mon Jesus.

      С огромным нежеланием вылезать из теплой кровати, однако, что являлось его новой обязанностью для того, чтобы вовремя прибывать на новую работу, Фёдор всё же пересилил себя и поплёлся на кухню.       Она залита серым солнечным светом, тучи вальяжно проплывали за окном, и он понимает, что сегодня, возможно, будет дождь. Брюнет заваривает крепкий кофе, в горле горчит, однако это лишь будоражит сознание и добавляет бодрости. Новая работа, а именно преподаватель на кафедре философии в университете. Одной рукой держа чашку с напитком, второй он аккуратно открывает блокнот и ведёт пальцем до отметки нужного ему времени. Сегодня, первый день на новом месте, нужно быть к девяти. Фёдор кидает взгляд на старинные циферблатные часы на стене, которые тихо отстукивают очередной удар, они показывают без десяти восемь. Далее мутный взгляд юноши блуждает по кухне, пока он оканчивает завтрак, а после, убрав посуду — начинает обыкновенную, утреннюю и всем известную рутину.       Сначала приводит себя в порядок. Принятие душа, возможно, уж слишком частая процедура в его жизни, однако, он считает её неотъемлемой частью. Прохладная вода стекает, словно потоками алмазных россыпей, по слегка голубоватой коже — пару минут и готово. Дальше в ход идёт хороший фен, а после и гребешок, чтобы «не дай боже, не убить свои волосы»— за которыми Фёдор тщательно ухаживал. После, он скидывает махровый тёмно-синий халат и принимается за выбор одежды. Его выбор падает на объёмную и воздушную рубашку, впрочем, почти как и всё в его гардеробе. Она светло-молочная, а на местах манжетов расположены кружева. Далее чёрные брюки. В завершении юноша решает разбавить образ серебряной цепочкой на шее и парой колец на тонких пальцах. Сверху накидывает плащ, не забывает о трости и рабочей сумке, а после, как раз вовремя выходит из дома. До университета надо ещё и на автобусе ехать, чего молодой человек очень не любит, однако, ничего не поделаешь, и он, с кислым выражением на лице, отправляется в сторону остановки. Как и «предсказывал», сегодня моросит, а небо над головой лишь темнеет.

***

      С шумом и хохотом вваливаются студенты в аудиторию, несколько парней непрерывно о чём-то говорят, словно без передышки, из-за чего пара девушек, по-видимому являющихся близкими подругами, задыхаются от смеха и кричат, чтобы те перестали нести чушь. В аудитории явно не хватает света, хотя, возможно, что это лишь из-за мрачной погоды. Студенты, не прекращая смеяться и болтать, рассаживаются по местам, некоторые специально поднимаются на ступени выше, дабы, как их уже известили, новый преподаватель не вгрызался в них с первой же пары. К одному из тех самых парней, слишком уж выделяющимся на фоне остальных, подсаживается юноша с непривычно длинными волосами, одна сторона которых белая, а вторая светло-фиолетовая. Он просит успокоиться своего соседа, ибо с минуты на минуту придёт преподаватель, однако, тот и слушать не хочет. Все студенты уже по-немногу успокоились и, в попытках повторить материал, прекращают смеяться, но не главный «шут» группы.       В аудитории всё утихает, и её накрывает гробовая тишина, как только порог помещения переступает новый преподователь. Сзади блондин сразу слышит восторженный шёпот одногруппниц о необычном внешнем виде препода, о том, что выглядит он уж больно молодо и тому подобное. Сам же парень никак не может перестать хихикать, не то чтобы он не пытался, просто его натура такова, что при малейшей возможности он развеселит всех и каждого. Несколько студентов уже обернулись и начали шипеть на него, чтобы тот замолчал, однако, он лишь разразился новым приступом хохота. Пару человек, сидящих на передней ступени, ловят стальной взгляд алых глаз преподователя, потом он скользит ими чуть выше, и в итоге добирается до «шута». Пара секунд и он оказывается уже рядом со студентом, а второй чувствует, как на его плечо давит край трости, после, поднимает взгляд и встречается им с алыми мерцающими огоньками. — Извините, — всё также с наглой улыбкой, но уже перестав смеяться, произносит блондин. — Как вас зовут? — Брюнет, лишь сильнее надавил тростью на плечо бедного студента. — Гоголь, — блондин запинается, будто разучился говорить. — Коля. Николай Гоголь. — На каждом новом слоге юноша запинается, а студенты, сидящие неподалёку, хихикают. — Гоголь Коля, вы не против, если я всё-таки начну пару? Ваши однокурсники ждут. — Взгляд бледно-голубых глаз Николая распахнулся, и брови поползли наверх. Он что-то невнятно промямлил. — Итак. Меня зовут Фёдор Достоевский, я преподаю первый год, а вы уже взрослые, третий курс как-никак, прошу меня поправлять, если что не так.       Пары протекали вполне сносно, всё не так плохо, как ожидал. Одна у третьего курса, а после, у второго. Всё-таки студенчество — прекрасное время, хоть порой и сложное. Хотя, везде свои тонкости.       Ребята удивлялись его внешнему виду, однако, преподавал он очень даже хорошо, как минимум, всё было ясно и никакой лишней воды. В его голосе всегда читалась сталь; кто предмет учить не хотел — Фёдор не заставлял, лишь одаривал толикой холодности и игнорировал.       Между пар, юноша вышел на задний двор университета, достал из кармана пальто, которое накинул сверху; белую, словно потрёпанную жизнью пачку и выудил оттуда длинную, ментоловую сигарету. Прокрутив её в костлявых пальцах, он закурил. Едкий дым заполнил лёгкие, а во рту появилась лёгкая табачная горечь, сопровождаемая отблеском мяты.       Выпуская изо рта глубокие пары, он поднял лицо к небу. Серое небо, с хоть и бледными, но грузными тучами, словно давило на горло и забирало кислород. Юноша прокашлялся и потушил окурок ботинком. Ещё пару минут постояв и понаблюдав за мелкими каплями, которые начали падать с холодного неба, словно слёзы Бога, парень зашёл обратно в здание.