Я буду твоим последним воспоминанием.

Уже через несколько минут Кирсанов, в сопровождении Городецкого, шёл к палате, в которой находился убийца. В своих мыслях Павел продумывал список вопросов, которые он должен будет задать своему пациенту. Это должны быть чётко проработанные и продуманные темы. Психиатр понимал, что не имеет ни малейшего права на ошибку, пусть даже, с виду, совсем незначительную. Эта фантомная ошибка может стоить слишком дорого. В голове также возникали мысли по поводу внешности убийцы. В истории болезни сказано, что Перовскому сейчас пятьдесят восемь лет. Но это ведь совершенно не отменяет того, что он может молодо выглядеть. А, может, наоборот, это уже старый человек. Во всяком случае, Кирсанову было ужасно интересно наконец увидеть его в живую. На пару мгновений Павлу даже показалось, что он совершенно удачно не посмотрел фотографию Дмитрия, которая, к слову, прилагалась к истории болезни. — Это здесь, — сухо произнёс он, выныривая из собственных мыслей. — Может, Вам понадобится какая-то моя помощь? — поинтересовался Городецкий, заглядывая в глаза психиатра. Павел понравился ему сразу. С первого взгляда, можно сказать. Да, разумеется, у Кирилла и раньше были мужчины, в которых он был влюблён. Но он был готов поклясться — такого, как с Павлом у него никогда ранее не было. С самого первого мгновения холодный Кирсанов произвёл на следователя очень сильное впечатление. Его высокомерный холод не отталкивал, а наоборот — притягивал, доставлял желание понять свою ледяную природу. Создавалось ощущение, что таким образом Павел словно бы бросал вызов — ну же, попытайся меня понять, разгадать, а после и подчинить. Попытайся, хотя у тебя точно ничего не выйдет. — Если мне понадобится помощь, я всенепременно Вас позову, — всё с тем же холодом произнёс психиатр. Первым, что бросилось ему в глаза, когда он вошёл в палату, было огромное окно с решетками. Солнце уже практически село, и окно светилось почти алым цветом, создавая тень по периметру. — Павел Алексеевич, я Вас ждал, — из темноты раздался голос. Это был голос со странными модуляциями, который, всё же, не мог не привлекать. Голос был бесспорно красивым. Кирсанов положил историю болезни на стул и подошёл ближе, чтобы получше рассмотреть говорившего. Это был импозантный седовласый мужчина. Из-за освещения его глаза казались обсидианово-чёрными, маниакально блестели. Изящные руки с тонкими пальцами лежали на колене. Перовский явно был тем человеком, который в любой ситуации сможет сохранять спокойствие и невозмутимость. — Ждали? — беззлобно и даже как-то мягко ухмыляясь, спросил Павел и изогнул бровь. — Разумеется, — улыбнулся Дмитрий и слегка склонил голову набок, с нескрываемым интересом глядя на психиатра. Кирсанов с первой секунды успел его заинтересовать. Он весь был как будто закрытой книгой, которую, даже если откроешь, всё равно просто так прочесть не сможешь — зашифрована. И взгляд — прохладный, но не лишённый эмпатии и готовности слушать. А ещё в нём не было высокомерия и надменности, как у других. И страха не было. Хотя, казалось бы, вот он, Перовский, сидит совсем близко. Он ничем не скован, для него ничего не стоит наброситься прямо сейчас на Павла и свернуть ему шею, как одному из своих жертв. Но психиатр нисколько этого не боится — знает, что Дмитрий так не сделает. Ему ещё есть, что терять. — А у меня всё никак не было возможности зайти к Вам, — нейтральным тоном произнёс мужчина. — Понимаю, у Вас дела, — улыбнулся Перовский, продолжая с интересом смотреть на Кирсанова. Заметив взгляд убийцы, психиатр немного нервно провёл ладонью по волосам. Такое пристальное внимание со стороны маньяка начало напрягать его. И напрягать, причём, очень сильно. Но Павел быстро мысленно одёрнул себя. Ну смотрит на него Дмитрий, и что же? Что он может такого ужасного сделать? Не набросится же? А смотрит… Пусть смотрит, изучает взглядом. Всё же психиатру неизвестно, сколько придётся работать с этим человеком. Поэтому им обоим будет лучше присмотреться друг к другу. — Начнём, если Вы не против? — мужчина взял стул и поставил его к койке маньяка, усаживаясь поудобнее. — Не против, — улыбнулся Перовский. — Но перед тем, как мы начнём, я просто обязан сказать Вам — я абсолютно здоров. — Почему тогда Вы здесь? — Кирсанов, казалось, нисколько не удивился. — Если уж, как Вы говорите, Вы абсолютно здоровы? Дмитрий бархатисто рассмеялся, чуть откинув голову. Павел невольно залюбовался этим зрелищем. В этот момент он совершенно не был похож на жестокого убийцу нескольких десятков человек. Это был совершенно обычный человек, смеющийся мягким, красивым смехом. Такой резкий контраст, между жестокими преступлениями и непринуждённым поведением, просто не мог отталкивать. «Какой же у него прекрасный смех!» — восхищённо подумал Павел. — Всё элементарно просто. Мне на суде попались прекрасный адвокат и продажный судья. И этот виртуозный защитник моих прав убедил дражайший суд в том, что я невменяем, а потом дал судье взятку, чтобы меня признали, при моей невменяемости, неопасным для общества и поместили сюда, а не в специальное учреждение, — ответил Перовский, закончив смеяться. — И вот поэтому я здесь. А вот такого ответа Кирсанов не ожидал, хоть и понимал, что подобный расклад наиболее вероятен. В любом случае, он осознал, что к Перовскому у него возникла симпатия. Очень сильная симпатия. Дмитрий невероятно обаятельный человек — это тоже стоило признать. Он действительно обладает редчайшей способностью — всего за несколько мгновений расположить к себе человека. — Я очень рад, что именно у меня есть возможность провести с Вами терапию, — искренне улыбнулся Павел, совершенно ясно понимая, что уже попал под обаяние маньяка. — Вы даже не представляете, насколько это взаимно! Кирсанов тряхнул головой, поправляя волосы и посмотрел на Перовского совершенно другим взглядом. Безэмоциональным, прохладным. «Рабочим» взглядом. — Начну сразу с сути. Каков был Ваш мотив? Почему Вы совершали эти убийства? — Попытка очистить мир от скверны, — ответил Дмитрий, ни секунды не потратив на раздумья. — Я миссионер. — Я ознакомился с Вашим делом. В общих чертах. Среди Ваших жертв нет ни одной женщины или девушки, исключительно мужчины и юноши, — прохладно произнёс психиатр, не отводя взгляд от лица убийцы. — Вы считаете, что среди женщин нет «скверны»? — Нет, я так не считаю, — мужчина вновь склонил голову набок, отвечая на взгляд. — Просто у мужчин это встречается чаще. Моими жертвами были насильники, домашние тираны, сутенёры. И педофилы. От Кирсанова не ускользнуло то, как Дмитрий выделил последнее слово. Как будто он не хотел этого говорить, но с силой заставил себя это сделать. С таким психиатр уже не раз встречался. Скорее всего, это… — Детская травма? — В самую точку, — странно то ли улыбнулся, то ли оскалился убийца. — Расскажете? Только, прошу Вас, будьте откровенны. — Конечно. Дело в том, что в раннем детстве мне пришлось столкнуться с педофилией. На личном опыте, к сожалению. Когда мне было восемь лет, мой старший двоюродный брат, заманив меня к себе в спальню, изнасиловал меня. Он очень удачно выбрал время — дома никого не было, и, даже если бы я кричал во весь голос, мне бы никто не смог помочь. Мне казалось, что это издевательство длится вечно, хотя, на самом деле, прошло всего полчаса. После изнасилования он гладил меня по голове, целовал в шею и твердил, как долго он мечтал о близости со мной, — рассказав эту историю, Дмитрий грустно улыбнулся и добавил: — В дальнейшем, совершая все свои убийства, я вспоминал его слова о том, что мне никто не поможет и никто за меня не заступится. — Сколько ему было на момент той трагедии? — спросил Кирсанов, и в его взгляде мелькнуло сочувствие. — Двадцать два года, — спокойно ответил Перовский и улыбнулся. — Я, видимо, сильно шокировал Вас? — То, что Вы мне рассказали, действительно шокирует, Вы правы, — честно признался Павел. — Но, к сожалению, таких историй немало. — К превеликому сожалению. Повисло тяжёлое молчание, давящее на нервы. Кирсанов опустил глаза на свой блокнот, записывая туда информацию об убийце и свои наблюдения. А Перовский просто любовался им. Задумчивыми серо-голубыми глазами; гладким зачёсом, из которого выбилось несколько прядей, спадая на высокий лоб; характерным профилем. — Ну что ж, — произнёс психиатр, вставая со стула и беря в руки папку с историей болезни. — Я думаю, для первого контакта достаточно. Зайду к Вам завтра. Он развернулся и направился к двери, как вдруг услышал голос Перовского, заставивший его остановиться буквально в двух шагах: — Вы прекрасный! Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.