Самозащита

      Уэнсдей не может выкинуть из головы образ Вещи, неподвижного и истекающего кровью. Она все еще держит нож, который поранил его. Это единственная мысль, занимающая ее, пока она сидит на надувном матрасе и ждет. Она осмотрела каждую картину в мастерской Ксавье. Включая свежие: доктор Кинботт, изрезанная когтями, и Энид с кровоточащей раной на животе.       Уэнсдей старается не смотреть на свою картину, наверное, самую большую здесь, но без конкретного посыла. Просто игра на виолончели. Она следующая?       Дверь в мастерскую распахивается. Ксавье мгновение колеблется, прежде чем войти и прикрыть ее.       — Привет, Уэнсдей. Ты все еще… сердишься?       — Определенно.       Она поднимается на ноги.       — Почему ты держишь нож?       — Возвращаю его тебе. — Она втыкает нож в ближайший табурет. — Ты забыл вытащить его из Вещи.       — Я… что? — морщит он лоб.       — Почему у тебя так много картин с монстром?       — Он снится мне. — Ксавье кивает на ближайшее изображение зверя. — Точно так же как ворота. Похоже на твои видения или что-то в этом роде.       — А доктор Кинботт? А Энид? Ты рисовал их до или после нападения монстра?       — Почему это так важно?       — Ты точно знаешь, как выглядит монстр. Ты рисуешь жертв. Ты всегда оказываешься рядом вскоре после того, как он исчезает. Или он появляется, когда ты знаешь, где я могу находиться.       — Что ты хочешь сказать?       — Ты был на ярмарке в ту ночь, когда он напал на Роуэна. Ты появился в лесу сразу после того, как Монстр исчез. На Юджина напали после того, как я выгнала тебя из своей комнаты. Мы с тобой обсуждали дом Гейтсов в тот вечер, когда он там появился.       Ксавье качает головой, напряженно сжав губы.       — Уэнсдей. Я не… я не понимаю.       — Это ты, Ксавье. Ты Хайд. Я видела, как ты разговаривал с доктором Кинботт. Она загипнотизировала тебя, чтобы разбудить монстра, и ты выполнял ее указания. Ты убивал людей.       — Это невозможно, — он тяжело сглатывает. — Просто совпадение. Отец думает, что мое психическое здоровье — это проблема имиджа, которую нужно решать. Я не монстр. Я просто художник. Моя чертова сила — заставлять двигаться картины.       — Хайды часто бывают художниками.       — Кто такой этот Хайд?       — О нем рассказывается в дневнике, который ты украл. Может быть, тебе стоило прочитать.       Ксавье пристально смотрит на нее. Шок на его лице сменяется гневом.       — Ты действительно думаешь, что я монстр, — хрипло произносит он. — Тогда почему ты… почему мы…       — Мне нужно было следить за тобой.       — И это все? — нервно выдыхает Ксавье. Его глаза блестят. — Ты думала, что я монстр, и собирала доказательства моей вины?       Уэнсдей немного растеряна. Она была так уверена в его виновности, когда шла сюда. Не думая ни о чем, кроме мести. Справедливости. Вещи, и Энид, и Юджине. Теперь, когда она стоит рядом с Ксавье, это ошеломляет.       — Нет, ты не просто изучала меня, — голос Ксавье становится тверже, громче. Он шагает к ней, расправив плечи. — Ты использовала меня для секса.       — Не притворяйся, что не был добровольным участником, — усмехается Уэнсдей.       — Я думал, я тебе нравлюсь. Конечно, ты не умеешь этого показывать, но ты продолжала искать меня, и… я думал… я думал, что между нами что-то есть.       — Я никогда ничего такого не говорила. Ты принимал желаемое за действительное.       Теперь он совсем близко. Уэнсдей делает шаг в сторону. Он следует за ней. Хватает ее за плечи.       — Будь честной, черт возьми. Скажи, что ничего не чувствуешь ко мне.       — Я… я ничего к тебе не чувствую. — Уэнсдей не может поддерживать зрительный контакт. Он смотрит на нее, и с этим слишком сложно справиться. Она ощущает почти физическую боль в том месте, где он прикасается к ней, под воздействием воспоминаний.       — Посмотри мне в глаза и скажи это.       Уэнсдей поднимает на него глаза. По его щекам текут слезы. В глазах Ксавье неприкрытое отчаяние, которое должно пугать. Но, находясь так близко к нему, она перестает контролировать разум.       Уэнсдей притягивает его к себе и целует в губы. Он замирает. А потом его язык оказывается у нее во рту. Они оба стонут и цепляются друг за друга. Отчаянная нужда слова овладевает ей.       Вдалеке звучат сирены. Они размыкают поцелуй. Уэнсдей теряет уверенность. Что, если она ошибается, и это не Ксавье? Что, если она что-то упустила? Действительно ли хороший детектив должен подбросить улики, или это отговорка?       — Ты вызвала полицию? — Ксавье отпускает ее, внезапно напрягаясь.       Уэнсдей кивает, не в силах выдавить из себя ни слова. Она указывает на стол, где подобно маленьким трофеям лежат вещи жертв. Ксавье смотрит на нее, словно не понимая, что происходит.       Дверь распахивается. Вбегает шериф с пистолетом в руках. Ксавье не сопротивляется. Он продолжает смотреть на нее. Разбитый. Преданный. Уэнсдей остается в мастерской еще долго после того, как стихают сирены. Она снова опускается на надувной матрас. Затем решает прилечь.       Она уже тоскует по Ксавье. Он был так близко, а потом его забрали. Она сама виновата, но от этого не легче.

***

      Уэнсдей не уверена, что привело ее к Флюгеру так поздно ночью. Возможно одиночество. Она чувствует себя потерянной, оставаясь в пустой комнате. Скорее всего, это мозговой червь. Ей больно. Ее обычная отдушина недоступна. Она знает, что Тайлер все еще хочет ее. Может быть, это отвлечет Уэнсдей от ужасного волнения в душе. Потери. Эмоции, которую она испытывала всего один раз. В тот день, когда у нее так жестоко отняли Нерона. Только в этот раз на велосипеде была она.       — Закрыто, — говорит Тайлер, не поднимая глаз.       — Так запер бы на замок. Снаружи столько психов. — Уэнсдей чувствует себя так, словно движется на автопилоте. Происходящее кажется нереальным.       — Да, отец рассказал мне, что случилось с Ксавье. — Тайлер качает головой. — С ума сойти. Этот парень всегда казался нормальным, для изгоя, по крайней мере.       Конечно. Для изгоя. Потому что Тайлер — нормис, и они всегда помнят это различие. Уэнсдей на мгновение задумывается, каким образом он будет говорить о ней. Он вообще удосужился рассказать о ней кому-нибудь? Кому-нибудь нормальному? Возможно, он лишь хочет завоевать ее, сделать своим трофеем. Возможно, она для него лишь изгой, которого он пытается приручить.       Возможно, она просто злится и ищет, кого можно винить кроме себя.       — Меня все это заставило задуматься, — Уэнсдей шагает к нему. В груди у нее слишком тесно, как будто она не может сделать полноценный вдох.       — О чем?       — Кому можно верить.       — Ты готова стать больше, чем просто другом?       У него лишь одно на уме. Уэнсдей предполагает, что именно так и должен вести себя парень. Правда теперь она не намного отличается от него. В конце концов, это причина, по которой она здесь. Они тянутся друг к другу. Тайлер наклоняется. Уэнсдей приподнимается на цыпочки.       Их губы соприкасаются. Она чувствует… Она ничего не чувствует. Ни искры, ни прилива тепла, просто кожа соприкасается с кожей. Она отстраняется, прерывисто вдыхает. Нет ничего плохого в том, чтобы попробовать еще раз, сейчас, когда она здесь. Их губы снова встречаются. Он берет ее за подбородок, притягивая ближе.       Внезапно она становится проводом под напряжением. Голова откидывается назад. Перед глазами видение кровавой бойни — убийство доктора Кинботт, которую терзает монстр. Но затем монстр превращается обратно в человека. Это Тайлер. Он скалится, весь в крови.       Уэнсдей приходит в себя, лежа на полу, над ней нависает Тайлер. Выброс адреналина подталкивает ее к побегу. Тайлер зовет ее, но она не останавливается. Убегает из города в лес, где спотыкается о камень и падает на четвереньки.       — Неет! — кричит она среди равнодушных деревьев. Звук возвращается эхом, насмехаясь над ней. Вдали шелестят крылья птиц, потревоженных шумом. Это неправильно. Когда все пошло не так? Как она могла пропустить очевидное? В уголках ее глаз возникает жжение. Еще немного и покатятся слезы.       Нет, слезы ничего не изменят. Она должна все исправить. Она обязательно это исправит. Она Уэнсдей Аддамс. Она добивается результатов.       Уэнсдей встает на ноги и высоко поднимает голову, сжав кулаки.       Тайлер Галпин заплатит.