„Октябрь...
Прекрасное время для первого снега вперемешку с дождём...
И опять все дорожки к Сноутелю засраны этой хренью. Теперь каждое утро будет начинаться не с горячей чашки кофе, а со снега в сапогах. К нам будет приходить меньше народа, хоть работы в этом случае и поубавится, но и зарплата снизится до грошей. Ненавижу зиму“
Гэйл крутил у себя в голове эти слова, которые он, ещё будучи молодым уборщиком, написал в личном дневнике. Гэйл вспоминал эти слова каждый год, когда впервые выпадал снег. Это уже традиция. Жаль, что тот глупый юноша, что со здобой на весь мир писал эти строки не догадывался, что в будущем он потеряет эту злобу к работе также, как и потеряет свою любовь. Гэйл до сих пор вспоминает, как он с Майком играли в салки, как они давали списывать друг у друга домашние задания на переменках, о том, как они вместе гуляли по зимнему парку, а одноклассники над ними ржали, мол: „– А Гэйл гей, а Майк его бойфренд!“. Какие же дети всё таки злые... Но ведь так и оказалось. Однажды кто-то закрыл их вдвоем в раздевалке на весь урок физкультуры, и либо никто не знал, что они там, либо никто ничего не рассказал физруку, потому что за ними никто не пришёл. Это было в классе 9, что-ли... Майк тогда около десяти минут колотил дверь и руками, и ногами, и даже скамейками. Но никто не пришёл. Тогда он сел рядом с Гэйлом на пол. Им тогда стало скучно, они решили сыграть в правду или действие. Но вдвоем было скучно, поэтому они решили сыграть не в обычное П или Д, а в бумажное, которое было принято в их классе. Суть та же, но вместо пожеланий другого человека испытуемый должен брать бумажку из любой из двух колод и выполнять или отвечать на задание, которое будет там написано. Это был уже полный разгар игры, и Майк, и Гэйл были напряжены до предела. Это был ход Майка, и он опять выберает Действие: «Выкрикни в окно мат»
– Чтож, в раздевалке окон нет, тако что беру следующую! – вытянув новую карточку, он выпучил глаза, а затем покраснев, огласил содержанимое карты – Поцелуй с языком с соседом слева... Кто это вообще придумал? – и Гэйл, и Майк были красные, как помидорки. Спустя где-то полминуты Гэйл сказал:
– Ну, живём один раз... Ты не против?
– Эээй, Эйл, ты чего? Я не гей!
– Ой, да чтобы целоваться с парнями необязательно быть геем. Да и разве один поцелуй что-то решит? Или ты просто струсил?
– Ничего я не струсил! Просто неловко как-то, да и мой первый поцелуй заберёт не какая-нибудь сексуальная девушка, а ты!
– А я что, хуже чтоли? Обижаешь, Майк, обижаешь...
– Да классный ты, не обижайся. Я просто это... Целоваться то не умею... И что ты пристал то так с этим поцелуем?
– Ну... Таковы правила игры. Понятное дело, если окна нет, но обычный поцелуй, пусть и с языком... Не, ты точно струсил – Гэйл знал, как вывести из себя друга. Лицо Майка было полностью красным от негодования. Он не хотел проигрывать... Майк резко хватает Гэйла за ворот его рубашки, заставляя того повернуть голову на Майка, который на секнду зажмурился и поджал губы. Но через миг всё такой же зажмурившийся парень уже обчищал рот своего друга языком. У него получалось не очень хорошо, но и не так плохо, как это представляли парни. Гэйл сначала переосмысливал происходящее, но в скором времени начал как то пытаться отвечать на поцелуй, но у него это получалось хуже, ибо его друг стишком активно исследовал рот своего товарища. Спустя, наверное секунд пять Майк наконец отпустил воротник Гэйла. Два красных парня сидели напротив друг друга и тяжело дышали. Никто из них не хотел признавать, что им обоим это понравилось.
...Да и разве один поцелуй что-то решит?...
Да, решит... После ухода из 9 класса парни начали встречаться, переехали в однокомнатную квартирку на окраине города, и стали подробатывать, чем могли. Майк обожал всякие блестящие камушки, так что работа в местной шахте его вполне устроила. А Гэйла взяли в испытательный срок в новом отеле неподалеку, которому не хватало уборщиков.
Когда Гэйл вспоминал об этом всём, на его лице играла добрая улыбка, но он сразу стал хмурым, после одного воспоминания.
Прошло около четырех лет, после переезда, Майк и Гэйл по прежнему друг друга любили. Но в один день Майк не пришёл домой. Сообщения не доходили, на звонки отвечал бот. Гэйл очень сильно вылновался. В итоге, несмотря на поздний вечер, он решил пойти к шахте. Вокруг входа было много местных жителей. Все они о чём то говорили.
– Молодой человек, вы можете рассказать, что случилось? – Гэйл спросил у самого первого попавшегося зеваки.
– Точно не знаю, но все говорят, что в шахте случился обвал из-за просчёта рабочих, и вроде нескольких не успели вытащить...
– О боже... Спасибо...
Гэйл стал волноваться ещё больше... Он увидел группу знакомых товарищей Майка, которые гостили у них пару раз, также давшие шахтёру прозвище – Динамайк. Видимо они тоже заметили знакомое лицо и подозвали беловолосого к себе.
– О, ты тоже тут? – спросил кто-то из группы
– Да, привет, вы не знаете, где Майк?
– Оу, братан, нам очень жаль... Но Дин так и не успел вылезти... Один динамит взорвался раньше второго, и из-за этого второй взрыв снё. . .
Он не успел. . .
. . . Его больше нет. . .
. . . Его больше нет. . .
. . . ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ. . .
. . . Он. . . Умер. . .
* * *
Он умер. . . Эта мысль не давала беловолосому покоя уже третью неделю.
Он просыпался. . .
. . . Он работал. . .
. . . Он засыпал. . .
. . . И всё это время он повторял себе это в голове. . .
Вспоминая те мрачные дни, когда он остался совсем один в этом жестоком мире, Гэйла охватило чувство одиночества и ненужности... Даже сейчас, спустя 49 лет, он продолжает чувствовать вину, за то, что он это принял. За то, что он сейчас не чувсвует себя ужасно... За то, что он просто смирился с этим.
Пока всё это прокручивалось в его голове, время подходило к восьми.
– Чтож, работа не дремлет! – сказал Гэйл, допив свой кофе, и сполоснув чашку, побрёл в прихожую.
***
– Привет, дружище, давно не виделись, хехе! – Гэйл взял из кладовой свой «старый добрый» снегодул и побрёл расчищать вход в Сноутель. . .
To Be Continue?~
