***
— Еще один стакан эля! — громко выкрикивает заказ Лиа, приподнимая руку, чтобы бармен услышал ее. Бармен молча кивает и идет наполнять пивной стакан из бочки с краном. Лиа и Марк сидят за столом, постукивая пальцами по деревянной столешнице. Из радио играет громкая музыка, за столами сидят обычные работяги, что пришли пропустить по бокальчику спиртного после рабочего дня. Таверна вся заполнена людьми, официанты то и дело подбегали с подносами к столам: либо принимали заказ, либо наоборот разносили еду. Официант приносит наполненный до краев стакан темного эля. Солдат Марли делает глоток прохладного алкоголя и облегченно вздыхает, на языке остался фруктовый вкус. На верхней губе остаются белые усики от пены, которую он слизывает языком. — А вообще, знаете что! — солдат громко бьет ладонью по столу, от чего Лиа и Марк вздрагивают. — Правительство нас не ценит! — Верим, — закивала Смит. — Звучит очень правдоподобно. — Они, между прочим, — военный поставили локти на стол, чуть ближе наклоняясь к своим собеседникам. Заговорил тише, боялся, что его кто-то может услышать и сдать за разглашение военных тайн. Хотя музыка из радио играла так громко, что уши закладывало. — Используют эльдийцев как пушечное мясо! Вкалывают им что-то… Они от крика Йегера потом в титанов превращаются! Марк закивал и сделал максимально заинтересованное лицо. Лиа же, не отрываясь от этого занимательного диалога, сделала пару глотков светлого пива из наполовину пустого стакана. Идея Лии напоить и допросить какого-нибудь марлийского солдата оказалась удачной. Найти цель было довольно просто: по пятницам все работяги подолгу засиживались в тавернах и барах, распиывая приличное количество спиртного. Вот и этот военный стал их первой целью. Язык у него развязался уже на втором выпитом стакане эля. А количество услышанной информации увеличивалась с каждым испитым бокалом в геометрической прогрессии. — Да не может быть такого! — воскликнул Марк. — Это ты представь, сколько еще скелетов в шкафах Марли! — заявила Лиа, подначивая военного на продолжение диалога. Мужчина, сидевший напротив их, уже был конкретно подвыпившим. Его лицо сильно покраснело, запах перегара вот-вот станет невыносимым, а через каждое слово его мучала икота. — Много! — снова воскликнул он и закивал. Судя по его движениям, военный уже перестали ощущать тяжесть своего тела. Двигался как тряпичная кукла. — Они сейчас разрабатывают что-то, что поможет вернуть Прародителя… Технологии какие-то… — Правда? — удивленно переспросила Лиа. — Знаешь, что именно? — Понятия не имею, — покачал он. Схватил рукой стакан эля и допил его. А после повернулся в сторону барной стойки, однако, бармена за ней не оказалось. — Вот черт! Пойду-ка я… Еще закажу эля… Солдат не шел, а чуть ли не полз. Ноги его не держали, поэтому ему приходилось хвататься руками за чужие столы, предварительно извиняясь перед людьми за свое поведение. — Что думаешь? — облегченно выдохнул Марк. Стоило военному уйти, как воздух за их столиком стал чище, дышать теперь легче. — Этой информации недостаточно, — ответила Лиа. — Нужно еще кого-нибудь также допросить. Надеюсь, что у всех солдат так язык подвешен. Мы ведь не можем рассчитывать на одного лишь Зика. Марк активно закивал головой, соглашаясь с ее мнением. Допил до конца бокал пива и посмотрел в сторону того солдата. Военный буквально приклеился к барной стойке и глядел в каждого мимо проходящего человека, надеясь увидеть в их лице бармена. У этого мужика язык без костей, что только на руку. Лиа в глубине души радуется тому, что даже военные Марли высказываются против правительства и не поддерживают действующую власть. Одно лишь жаль: говорить об этом прилюдно боятся, опасаются за свои жизни и за жизни родных. За несогласие с пропагандой или различием во взглядах, вероятно, могут посадить в тюрьму или чего хуже — убить самой ужасной смертью. В этом еще одно различие с Парадизом. На острове каждый голос человека важен и необходим. Люди имеют право высказывать свое мнение о работе каких-то структур или о самой власти. Самый яркий пример — это Разведкорпус. В газетах писали отвратительные вещи о разведчиках и говорили, что эта структура абсолютно бесполезная. Чиновники, что кружились вокруг лже-короля, фильтровали все, что писалось в газетах и не позволяли печатать не удобные для них тексты. Теперь же Парадиз и его жители освободились от этих оков. В газетах печатались статьи, которые не зависели от мнения власти. Хистория не следит за этим, лишь иногда обращает внимание, когда публикуется важная новость. Люди стали свободнее. Тот военный наконец дождался бармена и чуть ли не вцепился ему в жилетку с просьбами повторить напиток. Лиа оперлась локтями об стол, разглядывая посетителей этого заведения. Слева от них сидела влюбленная пара, которая ворковала и шепталась между собой. Справа группа друзей, решившие отдохнуть после долгой рабочей недели. Ее взгляд прыгает с одного человека на другого, пока не останавливается на ярко-красных повязках двух людей. Парень и девушка. Девушка ждала свой заказ, цепляясь каждый раз к мимо проходящими официантам. А парень… Он смотрел прямо на Лию со слегка прищуренным взглядом. Красные повязки. Они — воины. — Марк, — Лиа развернулась к нему. — Уходим. — Что такое? — слова Марка уже доносились в спину быстро ретирующейся Смит. Прохладный вечерний ветер заставил мурашкам пробежаться по всему телу. Взгляд того парня Лиа до сих пор четко ощущала на себе, почему он так пристально следил за ними? — Там воины, — объяснила она, как только Марк нагнал ее. — Смотрели за нами. — Думаешь, подозревают что-то? — спросил Керих. — Понятия не имею, — Лиа развернулась, проверяя, нет ли позади них хвоста. Однако улица пустовала. — Но лучше на всякий случай перестраховаться. А может, воины следили за тем мужичком? Следили за тем, чтобы тот лишнего нечего не наговорил. Вот и потом смотрели за разведчиками пристально, пытались понять о чем вообще диалог шел. Во всяком случае, как говорил Зик, необходимость действовать осторожнее и не идти на лишние риски.***
— Райнер, можешь подвезти меня до дома? Браун положил пустую чашку в раковину и подошел к окну. Отодвинул в сторону шторы, приоткрывая вид на улицу. Стекла покрылись прозрачными каплями дождя, а порывы ветра только усиливались с каждой секундой, заставляя крышу скрипеть с каждым разом все сильнее и громче. Он вздрогнул от громкого раската грома и где-то вдалеке сверкнула молния. — Может, останешься на ночь? — Ну, — Ости кивнула — Тоже можно. Только маме позвоню. Скрыть свою улыбку было слишком сложно, однако Ости это удалось. Еще один шаг для их будущих отношений сделан. Каждый день, проведенный вместе с семьей Браун для Ости невероятно важен, она ценила каждую их встречу, перед сном вспоминала их диалоги. В основном инициатором всех встреч была именно Ости, поэтому любое предложение Райнера для нее сравнимо с огромной победой и надеждой. Надежда на их счастливое будущее. Но порою… Порою Райнер ведет себя будто слепой. Не видит намеков, которые Ости очень часто подает. Или же реально ничего не замечает. Например, сегодня они вдвоем отправились в кино на мелодраму. Взяли билеты на самый последний ряд, как по всем канонам любовных романов! Но на протяжении всего сеанса Райнер просто… Смотрел фильм… Ни за руку взял, ни приобнял! Сдастся ли на этом Ости? Точно нет. Продолжит давать намеки, вместо того, чтобы прямо заявить о своих чувствах? Определенно да. Ости кладет трубку телефона после разговора с матерью. Идет на кухню, где Райнер достает из холодильника овощи в пакетах и поворачивается к своей гостье. — Позвонила? — спросил он. — Да, — кивнула та, делая музыку из радио, стоящего на холодильнике, немного тише. — Передала тебе привет и попросила, чтобы чаще навещал ее. Райнер ничего не ответил, лишь натянуто улыбнулся. Порою мама Ости бывает уж слишком приставучей и невыносимой. Честно говоря, он ее не долюбливает. Но Карина очень хорошо общается с Клариссой, поэтому только ради Карины он готов идти на подвиг в виде терпения этой женщины. — Сделаем пиццу? — предложил Райнер. — Было бы славно. — улыбнулась Ости. Совместная готовка с Брауном… О чем еще Ости готова мечтать? Даже этот несчастный поход в кино ни что по сравнению с тем, как они вдвоем сейчас проводят время. Разговаривают, шутят, обсуждают какие-то темы, иногда молчат, чтобы послушать пятиминутную сводку новостей по радио. Пока пицца покрывалась корочкой в духовке, Райнер достал из шкафа бутылку с вином. Откупорил крышку, втягивая запах и начал разливать по бокалам. Когда Ости потянулась за алкоголем, свет на кухне и во всем доме резко погас. В комнате воцаряется темнота, лишь из гостиной доносится слабый свет, который исходит от горящего камина. — Опять свет вырубили? — недовольно вздыхает Ости, отодвигая штору кухни в сторону. Как и ожидалось: на улицах Либерио полная темнота, в окнах домов один за другим зажигаются свечки и керосиновые лампы. Но вдалеке все равно виднеется свет, который исходит из центра города. Фонари работают, наверняка в других домах свет тоже есть. И ведь будто специально только в Гетто электричество отключили. За спиной Ости слышится шум, а после она отчетливо слышит чирканье спички. Райнер поджигает фитиль свечей и ставит канделябр на стол. — Видимо, — вздыхает Райнер. Запах потушенной спички щекочет нос, от чего он морщится. — Надо будет запасной генератор подключить в следующий раз. Из-за внезапной тишины во всем доме, звуки, раздающиеся отовсюду, стали слышны куда отчетливее. Как барабанит дождь по крыше и стеклам, как щелкают догорающие бревна в гостиной и как лопаются крошечные пузырьки сыра на пицце в духовке. Ости следит за тем, как тень от свечей прыгает по лицу Райнера. Даже если света дома нет, то эта атмосфера выглядит максимально уютно и по-домашнему. И романтично, в какой-то мере. Будто они не поесть просто хотели, а настоящий романтический ужин при свечах устроили. И сдержать улыбку в себе больше не в силах. Пока еда все еще готовится, они вдвоем усаживаются за стол и чокаются бокалами. — Если бы не твоя сила титана, — внезапно заговорила Ости. — Какое было бы твое будущее? — Сложно представить себя без этой силы, — Райнер поставил бокал на стол и откинулся на спинку стула. Провел ногтем по пальцу, который порезал буквально десять минут назад. Крови не было да и царапины тоже — все быстро зажило. Хоть какие-то плюсы от этой силы есть, однако минусов безусловно больше. — Был бы обычным гражданином своей страны. Занимался бы примитивными вещами… Работал, засиживался по долгу в барах. — И все? — Ости поставила локти на стол и положила подбородок на ладони. — А как же отношения, семья и все в этом роде? Райнер крепко сжимает в руках ножку бокала и кусает губы. Отношения… Семья… Все это теперь от него так далеко. Он сам поверить не может в то, что раньше была надежда на подобное. Забывался, не хотел вспоминать об истинной цели, когда яркая любовь так сильно вскружила ему голову. А сейчас этого нет и, наверное, уже никогда не будет. Мысли о Лие со временем начали покидать его. И Райнер, честно, не знает что правильно делать — радоваться или грустить. В первый год, когда он только вернулся домой, каждый день думал о ней. Заколку на постоянной основе носил с собой. Хотел забыться, облегчить эту боль. Попытался выкинуть это чертово украшение, но не смог. Так и простоял несколько минут с ним в руках рядом с мусорным ведром. Эта маленькая заколка словно стала неким символом, избавиться от которого попросту не мог. Война с Альянсом, как бы ужасно это не звучало, помогла абстрагироваться от этих мыслей и проблем. Райнер хотел сосредоточиться на работе, на Марли, на будущем своих родных. Но то и дело по ночам, на протяжении вот уже трех лет, события с Парадиза преследуют его. Эти сны до невозможности яркие, их нельзя описать словами. Сновидения у Райнера бывали разные: от положительных до самых отрицательных, ужасные и кровавые. Где-то полгода назад он вскочил в холодном поту ото сна. Снова вспомнил, как убегал от своих бывших товарищей в попытках забрать Эрена с собой. Антидепрессанты, прописанные ему психотерапевтом, помогали. Лишь иногда из-за приема лекарств возникала бессонница, но в сравнении с прошлым опытом, это даже проблемой называть у него язык не поворачивался. Однако Парадиз из его воспоминаний никуда не исчез. Несомненно, сновидения перестали быть кровожадными и теперь окрасились в яркие или нейтральные оттенки. В каждом сне были только самые счастливые моменты, пережитые им на острове. И Лиа занимала процентов восемьдесят пять всех этих воспоминаний. Так или иначе, Райнер часто думает о ней, когда остается один на один со своими мыслями. Как она? В порядке ли ее здоровье? Разведкорпус все также борются с титанами? Не подвергает ли она себя опасности? И главный вопрос, мучающий его очень долго, — смогут ли они встретиться вновь? — Сейчас мысли об отношениях и семье далеки от меня, — ответил Райнер. — Не могу сказать ничего толкового. Он встал из-за стола, подходя к духовке. А Ости молча поджала губы, раскручивая алкоголь в бокале. Райнер абсолютно не заинтересован в отношениях и в любви. — Почему же? — не унималась она, развернувшись к Райнеру корпусом. Он вытащил пиццу из духовки, предварительно натянув на руку перчатку. Тесто полностью пропеклось, корочка румяная и хрустящая, а посыпанный сверху сыр высоко тянулся. Райнер разрезает кусочки пиццы и тихо вздыхает. А заслуживает ли он любви после всего, что натворил?.. Этот вопрос убивает его изнутри. — Не знаю. — лишь кратко отвечает Райнер. После такого откровенного разговора остаток ужина был немного напряженным. Из-за посыпавшихся вопросов от Ости Браун был на грани того, чтобы впасть в свои мысли, задумываясь о своей жизни. В такие моменты ему была необходима поддержка, но людей, которые бы понимали его, просто не было. Поэтому он хранил это все в себе. Единственный человек, знающий о нем хоть немного — это психотерапевт, которого посещает два раза в месяц. Однако и ему он не мог полностью открыться, а все из-за марлийской пропаганды. Сложно даже представить такую сцену, где Райнер рассказывал бы ему о своих теплых чувствах к девушке с острова. Несмотря на врачебную тайну, врач точно бы сообщил об этом в нужные органы. Если не в полицию или военные структуры, то точно в дурку, честное слово... Бравый воин Марли и какая-то эльдийка с острова дьяволов! Да никогда!.. — Можешь поспать в моей спальне, — говорит Райнер, кидая подушки на диван в гостиной. — Я посплю здесь. — Уверен? — спрашивает Ости, потирая костяшки пальцев. — Может… Может, поспишь на кровати? Диван не большой, тебе будет неудобно. — Если мы будем спать вместе, то к утру ты окажешься на полу, — усмехается он. — Я всегда сплю вразвалку. Не смея больше давать никаких намеков, Ости, кусая губы, поднимается по лестнице и прикрывает за собой дверь спальни. Ставит канделябр на рабочий стол, отодвигая стул. Стул скрипит, а висящий на нем кардиган падает. Ости торопится как можно скорее поднять его, но из кармана что-то звонко ударяется о деревянный пол. Она пытается найти эту вещь на ощупь, но этого не удается. Берет в руки канделябр, протянувшись рукой к какому-то металлическому предмету. Заколка. Женская. Ости хлопает ресницами, разглядывая это украшение. Выглядит старым и довольно помятым. Откуда женская заколка взялась у Райнера? Губы Ости внезапно вытягиваются в улыбку. А если это подарок Райнера для нее? — Райнер, — она спешит спуститься вниз. Ноги несли ее сами к Райнеру. Тот еще спать не собирался — подкидывал дрова в камин. — У тебя на полу лежало это. Раскрывает ладонь, показывая эту заколку, и как можно внимательнее следит за его реакцией. Внутри все сжимается, теплится, надеется, что ее предположение верно. Но Райнер беззвучно вздыхает, поджимая губы. — Убери, пожалуйста, в кардиган. — отвечает он и снова отворачивается. Ости переводит взгляд на украшение в своей ладони и медленно опускает руку вниз. Все мысли оказались просто фантазией, от чего она ощущает горечь на языке. — А чья это заколка? — Ости придает своему голосу максимально обычный тон, словно бы ее ответ на этот вопрос не интересовал от слова совсем. — Неважно, — Райнер выпрямляется и кидает взгляд на Ости. — Можешь просто убрать?***
— Приятного вам времяпрепровождения. — говорит Райнер, делая шаг в сторону. Мужчина галантно предлагает ладонь своей спутнице, и они вдвоем заходят в здание театра. Райнер же, глядя на это, тихо вздыхает. Сегодня какая-то важная встреча будет проходить в этом театре, уже с самого утра собираются все главные шишки общества. Даже сама семья Тайбер выйдет в свет спустя долгое время. Из-за важности этого мероприятия охрана была усилена настолько, что к этому привлекли всех воинов. Не герои отечества, а вышибалы какие-то, честное слово. Райнер поправляет красную повязку на руке, его пальцы тянуться расстегнуть еще пару пуговиц на рубашке, ведь стоять в черном смокинге на палящем солнце сравнимо пытке. Рядом с ним находившаяся Пик тоже не была в восторге от этого занятия. Недовольно смотрела по сторонам и часто вздыхала. Их двоих поставили ко входу, проверяли имена и пропускали внутрь гостей. Зик и Порко дожидаются гостей внутри, а вот Эрвин приветствует посетителей мероприятия прямо около лестницы. Здание театра находилось прямо в центре города, поэтому пришлось перекрыть небольшую часть территории, чтобы мимо проходящие люди не мешали прибывающим гостям. Однако, зеваки все равно стояли недалеко от лестницы, провожая взглядом всех людей. — Сколько там еще осталось? — спрашивает Пик. — Еще шесть человек, — говорит он, а после протягивает планшет с бумагой Пик. — Возьми. Закину пиджак в машину и вернусь. Фингер на это лишь кивнула, взяла в руки бумаги и стала проходиться незаинтересованным взглядом по этому списку. Райнер спускается по лестнице и идет в сторону парковки. Свою машину он приобрел совсем недавно. Она не новая, но и изношенной ее назвать язык не поворачивался. Внутри автомобиля пахло лесом — на салонном зеркале висел ароматизатор в виде елочки. Но он не мог перебить запах сигарет, который, судя по всему, успел въесться в кожаный салон. Уж слишком Райнер пристрастился к никотину в последние месяцы. Достает из кармана связку ключей и открывает водительскую дверь. Внутри автомобиля не то что жара, а засуха настоящая. Он кидает на заднее сидение пиджак и достает из бардачка бутылку воды, купленную по дороге. Делает пару глотков и недовольно морщится — она уже стала теплой и совсем не охлаждала. Замечает, что ко входу снова подъезжает очередной гость. Райнер прищуривается, пытается разглядеть кто именно. Узнает в лице гостьи довольно знаменитую актрису, с участием которой недавно вышел фильм. Отворачивается, рассматривает толпу людей, которые пытались протиснуться вперед, чтобы хотя бы краем глаза увидеть прибывших знаменитостей. Закрывает автомобиль на ключ и уже собирается уйти, как краем глаза заметил женскую фигуру. Девушка стояла к нему спиной и держала в руках газету, иногда поворачивая голову на эту толпу. Райнер схватился рукой за капот машины, чтобы просто не рухнуть на землю. Может, он перегрелся на солнце или стало плохо после выпитой теплой воды? Иначе объяснить нахождении Лии здесь он никак не мог. Когда эта самая девушка развернулась, чтобы выкинуть прочитанную бумагу в урну, все звуки на фоне у Райнера затихли. Лиа медленным шагом пошла дальше, не отрывая взгляд от здания театра. Видимо, Эрвина и Райнера она так и не заметила — не была бы такой любопытной, а убежала бы в ту же секунду. Райнер едва держался на ногах, когда шел прямо по пятам за ней. Может, ему и правда показалось? Как эта девушка может оказаться Лией? Так и думал: стоило выбросить ее заколку в море в первый день возвращения домой. Каждый раз, замечая это украшения, думал только о ней. И, видимо, потихоньку начал сходить с ума, раз Лиа теперь видится ему. Со спины он бы точно не узнал ее, она выглядит как обычный житель Марли. А Райнер привык к обтягивающей форме Разведкорпуса на ней. Иначе воспринимать уже не может. Но все же, с резким вдохом, он ускоряет шаг и смыкает пальцы на ее запястье. И тянет в сторону ближайшего переулка, не встречая никакого отпора. Она была также настолько ошарашена этим. Смотрит на него с широко раскрытыми глазами, пока Райнер вжимает ее в кирпичную стену, поставив руки по сторон от головы. И понимает, что пиздец выглядит именно такими образом.