Самозащита

      Продолжать сидеть рядом с Ксавье во время урока, вероятно, опрометчиво. Это отвлекает. Уэнсдей не может перестать смотреть на его руки. Взгляды искоса и полуулыбки, которыми он продолжает одаривать ее, не помогают. На заднем плане бормочет Торнхилл, но Уэнсдей не слышит ни слова. Она осторожно берет лист бумаги из своей папки и пишет на нем аккуратным почерком. Кладет между ними. Проходит минута или две, прежде чем Ксавье замечает.       Пропустим следующий урок?       Он смотрит на нее и лишь губами спрашивает:       — Почему?       Уэнсдей поднимает брови и выдает очевидное объяснение, проводя зубами по нижней губе.       Ксавье придвигает к себе листок бумаги, чтобы ответить.       Ты можешь подождать до окончания занятий.       Уэнсдей хмурится. Так не пойдет. У нее всегда было впечатление, что мальчикам нравится секс. Что они одержимы им и сделают все, чтобы заполучить его. Странно столкнуться с отказом, пусть и мягким.       Не имеет значения. Она убедит его. Ей это нужно. Она потерялась в призрачных воспоминаниях: руки Ксавье на ее теле, его губы, его язык…       Может ли этот недуг быть генетическим? Ее родители, похоже, не способны держать руки подальше друг от друга. Сердце Уэнсдей на мгновение останавливается. Нет. Она не станет своей матерью. Ни за что. Она должна проявить самообладание. Ксавье прав. Они могут подождать, пока уроки не закончится. Это всего лишь несколько часов.       Колокол на башне начинает звонить, отбивая час. Уэнсдей собирает свои вещи и ждет, когда Ксавье сделает то же самое. Она хватает его за запястье и пытается увести в сторону консерватории.       — Уэнсдей… — это одновременно и поддразнивание и предупреждение.       — Я просто хочу кое о чем поговорить. Это не займет и минуты.       Ксавье вздыхает, но позволяет ей командовать. Они отделяются от толпы. Спускаются по лестнице вниз, в комнату, полную книг. К счастью, она пуста.       — О чем ты хотела поговорить… ммм…       Уэнсдей вовлекает его в поцелуй. Она в огне, горит изнутри. Языки соприкасаются, и голова кружится. Ксавье обхватывает ладонями ее лицо и крепче прижимается к ее губам. Но затем он отстраняется.       — Ты так возбуждена, что это просто смешно.       — Мы можем быть быстрыми, — прерывисто дышит Уэнсдей.       — Мы можем подождать, — улыбается Ксавье.       Похоже, необходимы решительные меры. Уэнсдей опускается на колени. Тянет его за пояс джинсов. Прежде чем он успевает схватить ее за руки, она расстегивает пуговицу и следом за ней молнию.       — О боже, ты ненасытна. — Он дышит быстрее и начинает краснеть.       Уэнсдей побеждает.       — Если отпустишь мои запястья, я дам тебе то, о чем ты мечтал. Ты же хочешь мой рот, правда? — она облизывает губы, подчеркивая сказанное.       Ксавье смотрит на нее сверху вниз, явно теряя решимость. Уэнсдей наклоняется вперед и обдает член теплым воздухом через нижнее белье.       — Хорошо. Хорошо, просто… мы не должны опаздывать.       Он отпускает ее руки. Уэнсдей стягивает трусы достаточно, чтобы добраться до твердеющего члена. Она берет его в ладонь и облизывает, от основания до кончика. Она не очень понимает, что делает, но это заставляет Ксавье стонать. Из анатомии Уэнсдей знает, что на головке больше всего нервных окончаний. Поэтому она концентрируется на том, чтобы лизать ее. Губы скользят по головке, почти целуя.       Ксавье кладет руки ей на голову. Он тяжело дышит.       — О, боже. Так приятно.       Уэнсдей втягивает член дальше в рот. Взять его до конца мешает рвотный рефлекс. Она ласкает его губами, обхватывая и неглубоко скользя. Помада стирается, смешивается со слюной. Ксавье хватает Уэнсдей за косички. Он слегка дергает их, побуждая ее ускориться. Уэнсдей позволяет. Ее нужда растет. Похоже на тот раз, когда она напилась вина, которое дядя Фестер украл из склепа на Сицилии.       Она запускает руку под юбку и трет клитор. Недостаточно. Это только усиливает похоть.       — Блядь, я уже близко, — стонет Ксавье.       Уэнсдей отстраняется и подходит к перилам. Задирает юбку, оглядываясь через плечо. Ксавье соглашается с планом. Он выглядит немного нелепо, придерживая штаны, когда спешит к ней, со стоящим, истекающим смазкой членом. Она забывает об этом, когда Ксавье стягивает нижнее белье и погружается в нее.       Похоже, сегодня он не в настроении поддразнивать. Он берет Уэнсдей за бедра, входит быстро и грубо. Она такая влажная, что при каждом движение возникает пошлый, чавкающий звук. Уэнсдей откидывает голову назад и давится стоном. Это именно то, чего она так хотела.       — Прикоснись к себе. — Ксавье шлепает ее по заднице.       Уэнсдей трясет. Она делает это не потому, что он так сказал. Она хочет кончить. Поэтому принимается за клитор. Ксавье притягивает ее к себе, толкаясь так глубоко, как только может. Уэнсдей вздрагивает. Ее мышцы пульсируют в опьяняющем ритме, тело попадает под власть замечательных химических элементов.       Она никогда не должна пробовать наркотики. Иначе мгновенно станет наркоманкой, если судить по этому фиаско.       Это клише, считать, что кто-то подобен наркотикам. Но ее поведение говорит само за себя. Стоит Ксавье прикоснуться, и она сходит с ума от ярких ощущений. Когда он входит в нее, она словно теряется в волнах сумасшедшего удовольствия.       Ксавье хватает ее за косы и тянет. Она вынуждена еще больше выгнуть шею. Это похоже на удушье. Ей это нравится. Еще больше ей нравится, когда другая его рука обхватывает ее шею, сжимая.       Она тьма, притягивающая тьму. Она почти чувствует убийственное намерение, скрывающееся за фасадом спокойствия Ксавье. Это возбуждает. Наверное следовало ожидать, что ее привлечет серийный убийца. Наверное она должна была понимать, что это ошибка — позволить себе так сблизиться.       — Кончай, малышка, — шепчет он ей на ухо. — Знаю, что хочешь.       Уэнсдей бьется в конвульсиях. Течет на деревянный пол под ними. Ксавье стонет. Он отпускает ее волосы, вытаскивает член и кончает на ее бедро. Они замирают на мгновение, тяжело дыша. Уэнсдей чувствует, что могла бы упасть, если бы не держалась за перила.       — Мы опоздаем на историю. — Ксавье усмехается. — Черт. Ты ужасно на меня влияешь.       — Я всплеск волнения. — Уэнсдей вытирается платком и натягивает нижнее белье.       — Ты такая уверенная, — Ксавье нежно обнимает ее, целуя в шею.       Уэнсдей отталкивает его руки и отходит. Когда она поворачивается к нему лицом, он не хмурится, но вид у него поникший.       — Не дуйся. Ты сам хотел поскорее оказаться на уроке.       — Почему ты не против, когда я обнимаю тебя во время секса, но противишься этому после? — спрашивает он кисло. Возможно, даже с намеком на раздражение.       — Почему тебе это так нужно?       Ксавье отшатывается, как будто она порезала его ножом для вскрытия писем. Молчание затягивается, и Уэнсдей начинает злиться. Она ничего ему не должна. Почему он такой жалкий?       — Ладно, — Ксавье делает глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. — Ладно, извини. Я не должен давить на тебя.       Уэнсдей кивает. Затем поднимается по лестнице, все еще липкая между бедер, чувствуя, как Ксавье смотрит ей вслед. Она ненавидит то, что даже от его взгляда ее кожа покрывается мурашками.