Мусорное пятно

      Забрав рюкзак, США первым покидает автомобиль, потому что русский путается в ремне безопасности, забыв, что успел пристегнуться, но его ждут. И РФ очень рад тому факту, что Штаты пока не принялся выгружать трупы в мусорные баки, а то, признаться, были подобные опасения. Его тревожит нынешнее состояние этой страны, его непредсказуемость и неадекватность, но больше всего — его возможности. Порой, наблюдая за дурковатым поведением Штатов, которое он перенял у своего народа, можно забыть, что воплощает он не только это. Армия. Спецслужбы. Политика. Вера. Наука. Инженерия. Искусство. Здравоохранение…        Да, это составляющие любого из воплощений стран, но Америка каким-то образом умудряется переключаться между ними. Росс однажды видел, как он в споре полностью отгородился от своего народа, оставив лишь политическую часть. Это было до жути холоднокровно. Такой Америка ему не нравится.       Росс, например, народ из себя выжать не может. Иногда у него из-за этого неделями голова болит. Это как с мусорной реформой было. Он понимал и поддерживал необходимые меры, а в то же время не понимал и не поддерживал. Ему и бунтовать охота было и усмирить себя же непонятливого. Споры с самим собой, злость, агрессия. И мусорная реформа — это цветочки. Сложнее всего, когда чувствуешь несогласие народа, разочарование, смятение, уныние, а в политику это донести не можешь. Россу не всегда позволяется воздействовать на решения его правительства. Они чаще сначала законы принимают, а затем наблюдают за его реакцией. Прокатит, не прокатит и чем аукнется. Вот так и получается, что в отличие от Америки, он скорее от политики отгородится, чем от своего населения. А потом власти сетуют, что воплощение РФ на собрания в непрезентабельном виде заявляется. Все пытаются в костюмы его наряжать, а России тесно в костюме и душно в галстуке. Хорошо, что международные отношения пока решаются на уровне воплощений стран, и народ все же играет, какую-никакую, роль. Вот как США, выбил у ЮНЕП-а право на участие в тендере по постройке мусороперерабатывающего завода, сбросил, скорее всего, новость спикеру и пусть они дальше сами этим занимаются, пока воплощение их страны людей в Кении ножом выпиливает. Становится интересно, что он чувствует при этом. Удовлетворение маньяка, безразличие военного, уверенность хирурга?..       Росс поднимает задумчивый взгляд и находит Америку ожидающим его недалеко от авто, но стоит приблизиться на расстояние в несколько шагов, как он отворачивается и шагает в сторону протоптанной тропинки ведущей через пальмовые заросли в частный сектор.        — А что с?.. — хотел поинтересоваться Россия насчет дальнейшей судьбы автомобиля с сомнительным грузом, как сам себя одергивает, расслышав позади звук заведенного мотора. Обернувшись, он сначала удивляется, а после провожает взглядом их пикап, выезжающий обратно на дорогу. Америка тем временем скрывается среди крупных листьев местных низкорослых пальм и цветущих белым кустов, поэтому Росс больше не медлит, боясь потерять его из виду окончательно. Но омегу даже вынюхивать не нужно, он находится сразу, с другой стороны посадки, у проходящей между домами дороги. Сидит на земле, скрестив ноги и упершись локтями в колени, смотрит предположительно перед собой.       — Ты как? — интересуется Росс, понимая, что США походу не воспринимает случившееся, как нечто обыденное. Возможно, не особенно и практикует подобные методы, или просто перенервничал. Раньше бы Россия непременно подобрал для него саркастический комментарий по этому поводу, а теперь он не знает, что следует сказать. Но он определенно не хочет его добить. Сам Россия воспринимает реальность как нечто проходящее мимо него, но не затрагивающее. И он не собирается пропускать это через себя — еще народ взволнует.       — В порядке… — монотонно отвечает Америка, продолжая таращиться в одну точку.       — Раз так, тогда я настоятельно рекомендую тебе выбрать объект для гипнотизирования в более укромном месте.       Когда Америка поворачивается на его голос, хмуря брови, Россия обреченно вздыхает и объясняет:        — От тебя же кровью несет на метры вперед, оставаясь на месте, ты концентрируешь ее запах. Или ты не чувствуешь? — уточняет он, наблюдая, как синие брови теперь в удивлении приподнялись над очками. Америка медленно поднимает левую руку на уровень глаз, вертит кисть под светом луны, рассматривая темные разводы, затем переводит взгляд на предплечье и дальше к плечу, пока не осматривает себя полностью.       Росс также окидывает себя взглядом. Не настолько перемазан как американец, но рукава свитшота он уже вряд ли спасет. Да и весь он, похоже, подлежит утилизации: успешно забытые чайные пятна, Россия тоже замачивать не собирается.       — Shit… — многозначительно выдыхает американец и, вопреки рекомендациям, не поднимается на ноги, а напротив, откидывается спиной на траву, разбрасывая руки в стороны и устремив взгляд в небо. На недоумение Федерации, подошедшего к нему и закрывшему обзор на луну, нависнув сверху, он отвечает:        — Канада убьет меня за рубашку… — США начинает смеяться, а РФ понимает, что все совсем плохо. Он достает помятую пачку сигарет из заднего кармана, из пачки вынимает не менее помятую же сигарету и закуривает. Дурацкая ситуация. Но, похоже, придется брать ее в свои руки. Сомневается ли Россия в способности Америки разрулить все самостоятельно? Нет. Но он сомневается в его методах…       — Вставай. Идем, — говорит Росс, протягивая Штатам руку. Тот перестает ржать, но с места не двигается. Говорит ему:        — Иди. Я пока не продумал свои варианты избежать внимания с этим запахом.       РФ медленно затягивается и также медленно выдыхает дым, размышляя над его словами. А ведь США загнал себя в угол. У особняка американского посольства на задании пропало как минимум трое полицейских. Во дворе у дома пролита кровь и сам Америка пропах ею до основания. Тут любой два и два сложит, где бы этот Америка в таком виде не появился. Но, есть один вариант… Россия приседает на корточки у головы Штатов, чтобы быть к нему ближе и, выдохнув вверх дым, предлагает:        — Ко мне идем.       — У слепого администратора твоего отеля насморк? — апатично реагирует Штаты, но слабо улыбается в благодарность за проявленное участие.       — Не думаю. Но я смогу его отвлечь, чтобы ты проскользнул внутрь, — Росс ухмыляется. Затем выпрямляется, берет сигарету в зубы и принимается шарить по карманам в поисках телефона, чтобы посмотреть, где они находятся и как далеко им идти. Не находит. Поэтому обращается к уже поднимающемуся США.        — Я без навигации, поэтому, если согласен с таким раскладом, веди нас к Trademark Hotel.       — Как? — переспрашивает Америка название отеля, и, получив уточнение, вбивает его в путеводителе смартфона. — Это не очень далеко, но только если через балку лезть или частные огороды… — а затем он присвистывает. — А не фиговые расценки у Кении.        — Еще и ООН решил нас подзадержать. Хорошо, что номер взяли пополам с Беларусью, — соглашаясь, выдыхает дым РФ, а после ловит на себе непонятный взгляд Штатов, но тот так ничего и не говорит. И это странно… Росс теперь затягивается основательнее, чтобы самому не начать комментировать. ***       Следуя за Америкой по накатанной дороге между частных домиков сарайной наружности, Россия мнется в нерешительности. Гнетущая атмосфера и шлейф из кровавого аромата никуда не делись, но ему до жути интересна сущность рядом идущей страны, потому что, то, что он видит перед собой, слишком сильно расходится с тем, что он знает об омегах. Например, он был уверен, что омеги пугливые, безобидные, неконфликтные, нежные и ранимые существа, нуждающиеся в защите. Что из этого можно приписать Штатам? Вот именно… Он либо отлично притворяется, либо у Росса данные не отвечают действительности. И скорее второе, потому что, если судить по ряду просмотренных Россией фильмов, омежки должны быть низкорослыми, а США бугай под метр восемьдесят. А еще они должны быть изящными, стройными, но с округлыми формами…       Присматриваясь к американцу, Россия припоминает, что на нем всегда надета верхняя одежда, чаще всего, как сейчас — рубашка. В комбинации с широкой футболкой на выпуск она отлично скрывает фигуру. Равно как и черные армейские штаны, заправленные в берцы, скрадывают форму ног и бедер…       — Хватит таращиться на мой зад, — изрекает Америка останавливаясь и пропуская Россию чуть вперед.        — Извини, — Россу даже неловко, но раз тема затронута, то кто он такой, чтобы давать заднюю? — Я просто пытаюсь сопоставить твой образ с моими знаниями об омегах. У меня нет опыта в общении с ними… вами, — поправляется он, все-таки натягивая омежью сущность на США. Образ трещит по швам не желая задерживаться в голове.       — Я не образцовый вариант, — как-то зло бросает Штаты, отворачивается, и достает телефон. — И мы общаемся почти тридцать лет.       — Да, я заметил, но?.. — России хочется сказать, что ему кажется, что общались-то они неправильно, ведь он все время нападал на него как на альфу и в дальнейшем не видит смысла поддерживать подобное поведение. Он хотел бы спросить, как ему следует себя вести по отношению к нему, но самостоятельно приходит к выводу — как и прежде. Если Америка продолжит, а он продолжит, выдавать себя за альфу, ему придется соответствовать этому, хочет он того или нет. Поэтому он корректирует изначальный вопрос на:       — Что насчет запаха? Я понять не могу, ты так выразительно пах альфой, а что теперь случилось?        — А теперь мой шампунь у криминалистов, — отмахивается США, сверяет маршрут с картой на экране, недовольно кривит губы и шурует прочь с пыльной дороги к невысокому деревянному заборчику. Россия в замешательстве следует за ним. Он сейчас ни маршрут не понял, ни ответ.       — А омеги не пахнут вообще? — пробует уточнить он, но тот похоже на диалог не настроен.        — Пахнут, — отвечает ему и перелезает через ограду. Росс следует за ним и через забор, и теперь через чей-то огород. Спрашивает в спину:        — А почему тогда ты не пахнешь?       США останавливается и оборачивается к нему, рыча:       — На препаратах я! Блокирующих запах. Какого ты ко мне доебался?       Росс удивленно замолкает смирно стоя среди листьев невысокого фруктового дерева, как мальчишка, пойманный за воровством, подняв руки в примирительном жесте. Смотрит на него сверху вниз и молчит, не среагировав на выпад. Что же США никак не успокоится? Или его тема омег так напрягает?       Не получив реакции на свой вопрос, американец фыркает и снова уходит вперед. Пробравшись через чей-то огород с капустой, они выходят к обширным плантациям кофе. Прут напрямик через весь участок. И если Штатам в высоких берцах вообще все нормально, то России в кроссовки набивается земля и это бесит. Но критиковать выбранный Америкой маршрут он не будет, как минимум потому, что уже видит светящиеся окна верхних этажей своего отеля. Вскоре они выходят на проезжую часть, и Росс еще раз решается попробовать копнуть в направлении, которое ему так любопытно, но почему-то выводит из себя впереди идущего страну.       — Так, какой говоришь у тебя запах? — спрашивает он, поравнявшись с США. Тот шумно выдыхает. Явно злится на такого рода домогательство, но говорит спокойно:       — Не помню.       — Ладно… А у всех омег такие зубастые пасти? Потому что… — пробует Росс зайти с другой стороны, но его резко прерывают грубо отвечая:       — Нет. Только у тех, кто знаком с отличными дантистами.       — Но, глаза у всех красные?        — Слушай, Раша. Не донимай меня. Не до твоих расспросов, когда уже наизнанку выворачивает.       И тут до России наконец-то доходит, что четыре трупа в машине, это оказывается не та проблема, которой нагружен Соединенные Штаты. Он хмуро всматривается в него, но больше не рискует ничего говорить. Вид у Америки загнанный.       Когда они подходят к прозрачным дверям отеля, Росс просит у США нож, а после объясняет:        — Я зайду первым и попрошу мне помочь. Как только ты поймешь, что сможешь проскользнуть к тому входу, — он указывает на дверной проем слева от стола администратора, который просматривается через стеклянную входную дверь, — действуй. Там расположены лифты и лестничная площадка. Поднимешься на пятый этаж и жди меня там.       Америка немного растерян, но кивает, передавая Федерации нож. Тот принимает его, критически осматривает на наличие засохшей крови. Пробует оттереть о рукав своего свитшота, а после замечает протянутую ему пачку влажных салфеток, которую Штаты сообразил достать из своего рюкзака, поняв, к чему все идет.       Когда нож, по мнению России, становится достаточно чистым, он закатывает оба рукава своей кофты, приставляет лезвие к внутренней стороне предплечья и быстрым рывком режет левую руку. Сразу возвращает оружие притихшему американцу, а сам зажимает рану, и они оба ждут, пока кровь просочится сквозь его пальцы и дальше по предплечьям. А затем Россия, плечом толкнув входную дверь, вваливается в холл отеля и сразу направляется к администратору.       Мужчина встречает его уже встревоженный запахом крови. От вида Российской Федерации, он начинает паниковать и хватается за свой телефон. Росс сразу пытается перехватить его внимание на себя, чтобы сейчас сюда ни скорая, ни полиция не заявились.        — Я извиняюсь, — вежливо и спокойно говорит он на английском, — но не могли бы вы мне помочь?       Мужик ошарашено смотрит на него, а затем на телефон в своих руках, и Росс делает нажим:       — Сейчас. Мне нужна ваша помощь, пока я весь пол здесь не залил кровью. У вас есть чем перевязать?       — Д-да, — отмирает администратор, и наконец-то кладет телефон на стол. — Пройдемте за мной.       Он выходит из-за своего рабочего места и стремительно направляется из холла в длинный коридор с множеством подсобных помещений, Росс не отстает, оставляя за собой дорожку из красных пятен. Они входят в одну из комнат, пропахшую медикаментами, и администратор начинает шастать по ящикам, при этом постоянно твердит, что нужно позвонить в полицию. Росс говорит, что позвонит им сам, и мужчина успокаивается… пока дело не доходит до перевязки. Рана получилась довольно глубокой. США, как оказалось, отлично точит ножи. И теперь ему настаивают на госпитализации. Россия смеется на это. Указывает, что является воплощением страны с повышенной регенерацией и что о такой пустяковой ране не стоит волноваться. Когда кровь удается остановить, стянув края пореза пластырями и качественно забинтовав, Росс берет несколько бинтов и пластырей с собой. Благодарит мужчину за помощь, извиняется за кровь на полу и уходит к себе.       Когда РФ наконец-то поднимается на пятый этаж, тот встречает его пустым коридором. Он проходит ближе к своему номеру и понимает, что американца нигде нет, а значит, за все время он так и не зашел. Зло рыкнув, Росс оборачивается и натыкается на него же, едва не снеся того на пол. Первое мгновение ему кажется, что Штаты встревожен не меньше администратора внизу, но впечатление меняется, когда тот нагло заявлет:        — Мы так и будем тут стоять?       Номер, который Россия арендует пополам с братом, является двухкомнатным люксом. При входе расположена мини-кухня за ней ванная, по обе стороны от которой находятся комнаты. Тем примечательнее что, открыв дверь, Росс сразу сталкивается взглядом с Беларусью, который сидит за барным столиком на высоком стуле и кушает пончики, запивая чаем. С красным гнездом из волос на голове. В зеленой пижаме. В пятом часу утра.       — Привет, — неловко тянет Россия, а в ответ ему сначала машут его же телефоном, а затем озвучивают упрек:       — Ты, блин, когда ночью куда-то сваливаешь, телефон-то бери с собой! — а затем он ведет носом, улавливая неприятный запах. Щурится, рассматривая входящего брата: в грязи, пыли, крови… и добавляет:        — Что случилось?       — Это, — говорит Росс и отходит в сторону, открывая Беларуси вид на притаившегося за его спиной США.       Беларусь очень выразительно удивляется, таращась на Штаты. Не отводя взгляда, кусает пончик. Переводит внимание на брата и снова на Штаты, пережевывает и выдает:       — Вы что, подрались?       Страны переглядываются, но молчат. Тогда РБ тянет:       — Росс, скажи, что ты ему навалял. А?       Но Росс стоит все также молча, а после слегка толкает Америку в спину и указывает на комнату слева. Тот не медлит.        — Не подавись, — бросает он, проходя мимо Республики, вновь вгрызающегося в пончик.        — Сука… — отвечают ему в спину и закашливаются.