Мусорное пятно

      Вернувшись в отель в десятом часу, Россия не может заснуть. Он принял душ. Почистил зубы. Выслушал впечатления Беларуси от экскурсии в «Национальный парк». Посмотрел фотографии с носорогами и приобретенные им же сувенирные бусы «Казури» из бисера и керамики. Побродил по комнате пытаясь нащупать сеть… а мысли об американце так из головы и не вышли.       Уже лежа в постели при выключенном свете он смотрит в темный потолок, пытаясь понять, почему ему важно быть авторитетом для США? Почему ему не комфортно в собственной шкуре, от того, что он сегодня сорвался на него? Почему раньше приближаясь к нему, он ощущал неприязнь, а теперь ее нет?..       «Потому что Америка больше не пахнет».       Россия резко садится в постели после этой мысли. А ведь верно… он сам это замечал и Беларусь на это указывал. Раньше от него едко разило алоэ, и терпеть его присутствие рядом было сложно. А теперь — нет.       Поднявшись с кровати и включив освещение в комнате, Росс достает из шкафа свои джинсы, на которых остались блеклые пятна чая, и вытаскивает фотографию из их кармана. Ту, что ему отдал Великобритания. Только теперь он всматривается не в отца, а в Америку. Он помнит тот зимний день…       28 декабря 1945 год. Отец с самого утра куда-то собирался. А им, шестнадцати мелким республикам, сказал, чтобы в доме был порядок, потому что приедут гости. У братьев было азартное настроение. Они не знали, кого ожидают, но дом вычистили до блеска. Союз вернулся только во второй половине дня. Он принес елку. Но это не так важно, как то, что с ним пришел Великобритания. Он тогда впервые вживую увидел воплощение другой страны. А тут еще и такой важный союзник. Они все в восторге высыпали к входу, посмотреть и поздороваться, но отец шикнул на них, чтобы не мешались. Союз установил им елку в зале, чтобы занять важным делом — украшением, а сам закрылся на кухне с гостем…       Спустя где-то около двух часов в дверь постучали. Россия тогда развешивал новогодние рисунки на стене в коридоре, и оказался ближе всех к входу. Он не спросил «кто там?» потому что отец был дома, а сразу открыл дверь. Он тогда испугался, увидев на пороге еще одного страну и вместо того, чтобы пригласить гостя войти или хотя бы поздороваться, растерялся и просто отошел в сторону. «Привет» — сказал тогда США и вежливо улыбнулся. Россия смутился еще больше. Тогда Америка присел на корточки. На нем было тяжелое шерстяное пальто за колено, кожаные перчатки и забавная шляпа, на которой таял снег. А еще у него были огромные фиолетовые глаза. Они слезились, возможно, от холода или ветра. В руках он держал барсетку, из которой и достал жменю конфет. «Держи, и позови папу», — говорит и высыпает России в руки карамельные леденцы в виде полосатых бело-красных посохов. Россия таких прежде никогда не видел. Петушки на палочках — это, да. Но американские — другие. Он до сих пор помнит их запах. Сладкий, тягучий, можно сказать приторный с ноткой малины. Рассасывать их не получалось ни у одной из республик, они их разгрызали в нетерпении… Стыдно признаться, но с тех пор РФ с нетерпением ждет рождественских праздников ради этих конфет. И это сейчас они в свободном доступе, а ведь были времена, когда достать такие можно было только по блату через знакомых чьих-то знакомых…       Глядя на фото, Россия пытается понять, что же до него хотел донести Великобритания. США и СССР вместе и… что? Да, они были союзниками, пока не началась гонка вооружения, но?.. В чем неоднозначность? Сейчас понятно только то, что на фото Америки приятно смотреть. Без очков он… милый?       В общем, ближе к двум часам ночи Россия сдается. Он понимает, что выгнать американца из головы не получится, а значит, он идет к нему. И идет пешком. На самом деле дом Штатов не так далеко от отеля России, минут тридцать пешком, поэтому он решает немного проветриться, вдруг удастся собрать мысли в кучку. Ведь Америке тоже нужно будет объяснять, почему он снова к нему привалил, да к тому же ночью.       Дорога оказывается не очень удобной для пешехода. Кое-где тротуары являют собой протоптанную по обочине трассы тропинку, кое-где и ее нет, так что приходится идти по проезжей части, но зато с освещением полный порядок. Присутствуют как дорожные, так и тротуарные, ну, там где они есть, фонарные столбы. К тому же луна сегодня почти полная в чистом небе, так что Росс вряд ли забредет в пропасть в темноте. Но, лучше бы забрел в пропасть, потому как, уже приближаясь к дому США, он даже мысленно и для себя самого не может сформулировать причину своего поступка. Ну, вразумительную причину, а не то, что он на Штатах зациклился. Когда белый деревянный домик появляется в поле зрения, появляется и тревога, что его поступок не поймут, но Росс не будет поворачивать обратно и снова маяться странными мыслями. Он решительно движется к своему противнику(?) переложить проблемы с больной головы на здоровую.       Он подходит к дому Америки со стороны небольшого земельного участка, по краю которого растет живая изгородь из местного вечнозеленого кустарника. Она около метра в высоту и от нее пахнет кровью. Россия замедляется и принюхивается тщательнее — свежей кровью. Еще теплой. Еще живой… Есть и другие запахи, но они уже смазаны, кроме запаха свежескошенной травы. Росс пробирается сквозь кустарник во дворик и сразу останавливается расслышав предупреждающее рычание. Пока тихое, но низкое. На газоне во дворе просматриваются два силуэта: один кто-то лежит в траве, второй сидит над ним на корточках. Рычит тот, который сидит. Он тоже не двигается, заострив свое внимание на незваном госте. Россия его узнает. По отблеску темных очков в фонарном свете. Он снова принюхивается и да, на две фигуры один запах, если не считать крови…       — Америка? — осторожно зовет Федерация, а в ответ получает рычание. Уже громче. Уже угроза. — Что ты здесь творишь?       Росс начинает медленно приближаться под все нарастающий рык, он понимает, что прямо сейчас, вторгаясь в личные границы, спровоцирует нападение. Он пробует подавить силу воли соперника, используя свою ауру, а затем также низко рычит, заявляя о своем превосходстве. Но стоит сделать еще шаг, как Штаты рявкает и срывается с места атакуя.       Это первый раз, когда у них действительно дошло до драки и Россия неприятно удивлён его резвостью. А еще у Штатов в правой руке нож, он хоть и повернут ребром вдоль предплечья, но если полоснет, то мало не покажется. Первую атаку Америка гасит сам, поднырнув под выставленный Россией блок с правой стороны, и сразу прицельно бьет локтем в почку. Это заставляет Росса отступить в сторону, но к следующему удару он готов. Сам подпускает американца ближе, замахивается правой рукой и как только тот, пригнувшись, отступает, резко делает шаг вперед и с размаха бьет левой в челюсть. Но нормально не дотягивается и удар выходит смазанным, проходится вскользь, разве что только очки сбивает, не нанося особого урона. Но Штаты теряется и этого промедления для России оказывается достаточно, чтобы, набросившись на него всем весом, свалить на землю и сразу подмять под себя. Уже сидя сверху на американце, у него с трудом получается отобрать нож и зафиксировать ему руки возле головы, удерживая их за запястья и вжимая в землю.        — Угомонись, — шипит Россия, пытаясь встретиться с ним взглядом, но Америка упорно отворачивает голову и жмурится, будто чудовище вонючее на нем сидит. Он часто и тяжело дышит, а когда сглатывает, то привлекает внимание РФ к открытой шее, туда, где бешено бьется артерия, заметная даже в темноте. Становится подозрительно, с чего Штаты так подставляется, открывая горло, но гипнотически пульсирующая под кожей кровь вызывает нездоровый интерес перерастающий в непреодолимую тягу почувствовать запах Америки. Ощутить его страх.       Росс осторожно наклоняется к нему, к тому месту между ключицей и шеей, где аромат проявляется особенно насыщенно. Он чувствует, как каменеет под ним тело американца, но игнорирует это, практически зарываясь лицом под ворот его рубашки. Вдыхает медленно. Ведет носом от ключицы и за ухо. Он не отвлекается, расслышав протестующий рык мужчины, потому что не может уловить его запах. Из всех ароматов, которые он сумел почувствовать, наиболее ярко ощущается густой, тягучий запах крови. Это будто отрезвляет, и Россия резко отстраняется, буквально за секунду до того, как рывком обернувшийся Штаты клацает клыками у самого его горла, не дотянувшись буквально на сантиметр. Размер зубов Америки впечатляет, с такой пастью можно было вырвать гортань за секунды. Но куда больше впечатляют его глаза.       Яркий, насыщенно-красный оттенок отчетливо просматривается даже при уличном освещении. Россия подобного не ожидал, он отстраняется еще сильнее, практически на вытянутые руки, но продолжает неотрывно таращиться в глаза напротив. Америка болезненно хмурится и первым отводит взгляд. Предпринимает очередную попытку вырваться, на что Росс сжимает его руки сильнее, но больше ничего не делает.        — Так ты омега?       Ему не отвечают, но он чувствует, как проходит дрожь по напряженному телу США. Россия стремительно теряет контроль над ситуацией. До абсурдного смешно, но он не знает, что теперь с ним делать. Можно сказать, он впервые видит омегу так близко. Он никогда с ними прежде не контактировал и не знает как себя вести. Тот факт, что это все еще Соединенные Штаты мозгом игнорируется напрочь.        — И долго ты собираешься на мне сидеть? — шипит в сторону Штаты, но попыток вырваться больше не предпринимает, впрочем, и не расслабляется. Росс вновь пробует заглянуть ему в глаза и, не преуспев, отвечает:        — Пока ты не объяснишь, что, черт возьми, ты делаешь?       Штаты в ответ морщит нос и, шумно и сипло выдохнув, зло бросает:       — Использую военное насилие как аргумент, потому что слаб!       Ну, вот оно. Та правда, которая задевает США за больное, потому что, он не может это изменить. А Росс так жестко прошелся по этому. Теперь ему проще представить насколько искаженным видит мир Америка, но теперь ему сложнее Америку в этом упрекать. Он слазит с него, отпуская. США, почувствовав свободу, сразу отползает, увеличивая дистанцию между ними.       — Ты защищался? — интересуется Федерация, рассматривая кровь на своих ладонях, он ненадолго задумывается, откуда она взялась, пока не бросает взгляд на поднимающегося с земли американца. Тот перемазан ею практически весь. Особенно руки — по локоть в крови, без преувеличений и метафор.        — Нет. Я убрал свидетелей, — пристальный взгляд Америки останавливается на русском. Он ждет его реакции. И, видимо от нее многое зависит. Но Россия в первую очередь видит очень приятного внешне парня. Без очков на пол-лица он выглядит мягче и добродушнее. Безобидным, несмотря на зубастую пасть.       — Свидетелей чего? — спрашивает он осторожно, хотя уже догадывается.        — Что я омега, — ровный тон, но поза напряжена. Америка готов действовать.       — Так… — понимает Россия к чему все идет и это ему совсем не нравится, потому как военное насилие — все еще аргумент. — Мне стоит опасаться за свою жизнь или за благополучие моих территорий?        — Зависит от того, что ты собираешься делать с этой информацией.       — Если я пообещаю хранить тайну? — заискивающе спрашивает Федерация. Он улыбается Америке, в надежде получить такую же ответную реакцию. Ему почему-то хочется сопоставить этого Америку с тем парнем на старом фото, но тот лишь хмурится. С такими большими выразительными глазами это выглядит больше мило, чем опасно, и образ Штатов никак не хочет вязаться с тем, что он говорит:       — Тогда я загоню атомную подлодку в Баренцевом море, и ты будешь знать, почему она там.        — А разве ее там еще нет? — шутливым тоном выдает Федерация, сам себе удивляясь.       — Нет… — пожимает плечами американец, а после подбирает очки с травы и, протерев стекла краем рубашки, надевает их, сразу превращаясь в привычного Соединенные Штаты Америки. После, он также поднимает и свой нож, отброшенный Россом в сторону, когда он пытался усмирить его, обездвиживая на земле.       Россия стоит на месте продолжая наблюдать за американцем, который возвращается к телу, как теперь можно рассмотреть, полицейского, и, взяв его за руку, начинает утаскивать в сторону кустарника с противоположной стороны двора. РФ начинает двигаться следом, пока они не подходят к двухместному пикапу марки GMC. В его грузовом отсеке находятся еще три трупа, один из которых пахнет паленой шерстью. России становится дурно. Америка — страна криминала и воплощение у нее такое же кровавое.       — Не поможешь? — интересуется это же воплощение, пытаясь загрузить бывшего полицейского к его товарищам.       Федерация заторможено переводит на него взгляд, также заторможено берет за ноги копа и помогает затащить его к остальным. В свою очередь зачем-то интересуется:       — Это Герман?       — Знакомы? — холодно отвечает Штаты, и захлопывает откидную дверцу грузового отсека. Затем сразу запрыгивает на водительское сидение.       У Росса секунда уходит, чтобы отказаться от идеи оставить все как есть и он спешно направляется к пассажирскому месту справа. Америка уже успел завести двигатель до момента, когда Федерация открывает дверцу. Его явно не ждут: на пассажирском кресле пристегнут рюкзак, а сам американец, борющийся до этого с коробкой передач, застывает, удивленно уставившись на него.       — Оно тебе нужно? — спрашивает, а сам уже снимает ремни безопасности с рюкзака и забирает его ближе к себе.       — Нужно, — бухтит Федерация, забираясь на освобожденное место и закрывая за собой дверь. Штаты вжимает газ, приотпускает сцепление… Машина дергается и останавливается. Он отводит селектор, затем вновь возвращает его на первую передачу, вжимает газ, приотпускает сцепление — машина дергается, но не едет. Он повторяет действие снова и получает тот же результат…        — Damn! — психует Америка и ударяет рукой по рулю.        — А если с ручника снять? — максимально спокойно и ровно предлагает Росс. Штаты переводит внимание на него и, не отрывая взгляда, тянется к ручнику, медленно поднимает его до щелчка разблокировки, вжимает газ, приотпускает сцепление и они трогаются на удивление плавно и тихо.       Какое-то время едут молча.       Россия всеми силами пытается удержать в мозгу тот факт, что Америка, пусть он и омега, все еще остается прежним Америкой, и не может. У него не получается это развидеть и, что самое плохое — у него меняется к нему отношение. Он это понимает, но противиться совсем не выходит. Он даже злиться на него теперь не может.       Если верить изученной им литературе, то омеги по натуре своей существа очень мягкие и чуткие. Если присмотреться к Штатам…       Белый свет резко бьет в лобовое стекло, мимо проносится протяжный звуковой сигнал, а машину рывком бросает влево, так, что Росс весь впечатывается в боковое стекло, слетая с кресла, потому что ремни безопасности для слабаков!       — Fucking shit! Dickhead! — ругается Америка сквозь стиснутые зубы и выкручивает руль, вновь возвращаясь на правую сторону дороги. Рычит от злости.       — А разве у Кении не левостороннее движение? — осторожно интересуется РФ, вновь устраиваясь на своем сидении и, на этот раз уже тянется за ремнем безопасности, чтобы пристегнуться, на случай, если все-таки не левостороннее. Он хочет поправить упавшие на глаза белые, слегка вьющиеся, волосы, но кровь на руках останавливает его.       Штаты, тем временем, отворачивается от полутемной дороги, чтобы бросить на него неопределенный взгляд, а после сразу выруливает на соседнюю полосу. Все-таки хорошо, что желающих погонять ночью лихачей им пока не попалось.       — Долбаный Кения! Весь в отца, — сердится США. — Как можно ездить по левой стороне, если у тебя руль слева?       Да… исходя из теории, омеги очень чуткие и мягкие. Поэтому Росс не будет заострять его внимание на том, что GMC — американский автомобиль, и скорее всего, был сделан под правостороннее движение Америки.       Спустя некоторое время поездки, когда Росс замечает, что Штаты более-менее успокоился, он спрашивает:        — Куда мы едем?        — К заданным координатам, — кротко бросают в ответ, не отрывая взгляд от дороги. Но России этого недостаточно.               — А конкретнее?       — Не нужно тебе конкретнее. Зачем ты вообще увязался за мной? Эта машина обратно не вернется. — Из тона становится понятно, что ни черта Штаты не успокоился, а если обратить внимание с какой силой он сжимает руль, то похоже, что он все еще на взводе.       — Да так, за кенийцев волнуюсь, — бурчит Россия. Это не то, что он хотел бы сейчас сказать. Но это то, что Америка готов от него услышать. В ответ доносится сухое:        — Мило…       — Зачем они вообще к тебе полезли? — пробует продолжить диалог Росс, наблюдая, как американец одной рукой удерживает руль, а второй пытается вытащить из пережатого ремнем безопасности кармана телефон. Тем не менее, говорит:        — Ищут омегу тайком пробравшегося на их территорию.        — Зачем?       Штаты как-то странно на него смотрит, но отвечает:        — У них за это предусмотрена криминальная ответственность.       — И они умудрились заподозрить тебя? — в голосе звучит удивление, потому что ему кажется, что принять воплощение США за омегу могли только те, кто в принципе о нем не слышал.        — Как видишь, — выдыхает Америка и, все-таки достав телефон, отправляет кому-то сообщение, а после сворачивает влево на следующей развилке, продолжая: — Зайдя в тупик, они принялись проверять всех пассажиров, которые прибыли тем рейсом, в конечном итоге вышли на Германа. Я тупо рядом оказался, когда один из них принялся вынюхивать. — Америка зло ударяет по рулю и начинает коверкать слова полицейского:       — «Соединенные Штаты Америки, снимите, пожалуйста, ваши очки. Чистая формальность, но для протокола необходимо»…       — А как они вообще догадались, что к ним омега прилетел? — тема омег для Федерации нова. Он никогда не заострял на ней особого внимания и толком не изучал связанные с омегами конфликты. На его территориях людей с такой динамикой около двухсот тысяч и те нигде не отсвечивают.        Америка на вопрос не отвечает, он паркует машину у ряда мусорных баков, снова отправляет сообщение, а затем отстегивается и говорит:       — Приехали.