815 год. Марли
— Поверить не могу… — тихо шепчет Джордж. Дрожащими пальцами трогает крошечный сверток, а в глазах проступают маленькие слезы. — Сынок… Харука улыбается, сама готова расплакаться, глядя на своего мужа, который так реагируете на их сына. Ему всего лишь пару часов, как он появился на этот свет. Но уже успел наградить своих новоиспеченных родителей недолгой улыбкой, когда разглядывал лицо матери. Джордж берет в руки своего сына, держит его как самое ценное, что есть в его жизни. И это так и есть. Смотрит на своего первенца и поверить не может, что стал родителем, пусть и не в такое легкое для них время. Малыш выглядит совсем беззаботным, кожа все еще красная, на тоненьких губах осталось засохшее грудное молоко. А сам он спокойно спал, пытался сохранить тепло, ведь в комнате было относительно прохладно. На улице был разгар осени. Из палаты родильного дома отчетливо виднелись разноцветные деревья. Дворники работали не переставая, почти каждый день собирали кучки листьев в мешки и вывозили с территории роддома. Харука не перестает улыбаться, смотрит с какой любовью и заботой ее муж оглядывает ребенка. — Какое мы дадим ему имя? — спросила она, привлекая внимание Джорджа. Мужчина сглатывает комок в горле и медленно выдыхает. Внутри ликует словно ребенок, что получил сладкое. — Эрвин… — шепчет он, а после говорит чуть громче, чтобы его расслышала жена. — Эрвин Смит. ... Джордж в своей жизни паниковал лишь два раза: когда делал предложение Харуке и когда у нее начались схватки. На работе он всегда старался быть расслабленным, пытался не выделяться на фоне остальных, но продолжал качественно выполнять свою работу. Но сейчас, стоя перед командирами марлийской армии, он испытывал сильную тревогу. Может, он сделал что-то не так? Или сказал где-то лишнее? Провинился где-то? Что же с ним будет дальше? Казнь на электрическом стуле? А как Харука и Эрвин будут выживать дальше? Ведь Джордж сейчас их единственный кормилец! Все его мысли улетучиваются в тот же момент, как только военачальник берет в руки бумаги, стучит ими об стол, складывая в ровную кипу и смотрит прямо на Джорджа — Джордж Смит… — он начал внимательно изучать его, а после его взгляд перепрыгнул на бумаги. Глава семейства Смит знал, что там присутствует полное досье на него и его семью. — Предлагаешь свою кандидатуру на должность тренера воинов? — Так точно, сэр! — Джордж гулко сглатывает слюну. И снова это молчание. Угнетающее, сжимающая виски. — Ты готов доказать свою преданность Марли? — Я всегда готов, сэр! — выкрикивает внезапно Джордж. — Что ж… Тогда, — мужчина берет в руки какие-то документы, листает внимательно. А после тянется к печати, оставляет штамп на бумаге и отдает кипу документов в руки Смиту. — Докажешь ее тем, что поедешь на остров дьяволов. Будешь нашими глазами и ушами, понял? У Джорджа после этих слов земля из-под ног ушла. Он не помнил, как вышел из здания сената, как медленно шел домой. А просто смотрел на подписанные бумаги, не веря в происходящее. Ему нужно будет поехать на Парадиз! И жить там черт знает сколько! — Подожди… Ты серьезно собираешься ехать? — была бы возможность, Харука бы закричала от несправедливости, но засыпающий у нее на руках ребенок не позволяет это сделать. Она лишь качает сына на руках и глядит на мужа с широко раскрытыми глазами, сердце ходит ходуном от переживаний. Хотя Джордж рядом и волноваться пока что не за чем, но лишь одна мысль о том, что ему придется отправиться на остров дьяволов, приводила ее в шок и ужас. Харука сама была из рода Имир, но она целиком и полностью предана лишь Марли, а жителей острова как людей воспринимать не хочет от слова «совсем». — У меня нет выбора, Харука, — прошептал Джордж, зарываясь пальцами в волосы. Он прислонился спиной к стене и сложил руки на груди, все еще держа ту самую папку. В ней помимо приказа об отправление на Парадиз, находились еще задания, которые он обязан выполнять во время пребывания на острове. Джордж должен добывать важную информацию из различных источников и передавать марлийским военным каждый месяц. — Либо я еду выполнять приказ, либо меня расстреливают, ты же сама прекрасно знаешь это… Харука сжимает зубы, пытаясь сдержать свои эмоции. Смотрит на спящего Эрвина в своих руках и ее губы расплываются в слабой улыбке. Она кладет его в кроватку и раскручивает колыбельную над люлькой. А после смотрит на Джорджа, подходит к нему и обнимает, кладет голову на плечо и тихо вздыхает. Он прижимает ее к себе и целует в макушку. — Мы поедем с тобой, слышишь? — она смотрит ему в голубые глаза, беря в руки его лицо. — Любимая, нет, — сразу же отвечает он, кладет свои ладони поверх ее рук и оставляет поцелуй на пальцах. — Это слишком опасно, тем более для Эрвина, он же еще совсем малыш. — А что ты предлагаешь? Остаться здесь и ждать тебя Бог пойми сколько? — спрашивает Харука, хмурясь. Ее не очень то и впечатляла идея воспитывать ребенка в одиночку. Без своего мужа будет слишком сложно. — А может ты вообще не вернешься? Кто знает этих островитян!.. — Не говори так, — прошептал Джордж. — Все будет хорошо.***
Когда их сын был еще маленьким, они вдвоем решили, что пока не будут рассказывать о том, откуда они родом. Во-первых, Эрвин будет задавать много вопросов, будет интересоваться жизнью в Марли и спрашивать, почему же им пришлось «переехать». Во-вторых, это ради его же безопасности. Они боялись, что Эрвин попросту разболтает это другим детям, тем самым поставив всю семью в опасность. «— Мы сможем вернуться домой только после приказа Марли, — тихо говорил Джордж. Они сидели за кухонным столом, пока их маленький сын был в гостиной и читал книжку для детей. — Но вот когда это будет — неизвестно. — Джордж, — Харука положила ладонь на руку мужу. — Давай не будем ничего говорить о Марли Эрвину? Я боюсь, что он сможет это не правильно воспринять. Джордж промолчал, повернулся в сторону гостиной — Эрвин сидел молча, листал книжку и внимательно разглядывал нарисованные картинки. Сын явно перенял любовь к чтению от Джорджа. — Я тоже думал об этом, — он сжал ее руку. — Так будет лучше для нас всех.» Эрвин рос не по дням, а по часам. Казалось ведь, он только недавно появился на свет, а сейчас уже в школе учится, где Джордж преподает историю. Платили немного, но этого хватало для того, чтобы прокормить семью. «— У меня отличная новость! — говорит Джордж, закрывая за собой дверь. Снимает верхнюю одежду и обувь, проходя на кухню. За столом сидели его жена и ребенок, оба склонились над домашним заданием. Пытались решить примеры по арифметике. Харука была гуманитарием, поэтому арифметика, черчение и остальные точные науки ей всегда давались с трудом. Она в школе с этими предметами измучилась, а теперь и сыну нужно помогать! — Я устроился на работу в школу учителем истории, — Джордж улыбается. — Так что, Эрвин, будем вместе с утра собираться. — Ты будешь мне преподавать уроки? — спросил Эрвин, а его глаза будто заискрились — он всегда восхищался своим отцом. — Да, сынок, — глава семейства Смит потрепал Эрвина по голове. — Слушай меня на уроках внимательно, ладно?» Смиты уже привыкли к жизни в другом месте. Настолько, что казалось, будто они всегда тут жили. Познакомились с отличными людьми, даже нашли друзей — семья Керих, что жила недалеко от них. Весьма доброжелательные люди. Глава семейства — охотник, нередко делился с друзьями своей добычей, а его жена — Клэр, работала в прачечной. «— Вот, поглядите, — Клэр поставила на стол аппетитно пахнущую запеченную утку. От одного запаха слюнки текли, хотелось как можно скорее поужинать. — Габриэль с утра на охоту ходил. Угощайтесь! Стоит признать, несмотря на отсутствие на Парадизе многих приправ, которые усиливали вкус еды, утка была приготовлена шедеврально. Словно это готовили не в обычной печи на дровах, а в каком-то люксовом ресторане в Марли. — Это очень вкусно! — воскликнула Харука, пережевывая нежнейшее мясо. — Клэр, ты обязана дать мне рецепт!» В очередной рабочий день Джорджа, когда на уроке истории изучался вопрос о титанах, Эрвин поднял руку и задал вопрос об их происхождении. На этот вопрос Джордж ответил позже, когда оба были дома. «— Книги, которые распространяет правительство, полны тайн и противоречий, — сказал Джордж. — Человечество не могло не пройти мимо устной истории. И вместо этого единственный способ обеспечить, чтобы человечество забыло об истории происхождении титанов, должно было каким-то образом изменить их память. — Значит ли это, что все равно можно будет узнать правду о титанах, пап? — спросил Эрвин. На кухне была зажжена одна единственная свеча, с которой капал воск на подсвечник. Харука в диалоге не участвовала, она уже ушла спать, ведь сильно устала за день. — Конечно, — ответил Джордж. — Все тайное становиться явным. Только ты никому ничего не рассказывай об этом, хорошо, сынок?» Именно из-за его слов в юном Эрвине проснулась главная цель — это узнать всю правду о происхождении титанов. Он ночи напролет изучал все книги, чтобы зацепиться хотя бы за какую-то ниточку, на чуточку приблизиться к разгадке тайны. Эта цель привела его в кадетский корпус, который он закончил с отличием — занял первое место среди лучших кадетов. Многие солдаты из Военной полиции надеялись на то, что лучший ученик этого выпуска выберет именно их. Его аналитический склад ума идеально подходил для работы в полиции. Эрвин в будущем мог бы подняться по карьерной лестнице до небывалых высот. «— Служить во славу королю — это ли не то, к чему вы стремились, кадет Смит? — спрашивает командир Военной полиции. В кадетском корпусе был очередной выпускной. Было много талантливых кадетов, которые заняли первую десятку лучших учеников. И среди них оказался некий Эрвин Смит, который выделялся на фоне остальных своим отличным умом. — Возможно, — отвечает Эрвин. Вздыхает, а после продолжает более увереннее: — Но моя цель не Военная полиция, а Разведкорпус.» Но какого было их разочарование, когда Эрвин ушЕл под крыло Шадиса — в Разведкорпус. А как были расстроены родители! Харука едва не заплакала, когда узнала об этом. Она жутко боялась за своего сына, не хотела отпускать его в экспедиции. Наверное, если бы не уговоры ее мужа, Эрвину бы все-таки пришлось перевестись в другой корпус. «— Ты что с ума сошел, Эрвин! — Харука ходила из стороны в сторону. У нее внутри — буря эмоций, от злости до досады. Ей хотелось просто взять и разорвать документы о переводе сына в Разведкорпус. — Какие стены?! Какие титаны?! Ты ведь можешь умереть! — Харука, — Джордж обхватил жену за плечи, останавливая ее. Стал делать лёгкий массаж, чтобы отвлечь. — Эрвин уже взрослый, он сам вправе решать куда он хочет поступать. Не сказать, что он был рад этому. Возможно, даже наоборот — перспектива службы сына в Военной полиции была куда лучше, чем в Разведкорпусе. Хотя бы потому, что Эрвин не будет подвергать себя опасности, выходя за стены. Но с одной стороны Джордж сам виноват в том, что надоумил своего сына вступить в Разведкорпус своими словами о титанах. Глава семейства прекрасно видел, как Эрвин рвался изучать гигантов. — Но не в Разведкорпус же… — Харука тяжело вздохнула. От сильных нервов у нее голова стала кружиться. Да и в целом она в последнее время стала себя хуже чувствовать. Тошнота и температура мучали ее дни напролет. — Эрвин, ты же можешь погибнуть! — Я учился в кадетском корпусе не для этого, мама, — он встал из-за кухонного стола. Подошел к маме и взял ее за руки. — Пожалуйста, доверься мне.» Эрвину исполнилось шестнадцать лет, когда его документы о переводе в Разведкорпус появились на столе еще тогдашнего командира Шадиса. Вместе с ним туда поступили его сослуживцы и те, кого он действительно мог назвать своими друзьями — Майк и Ханджи. Помимо того, что его близкие друзья не побоялись и перевелись вместе с ним, его ждала радостная новость и в семье. «— Я была у доктора Йегера, — говорит Харука, стоя в проходе на кухню. У нее в руках какая-то бумажка, которую она сжимает. Смотрит на мужа и сына, что в ожидали от нее ответа. — У нас скоро будет пополнение в семье. Из рук Джорджа выпал карандаш, которым он проверял тетради своих учеников. Смотрел на свою жену и поверить в ее слова не мог — у них будет еще один ребенок! Эрвин же хлопал глазами, пытался обработать всю полученную информацию и честно, даже не знал как реагировать на это. Это что получается… У него будет младший брат или младшая сестра? Внутри внезапно проснулось предвкушение и легкое чувство… Ревности?.. Ну, все внимание родителей будет обращено только на новорожденного малыша, а не на взрослого парня, который уже и не живет с ними вовсе. — Ребенок? — переспрашивает Джордж, а Харука кивает. — Десятая неделя. — она прикладывает руку к животу и улыбается. Джордж вскакивает с места и обнимает свою жену, целует ее со всей возможной нежностью и улыбается. У него в последние дни настроение было ни к черту, а эта новость… Она словно окрылила его! Он даже и не думал о том, что в будущем вновь станет отцом. И никогда не стремился родить с женой несколько детей, скорее наоборот — ему было достаточно и одного. Но через пару месяцев на свет появится еще один ребёнок! Его ребенок! Он чертовски счастливый человек.» Харука отчетливо помнила, как легко проходила ее первая беременность. Она врача раз в месяц посещала, ее не изматывал токсикоз, никакой сильной тяжести в теле не было. Даже наоборот — миссис Смит была очень активной, пока все ее подруги рассказывали о том, что во время беременности только и делали, что спали. Харука ходила на работу — тогда она работала в трактире официанткой в дневную смену, с легкостью поднимала подносы с напитками и разносила по залу. Но вот вторая беременность… Она стала реже выходить из дома, потому что ноги сильно болели. Голова все время кружилась, была сильная сонливость. Доктор Йегер сказал что все это связанно с ее возрастом. В тридцать четыре года гораздо тяжелее вынашивать ребёнка. «— Толкается! — громко закричала Ханджи, от чего Харука чуть не вздрогнула. Зоэ обхватила живот двумя руками и практически приложилась к нему ухом. — Толкается! — Неугомонный малыш, — вздохнула Харука с легкой улыбкой. Она откинулась на спинку дивана и растянула ноги, оглядев всех присутствующих. Сегодня в гости Эрвин с друзьями заглянул, ведь праздник как-никак — день семьи. — Особенно по ночам спать не дает. — Уже придумали имя? — спрашивает Ханджи. На кухне слышатся разговоры — Эрвин и Майк что-то бурно обсуждают. — Если мальчик снова будет, то назовем его Александр, а если девочка… — Харука улыбнулась. В глубине души она все равно надеялась на то, что у них родится маленькая принцесса. — Либо Лиа, либо Гретта, еще не решили. — Лиа Смит красиво звучит, — ответила Ханджи, а после вымученно вздохнула. — Я хочу уже понянчиться с ним!» Еще до рождения Лии Джордж нашел роддом в Каранессе, поэтому за неделю до предполагаемой даты родов Харука легла в роддом. Джордж пытался приезжать к ней хотя бы через день, чтобы быть рядом во время родов. «— Хочешь на ручки? — тихо спрашивает Харука, беря на руки свою новорожденную дочь. Уже прошло пять часов после родов, которые проходили сложно и тяжело. Возраст явно сыграл на этом — Харука помнит, что Эрвина она родила легко, за несколько часов, а с Лией мучилась почти двенадцать часов. Тело болит так сильно, словно все кости сломаны, а горло саднит после громких криков. Сложно было делать абсолютно все, Харука жутко хотела спать, но дочь не давала покоя. Капризничала, не хотела засыпать в люльке, а только на руках, а медсестры забирать малышку на ночь не собираются. Но стоит признать то, что роды на Парадизе ничем не уступают родам в Марли. Здесь точно такие же квалифицированные врачи-акушеры, которые помогали и психологически поддерживали ее во время родов. Напоминали каждые несколько минут, чтобы Харука не забывала дышать по-собачьи, давали пару секунд на отдых. Развитие медицины очень отстает от Марли, но к счастью на острове были условия, чтобы роды прошли хорошо. Она стоит возле окна с ребенком на руках, качает ее, а та глаза закрывать даже и не собирается. Деревянные половицы сильно скрипят, издают неприятный для слуха звук, когда в палату заходят люди. Харука все еще надеется увидеть на пороге медсестер, которые заберут малышку на ночь. Но на пороге стояли двое — Эрвин и Джордж. Удивительно даже, что сына отпустили так поздно, ведь на часах было почти десять часов вечера. Они оба встали на месте как вкопанные, не двигаясь. Смотрели на Харуку с ребенком и даже не знали что им двоим делать. — Чего встали то? — усмехнулась она. — Посмотрите на Лию. — Девочка?.. — спрашивает Джордж, не веря своим ушам. — Девочка. — улыбается Харука. Они подрываются с места, наконец подходя ближе к Харуке. Лиа смотрит на них двоих своими большими глазами, причмокивает губками, ведь поела недавно. А Джордж отчетливо чувствует, как гормон счастья по телу расплывается с каждой секундой. Руки дрожат немного, но он все равно берет дочь себе на руки. Лиа такая маленькая, беззащитная, в Джордже отцовский инстинкт снова пробудился, хочется отгородить свою дочь от всех людей, от всей опасности в этом мире. — Она такая… Маленькая… — говорит Эрвин. Он даже и не знал, что дети настолько (!) крошечные. Кажется, что сестренка в его ладони уместиться сможет. Эрвин вечером отпросился у командира Шадиса чтобы просто навестить свою маму, узнать о самочувствии, но он даже и не знал, что увидит не только ее, но и свою… Сестру… Внутри тепло становится, а на лице улыбка появляется, пока он смотрит на младенца. Лиа зевает, ее глаза закрываются — на руках у отца уснула практически сразу. Харука продолжает улыбаться, садиться на койку, придерживаясь за поясницу. — Она так похожа на тебя, Харука, — говорит Джордж, внимательно разглядывает ее. Но вот нос точно его — такой же с небольшой горбинкой. — Копия. Брови Эрвина ползут вверх, когда Джордж протягивает маленький сверток ему. У него ладони сразу же от волнения потеют, а он взять ее все не решается на руки. Боится, что возьмет как-то не так, а то и чего хуже — уронит. Как же комично выглядит вся эта ситуация! Эрвин метит на место командира Разведкорпуса, хочет добиться правды любой ценой, готов по головам идти ради этого. Раз в месяц за стены выдвигается, титанов убивает собственными руками. Но сейчас боится взять на руки свою же сестру! — Ну же, возьми ее, Эрвин. — сказал Джордж. Эрвин напрягается, вытирает ладони об брюки и наконец обхватывает Лию. Он держит ее так, словно это самое ценное, что сейчас есть в это мире. Да так и есть на самом деле! Это его младшая сестра! Он все еще поверить в это не может! Внутри появляется странное непонятное чувство. Хочется построить вокруг нее еще три высочайших стены, чтобы никто не посмел обидеть сестру. Эрвин уверен — он станет самым лучшим старшим братом и будет делать для нее все.» Забота о ребенке всегда отнимает много сил. Не спать по ночам, кормить ребенка каждые четыре часа, менять пеленки, купать и еще успевать с этим убираться по дому и приготовить что-нибудь покушать. Так еще и к тому же Лиа не любила в люльке засыпать, а только на руках! Но к счастью Харуки, она была не одна. «Эрвин укачивал в руках крошечный сверток, тихо напевая себе под нос колыбельную. Лиа уже глаза свои прикрыла, в руках держа мягкую игрушку. Он медленно и аккуратно, чтобы не разбудить, положил сестру в люльку. Та губами своими причмокивала во сне, от чего вызвала улыбку у всех присутствующих. — Она такая милая, я сейчас разрыдаюсь, — всхлипнула Ханджи. — Можно я у вас поживу и буду смотреть на нее ночами напролёт? — И пеленки тоже сама будешь менять? — усмехнулся Майк. — Этим запахом даже титанов можно будет отпугнуть… Ханджи хотела что-то ответить, но с первого этажа послышался громкий и резкий шум — что-то разбилось. Эрвин затаил дыхание и замер, словно если он не будет двигаться, то его сестра не проснется. Но нет. На весь дом раздался громкий детский плач. Эрвин тяжело вздохнул. Кажется, он укладывал ее спать около тридцати минут, и сейчас все началось заново.» Что Лиа, что ее старший брат — росла не по дням, а по часам. Из-за пополнения в семье пришлось полностью переделывать второй этаж дома, чтобы у Лии было свое отдельное место. Однако, большую часть своего времени малютка так или иначе проводила на первом этаже, иногда даже засыпая на диване. Родители просто боялись оставлять ее одну на втором этаже, ведь лестница была слишком крутой. А тем более, когда Лие исполнилось уже год, она могла бегать и ходить без чей-то помощи. «— Ну же, доченька, иди ко мне, — с широкой улыбкой говорит Джордж, подзывая дочь к себе. Он только пришел с работы, сильно шумел, когда снимал верхнюю одежду и даже не заметил Лию, что спала на диване укрытой пледом. — Ну же. Малютка схватилась маленькими ладошками за диван, аккуратно поставив на пол сначала одну ножку, а после вторую. Во рту у нее пустышка, без которой она не могла спать нормально. Светлые волосы лохматые, а большие глаза заспанные. Но она все равно быстро перебирает ногами, подбегая к своему отцу. Джордж поднимает ее на руки, звонко чмокая в лоб. Проводит ладонью по волосам, чтобы привести их в порядок, а после идет на кухню на очень приятный запах.» Лиа была больше была расположена к творчеству, нежели к науке. Вспоминая, каким был сын в таком же возрасте, Смиты понимали, что каждый ребенок приобрел качества друг от друга. Эрвин любил читать книги и не засыпал пока папа или мама не прочтут какую-нибудь сказку. Лиа же любила играться с яркими игрушками, а больше всего ей пришлось по нраву рисование, когда старший брат привез альбом и цветные карандаши на второй ее день рождения. «— Это тебе! — заявляет Лиа, протягивая разрисованный альбомный лист Ханджи. Непонятно правда, что именно она хотела нарисовать, ведь по сути вышли обычные каракули. Однако Ханджи это не волновало от слова совсем. Она со слезами на глазах смотрела на эти каракули, а после восхищенно перевела взгляд на широко улыбающуюся Лию. — Ты ж моя девочка! — радостно закричала она, от чего Эрвин и Джордж выглянули из кухни на громкие звуки. Ханджи крепко обняла Лию, а та начала смеяться.» В отличие от Марли, на Парадизе не было никаких детских садов, куда бы родители могли отдавать своих детей. Ясли являются не только учреждением для развития малышей, но в этом месте детки находят своих первых друзей. Если с обучением ребенка Джордж и Харука могли справиться сами, то с поиском детей одного возраста обстоятельства складывались хуже. У трехлетней Лии был лишь один друг — это сын соседей Марк Керих, однако он был старше ее на четыре года. Но удача оказалась на стороне Смитов, когда Харука познакомилась с семьей Йегер, у которых рос сын по имени Эрен. Тогда мамочки договорились познакомить своих детей друг с другом, ведь у Карлы была такая же проблема, что и у Харуки. «— Мам, скажи честно, — Эрвин зашел на кухню, тяжело вздыхая. Харука удивленно посмотрела на сына, отрываясь от чтения газеты. — Я старый? Она некоторое время смотрела на Эрвина, искренне не понимая о чем вообще сейчас идет речь. Тишина на кухне иногда прерывалась детскими громкими разговорами из гостиной: Эрен и Лиа хорошо сдружились и теперь часто проводят время вместе. — О чем ты, милый? — спрашивает Харука. — Тот мальчишка… — Эрвин глянул на Эрена, а после снова перевел взгляд на мать. — Он назвал меня дядей, мам. Разве я похож на дядю? Харука ничего не ответила, лишь рассмеялась на его реплику.»***
Сыростью воняло так сильно, что этот запах буквально впивался в каждую клеточку тела. Джордж дергает руками, но быстро понимает, что это бесполезно. Все его конечности туго привязаны к деревянному стулу. Он по не аккуратности даже занозу умудряется получить прямо в указательный палец. Голова болит сильно, последнее, что он помнит, как выходил со своей работы и решил сократить путь через темный переулок. А после — сильный удар в затылок. И вот, доброе утро, так сказать. Только утро Джордж предпочитал проводить за кухонным столом в компании своей семьи и свежей газеты, а не в сыром, Богом забытом, подвале. Тут темно так, что черт ногу сломит. Глаза довольно быстро привыкают к темноте, и поэтому он пытается рассмотреть эту комнату. Но кроме какого-то ведра и столика с инструментами ничего не находит. Дверь протяжно скрипит, оттуда доносятся звуки, чужие разговоры. Внутрь заходит незнакомый для Джорджа мужчина, примерно того же возраста что и он. Он что-то напевает себе под нос, достает из бежевого плаща спички и поджигает факел на стене. Джордж на пару секунд щурится от резкого света, а после нервно выдыхает. Стоило только этого мужчину увидеть одним глазком, так страх сковал все его тело. Он изо всех сил впился в ручки стула в попытках избавиться от веревок. Кенни хрипло смеется, глядя на эту сцену. Наклоняется к Джорджу и слегка бьет его по щекам. Совсем не больно, но Джорджу что-то подсказывало, что это пока временно. — Не знал, что за стенами еще крысы остались, — говорит Потрошитель. Смотрит на Смита сверху вниз, внимательно разглядывает его. — И давно тут шатаешься, а? Джордж молчит, гулко сглатывает. Резко отворачивается от него лишь бы не смотреть в его серые, словно свинцовые тучи, глаза. Что Джордж сделал не так? в В панике пытался вспомнить где мог налажать, что даже сам Потрошитель вышел на него. — Не хочешь говорить, да? — немного игриво тянет Аккерман. Он выглядел так, будто это все для него являлось огромной игрой. Он медленно шагает к столику с инструментами, металл бьется друг о друга, громко звенит, пока Кенни ищет то, что ему было нужно. Он ловко игрался с плоскогубцами, зажатые у него в одной руке. Опасливо щелкал ими, делая намеки на то, что в любой момент готов использовать их. — А если так? — Что я здесь делаю? — заговорил наконец Джордж. Голос у него хрипло звучит, кажись, он находился здесь уже несколько часов. — А ты не знаешь? — наигранная удивленность появляется на лице Потрошителя. Он делает медленные, размеренные шаги к Джорджу, попутно рассказывая: — Учитель Смит, что так любезно преподавал детям уроки истории, все это время сливал информацию за стены, — он хватается за спинку стула, вновь наклоняясь к нему. Достает из кармана плаща конверт с рацией и практически тыкает ими ему в лицо: — Не узнаешь? Не узнаешь собственные письмена, которые хотел отправить? Джордж смотрит на эти письма с широко раскрытыми глазами, не веря в то, что они находятся в руках у Потрошителя. Неужели он так сильно заработался, что забыл забрать письмо и рацию с собой? Он буквально сегодня утром закончил дописывать послание. Но, видимо, забыл забрать с собой. В школе была проверка. Проверка, которую он не прошел. Военная полиция нагрянула в кабинеты учителей, как только здание опустело. А ведь он напоминал сам себе, чтобы не забыл забрать вещи с собой! Напоминал! — Думал, никто никогда не догадается? — спрашивает Кенни. Молчание Джорджа быстро выводит его из себя. Письмо улетает куда-то в сторону. Плоскогубцы грубо прижимаются к пальцам, сжимаются крепко вокруг ногтевой пластины. Кенни резко дергает руку в сторону, выдирая ноготь. Он падает на каменный пол с характерным звуком, которого практически не слышно из-за крика Джорджа. — Ногтей у тебя еще девятнадцать штук, не хватит — перейду на зубки. Точно хочешь дальше молчать?! Джордж даже сначала ничего не понимает, что говорит ему Кенни. Ладонь болит так сильно, словно ему не просто ноготь, а палец целиком вырвали. Теплая кровь быстро стекала, пачкала брюки, скапливалась внизу. Ну как же глупо! Он столько лет отлично справлялся со своей работой и как глупо лишился ее! Если бы он просто был чуточку внимательнее, то сейчас находился дома, со своей семьёй. Кенни поднимает его голову вверх, крепко хватаясь за волосы. — Да пошел нахер, ублюдок. — хрипло говорит Джордж. На лице Аккермана улыбка какая-то безумная появляется. Он опускает его голову и хватается за живот, заливаясь диким хохотом. Поправляет шляпу на голове и смотрит на Джорджа. — Вот это ты, конечно, экземпляр. Удивительный! — говорит Потрошитель. Все еще улыбается, обнажая свои зубы. — Готов умереть за свою Родину, да? А семьей готов пожертвовать? Улыбка на лице Кенни становится все шире и шире, с каждой сменой выражения на лице Джорджа. Смит сжимает челюсть так сильно, что вена на лбу виднелась отчетливо. — Они ведь живут у внутренних стен Шиганшины, так? Это совсем недалеко… — говорил Аккерман, растягивая гласные. Достал из нагрудного кармана синий платок. Медленно стал стирать кровь с плоскогубцев. — А что же с твоим сыном будет то, он таких успехов добивается в Разведкорпусе… Ай-яй-яй… А дочка то совсем спиногрызка еще, да? Вот грустно будет, если ей в детском доме придется расти? Жена, наверное, красавица. Тоже помогала доставлять письма? Вот по кругу пойдет моим ребятам, а после они ее выбросят за стены титанам. — Да заткнись ты уже! — выкрикнул Джордж. Он даже боли больше не чувствовал, на место ее пришли злость и страх. Злость на Потрошителя, на самого себя за то, что не подумал забрать письмо и рацию с собой. А страх за своих родных, за своих детей, которые ни в чем не виноваты. Они не должны нести ответственность за поступки отца. А от одних мыслей о том, что может случиться с Эрвином и малюткой Лией, его в холодный пот бросает. Сейчас он готов поклясться, что этот день — самый ужасный в его жизни. Джордж прямо перед лицом смерти стоит, не зная даже что сделать. Второй ноготь оторвался также неожиданно, как первый. Смит даже сообразить ничего не успел, как почувствовал дикую боль. Откинулся назад, дергая рукой, которую сильно жгло от болевых ощущений. Третий, четвертый, пятый оторвались следом. Правая рука была «голой», из ран кровь текла рекой. В какой-то момент Джорджу показалось, что он просто потеряет сознание из-за кровотечения. У него все брюки были красными, в его же крови, а ноги липкими, он отчетливо ощущал мокрые пятна кожей. По лицу текли слезы от боли, он не успевал смаргивать их, как появлялись новые. Ресницы все слиплись, а глаза щипало. Кенни умело вертел инструментом в своих руках, рукоятками нажимал на раны, провоцируя новую волну боли. В подвале уже воняло кровью, этот железный запах въедался в кожу. — Я расскажу… — на выдохе сказал Джордж. Сглотнул ком в горле. — Не трогай мою семью. Не смей. — Это мы ещё посмотрим, — Кенни отходит к столу, кидает туда инструмент и начинает выбирать новый. — Если расскажешь много ценной информации, то твоя семейка останется в живых. Если нет, то их последует такая же участь, как и тебя. Аккерман пододвинул стул, стоящий у входа, к Джорджу. Поставил перед ним спинкой, а сам уселся напротив своего пленника, готовясь внимательно слушать. Разговор был долгим. По крайней мере так показалось Джорджу. Либо же в таких помещениях время идет дольше. Внутри со временем даже дышать было нечем, воняло сыростью вперемешку с кровью. Он рассказал обо всем: о своей жизни в Марли, о приказе военной верхушке, о том, как оказались за стенами, о жизни здесь. И самое главное не забыл упомянуть — про содержимое всех переданных писем. Аккерман все это время молчал, слушал молча, хотя то и дело эмоции на его лице менялись. От насмешливой улыбки до злости и даже доли печали. Ему было жаль его, совсем слегка. Хотя, если выражаться правильно, то жаль не его, а его семью. Тяжело им будет жить без главы семейства. Кенни после диалога выходит из подвала, оставляя Джорджа одного. Он вздыхает немного облегченно, все еще пытается предпринять попытки освободиться. Пытался оставшимся ногтями порвать веревки, но как и ожидалось, ничего не выходило. У него уже все тело затекло от долгого сидения в одной позе. Он то и дело поглядывал на стол со всеми приборами для пыток и искренне не понимал чего надо ожидать. Дверь в очередной раз скрипит, в свете факела Джордж видит очертания двух человек. Один из них все тот же Потрошитель — в плаще и черной шляпе. А вот второй неизвестный ему человек был одет в длинное белое одеяние, который держался за посох. Стоило ему подойти ближе, Джордж замер, а после секундной паузы склонил голову. — Ваше Величество… — произнес он шепотом, будто боялся спугнуть его. Ури стоял молча, смотрел на него сверху вниз. — Так ты и есть тот шпион, — протянул он, вздохнув. — У тебя есть семья? — Есть, мой король. Кенни прыснул со смеху после его фразы. Для него было смешно слышать именно эти слова от чужеземца, который работал на другое государство. Ури хотел что-то сказать, но закашлял. Прикрыл рот рукой и снова тяжело вздохнул. — Я не буду убивать тебя, — сказал Ури. Джордж взглянул на него. — Ты исчезнешь с острова навсегда. Твои родные и все жители стен будут считать тебя погибшим. Джордж смотрел в его глаза — серые, с большим черным зрачком. Абсолютно бездушные, не выражающие никаких чувств. Словно перед ним стоял не живой человек, а созданное существо, способное только приносить хаос в мир. Джордж хотел что-то сказать, но Ури его перебил: — Твоя семья останется здесь, твоя жена забудет о прошлой жизни и будет думать, что она родилась и жила здесь, — говорил он. — Мы не тронем их, но если ты не согласен на эти условия, то вы все будете мертвы. У Джорджа в горле встал ком. Он прекрасно понимал, что эти условия — единственное, на что он может согласиться. Другого выхода у него сейчас нет — либо он возвращается на Родину один, либо всю его семью просто убьют. — Могу я увидеть их в последний раз? — спросил он. — Нет. Джордж прикрыл глаза, медленно вздыхая спертый подвальный воздух. — Я согласен.***
Лиа всегда засыпала очень быстро. Разве что, когда только родилась, любила спать исключительно на руках родителей. А когда ее укачивал старший брат, то вообще вела себя тихо и вырубалась моментально. К трем годам она засыпала либо сама, либо после чтения какой-нибудь сказки. Но сейчас ей ничего не помогало. Она просто плакала. Плакала навзрыд и ничего не говорила; словно понимала, что кого-то ей не хватает рядом с ней. Рядом с ее семьей. Эрвин предпринял отчаянную попытку успокоить сестру: начал укачивать ее на руках как в детстве. Но стоит сказать, что это действительно помогало. Хотя, голова у него разболелась от ее громкого плача, ему самому сейчас совсем не хорошо после прошедших похорон отца. Его убили! Убили! Эрвин поклясться в этом готов, что Джорджа просто убили! Внутри него ураган эмоций, начиная от сильной досады, до невозможной ненависти. На все: на Военную полицию, на титанов, на королевскую семейку Рейсс, которые всеми силами скрывают правду. Неужели теория его отца правдивая? Иначе ведь его не убили за обычные распространения слухов! Эрвин смотрит на свою сестру, разглядывает ее заплаканное лицо и тихо вздыхает. Когда ее дыхание стало размеренным, он положил Лию на диван и укрыл одеялом. Потирает свои виски пальцами, а из головы все еще не выходит каменное надгробие в рыхлой землей с гробом. А гроб ведь пустой! «Нет тела!» — сказали в полиции. Словно Джордж просто в воздухе испарился. — Сынок, — Харука спускается вниз, поправляя плед на своих плечах. Она сама выглядела, откровенно говоря, ужасно. Вся бледная, поникшая, с красными от слез глазами. До сих пор не может смириться с тем, что теперь она вдовой стала. — Иди отдохни, сегодня был тяжелый день. — Не могу, — откровенно признается он. Эрвин вздыхает, смотрит в окно, разглядывая как вьюга сильно разыгралась. А после переводит взгляд на Харуку: — Его ведь убили, мама, убили. И по большей части я виноват в этом. Если бы не рассказывал про происхождение титанов… — Не говори так. Ты ни в чем не виноват, слышишь? — Харука нежно обхватывает своего сына за лицо, заставляя смотреть только на нее. — Твой отец не хотел, чтобы ты винил себя. Рано или поздно вся правда вскроется, и тогда весь мир узнает правду о происхождении гигантов, понимаешь? Эрвин пытается улыбнуться, но у него это не получается. Кладет руку поверх ладони мамы и поглаживает кожу пальцем. По телу тепло проходиться от обычного материнского касания. Это то, чего ему не хватало: в Разведкорпусе он работает до изнеможения, прикладывает все силы чтобы как можно скорее добраться до высшего звания и начать собственное расследование о происхождении титанов. В доме непривычно пусто и холодно. Эрвин смотрит на стол: за ним Джордж любил по утрам читать свежие газеты, перед тем как отправиться на работу. А вон на том диване и столике он раскладывал детские тетрадки, проверяя их домашние работы. В шкафу все еще висят его вещи, на полке стоит его обувь, но самого хозяина больше нет. От этой мысли сердце сжимается больно. — Дома еще остались деньги на еду и все остальное? — спрашивает он, разворачиваясь к Лие. — На недели две хватит. — отвечает мама. Эрвин вздыхает. Заработная плата в Разведкорпусе немногим отличалась от зарплаты учителя, но они ни на что не жаловались, ведь Эрвин старался отдавать половину денег своей семье. А тут еще и Лиа появилась, расходов стало значительно больше. Надо будет обговорить насчет этого с Шадисом — Эрвин уверен, что он войдет в его положение, ведь новость о смерти довольно востребованного учителя истории облетела все стены со скоростью света. — Я поговорю с командиром, попрошу прибавить зарплату или хотя бы выдать мне ее раньше. — сказал Эрвин.