Самозащита

      Дверь в комнату общежития открывается. Ксавье кажется погруженным в свои мысли. Он не замечает Уэнсдей, сидящую на его кровати, пока не проходит почти половину комнаты.       — Уэнсдей, как ты сюда попала? — Он моргает, глядя на нее. Сегодня он не расстроен, просто удивлен.       — Было не заперто.       — Точно.       — У меня есть ключ, — Уэнсдей держит шпильку. Она не хочет продолжать этот разговор. Она уже нуждается. Сидела здесь, размышляя о… сексе.       Как будто в ее мозгу поселился прион и взял под контроль. Он требует одного и только одного, многократно, максимально громко. Трудно сосредоточиться на других, более важных вещах. Это мешает расследованию.       Уэнсдей пробовала позаботиться о себе самостоятельно, но попытки оказались бесплодными. Необходимо было действовать. И вот она здесь. Собирается снова унизиться во имя детективной работы. Это не совсем пустая трата времени. Если она следит за Ксавье, значит, он никого не убивает.       — Чем я заслужил удовольствие видеть тебя? — Ксавье сутулится, кладя рюкзак на стол. Он выглядит самодовольным.       Она сотрет это выражение с его лица, так или иначе.       — Мы займемся сексом. Сейчас. — Уэнсдей надела платье вместо формы, потому что так быстрее. Она встает и снимает его через голову. Нижнее белье не входило в приоритеты, и ее тело обнажено, кроме носков, доходящих почти до колен.       У Ксавье вытягивается лицо. Это в какой-то степени удовлетворительно.       — Ты что, так и будешь там стоять? — Уэнсдей садится на кровать. В комнате немного холодно. Ее соски твердеют и становятся чувствительными.       Ксавье начинает поспешно раздеваться. Наблюдать за его стараниями немного забавно. Она и не ожидала возражений. Его увлечение ею очевидно для всех.       — Я был настолько хорош, да? — Ксавье становится на колени на кровати, ухмыляясь, уже тяжело дыша. — Не смогла подождать больше одного дня, прежде чем снова захотеть?       Уэнсдей подготовилась к доле злорадства. Она сопротивляется желанию дать ему хотя бы пощечину. Вместо этого она хватает Ксавье за плечи и переворачивает на спину, прижимая к матрасу.       — Я не вижу, чтобы ты жаловался, — язвит она.       Сделав это один раз, она чувствует себя намного увереннее. Уэнсдей намерена принимать активное участие в процессе. Она откидывается назад, оседлав бедра Ксавье. Он уже твердый. Она дает ему почувствовать, насколько влажная, мягко раскачиваясь вперед и назад, позволяя скользить между половыми губами.       Ксавье задыхается. Тянется руками к ее груди. Уэнсдей не ожидает такого фейерверка ощущений, когда он перекатывает ее соски между большим и указательным пальцами. Это запускает пульсацию внутри. Она наклоняется, чтобы потереться о него клитором. Восхитительно. Завывания в ее голове наконец затихают. Она чувствует зов плоти. И пусть сейчас Уэнсдей неловко, ей это нравится.       Она текла весь день, неотступно погружаясь в воспоминания о его члене внутри. Уэнсдей не была гедонисткой за исключением случаев, когда дело касалось насилия. Она никогда не планировала даже пробовать секс. Со стороны казалось, что от него больше проблем, чем пользы. Но что сделано, то сделано. Знания назад не вернешь.       Уэнсдей решает поскорее покончить с этим и вернуться к более важным вещам. Как только голод будет утолен, она снова сможет ясно мыслить. Раньше она считала, что вся эта суета вокруг подростковых гормонов — ерунда. Теперь, когда она в их власти… Ей проще понять, почему некоторые из ее сверстников выставляют себя такими дураками, пытаясь реализовать свои биологические потребности.       — Ты такая красивая, — выдыхает Ксавье, отвлекая Уэнсдей от торжества ощущений. Ей хочется, чтобы он замолчал.       — Красота — это условный, патриархальный, податливый стержень, который основан на расизме, классицизме и общем угнетении женщин.       — Ты могла бы просто принять комплимент.       — Ты мог бы не быть таким тупицей. И тем не менее.       Ксавье фыркает. Чувства задеты. Но он продолжает играть с сосками. Кожа Уэнсдей горит. Краска ползет от груди до шеи. Ее бледность делает контраст более драматичным. Она невероятно мокрая. Ожидание превращается в пытку.       Она приподнимается настолько, чтобы ухватиться за основание члена и медленно опускается на него. Растяжение причиняет легкий дискомфорт. Как только он оказывается полностью внутри нее, Уэнсдей замирает на мгновение, давая себе время приспособиться. Ксавье впивается пальцами в ее задницу. Он почти задыхается.       Сначала Уэнсдей медленно вращает бедрами. Для равновесия она упирается руками в грудь Ксавье. Не хотелось бы упасть на него в такой момент. Он смотрит на нее, поглощая глазами. Она чувствует себя уязвимой под его пристальным взглядом. Как будто он пытается заглянуть внутрь нее и найти то, что никто еще не обнаружил.       Но чего бы он ни искал, этого там нет. Сердце Уэнсдей холодное и черное. Сделано не из камня или льда, а из абсолютной, несокрушимой пустоты. Нет смысла пытаться растопить его. Оно не отдает. Только берет.       Уэнсдей начинает двигаться немного быстрее. Она подбирает удачное положение тела, слегка наклоняясь вперед. К счастью, ей не нужно просить. Ксавье кладет большой палец на ее клитор и начинает поглаживать. Это заставляет ее задыхаться. Сердце сильно стучит в груди.       — Мы должны вести себя тихо, — бормочет Ксавье. — Я не знаю, что произойдет, если нас поймают, но, вероятно, ничего хорошего.       Будет смешно, если Уэнсдей исключат за то, что она пробралась в общежитие для мальчиков и занялась сексом, а не за все остальное, что она делала или планирует сделать. Это был бы настолько обыденный способ сбежать. Достаточно простой, чтобы считаться оскорбительным.       Поэтому она закусывает губу, пытаясь сдержать стоны. Это сложно. Особенно когда она покоряет первую вершину и содрогается, крепко сжимая Ксавье во время оргазма. Он рычит и трет клитор немного быстрее.       Кровать скрипит под ними. Ксавье сгибает ноги, опираясь на матрас, и начинает погружаться в такт ее движениям. Его толчки становятся намного глубже. Уэнсдей рвано вдыхает воздух. Ее грудь подпрыгивает, соски каменеют из-за интенсивности воздействия. Тело словно пронизывает током.       Она чувствует себя напряженной до предела. Открытой. Из нее течет. Ноги дрожат, а бедра дергаются, когда она испытывает очередной оргазм. Уэнсдей всегда рассматривала свое тело в основном как инструмент. Никакой настоящей привязанности, просто средство взаимодействия с миром. Однако сейчас она по-новому оценила возможности человеческого организма. Каждая ее частичка наполнена ощущениями, и это очень-очень приятно.       — Можно мне быть сверху? — голос Ксавье окончательно сел. Самодовольство сменилось отчаянием. — Или ты хочешь попробовать по-собачьи?       — По-собачьи? Серьезно?       — Так это называют люди, — улыбается он       — Мы не будем этого делать.       — Но мы можем поменяться местами?       Уэнсдей хочет сказать «нет». Ей нравится контролировать ситуацию. С другой стороны, ей нравилось чувствовать, как он жестко и быстро входит в нее. Довольно сложная задача.       — Хорошо.        Она резко отстраняется от него и ложится на спину, раздвинув ноги. Ксавье оказывается сверху и быстро входит в нее. Он хватает Уэнсдей за бедра и раздвигает их еще шире. Почти до дискомфорта. Затем он вколачивается в нее, как дикий зверь. Уэнсдей должна закричать. И она кричит на достаточно высокой ноте, чтобы ее не было слышно, хотя от этого трескается оконное стекло.       Ксавье либо не замечает, либо ему все равно. Уэнсдей трогает себя, так как его руки заняты. Она не склонна к вульгарным выражениям, поскольку, обосновываясь в лексиконе, они ограничивают словарный запас человека, но у нее нет других слов для того, что происходит. Ее хорошенько, по-настоящему трахают. Это чудесно. Еще один оргазм пронзает ее, и она слегка постанывает. Любопытно. Однажды она встретила подходящее описание. Это называется «сквиртинг». Автор, похоже, был в восторге от него.       — Черт, я уже близко, — стонет Ксавье.       — Какое разочарование, — если честно, Уэнсдей с трудом выговаривает слова. Она дрожит и задыхается, как будто на сеансе электрошока.       — Серьезно? Ты кончила уже три раза.       — Я хочу большего.       — Боже, ты такая… блядь…       Ксавье выходит, прикасается к себе всего несколько раз, прежде чем разбрызгать сперму по всему животу Уэнсдей. Ее все еще трясет. Нужда не уходит. Она собирается сказать что-то резкое и грубое. Но Ксавье опускается и, пряча лицо между ее бедер, облизывает клитор и засовывает в нее два пальца.       Уэнсдей должна укусить себя за руку, чтобы не шуметь. Это не то же самое, что его член, но пальцы делают свою работу. Они разжигают в ней огонь, пока она не начинает трепетать, сжимая их. Еще один всплеск жидкости — по всему лицу Ксавье. Он на мгновение отстраняется. Уэнсдей жалобно стонет. Он трет клитор большим пальцем, все еще толкаясь другими внутрь.       — Это сквирт? Черт возьми!       — Я не буду извиняться.       — Не нужно. Это так горячо.       Он возвращает на место язык. Дополнительное преимущество в том, что он молчит, когда занят таким образом. Уэнсдей теряется в водовороте удовольствия. Она снова эякулирует. Оргазм почти заставляет ее перестать дышать. Нужда, наконец, отступает. Она отталкивает голову Ксавье, внезапно став очень чувствительной.       Он откидывается назад, вытирая рот тыльной стороной руки.       — Ты очень страстная.       Уэнсдей пожимает плечами. Это не совсем так, думает она. Наступает усталость. Все вокруг в приятной дымке. Она замечает, что Ксавье лежит рядом с ней, но не задумывается об этом, пока он не обнимает ее. Уэнсдей отталкивает его.       — Я не обнимаюсь, — она садится. Куда она положила свое платье?       — Да… Я думаю, это правильно, — Ксавье тяжело вздыхает. Трет лицо руками.       Уэнсдей не может разбираться с чужими эмоциями. У нее есть свои дела. Она поднимает платье и надевает туфли. Ксавье продолжает лежать на кровати, когда она уходит.       — Тогда до свидания, — произносит он вслед, как только дверь захлопывается.