Наблюдатель

Кристина проснулась под вечер. Шея безумно затекла, а спина вовсе была готова рассыпаться на отдельные позвонки. Слегка размявшись, Крис открыла дверь своей квартиры. Как всегда не заперли. Было тошно от себя максимально. Хотелось расслабиться, забыться, стереть лишние мысли. Избежав маму, стоящую на кухне, Захарова вытащила свою заначку и схватив случайную куртку вышла из квартиры. Накинув на плечи бежевую кофточку и нащупывая молнию, которая всегда есть на каждой курточке Кристины, она нашла лишь крупные пуговицы. Это не ее кофта. Блять. Она поплелась в знакомый ларёк. Тётя Ира продавала без паспорта, поэтому Захарова часто брала у неё сигареты и реже алкоголь. Теперь она обменяла парочку купюр на две бутылки. Винцо, чтобы развезло, но пить было не слишком гадко. *** Белкина сидела у себя в гостиной, в одной лишь ночной сорочке, рисуя что то в блокноте. Дверь открыла Виолетта, попутно спотыкаясь о порог. – Ты че не запираешься, тут тёти всякие ходят. – Я ж тебя ждала, тётя Мотя*. – Хуётя. Что ты рассказать хотела то? — Малышенко сбросила свои кеды в прихожей и поплелась на диван к Белке. Без лишних слов Соня оттягивает лямку пижамы и открывает вид на синеющий засос. У Вилки глаза округлились моментально, а сердце ушло в пятки. Таня? Неужели опоздали. – А кто это сделал? — Запнулась она. – Ты не поверишь! — Разулыбалась Софа. По спине пошёл холодок, когда Вилка вспоминала слова Кристины. Танк лесбиянка… Всё, баста. – Да не пугай ты меня, рассказывай — Завелась Виолетта. – Захарова — Прошептала Белка. У Малышенко мозг взорвался окончательно, а челюсть отлетела в окно. Неужели Крис приняла план по спасению от Танка слишком серьезно? Пиздец. – Как? — Лишь смогла выдавить из себя Вилка, собирая свой череп по кусочкам. – Короче, слушай… Белка рассказывала как встретилась с Кашириной за школой, как они болтали и курили. И что внезапно пришла Кристина со своим «Зай, я не разрешаю» и отняла сигарету. Дальше потасовка, кровь из носа, который, к счастью, оказался не сломан. Соня проводила Таню до дома, удивительно, но Каширина живет почти напротив Белки, и вернулась на территорию школы. Решила поискать Крис на трибунах и не ошиблась. Пришла выяснять причину конфликта, а ее чуть не трахнули прямо под берёзой. В Соне ожили дохлые бабочки, а глаза загорелись как лампочки. Виолетта хотела бы разделить с ней радость первого поцелуя с человеком, который ей очевидно не безразличен, но вдруг это был просто план, а не искренние чувства. Хоть бы история не повторилась… – Не знаю как ты, но я бы насторожилось. Как то быстро всё… – Может из за Тани? Просто не захотела делить меня с кем то, я не могу быть уверенна. Но просто так же не бьют в нос, не приходят домой, если я не пришла на тренировку, не целуют в губы. – А если ситуация с Мишель повторится с тобой, Соф? – Я не первый раз сталкиваюсь с травлей. Думаю, в этот раз просто сменю школу, если совсем будет всё плохо. Я готова на риск. – А из за чего к тебе доебывались в старой школе? — Малышенко нежно сжала руку подруги. Свободной рукой Соня провела пальцами по шероховатой поверхности шрама на правой ноге. – У меня была похожая история… Вот уже 10 класс. Большинство ребят ушло в колледж, некоторые уже замуж улетели по залету. Парни возмужали, а девушки стали только краше. Я уже не первый год замечала за собой, что в сторону противоположенного пола я вовсе не смотрю. Я думала, что может с возрастом всё изменится. Каждый день я проводила в мыслях, что со мной что то не так. Мои подруги уже вовсю изучают мужской пол, а мне и не хотелось подпускать кого то ближе. А из за того, что лицо у меня немного смазливое, они ко мне липли, как мухи на ленту. У друзей уже закрались какие то сомнения по поводу моей адекватности. А я всё нет, да нет. Я близко дружила с Оксаной, с ней учились в одном классе с детства. У нее опыт то с парнями краше моего будет. И очередной хахаль ее бросил, конец света, слёзы, истерика. Я конечно же была рядом. Мы гуляли, забывались, проводили вечно время вместе у меня дома. Мама на вахте работала. И в один день она взяла и прижалась ко мне, терлась об меня, смотреть начала иначе. Я пиздец испугалась. А внутри то всё зашевелилось! Поняла, что всё, я пропала. Я пыталась ее как то оттолкнуть, а она со своим: «Ну давай попробуем, как подружки, все так делают». Я стала ее избегать, меньше контактировать и вовсе общаться. Ей стало обидно, по всей видимости, и она решила мне нагадить конкретно. Всем друзьям начала пиздеть, что я к ней уже второй год подкатываю, что лезу к ней, чуть ли не насилую. Ну, если парня у меня нет и не было, то мало кто мог опровергнуть такой расклад. Всё, друзей у меня больше нет, а слухи ползли всё дальше и дальше. В нашем Мухосранске за такое на кол могут посадить и ещё толпой трахнуть, чтобы «исправилась». Конечно страшно было. Прямо в школе ребята избивали меня, за школой тоже не стеснялись, по дороге в школу и по дороге домой. Хватали за волосы, кидались камнями, пинали ногами. В один день им что то взбрело в голову, они собрались толпой и начали меня гасить. Они окружили меня, начали мотать из стороны в сторону, зарядили в ухо, я на сутки почти тогда оглохла, кинули на землю, били по ногам. Один кабан навалился на меня, я пыталась пинаться, в итоге нога как то под его весом и напором сломалась. Несмотря на мои крики, они не остановились. Эта свинья… — Всхлип — решил, что его стручок как то исправит меня. Прямо посреди месива этого, он задрал мою юбку и… Я так орала… — Началась истерика, руки бились в треморе, а слёзы лились ручьём — Никто не остановил. Никто. Они продолжали. Большинство пинков прилетало на больную ногу. Кажется, я даже сознание теряла пару раз. Проснулась в грязи, ничего не слышу, будто в вакууме, всё болит, а никого больше рядом нет. Вилка молчала, но сильнее сжимала чужую руку и поглаживала ее плечо, успокаивая. Такой зверской жестокости даже Каширина, наверное, никогда не видела. У Виолетты накатили слёзы, она обняла Софу покрепче и прижала к себе. – Меня нашла мама уже под вечер. Вызвала скорую. Дальше больница, операция и так далее. Уговорила ее не подавать заявление, сказала, что просто гопники какие то докопались и что лиц даже не запомнила. Она сдалась, решая не мучать меня в таком состоянии. Пока я вновь превращалась в человека, они вышли на летние каникулы. Мать осталась там работать, я уехала к бабушке. Вот так и живу. По крайней мере пытаюсь — Белкина уткнулась носом в плечо Малышенко. – Надо, чтобы эти уроды получили своё наказание и та свинья в частности, Софа… – Я просто хочу спокойствия. Хочу, чтобы этот позор умер со мной. – Никакой это не позор, ты ни в чем не виновата. Всё хорошо, я рядом, я не позволю этому повториться. И Соня ей поверила. *** Кристина в дрова. В стельку. В говно, короче. Уже темно. Сидит на детской площадке, дохлебывает последние сладкие остатки и бросает вторую бутылку к первой в урну. Несмотря на пьяное месиво в ее голове, она смогла найти одну связную мысль. «Кто, блять, сказал, что, то что я чувствую это неправильно?» А говорили все, кто окружал. Даже Мишель по пьяне твердила, что это лишь бред и увлечение, которое не может быть чем то бóльшим. Впервые услышав это, только просыпающиеся чувства сдохли навсегда. Только тело. Мишель интересовало только тело. Захарова ответила тем же, только намного жёстче. Никаких лишних прикосновений, не касайся, если кто то может увидеть, не целуй больше, никаких нежностей, лишь секс. Казалось, будто Кристина и вовсе забыла про Мишель, но стоило Гаджиевой остаться дома одной, то Захарова скрашивала ее одиночество. И не оставалась с ней ни на минуту дольше положенного. А сейчас по дурости влюбляется в ту, которая может поставить ее на место Мишки. И Кристина это заслужит. Она хоть в лепёшку разобьётся, но Кашириной никогда не уступит в этой битве, ведь цена проигрыша слишком высока. А сейчас на пьяную голову легче думать о том, что любить это нормально. Что не важно, кого ты любишь, кого ты целуешь, кого ты трахаешь, если это искренне. И плевать на всех, кто косо взглянет, осудит или пойдёт в агрессию. Захарова в состоянии защитить обоих. По крайней мере, пьяному море по колено. На трезвую Кристину все эти мысли и размышления давили с нереальной силой и страх заставлял прятать себя глубоко в шкаф. Она слишком слаба, чтобы признать свою беспомощность в этой ситуации. Она слишком забита, чтобы встать наперекор всей стране, в которой запрещено любить и быть любимой. Но сейчас кровь кипит и решимость льётся через край. «Поцелуй ее снова, ведь трезвой ты больше не осмелишься подойти к ней вновь» И она идёт. Шатается, спотыкается, но решительно идёт только вперёд. В сторону дома Белки. *** Звонок. Таня держит мобилу у уха, замерзая на улице в одной рубашке-поло, но упорно докуривает сигаретку. Каширина стоит у подъезда Белки, который так четко запомнила из мимолётного разговора, когда Соня провожала побитую Таню домой. Гудки прервались. – Алло? – Привет, Сонь, выйдешь ненадолго или лучше мне подняться? — С улыбкой спросила Таня, стоя под тусклым уличным фонарем. – О, божечки, ты у подъезда? — Взволновалась София — Сейчас спущусь. Протяжные гудки. Сегодня Каширина серьезно настроена поцеловать девушку, чтобы уж точно полностью вскружить ей голову. Нужно быть милой, ведь именно тогда все ее фаворитки чувствуют себя особенными. Виолетта умоляет Белкину не спускаться, но Софа лишь отмахивается, говоря: «Некрасиво заставлять человека мёрзнуть, я быстро». И выйти вместе с ней, она тоже не разрешила. Вот, с трудом открывая подъездную дверь, прижимаясь всем телом к железу, она выходит к Тане. В ночной сорочке и накинутой поверх ветровке. Танк ест ее глазами, хищно улыбается. Белка подходит ближе, шаркая тапочками по шершавому асфальту. – Что то случилось? — Насторожилась Софа, сильнее кутаясь в кофту. – Просто хотела увидеть тебя. Каширина подошла ближе, заправила русую прядь волос за ухо, Соня сжалась, и только Таня хотела двинуться к Софии, как взгляд зацепился за темное пятно. На шее. Этого днём не было. На ее лице эмоции сменились с желания на отвращение. Татьяна грубо оттолкнула девушку. – Фу, блять. Она тебя трахнула уже, да? — Возмущалась Таня быковато, ощущая вкус проигрыша. Соня отпрянула, сжала челюсти, а в груди закипела обида. – Да, трахнула — Ответил вместо Белки чужой, хрипловатый голос. Белкина взглянула через плечо Танка и заметила, как к ним движется Кристина. – А ты съебись, пока я тебя сама не вынесла — Захарова толкнула Каширину двумя руками.