. Браун лишь многозначительно кивнул. Подъехал ближе к ней, взял поводья от лошади и потянул на себя.       Лошадь удивительным способом практически моментально поддалась Райнеру, от чего ввела свою наездницу в небольшой ступор. Нет, ну правда! Чем Лиа ей настолько не понравилась?       — Поехали, я знаю дорогу. — улыбнулся он ей.       Лиа не смогла скрыть свою улыбку. Обе лошади разогнались до галопа, посему Райнер отдал поводья Лие в руки. Он ехал по ее правую руку, поглядывал иногда, следя за правильностью её посадки и тем, как она держит в руках поводья.       — Ты училась ездить на лошади? — спрашивает он.       — Да, меня учил друг брата. — говорит она. Видимо, Райнер хорошо разбирается в верховой езде, раз сумел разглядеть её навыки управления лошадью.       — Видимо, командир Разведкорпуса хорошо подготовил тебя, — усмехается он. А Лиа беззвучно вздыхает. За несколько месяцев, проведённых в училище, она уже успела привыкнуть к упоминанию Эрвина из чужих уст. И к её новому прозвищу «сестренка командора», которую придумал Жан. Впрочем, только он так ее называет и на том спасибо.       Лиа ничего не отвечает и они вдвоем скачут через лес на лошадях. Ее конь перестал упрямиться, а стал слушать свою временную наездницу. Лиа продолжает одной рукой поглаживать своего коня по шее, нахваливает его каждый раз, чтобы животное не останавливалось.       А Райнер то и дело поглядывал в сторону Лии, чтобы убедиться, что она рядом и не отстала от него. Лошадь начала ее слушаться, поэтому до финиша они проехали без происшествий. Не считая одного «но».       Они выехали из леса самыми последними. Поляна, что раскинулась перед ними, была усеяна их товарищами и лошадьми, что отдыхали от быстрого бега. Зато вот Шадис, что стоял у дерева и смотрел на них как на крошечную песчинку в этом мире, выглядел не очень доброжелательно.       В руках у него маленькие часики, сверху которой была кнопка. Шадис нажал на нее ровно два раза, когда кадеты наконец остановили своих лошадей.       — Смит три минуты двадцать две секунды. Браун три минуты двадцать три секунды, — произнес он, а стоявший за его спиной парень стал записывать результаты в журнал. — Вы какого черта прохлаждались, охламоны?! На своих двоих сюда скакали что ли?!       Лиа ощущала сотни взглядов, что были направлены на нее. Она съежилась от них, хотелось спрятаться. Чувствовала, как багровеет лицо от стыда. Ей никогда не нравилось, когда ее отчитывали прилюдно, всегда стыдно было. И еще долго отойти от такого не могла, все время прокручивая в голове, зациклившись на одном и том же.       Но еще больше коробило то, что по ее вине теперь отчитывают Райнера тоже. Поэтому она спрыгнула с лошади и хотела уже заговорить с инструктором, как ее прервал Райнер.       — Не ругайте Лию, это моя вина, — Браун состроил виноватый вид, почесав затылок. — Я заблудился в лесу, а она помогла найти мне дорогу.       — Надо же, какая у нас Смит спасительница! — Шадис театрально развел руки в стороны. — Дежурите в столовой оба до конца недели. Ясно?       — Так точно!       Кис пробубнил себе что-то под нос и развернулся к солдату за своей спиной. Лиа опустила поводья своей лошади (которая снова потеряла интерес к своей наезднице) и подошла к Брауну. Тот смотрел в спину инструктору, но стоило увидеть в поле зрения Смит, он сразу же глянул на нее.       — Зачем ты взял вину на себя? — удивилась та. — Прости… Из-за меня тебе придется дежурить…       — Ты хотела сказать «нам придется дежурить»? — поправил ее Райнер с улыбкой. Он махнул рукой в сторону Шадиса, и они вдвоем двинулись в сторону ребят. — Не бери в голову, я просто хотел помочь.       — Я у тебя в долгу, — прикрыв глаза, ответила Лиа. — Проси что хочешь.       — Прямо что хочу? — хмыкнул Райнер. — Что ж, я запомню.

***

848 год

      Кареты с людьми отбывали одна за одной. На улице шум стоял сильный, непривычный для училища. Обычно здесь царит тишина либо тяжёлые и уставшие вздохи кадетов, вперемешку с криками преподавателей.       Лиа, когда была маленькой, очень любила любые праздники. Будь то это Новый Год, когда они втроем, а то и более (друзья Эрвина очень часто были гостями в их доме), собирались за одним столом и с поднятыми бокалами отсчитывали секунды до начала нового года. Тогда дома и улицы всегда были украшены различными побрякушками. Но самые богатые жители могли позволить повесить на карнизы своих домов цветные лампы.       Или будь это обычный мелкий праздник, где за ужином готовили праздничные блюда.       Лие просто нравилась эта атмосфера праздника и сплоченности. Когда люди поздравляют друг друга, дарят подарки и хорошо проводят время.       Но сейчас этой атмосферы нет.       Она смотрит за тем, как кадеты разъезжаются по домам вместе со своими родными, которые приехали за детьми. И, откровенно, завидует.       Следующие три дня все жители стен будут гулять и праздновать день семьи. В этот праздник Лиа с Эрвином всегда гуляли на ярмарке, а вечером посещали различные шоу, которые подготавливали специально для этого события. А после, уставшие, возвращались домой к Харуке, которая уже приготовила для них фирменную творожную запеканку.       Вот стоило Лие только вспомнить ту запеканку, как на языке появился молочный привкус, от которой аппетит сильнее разыгрывается.       Но мамы нет. И родной Шиганшины тоже.       И Эрвин не приехал.       Ну вот она даже обижаться на него не может! Ну… Разве что, чуточку. Он ведь обещал ей, что они обязательно проведут этот праздник вместе в последнем письме, которое отправил ей.       На плечах Лии словно два маленьких человечка поселились. Один во все горло кричал ей прямо в ухо о том, что Эрвин — занятой человек, он — командир Разведкорпуса и ему довольно проблематично найти свободное время и уделить его своей младшей сестре.       Но вот другой коварно шептал о том, что брат уже и позабыл о ней. Словно скинул обузу с плеч, как только та стала кадетом в училище. Ведь он так много сил тратил на нее после падения стены Мария! Он буквально в одиночку воспитывал ее те два года.       Есть отец-одиночка, есть мать-одиночка, а Эрвин брат-одиночка. Лиа хихикнула от своих же мыслей.       Лиа смотрит тоскливо на пустую комнату и вздыхает тяжело. Даже Хистория с Имир куда-то с самого утра умотали, хотя все праздники должны были провести в училище. Мина уехала буквально пару минут назад. Зато Лиа познакомилась с ее родителями! Чудесные люди.       Ее отец — лекарь, работает в маленькой фармацевтической компании и имеет малый бизнес в виде ларька с лекарствами в Каранесе.       А мама — медсестра, работает в больнице Троста.       Удивительно даже, что Мина решила пойти в военное направление, а не по стопам своих родителей.       Она выходит наружу и сразу же обнимает себя за плечи. На улице довольно холодно даже несмотря на палящее солнце. В училище от силы осталось лишь с десяток учеников, в число которого входит и сама Лиа. Но на плацдарме ни души, даже инструкторов нет. Да и те тоже умотали к себе домой, чтобы поскорее увидеться с родными. Оставили здесь одного учителя по арифметике, который почти не выходил из своего домика. И все, больше никого.       И заняться нечем было. От скуки она последовала в сторону столовой. Внутри не было слышно звуков готовки — всех кухарок тоже отпустили отдыхать на праздник. Посему Лиа проходит внутрь на кухню, открывает шкафы, рассматривает внимательно, что там лежит. Но не находит ничего интересного.       На полу стоит десятилитровая кастрюля наполненная квашеной капустой, которую подавали практически каждый день. Кадетам она настолько надоела, что едят их только единицы. Даже Саша начала отказываться от этой пищи и всегда отодвигала тарелку в сторону.       Она ставит в печь ковш с водой и ждет, когда холодная вода начнет булькать. Достает из шкафа кружку, кидает туда чайный пакетик и кладет кубик рафинада. Выглядывает в окно — на улице ни души, будто все училище опустело по щелчку пальцев.       Лиа наливает горячий чай в кружку и выходит с кухни. И практически сразу же натыкается на Райнера, который собирался войти внутрь.       — О, а ты чего не на празднике? — удивленно спрашивает он.       — Брат занят, вот и осталась здесь, — Лиа пожимает плечами. Кивает в сторону кухни. — Ты если чаю хочешь выпить, в ковше осталась горячая вода.       Райнер ничего не отвечает и молча заходит в кухню, а Лиа садится за стол у окна. На кухне слышится шум, видимо, Райнер все-таки решил последовать ее примеру и заварить себе чай.       Окно столовой выходило на тренировочный плацдарм, который сейчас пустовал. Даже лесных животных, которые в отсутствие людей любили выходить наружу, не было. Словно вся живность в радиусе нескольких километров вымерла, а в живых остались только двое — она и Райнер.       — Собралась все три дня быть здесь? — Райнер садится напротив нее, перемешивая сахар в кружке.       — Буду отсыпаться, — Лиа пожала плечами, делая первый глоток. — Домашку еще вчера всю сделала.       — Вот как, — Райнер закинул ногу на ногу. — Может, тогда сходим в Трост вдвоем?       — Через КПП без родственников не пропустят, — она хмыкнула. — Так что все три дня будут проведены в спячке.       — А ты думаешь уйти отсюда можно только так? — хитро улыбнулся Райнер, начиная рассказывать ей о секретном лазе.       Об этом лазе ей поведал ох, как неожиданно, — Жан. Этот лаз располагался на довольно опасном расстоянии от домика инструкторов, всего лишь в паре метрах. В заборе снизу была дыра, через которую можно было спокойно пролезть, главное — не попасться на глаза преподавателям.       Кирштейн уже пару раз подобным образом выходил с территории училища. Трост находился не так уж и далеко — в тридцати минутах ходьбы. И, к сожалению, лошадь через дыру в заборе не помещалась, поэтому приходилось идти на своих двоих.       — Что думаешь? — в ожидании ответа затаил дыхание Райнер.       Лиа снова окинула взглядом пустующий плацдарм. Инструкторов сейчас нет да и преподаватель по арифметике вряд ли сидит настороже у этого лаза с винтовкой наперевес. Наверняка делает то, что собиралась делать и Лиа — отсыпается.       Но все равно как-то страшно что ли выходить таким образом. А если кто-то спохватиться их искать?       — А если кто-то будет искать? — озвучила свою мысль. — Сразу же поймут, что мы сбежали.       — Да никто не будет нас искать. И… В конце концов, — внезапно опомнился Райнер. — Ты ведь мой должник, не так ли?       Лиа удивленно глянула на него, сразу не поняв, о чем идет речь. В голове мимолетно появилась картина с тренировки по верховой езде, а после то, как они вдвоем отрабатывали наказание в столовой.       Чистили несколько килограммов картошки на протяжении недели, отмывали грязь со столов, начищали пол до блеска. Да уж, Лиа тогда ноготь сломала до мяса. От одного вспоминания палец ее заныл.       — Я уже и забыла об этом, — рассмеялась она. — Неужели ты все это время искал подходящего момента?       Ее смех такой мягкий. Райнер прикусил внутреннюю часть щеки, внимательно разглядывая ее лицо. Общение с Лией у него всегда протекало легко и непринужденно, диалог лился сам по себе. И в моменты, когда они оба молчали, это молчание не было каким-то напряженным. С ней ему словно даже ничего не говорить было приятно.       Да и сама Лиа была довольно симпатичная. У него не было как такого идеала девушки, которая ему очень нравилась. Потому что он просто не думал об этом, ведь все мысли были заняты работой.       В ее внешности присутствовали неприсущие для большинства девушек формы и особенности — густые брови, которые ей приходится выщипывать, чтобы были ровные и красивые. И нос с горбинкой, который по словам мамы, достался ей и брату от отца. В детстве она очень комплексовала из-за него, но теперь смирилась с этим.       — Не искал, — признался Райнер. — Но раз этот подходящий момент так удобно появился, то почему бы не использовать его, верно?       Райнер улыбнулся. А у Лии в животе появилось трепещущее ощущение, словно десятки бабочек зашуршали крыльями. Его улыбка широкая, приятная и до жути привлекательная.       Стоп… Она сейчас подумала о Райнере как о привлекательном человеке?       Она в принципе никогда не думала об отношениях и о любви в серьезном плане. И даже мыслей не было о том, что тот или иной человек красивый. И задумалась сейчас впервые.       — Ладно, — она поставила чашку с наполовину недопитым чаем на стол. — Надену другую одежду, подождешь меня?       — Конечно.

***

      Ярмарка в Тросте была в самом разгаре. Единственный минус этой ярмарки — это большое количество людей, в основном это были мамы вместе со своими отпрысками, которые затащили родителя посмотреть что тут происходит. Наверняка вечером здесь людей будет точно меньше да и гораздо красивее станет. Зажгутся фонари, будут показывать шоу с огнем — это уже неотъемлемая часть таких ярмарок.       И еще со всех сторон всем посетителям пытались впихнуть различные товары, в основном это были какие-то сладости, десерты, приготовленные специально для этого события.       Райнер с какой-то тоской смотрит на эту ярмарку и вспоминает, с какими почестями и счастливыми криками их провожали на этот остров. Везде были разбросаны разноцветные конфетти, цветы, играла громкая музыка, а сами они ехали в машине с открытым верхом. Он все еще хранит в памяти тот взгляд своей матери. Взгляд, полный гордости за своего сына. Карина тогда вытирала глаза белым платком, махала рукой быстро и улыбалась так ярко и широко, как никогда.       Если бы она знала во что все это превратится, то точно бы ее реакция была бы совсем другой.       Возле кукольного театра столпилась куча детей. Громко кричали, размахивали руками и радостно подпрыгивали, остро реагируя на каждое действие, что происходит на «сцене».       — И как часто приезжает такая ярмарка? — интересуется Райнер, быстро шагает, чтобы нагнать впереди идущую Лию. Тот засматривается практически на все, что попадается ему на пути, пока Лиа, привыкшая к таким вещам, без особого интереса смотрела на все это.       Ну или он попросту пытается больше узнать о «культуре» жителей стен. Узнает, чем они здесь занимаются и интересуются.       — Три раза в год эта ярмарка колесит по городам, ты не знал? — она разворачивается к нему.       — Ну… К нам в деревню не приезжали такие ярмарки, поэтому нет. — Райнер неловко почесал затылок, придумывая историю прямо на ходу.       — Моя мама всегда водила меня на эти ярмарки, чтобы хоть как-то развлечься, — рассказывает Лиа. Ее внимание привлекает прилавок с печеньем, поэтому Смит останавливается возле них. — Я помню, что она купила два таких печенья, они с предсказаниями, — она смотрит на прилавок, оглядывается по сторонам, пытаясь найти продавца, но тот был увлечен разговором с кем-то.       — Нам двоим попалось одинаковое предсказание, что нужно быть более осторожным в ближайшем будущем.       — Быть… Осторожным? — повторил Райнер, хмурясь. Все это звучит как просто отличный рекламный ход, на котором продавцы таких сладостей довольно много зарабатывают. — И что же случилось дальше?       — Через неделю стена Мария пала, — ответила Лиа, от чего Райнер моментально застыл. Смотрел в затылок Лии, прекратив рассматривать прилавок. — В маму попал осколок от внутренней стены, и она умерла.       По телу Райнера прошелся холодный пот, как только он услышал эти слова. Он по инерции опустил голову вниз, рассматривая свои руки.       Они по локоть в крови. В крови тех людей, что он тогда убил и в том числе в крови мамы Лии. Сожалеет ли он об этом? Однозначно да. Райнер в этот момент чувствует себя настолько отвратно, что невозможно описать.       Но ведь он сделал все правильно, верно? Узнали бы о его подвиге на Родине, то точно дали бы какую-нибудь медаль. За мужество, например. Или за преданность Марли. Но стоит ли эта железяка сотни жизней?       Он изменился за эти три года. Изменение в нем заметил даже Бертольд, что упомянул об этом сравнительно недавно. Неужели он действительно надел на себя маску Марселя и подражает ему? Разобраться одному в этом вопросе сложно, можно даже сказать, что нереально.       — Прости, мне не стоило… — Райнер сам не знает за что извиняется. За то, что затронул болезненную тему. Или за то, что именно по его вине мама Лии мертва. Возможно, что оба варианта верны.       — Нет, не стоит, это я начала первой. — Лиа развернулась к нему, попыталась выдавить из себя что-то наподобие улыбки.       Она искренне думала, что спустя такое большое количество времени будет относиться к этой теме не так серьезно. Ведь говорят же, что время лечит, так? Врут. Ничтожно и бесстыдно врут. Дыра в сердце все еще такая обширная, что ни одно существо на этой Земле не сможет залатать эту рану.       Даже мелкое воспоминание вновь заставляет сердце болеть с новой силой. Лие хочется помнить о своей матери только хорошее, но у нее не получается. Совсем. Каждый раз все воспоминания сводятся к одному — к ее мертвому телу, придавленному валуном.       Смит помнится, как она раньше думала, почему она не умерла тогда вместе с ней? Судьба наказала или что? А может наоборот — подсказала, что у нее есть возможность что-то изменить? Она не видела будущего без своей мамы, она была ее главной опорой, лучшей подругой, которой могла доверить все свои тайны и высказаться.       Атмосфера была нарушена. Лиа смотрела вниз, пинала по пути мелкие камушки носком ботинка, думала о чем-то своем. А Райнер, наверное, еще никогда не чувствовал такой вины, как сейчас. Даже когда Порко обвинял его в том, что Райнер не достоин силы титана, он его не слушал. Но сейчас случай совсем другой.       Он только сейчас понял, что вина за смерть тех людей, лежит только на нем.       Браун сжимает челюсть, от чего желваки заиграли на лице. Он вздыхает сквозь плотно стиснутые зубы, пытается успокоиться и выкинуть из головы этот диалог. Сейчас совсем не то время, чтобы думать об этом! Но кажется, что этот короткий разговор навсегда отпечатается в его памяти.       — Молодые люди, подходите! Не стесняйтесь! — голос бабушки привлекает их внимание.       Та стоит за крошечным прилавком, на котором разложены кексы. Яркие, красивые. Сверху были нарисованы различные мелкие легкие рисунки. И украшены красиво, то какая-то веточка с цветком, то посыпано сверху чем-то цветным.       — Берите, берите, они очень вкусные, — продолжает зазывать та. Указывает пальцем сначала на выпечку, а после на них. — Такие кексы обычно пары берут, считают, что если их съесть, то всю жизнь счастливы будут.       Лиа даже не поняла, насколько быстро успела покраснеть. Да так, что жар прошелся буквально с лица до пяток. Она смотрит боковым зрением на Райнера, что тоже стоял в небольшом ступоре. Он даже удивился с самого себя, как быстро менялось настроение. Ровно пару секунд назад он терзал себя мыслями о том, насколько он ужасный человек, а сейчас вообще ощущал простое недопонимание.       — Она нас парой посчитала? — хотелось бы уже спросить Райнеру, но вместо слов появилась лишь ухмылка на лице.       Даже непонятно, был ли он рад этому или нет.       — Э, спасибо, но мы не пара… — ответила Лиа, помахав ладонями. Приложила тыльной стороной к щеке, чувствуя, как она горит.       — Хах, милая бабушка. — единственное, что смог выдавить из себя Райнер, как только они пошли дальше.       Ну, по крайней мере атмосфера перестала быть такой тяжелой и напряженной. Но теперь оба окончательно не знали с чего начать диалог, чувствуя сильную неловкость.       Лиа подошла к прилавку с украшениями для волос, внимательно разглядывая предложенный товар. Здесь было все: начиная от маленьких заколок, заканчивая различными цветными резинками. Продавец начал с особым энтузиазмом предлагать украшения, а Лиа слушала его, даже не заметив, что Райнер отошел к другому прилавку.       — Давайте вот эту, — говорит она, выбрав заколку, что напоминала крылья бабочки. Лиа вложила в ладонь продавца пару серебряных монет и взяла в руки заколку. — Спасибо.       Подходит к зеркалу, что любезно повесили прямо над прилавком, и аккуратно прикрепляет заколку к волосам, убирая спадающие на лицо локоны. Пару секунд смотрит на свое отражение, а после улыбается, кратко кивнув головой.       — Угощайся. — говорит появившийся Райнер за ее спиной.       Лиа оборачивается к нему и видит его протянутую ладонь с тем самым кексом, который им предлагала та милая бабуля. Она удивленно глянула на него, но Райнер лишь улыбнулся. Смит приняла его маленький презент, чтобы это не значало.