Наблюдатель

Софа готовила ужин, слушая какую то передачу по телику краем уха. На улице смеркалось, день прошёл незаметно. Приятно порой просто пить чай, лежать в обнимку и слушать мелодичный голос, напевающий что то под нос. Безумно интересно наблюдать, как она морщит носик, когда громко и открыто смеётся. Тепло обнимать ее и утыкаться в плечо, смотря второй фильм подряд. И вовсе не страшно казаться слабой и мягкой, когда она нежно перебирает твои волосы. Кристина стояла за спиной девушки и обнимала за талию, пытаясь не мешать, ведь лучшее блюдо Захаровой это яичница со скорлупой. Крис намного полезнее в мытьё посуды после вкусного обеда, смазывании петель в шкафу и в нежных поцелуях за ушком. Медленно покачивая Белку в незатейливом танце, она чувствовала умиротворение. Впервые за множество лет будто бы нашла своё место. На маленькой кухоньке в бабушкиной квартире новой одноклассницы. Кто же мог подумать, что Кристина, которая может раздробить лицо за кривой базар, хлещет водку и вечно гуляет по ночным дворам в одиночестве, сейчас нежно приобнимает девушку, которую сегодня выцеловывала. Действовать, целовать, трогать, обнимать - вовсе не тревожно. Ведь Белкина точно ответит взаимностью. Но думать об этом - вот что не даёт Захаровой вдохнуть полной грудью. Ведь никто не знает, что в голове у Белки. Зачем и для чего она так трепетно гладит чужие плечи и шепчет в ухо неразборчивый сладкий бред. Столько предубеждений, принципов и запретов сыпется, когда губы касаются ее кожи. Столько мыслей крутится в черепушке, когда она смотрит этими щенячьими глазами. «Что это? К чему это приведёт? Она играется со мной? Это отвратительно, просто неправильно. Кто мы друг другу?» Но язык просто не поворачивается начать разговор первой. Зачем разочаровываться в ответе на вопрос, который можно не задавать? Ведь в моменте им хорошо. Не хочется рушить всё, что так складно выстроилось. Но оставаться в пассивной позиции тоже не хочется. Ведь кто угодно может занять «твоё» место. Вы же друг другу ничем не обязаны, да, Кристиночка? Внутренности скручивает в узел, когда Кристина вспоминает этот липкий, пошлый взгляд Кашириной, ее рот в паре сантиметров от нежных губ Белки и чертовы сигареты, которые пропитали «Таней» ее девственные лёгкие. Кто угодно может касаться ее золотистой кожи, шептать на ухо такие лживо-смелые слова о любви, кусать ее губы. Кристина задумчиво прикусывает нижнюю губу до крови. Металлический вкус отрезвляет. И из тёмных глубин своих мыслей она возвращается на маленькую кухню, где Белка уже раскладывает рагу по тарелкам. *** Софа созванивается ночью с Вилкой, бурно поддерживает разговор и внимательно слушает истории о том, как: «Тётя Надя мои татуировки на руках увидела и расплакалась, причитая о старости, зэках и работе дворником». Печенье уплетает, принимая своеобразные позы на кирпичном диване и важно так качает головой, будто собеседник по другую сторону может увидеть. А Захарова настолько привыкла к вниманию Белки, что уныло сидела на краю и ждала, когда звонок хотя бы прервётся, чтобы снова получить дозу ласкушек. Но Виолетта будет не Виолеттой, если не уболтает на час, даже больше. Поэтому Кристине пришлось одиноко бродить по чужой квартире, разглядывая каждый угол. Спальня Белкиной. Прикрытый одеялом серый медведь смерил Крис недобрым взглядом, настенные часы стояли на беззвучном, не нарушая спокойствие своим заносчивым тиком, а маленькие фигурки из какого то пластилина стояли в ряд на рабочем столе. На нем же красовался обклеенный объёмными наклейками ноут, банка из под огурцов, служащая стаканчиком для цветных карандашей и серый блокнот с резинкой. Именно его Кристина часто замечала в руках Белки на трибунах. Любопытство взяло вверх и прислушиваясь к голосу Белкиной, сидящей в гостиной, она взяла блокнотик в руки и оттянула резинку, снимая ее. На первых страницах разные каракули и чертовски реалистичные портреты простым карандашом. От неаккуратного движения рукой, у девушки, смотрящей прямо с белого листа, слегка стёрлась сережка. Захарова вглядывалась в каждое лицо, перелистывая страницы, пока не наткнулась на своё. Вся страница разрисована Крис в полный рост, в профиль, только глаза и отдельно руки, держащие помятую пачку дешёвых сигарет. На следующих листах Кристина в футбольной форме курит на трибуне, а рядом заметки: «Светлые пряди на плечах, Голубые омуты в глазах, Губы алые сердечком - Для души моей аптечка. Голос мёдом по ушам, Она мой свет, она мой дар.» Сердце застучало в груди, а по телу прошлись мурашки. Она перевернула страницу. «И горько мне, ты словно лотос - Символ совершенства и блаженства. И больно мне не слышать голос, Схожий на колдовство или кокетство. И не забыть мне то упорство, Твою силу, твою честность. Ты - синоним непокорства, Ты - антоним к слову: «вечность».» Она сглотнула, руки дрожали, но пальцы сами перелистнули на новый разворот с портретом и стихами: «Ты, блять, прекрасна, Совсем так же и опасна. Ты - нереально тёплый лёд, Голос твой совсем как мёд. Ты - безумно жёсткий шёлк, По венам вдоль и поперёк. Ты жестока и нежна, Не убьешь, итак мертва.» «Это имя застывает в жилах. Трепет, который я забыла. И, Боже, что за чувство? Не влюбиться - чёртово кощунство. Бред. Сумасшедшего бред.» «Подари мне колечко из дыма. Эти чувства сильнее атомного взрыва. В моей палитре радуги гамма. В моем сердце буря из осколков титана. Это считают неправильным, но это правильней всего на свете. Но нужно ли это тебе, я нуждаюсь в ответе. Лишь мысль о ней вгоняет меня в краску. Законно ли быть такой прекрасной? В груди так тесно, что дышать тяжко. Вдохни в меня очередную затяжку.» По лицу расплылась по детски глупая улыбка, а пальцы сильнее сжали блокнот. «Эти длинные локоны падают на плечи. Хочу на них засыпать под монотонные речи. Я раскрою тебе душу, ты можешь стрелять. Главное, сделай это искренне, я умею прощать.» «Не оставь меня, как другие смогли. Не разбей мое сердце, там так много любви.» С каждой новой строчкой почерк был всё размашистее, казалось, будто человек писал это в приливе эмоций или истерике. «Душу твою роняли и били. Хрусталь внутри тебя бетоном залили. Я каждый осколок подберу, на место верну скорее. Сердце трескается мое, но твоё сейчас важнее.» Голос из гостиной затих. Послышались шаги в сторону Кристины, которая в панике отбросила блокнот в сторону стола и взяла в руки первого попавшегося пластилинового чудика. Пытаясь усмирить дикое сердцебиение, она рассматривала фиолетового человечка с тремя глазками. Он, она клянётся, смотрел на неё осуждающе и надменно. Некрасиво лезть в чужие записи, но они так много прояснили, что Кристина не могла затушить своё внутреннее сияние. Никто так не восхищался ей, а о стихах и картинах даже речи не шло. Приятно чувствовать себя частью искусства. Приятно чувствовать себя горячо любимой. Порог переступила Белка с пачкой сигарет в руках. – Покурим? — Непринуждённо предложила Соня, сонно потирая глаз.