Мусорное пятно

      Он впервые спал с момента приземления его самолета в Найроби. И впервые спал спокойно за последний месяц. Он был в безопасности. Под защитой желанного альфы. За надежным барьером. Непрошибаемой стеной, вжавшись в которую можно расслабиться и, забывшись в блаженстве, отпустить сознание…       Совершенно мерзкий звук звенящей пульсацией разрушает приятное забвение, возвращая боль в рассудок. Слишком яркий свет слепит белизной и необходимо проморгаться, чтобы вернуть себе зрение. Но оно того стоит. Америка успевает поймать тот момент, когда Федерация, отвернувшись от него, прячет что-то под подушку. Но! Под подушку можно просунуть руку и с другой стороны, что он и делает. И пока РФ тянется к звонящему какой-то ужасно шумной стандартной мелодией телефону, он выуживает оттуда старый снимок.       — Вау, мне страшно представить, что ты делал в постели с моим фото, пока я спал, но если хо-… — приподнявшись на локтях начинает комментировать находку США, но срывается на рык, заметив на экране звонящего смартфона подпись «Иран». Всю сонливость и приятную утреннюю истому как холодной водой смывает в пропасть, скручивая мышцы спазмом паники. Америка весь подбирается, готовый выбить телефон из красных пальцев, но пальцы, занесенные над зеленым значком принятия вызова, не двигаются. Россия замер, видимо не ожидавший такой бурной реакции за спиной. Поэтому Америка тоже ничего не предпринимает. Они оба смотрят на то, как гудит телефон в руках Росса, пока последний не оборачивается.        — Чего ты взвился, сумасшедший? — спрашивает он, садясь в постели и немного отодвигаясь от взбудораженного омеги, увеличивая пространство между ними. Телефон отводит в сторону, наблюдает за реакцией. Америка снова рычит, это выходит из него само, бессильная агрессия. Несогласие, протест сложившимся обстоятельствам…       — Я не собираюсь говорить с ним о тебе… — слегка улыбаясь, еще раз пробует Росс достучаться до американца, но глухо. Пока Аме чувствует угрозу, он будет проявлять враждебность. И он хотел бы, чтобы на это реагировали соответственно, с осторожностью, а не насмешкой.       — Смотри, вызов отклонен. Доволен? — мягко говорит Федерация, и от того с каким снисхождением это звучит у Америки горло сжимает. Его же всерьез даже не воспринимают. Федерация просто умиляется и не более того.       Он знает, что со своей внешностью грозно в принципе выглядеть не может, даже с гранатой в руке, но уважать-то его можно?       Обстановка застывает в киселе бездействия из-за недопонимания с обеих сторон. Федерации надоедает первому:       — Твои вещи все еще в машинке, — звучит с пренебрежением, как «свали, ты мне мешаешь».       Америка сваливает. Молча уходит в ванную цапнув очки по пути. Пока вытаскивает одежду из машинки — бесится:       — Fucking idiot! Stupid russkiy! Dovolen? Dovolen? Ne dovolen! — рычит сквозь стиснутые зубы, мешая языки и коверкая слова акцентом, а одежда-то сплошь помятая из-за длительного лежания мокрой в скомканном виде. Это бесит еще больше. А когда Америка замечает, что ее и вывесить некуда, он просто взрывается. Внутренне. Внешне это проявляется как стиснутые зубы и сжатые до боли в пальцах кулаки с одеждой. Хочется орать от злости.       Он вихрем вноситься в комнату России сразу к открытому окну: разбросать вещи по подоконнику кажется неплохой идеей, тем более, что на улице температура выше, чем в помещении. Уже отодвинув легкую тюль, он слышит, что русский, так и не изволивший подняться с постели, с кем-то разговаривает по телефону. Договаривается о встречи… США выпускает одежду из рук и та кулем падает на пол. Россия говорит с Ираном. Сначала это вызывает злость и агрессию, раньше бы он непременно предъявил Федерации за такую дерзость. А теперь у него контроль над ситуацией песком сквозь пальцы просыпается и сжать руки в кулаки, чтобы удержать хоть крупицы равновесия в собственном сознании стоит огромных усилий. США впадает в отчаяние, не только от осознания, что он не может полноценно контролировать сохранность своей тайны, но и от того, что теперь от него можно так просто отмахнуться, как от мухи надоедливой. И если русский позволяет себе такое пренебрежение в его сторону, то где гарантия, что это не расползется дальше. У Штатов слезы на глаза наворачиваются, потому что не может вся та иллюзия, которую он вокруг себя создавал годами, развеяться из-за одного альфы, которому он собственноручно доверил свою судьбу. Отдал контроль. Надел ошейник и вручил поводок.       Америка заторможено проходит к журнальному столику. Рядом на тумбочке мигает телефон, оповещая о входящем вызове, но не он ему нужен. Пистолет.       США бросает взгляд на Федерацию — тот уже прекратил разговор — потягивается и все у него нормально, все его устраивает…       Штаты подходит к оружию ближе. От него до России прекрасное расстояние. Даже при самом плохом раскладе он успеет спустить в него всю обойму, прежде чем тот сможет до него добраться. Воплощения более выносливы, чем люди обыкновенные, но не бессмертны. Новый РФ не будет помнить его секрет, не будет иметь такой сокрушительной власти над ним. Беларусь тоже нужно будет убрать, а больше о том, что он здесь, никто и не знает.       — Вот видишь, мир не рухнул, от того что я с Ираном поговорил, — недовольно ворчит Россия, даже не догадываясь насколько сильно он ошибается. И насколько сильно сейчас может разойтись земля под его же ногами.       США не отвечает, и Росс хмурится, заподозрив неладное в его поведении.        — Америка?.. — настойчивее зовет он и начинает подниматься с постели. И… то насколько РФ мощный, вгоняет американца в панику. Если он собрался в него стрелять, то нужно стрелять сейчас, в противном случае США не выживет. Но. Новое воплощение уже не будет прежним. Новое воплощение станет марионеткой в руках российского правительства…       На какую жертву он должен пойти, чтобы обеспечить безопасность своему народу?       — США! — гаркает Федерация, и тот вздрагивает от командного голоса альфы. Омега внутри него позорно сдается, и фраза: «Не рычи на меня», получается жалкой. Чтобы скрыть свою зашуганность, Штаты отворачивается и сразу хватается за телефон, как за возможность спрятаться.       — Я слушаю тебя, — говорит ровно и четко на английском, а затем отводит телефон, посмотреть с кем хоть говорит — «Служба безопасности».        — Оу, — удивляются на том конце, видимо звонили долго. — Мы уже волноваться начали… У Вас все в порядке?       — Да. Ближе к делу, — сухо отвечает Штаты, снимая смартфон с зарядки.       — В связи с ликвидацией Хейза, уточняем необходимость прислать замену.       — Присылайте.       — Кого-то конкретного?       — Кого я не знаю.       — Понял. Контакты и характеристики направить на почту?       — Да.       Вызов завершен, а пропущенных у него еще десять, от разных абонентов, и больше пятидесяти сообщений. Америка поджимает губы, недовольный намечающейся кучей работы, и переводит взгляд на РФ. Тот, скотина, сутуло сидит на краю постели и, упершись предплечьями о колени, дожидается, пока он освободится. Взгляд пристальный, но спокойный. Глаза, как синее пламя газовой горелки. Как он должен ему сопротивляться?       — Давай мы сейчас проясним то, что произошло, для предотвращения дальнейших… конфликтов, — начинает диалог РФ и наклоняется ближе к нему. — Что не так?       Америка, насупившись, садится вполоборота к нему, на подлокотник дивана, используя его спинку как своеобразную преграду между ними. Он молчит, сообразив, что Россия реально не вкуривает всей серьезности проблемы, и он не знает, насколько сильно может подставиться, если начнет объяснять. Того похоже злит тишина в ответ, и он продолжает сам:        — Если тебя напрягает то, что я общаюсь с другими странами, то должен тебя разочаровать — так было и так будет в дальнейшем. То, что теперь я знаю больше, чем мне следовало, останется между нами. Так что будь, сука, добр — уйми свою паранойю. Достал уже, ей-богу.       США сглатывает, ему то легко говорить.        — Не нужно упрекать меня в том, чего до конца не понимаешь. Мне может, есть от чего параноить. Тем более, когда с твоей стороны никаких гарантий. И друзья у тебя идиоты, — ворчит Штаты, переплетая руки на груди, и отворачивается в сторону.        — Огрызаешься, потому что боишься показаться слабым? — ухмыляется Росс, демонстрируя двойные клыки с левой стороны челюсти. США подколов не понимает, вообще ни разу. Его выводит из себя то, насколько легкомысленно Федерация относится к настолько важным вещам.       — Да причем тут?.. — едва не воет он и запускает пальцы в волосы, оттягивая пряди. — Вокруг оглянись, дубина, сколько воплощений омег ты видел? Дай я тебе помогу… кроме меня — никого. А почему, знаешь? Потому что старожилы альфы типа моего отца, Израиля или Египта… Иран! до сих пор верят в больной бред, что омеги уничтожат мир. И они идут на любые меры, чтобы этого не допустить. Я не знаю, с чего это пошло: философы им так надумали, в религии боженька нашептал, или просто голову напекло, но… Страна омега — это сразу цель на карте, — распаляется Штаты, а по взгляду Федерации понимает, что он скорее голову себе разобьет, чем пробьется через железобетонный скепсис, с которым на него смотрят из-под полуопущенных ресниц.        — Ты хоть слышишь, какой бред несешь? — с ожидаемым подозрением, холодно заявляет РФ.       — Я этот бред наблюдаю с рождения. Человечество не раз использовало омег, как удобное средство для разжигания войн и раздела территорий. И сейчас, пока ты предпочитаешь жить в своей информационной коробочке, Иран, саботируя страны, занимается тем же самым. А направлено все это будет на меня. И догадайся, с кого он собирается тянуть ресурсы? А теперь еще раз скажи, чтобы я не параноил… — Америка вновь скрещивает руки на груди, но смотрит теперь на русского в упор и с вызовом. Но, тот не воспринимает его доводы всерьез.       — Ты нагнетаешь. Себя то видел? — говорит он, а у американца аж зубы сводит. — Никто в здравом уме не станет давить на тебя или посягать на твои территории только потому, что ты омега. В чем смысл? Тут себе дороже…       — У СССР спрашивать нужно было. Он явно в этом больше шарил, — зло отвечает США, и разочарованно отворачивается. Что ж так сложно-то с русским говорить? Ему пока на больное не надавишь, он с другой стороны на ситуацию не посмотрит.       — Отец не нападал на страны из-за динамики их воплощений.       — Нет, конечно, он всего лишь избавился от воплощения своей республики, чтобы не напали на него.       Реакция России неадекватна и не искренна, он смеется со снисхождением, демонстрируя свое отношение к тому, какие глупости Америка говорит.       — Ну, во-первых, кого мог так бояться Советский Союз? Во-вторых, среди союзных республик не было омег, Америка. Прекращай этот цирк, а? Ты заврался.       Штаты мысленно принимается перебирать свои воспоминания, возвращаясь в те времена. Он помнит тот предновогодний день, когда он и Великобритания наведались в Москву в `45-ом. В тот год была основана ООН. Первая в жизни США организация, в которую он не только вступил, но и был одним из ее основателей. До этого он крайне редко пересекался с другими воплощениями. Поездка была незабываемой, потому что тогда он чуть не лишился зрения из-за беспрерывного ношения стеклянных линз в ветер на морозе и намучился с осколками, когда лопнула одна из них сразу на Красной площади. Чудом не спалился перед Советом, а потом еле нашел его дом, чтобы пригласить на совместный ужин…       Тогда, в пафосном ресторане, где красиво пела на польском и русском местная любимица, Великобритания спросил у СССР, что он собирается делать с омегой. Что странно, этому вопросу удивился не только Штаты, который из советских республик видел только зашуганного Россию, но и сам Союз. Он либо не знал, что среди его республик был омега, либо не думал, что с ним что-то нужно делать. Тогда он на вопрос так и не ответил. Точнее ответил: «Ничего». У Америки после этого словно сдвиг случился. Он разозлился на своего отца, посчитав принятые им меры по перекраиванию его сущности за издевательство. Он начал тайно следить за Советским Союзом и в особенности за Карело-Финской ССР, считая последнего своей дорогой в не обремененное лицемерием будущее. Ведь кто посмеет перечить СССР, если он решит вывести на мировую арену своего омегу? Посмели. США не знал кто, но сначала с территории Союза начали исчезать смертные омеги, затем воплощения городов и в конечном итоге Америка пригрозил СССР, что скинет на него ядерную бомбу, если он что-то сделает с Карело-Финской ССР. Это послужило началом «Холодной войны», но никак не помогло республике. США видел, что не он один давил на Союза, видел, насколько тяжело давалось воплощению реализовывать принятые им меры, но не знал иного способа воздействовать на него. В какой-то момент СССР сдался. Прогнулся под правительство и полностью перенял его идею. В 1950-ом году омега просто исчез из семьи Союза, и Штаты его возненавидел.        — Я не вру. И я не знаю, кто имел такое влияние на Союза, чтобы настроить его против его же Карело-Финской Республики. Но, готов поспорить, кто-то из дружков типа Ирана, — США говорит уже спокойно, смирившись с тем, что донести до РФ ничего не сможет. И не потому, что тот твердолобый, а потому что информацией нужной не владеет, и его следующие слова только подтверждают это.       — Карело-Финская Республика не был омегой, и никто его не гробил. Он заболел. На его территориях началась эпидемия холеры, и закончилось это трагично. И прекрати втягивать всюду Иран. Слишком толсто, США, — альфа в противовес ему говорит грубо, тоном указывая на его место, и Америку это сразу бесит. Он мог замять разгорающийся конфликт, но не теперь.        — Заболел? СССР твой заболел, на голову. Подумать только, этот мудила разорил у себя все храмы, утверждая, что бога нет, а я каждый вечер на него молился. Потому что, вопреки моему отцу, он не стал прятать его под личиной альфы, не побоялся признать омегу личностью и, в то время как все, что я слышал, состояло из: «чтобы выжить, тебе следовало оставаться колонией» или «недостаточно хорош для альфы». И я надеялся, что когда он представит своего омегу странам, я тоже смогу снять линзы. А он избавился от него собственноручно. Теперь я чувствую себя неблагодарным сыном. Ведь поддаться общему давлению действительно намного проще, чем идти наперекор.       — Знаешь, Америка, я, похоже, понял, какой у тебя запах, — тихо говорит Федерация и подходит к нему со спины. Наклоняется к шее и вдыхает, а затем шепчет ему на ухо:       — Паленой пластмассы. В тебе ведь нет ничего своего, ничего настоящего, Америка — ты насквозь весь фальшивый. И, глядя на тебя, могу сказать, что в таком случае мой отец поступил правильно. Поэтому не надейся, что сможешь разрушить мои отношения с Ираном этим бредом. А лучше прислушайся к Великобритании, стань колонией или нейтральной тихой страной и живи спокойно, никому ты не сдался… — эти слова опаляют уши и Штаты закрывает глаза, чтобы не дать им пройти дальше и затронуть душу. Он не в первый раз слышит подобное, но впервые из этих уст.        — Страной, как Украина? — едва слышно откликается он, но смотрит уже прямо перед собой. Он тоже знает, куда бить. — Много это ему помогло?       РФ не отвечает, но отстраняется. Он отходит к гардеробу, забирает свой костюм и покидает комнату, бросив напоследок:       — Я ухожу на встречу с Ираном, и ты тоже здесь не задерживайся.       — Idi na khuy, — летит ему вдогонку на русском, чтобы совсем понятно было.       Как только дверь за РФ закрывается, Штаты сразу подхватывает телефон и набирает USSS, ему отвечают после первого гудка.       — Вэсс, отель Trademark Hotel. Максимум через десять минут выйдет Российская Федерация. Задача: проследить и прослушать диалог с Ираном. В случае нарушения пункта 1/1 ликвидировать обоих, — выдает указания главе тайной службы Америка, а у самого руки вспотели и дрожат от собственных слов. Но, если ему предстоит вести войну, то это будет на его условиях.        — Если будет возможность, разговор записать?       — Да.       — Есть, сэр.       США еще некоторое время смотрит на потухший экран смартфона в надежде, что РФ действительно сохранит его тайну. Терять этого придурка совсем не хочется.       Он слышит, как уходит Россия и это странным образом заставляет его очнуться и заняться, наконец, делом. В первую очередь он таки раскладывает одежду на подоконнике, после заправляет постель и обустраивает на ней рабочее место, рассыпав вокруг себя документы из папок и ручки, приготовив записную книжку. Большинство обратных вызовов приходится отложить из-за разницы во времени между США и Кенией, но с тем, что ему было написано, он принимается разбираться немедленно. Можно сказать, что у Америки начали сбываться самые жуткие кошмары, главным среди которых является роспуск НАТО. С той лишь разницей, что конкретно сейчас он хотел найти способ безболезненно из него выйти и, по-хорошему, заниматься этим в телефонном режиме, рискованно и неудобно, особенно, когда собираешься провернуть такое максимально тайно. Второй проблемой стал резко возросший уровень миграции. Крайне нежелательное явление, особенно, когда военный эпицентр намечается у тебя. Военные учения, передислокация и перевооружение подлодок, не нуждаются в его прямом руководстве, от США требовалось только поручение и разрешение на спуск в воду прототипов. В непосредственном его присутствии нуждается только посольство в Кении, где копы собрались проводить допрос.       Разобравшись с тем, что на него сгрузили за ночь, Соединенные Штаты пробует свою одежду: сверху подсохла, внизу совсем мокрая. Перевернув ее, он берет со своей кучи на столе баночку коричневого порошка и направляется на кухню за водой, одновременно набирает Канаду. Этого приходится подождать, и трубку он поднимает со сбитым дыханием.       — Аме?       — Кан, мне нужно, чтобы ты купил мне одежду, я приду через час или около того, — сходу выдает Америка, не растрачиваясь на приветствия и прочие расшаркивания.       — Уммм, и тебе добрый день. Брит говорит, что у тебя с полицией проблемы. В чем прогорел? — с интересом спрашивает его брат, пока Америка босиком выходит на кухню. Кафельный пол неприятно холодный.       — Да, похоже, во всем, раз уже и Брит знает. Сегодня к шести наведаюсь в посольство переговорить с дознавателями… — говорит он, пока не натыкается на РБ, сидящего за барным столиком на кухне и уплетающего хлопья в молоке. Все еще в пижаме.        — Я тебя позже перенаберу, тут Беларусь на прослушке, — бросает в трубку и прерывает вызов.       Пока он проходит к раковине и набирает воду из-под крана в одну из висевших на крючке кружек, белорус внимательно за ним наблюдает, а вскоре интересуется:       — Почему ты носишь очки в помещении?       Штаты, все также стоя у раковины, уже открутивший крышку с баночки и набравший порошок в ложку, поворачивается к нему.       — Я так скрываю свои эмоции, — совершенно сухо произносит он и не отводит взгляда, ожидая реакции. Эта страна у него ассоциируется с хвостиком России и довольно интересно подонимать его в отдельности.        — Знаешь, у тебя не получается, — вложив в голос максимальное количество пренебрежения отвечают ему.        — Ой лии~и~? — широко улыбаясь нараспев выводит США, что заставляет Беларусь, задумавшись, поджать губы, но потом он все равно ворчит:        — Россия просил тебя не обижать, поэтому, не провоцируй меня.       — Да? — настроение у Штатов резко поднимается, выводить альф из себя, самый приятный способ самоутверждения. Он, забив на порошок, высыпает его обратно, берет в руки стул и вместе с ним подходит к барному столику, присаживается сразу напротив Республики, наклоняется практически нос к носу, и начинает:       — Беларусь?.. А давай представим, чисто гипотетически, если бы тебя не попросили, то, как бы ты меня обижал?       РБ напрягается от бесцеремонной наглости США, который, похоже, о личном пространстве в принципе не слышал, но как-то гнусаво отвечает:       — Предложил бы кофе со слабительным.       — А так, что, кофе не предложишь? — обиженно интересуются в ответ.       — Нет, — резко бросает Республика и, забрав хлопья, уходит к себе в комнату. США сразу скучнеет и возвращается к своему порошку. Снова набрав его в ложку, он задумывается, какие ингредиенты смололи туда туземцы, что у него нюх так отбивает. Он смотрит на воду в чашке, вспоминая, что еще во времена, когда привычных теперь таблетированных препаратов не было, он заваривал чай из определенных трав. Возможно ли, что он просто неправильно принимает этот порошок? Канада то ему инструкцию не выдал, сославшись на то, что с ним изъяснялись на незнакомом языке… Рисковать сейчас он в любом случае не намерен, поэтому отправляет заготовленную порцию в рот и сразу запивает водой. На вкус, как опилки и проглатывать также сложно.       Вернувшись в комнату, США снова пробует одежду: не высохла. Сложно становится находиться в этой комнате, когда нечем заняться. Знать, что она принадлежит РФ и не чувствовать его запаха, похоже на странное, безжизненное воспоминание. Будто Россия был здесь очень давно и больше не вернется…       Он спиной падает на кровать и ведет носом по его подушке, затем стаскивает с себя футболку и снова вдыхает, пытаясь почувствовать уже ее аромат. Ни-фи-га. Словно издевательство какое-то, урвав наконец-то возможность безнаказанно и беспрепятственно пьянеть от этого запаха в свое удовольствие — он его не чувствует. И все, что ему остается, это прижать к себе подушку и, зарывшись в нее лицом, вспоминать ту смесь из горько-пряных запахов настоянных на спирту лечебных трав. Как будто в дубовой избе древнего знахаря щиплет в носу от терпкого лекарственного духа горьких микстур.       — Чертова бехеровка, — скулит Штаты, подтягивая ближе к груди его футболку. Черта с два он ее оставит. Особенно сейчас, во время течки.       Хотя течкой его нынешнее состояние охарактеризовать нельзя. Сам половой цикл был подавлен препаратами за две недели до начала, как и предписано. Остались лишь некоторые его признаки, такие как: более сильный запах — успешно заблокированный кенийским порошком, периодически повышенное сексуальное возбуждение, отсутствие аппетита, перепады настроения и тяга к гнездованию. И вот из-за последнего Америке физически тяжело расстаться с вещью, которая принадлежит его альфе, пусть тот и мудак. Но, частичка его обязательно должна быть рядом. Он ее еще непременно занюхает, до белых мушек перед глазами. До пьяной тошноты. До оргазма.       Сложно представить, но, вопреки репутации распутника, США абсолютно неудовлетворен, в плане секса. Все просто — его не хотят. Он не привлекателен как омега. Ни один альфа не согласится из симпатии поцеловать такую пасть. Более того, своей комплекцией он их подавляет. Все хотят маленьких стройных омежек с ровными зубками и запахом ванили. Никто никогда не откажет течному омеге. Никто не сможет проигнорировать омегу выделяющего феромоны для заигрывания. У Америки нет ничего из этого. Подавители, блокаторы, тренинги, физическая нагрузка… Он искалечил сам себя в противостоянии с альфами. И теперь единственные альфы, которые на него ведутся это геи. А геи они, потому что предпочитают слишком грубый для омег секс. Но Штаты омега, и ему далеко не всегда приятно то насилие и жестокость, с которым на него нападают, разгрызая холку в кровь и ломая ребра от сильного хвата.       Еще на США неплохо ведутся омеги. Да… Но в такой паре он уже принимает на себя роль альфы. Не его зона комфорта, но… не то чтобы у него было много выбора. Главное чтобы партнер не был против игрушек в постели, тогда можно развлечься по полной. Бет Америка избегает сам. Рядом с ними он и возбудиться полноценно не может, так еще взяв на себя ведущую роль, он больше умается, чем сделает приятно кому-то из них. Все-таки его организм требует член в задницу, а не всякие вылизывания.       Еще одним немаловажным фактором недотраха является то, что США — это воплощение страны с разрисованной харей. Его больше шарахаются, когда он знаки внимания проявляет или идут из чувства обязанности перед страной. Герман ебал его по первой просьбе, только потому, что был предан родине, но это было лучшее, за последний год в жизни Штатов. Да, без любви. Да, без чувств. Без обязательств с обеих сторон. Но его трахали аккуратно и регулярно. Не указывая на недостатки, и не сравнивая с другими омегами. Этого было достаточно, особенно когда тот альфа от одного запаха которого мутнеет сознание, более чем недоступен. И, как оказалось, абсолютно нетактичен.       И даже сейчас, когда Россия знает о его динамике, Америка не питает ложных иллюзий. Он склонен думать, что вскоре потеряет всякое его расположение. Он видит, что как альфу Россия его больше не воспринимает, а как омега он его не привлекает, иначе тот не стал бы так откровенно с него ржать. Признаться, Америка даже не знал, что тот умеет так смеяться, и тем сложнее понимать причину его смеха. Но футболку он ему все равно не отдаст. Даже если его уже прикончил снайпер из тайной службы, эта вещь теперь всецело принадлежит ему. Поэтому он осторожно ее складывает во все еще влажный рюкзак, следом туда же летит все ранее выгруженное барахло. Нарядившись в свою одежду и набросив рюкзак на плечи, США открывает дверь ровно в тот момент, когда по ней начинает стучать Беларусь с другой стороны.       — А, — немного теряется он, понимая, что не совсем просохший Штаты уже собирается уходить. — Я… кофе хотел предложить. И… ну, может, ты голоден? А то мне уехать нужно… А я так и…       — Спасибо, я не голоден. И, раз ты на выход, то идем вместе, — максимально добродушно отзывается американец, задушив в себе все возможные язвительные комментарии касательно ранее произошедшего и вышесказанного. Потому что повезло: выйдя из отеля вместе с РБ, он спровоцирует в разы меньше вопросов, нежели если явится сам.       Штаты первым заходит в кабину лифта, Беларусь присоединяется после того как запирает номер. Двери закрываются, и они стоят молча, ожидая. РБ внимательно на него смотрит, и, не справившись с любопытством, интересуется:       — Почему от тебя больше не пахнет как раньше?        — А ты всегда такой прямолинейный? Некультурно донимать людей, когда они болеют, — нарочито поучительным тоном отчитывает США, засовывает руки в карманы влажных штанов и опирается о стенку плечом.       — А это не заразно? — хмурится воплощение Республики и отступает от него подальше, когда тот пожимает плечами.       — Почему этот лифт так долго едет, — возмущается США спустя некоторое время ожидания. Беларусь бросает на него озадаченный взгляд, таким же смотрит на панель управления рядом с собой и нажимает кнопку первого этажа. Лифт трогается, а через несколько секунд его двери раздвигаются уже в холле отеля. Мимо сменившегося администратора они проходят молча, не вызвав особого интереса, а вот уже у выхода РБ снова принимается выпытывать:        — Что у вас с Россом происходит?       Нет, ну до чего же любопытный парень, а главное не стесняется. И тут бы стоило задуматься, что провоцирует такие вопросы, но Штаты подозревает, что он отчетливо пахнет РФ. Он искатался в его запахе весь и он бы заметил это, если бы не лишился обоняния. Принял бы душ перед выходом. Похоже, пора начать больше полагаться на мозг, а не на нюх, но отпираться смысла не имеет.       — Да что б я знал… — вздыхает он, и поворачивается к Беларуси. — А на что со стороны похоже?        — Что он о тебе заботится.       — Вот оно как…