***
Монстр рычит, поднимаясь по лестнице. Энид похожа на призрак — бледная и дрожащая. Сердце Уэнсдей бешено бьется. Она не сказала Ксавье, что придет сюда сегодня вечером. Но он знал, что она интересуется этим местом. Она не должна была рассказывать ему о своем видении. А теперь здесь монстр. Уэнсдей хватает Энид и тянет ее к кухонному лифту. Пытается зафиксировать его тем ужасным шарфом. — Нет! Только не твой снуд! — кричит Энид. Монстр проникает когтями между планками дверцы и срывает ее. Он хватает Уэнсдей и отбрасывает ее в сторону. Упав, она больно ударяется локтем и бедром. Затем он хватает Энид. Вытаскивает ее из кухонного лифта, впиваясь когтями в живот. Энид кричит и размахивает руками. Она роется в кармане пальто и что-то достает. Все еще крича, брызгает из баллончика в глаза Монстра. Монстр отпускает ее. Он отшатывается и с грохотом переваливается через перила. Уэнсдей бросается к Энид, которая лежит на полу, проливая кровь из колотых ран вдоль живота. — Мой телефон в кармане, — кашляя, хрипит она. — Позвони 911. Уэнсдей медлит. У нее дрожат руки. — Здесь написано, что нет сигнала! — Что? Уэнсдей показывает ей экран. Энид стонет, держась за бока. Уэнсдей должна что-то сделать. Она не позволит Энид истечь кровью здесь, на полу. — Тайлер! — зовет Уэнсдей, подойдя к перилам. — Тайлер, где ты? Ответа нет. — Ты можешь встать? — она возвращается к Энид. — Я… я не знаю. — Садись. Я помогу тебе. — Уэнсдей хватает Энид за плечи и усаживает. Она обматывает остатками испорченного шарфа кровоточащие раны. Затем приседает перед Энид, спиной к ней. — Забирайся. Это единственный способ, которым я могу нести тебя. Энид слабо обнимает Уэнсдей за плечи. Она встает, пыхтя от напряжения. Подхватывает Энид под согнутые колени и начинает трудный спуск по лестнице. Только благодаря адреналину она добирается до машины. Ключи у Тайлера. Неважно. Уэнсдей садится вперед и со скоростью света замыкает проволоку. Дядя Фестер гордился бы. Но времени хвастаться нет. Она заводит машину и трогается с места. — Ты знаешь, куда мы едем? — голос Энид звучит все слабее. — У меня есть общее представление. — О боже. — Побереги свою энергию. Лучше посильнее прижми ткань к ранам. Каким-то образом Уэнсдей удается доехать до больницы. Энид все еще в сознании, но очень бледная. Уэнсдей оставляет машину на холостом ходу и бросается в приемную, требуя немедленной медицинской помощи. Ее оттесняют в сторону, пока медики выносят носилки и поднимают Энид с заднего сиденья машины. Ее увозят, а Уэнсдей может только смотреть ей вслед. Уэнсдей все еще находится в приемной, когда прибывает Уимс. Удивительно, что она сразу же не выгоняет ее. Возможно, это жалость. Директор сидит с ней в тишине, ожидая новостей об Энид. Проходит несколько часов, прежде чем состояние Энид стабилизируется настолько, что Уимс разрешают войти. Уэнсдей — не член семьи и не опекун, поэтому ей не позволено видеть Энид. Уже почти светает, когда Уимс ведет Уэнсдей к своей машине. Автомобиль Тайлера переставили подальше от главного входа. Возможно, это сделал шериф. Уэнсдей впервые задумывается о том, что случилось с Тайлером. Он мертв? Или просто не услышал их и остался позади? Уимс отчитывает Уэнсдей. Особенно из-за угона автомобиля и почти гибели ученицы. Но Уэнсдей показывает ей рисунок и просит дать последний шанс. Чудесным образом это срабатывает. Уэнсдей возвращается в пустую комнату в общежитии, когда солнце поднимается над горизонтом. Вещь ждет ее и спрашивает об Энид. Уэнсдей не отвечает. Она просто лежит на кровати, не выключив свет и уставившись в потолок. Это ее вина.***
— Уэнсдей, ты в порядке? Я слышал об Энид. — Ксавье выходит из тени в библиотеке Беладонны. Уэнсдей замирает. К счастью, дядя Фестер умело прячется. Ксавье подходит ближе, протягивая руку. Уэнсдей делает шаг назад. Его рука безвольно падает. — Я в порядке. — Что случилось? — У него хватает наглости задавать вопросы, выглядеть обеспокоенным. Он манипулирует ею? Или действительно не знает? Ей нужен этот дневник, чтобы разобраться во всем, а он должен уйти, чтобы она могла его забрать. — Я не хочу об этом говорить. — Могу я что-нибудь сделать? — Уходи. Ксавье вздрагивает, как будто она дала ему пощечину. Он уже должен был привыкнуть к ней. Почему он так удивляется каждый раз, когда она становится холодной? — Ты просто хочешь побыть одна или я должен… что-то сделать? — У меня нет времени на твои колебания. Уходи, — срывается Уэнсдей. У Ксавье взгляд побитого щенка. Он шагает вперед и назад, как будто планирует отступление. Но не уходит. Похоже, решил настоять на своем. — Если тебе нужно пространство, я понимаю. Просто не стоит быть такой жестокой. — Если у тебя не хватает духу принять правду, ты, вероятно, не сможешь быть рядом со мной. — Это действительно похоже на то, что ты специально причиняешь боль… — Ксавье. Я не хочу говорить. Я хочу побыть одна. Я скажу это еще раз — уходи. Ксавье сжимает губы. Разворачивается и идет к лестнице. Она видит, как играют желваки на его челюсти. Видит, как разочарованно опускаются его плечи. На мгновение Уэнсдей почти чувствует себя виноватой. Но он уходит, прежде чем она успевает сказать что-то еще. — Кто это был? Между вами такой заряд, что поджариться можно. — Появляется ухмыляющийся Фестер. — Наш главный подозреваемый. Давай откроем этот сейф.***
— Дядя Фестер? — Да, Уэнсдей? — Ты сдавал кого-нибудь правоохранительным органам? — Никогда! Я не стукач. Уэнсдей опускает подзорную трубу. Ксавье сидит в машине доктора Кинботт и оживленно беседует с ней. — Я не возражаю против убийства в принципе. Особенно если оно оправдано или совершено в пылу страсти. Но эта череда случайных убийств — секреты, скрытность… Я должна докопаться до сути. — Я хорошо знаю как одержимость мешает Аддамсам жить спокойно, — кивает Фестер. — Иногда буквально, — фыркает Уэнсдей. — Просто… Я не знаю, правильно ли поступаю. Ксавье нужно остановить. Но я не уверена, что хочу быть той, кто это сделает. — Хайды очень опасны, — вздыхает Фестер. — Сдать полиции одного из них, совсем не то, что сдать сообщника. — Так ты думаешь, это нужно сделать? — Если нет, насилие, несомненно, продолжится. — Мне нравится насилие. Но не когда оно направлено против людей, к которым я не испытываю отвращения. Кроме того, Невермор могут закрыть, если убийства продолжатся. — Замечательно. — Ты совсем не помогаешь. — Я думаю, это твой выбор, дорогая. Что-то вроде вступления в «зрелость». Я просто нахожусь рядом. Сегодня утром, лежа в постели, Уэнсдей могла думать только о прикосновениях Ксавье. О том, как они возбуждают ее, заставляют страдать, заставляют нуждаться. Но теперь все, о чем она может думать, это Энид, распростертая на полу, вся в крови. Уэнсдей всегда считала себя эгоистичной. Но как далеко это может зайти? Скольким еще людям она позволит пострадать или погибнуть только потому, что допустила ошибку и связалась с врагом?***
Уэнсдей входит в больничную палату. Энид, кажется, не особенно рада ее видеть. — Вау, удивлена, что ты пришла, — фыркает она, как только Уэнсдей садится. — Я принесла тебе это. — Уэнсдей ставит на столик несколько разноцветных бутылочек с лаком для ногтей. Любимчики Энид, она совершенно уверена. — А я-то думала, что ты заботишься только о себе, — кисло бормочет Энид. Она хмурится. — Врачи сказали, что ты должна полностью поправиться. — Я вообще не должна быть здесь, Уэнсдей! Ты подвергаешь опасности наши с Тайлером жизни, и похоже тебе все равно. Ты вообще разговаривала с Тайлером? Он заходил сегодня утром и сказал, что ничего не слышал от тебя. Мы просто бросили его! — Я… я сделала то, что должна была, чтобы спасти тебя. Если уж на то пошло, я думала, ты будешь мне благодарна. — Благодарна? Мы должны были устроить девичник, а теперь я в больнице. У тебя есть реальные доказательства того, что Ксавье — монстр? Если есть, и ты все равно подвергла нас опасности, когда могла бы сдать его полиции, я просто… я не могу… Уэнсдей держит паузу, пытаясь собраться с мыслями. Подобные эмоциональные проявления заставляют ее чувствовать себя неловко. Она не знает, как справляться с ними, кроме как замкнуться и замолчать. — Ответь на вопрос, Уэнсдей. Я хочу знать, нахожусь ли я здесь после жуткого ранения только потому, что ты хотела продолжать зажиматься со своим парнем-монстром? — Он не мой парень. — Дело совершенно не в этом! — Я… У меня много косвенных доказательств, но ничего конкретного. Анализ ДНК дал неубедительные результаты. Энид сжимает руки, морщится и роняет их на кровать. — Тогда тебе следует передать в полицию то, что у тебя есть. — Я знаю. Я передам. — Ладно. Я устала. Хочу спать. — Хорошо. Не провожай меня.