Мусорное пятно

      Росс стучит и сразу заходит в комнату к брату. Беларусь, до этого момента мирно спавший, резко садится в постели и только потом с трудом продирает глаза. Он смотрит на Россию сначала в замешательстве, затем с удивлением и в итоге приходит к каким-то определенным выводам, и его моська становится совсем кислой.       — Ты поспать мне дашь когда-то?       — Извини, я не думал, что ты еще спишь, — виновато, и при этом немного рассержено отвечает Росс. На самом деле он вообще об этом не думал. Ему просто срочно нужно было убрать из зоны видимости и досягаемости некоторого американца. Иначе он бы не сдержался. Не сумел бы обуздать растравленную ярость и кто знает во чтобы она вылилась. Вредить американцу он бы не посмел… больше нет. Но и знать тому о таком удобном рычаге давления тоже незачем.       Не задерживаясь на пороге, Росс сразу проходит вглубь комнаты, аккуратно кладет костюм на спинку дивана и, расстегнув чехол, критически его осматривает. Долго смотрит, но внимание его рассеянно. Частично направлено на борьбу с нежеланием его надевать, частично все еще сосредоточено на США, потому что перед этим выбором он оказался в первую очередь из-за него. От пристального взгляда костюм не становится более привлекательным. Мало того, что он синий, так еще и в серую рифленую полоску. Тройка. Как жеманно… Еще и галстук-бабочка. Как раз в погоду 30+ на грязные улочки Найроби.       — Да, конечно, проходи. Будь как дома, чего уж там… — запоздало сетует с кровати РБ, сонно потирает лицо, и смотрит время. — Блин, Росс, десять минут доспать не дал! — восклицает он и падает снова в постель, накрываясь одеялом с головой.       Россия бросает на него обходительный взгляд и принимается вытаскивать белую рубашку из-под жилета и пиджака. Вот, что ему нужно. Скинув пижамную майку, он сразу надевает ее на себя, застегивает снизу и до середины груди, берется закатывать рукава до локтей, но, дойдя до бинтов, вынужденно отказывается от этой идеи, оставив руки закрытыми. Незачем ему лишние вопросы. Чертов Пиндос. Но, нет, он все еще не жалеет о своем поступке.       Брюки Россия даже не рассматривает как вариант сегодняшнего образа. Зато, раскопошив корзину с грязным бельем в ванной, он вынимает оттуда запачканные и помятые джинсы. Кто же знал, что Иран прилетит раньше, чем он успеет их постирать. С недовольным прищуром рассмотрев пятна, пыль и потертости от травы, он приходит к выводу — годится! Россия не даст изжить себя образу замурзанной страны. Ну, оно само так получается. Тем более это не формальная встреча, а дружеские посиделки. Поэтому — нормально. Кровью не особо несет и достаточно. Умыться, причесаться и вперед на выход.       Покинув ванную, Росс задерживает взгляд на двери собственной комнаты, а после и вовсе останавливается напротив них. Злость на США стихла. Все-таки РФ довольно отходчивый, если сразу не взорвался — долго бурлить не будет.       Но теперь он задумывается: а может, только «может», ему не следовало с таким уж презрением относиться к словам Америки? Может это не была попытка манипулировать, а он действительно напуган, потому что и вправду в это верит. Тогда получается, что Россия повел себя откровенно как сволочь и, вместо того, чтобы выразить поддержку или попытаться помочь, полил грязью страну, который и без него весь извелся. А ведь, если подумать, то он реально может повлиять на Иран. И вполне в его силах сгладить конфликт между этими двумя и оказать поддержку американцу, естественно, за определенные уступки с его стороны. Наверное, это действительно стоит обсудить вместо того, чтобы обострять ситуацию между ними…       Россия тянется к двери, он почти касается ее, но вовремя одергивает себя и отступает.       Среди советских республик омег не было.       Это явная уловка. Всего лишь омежье влияние… Чары, направленные на слабых характером альф. На это и было рассчитано с самого начала: урегулирование инцидента между странами путем вмешательства со стороны авторитетного посредника, который не побрезгует взять ответственность на себя для благополучия… омеги. Удобно. Россия делает несколько шагов прочь от двери, а после резко оборачивается и возвращается в комнату к брату, чтобы занести пижамные штаны. У того как раз звенит будильник и он, с полным боли стоном, откидывает одеяло, вновь садясь в постели. Видит РФ и снова удивляется:       — Росс?.. Ты, что, уходишь?       — Да, договорился о встрече с Ираном, — согласно кивает в ответ, пытаясь примостить на вешалке костюма пижаму вместо рубашки. Получается не очень хорошо и, в итоге, она сползает на дно чехла, в таком виде и отправляется в гардероб к Беларуси, который уже разминается, впрочем, не вставая с кровати.        — Ага, привет ему. А америкашка?        — Он задержится, — рассержено отвечает Росс и в небрежном жесте машет рукой в сторону своей комнаты. — У него одежда до сих пор мокрая, потому что он спит, как ты.        — Эй. Не оставляй меня с ним наедине. Так не пойдет. Ты его сюда привел, ты и выводи.        Росс на это только хмурится. Тут еще кто кого выводит. Надо же было ему так нервы с самого утра попортить. Не сказать, что эта ссора чем-то особенно отличается от их частых перепалок, но осадок все равно неприятный.       — Он сам в состоянии выйти. И, не в обиду, Бел. Если ты не будешь его трогать, он тебя впритык не заметит.       — Все равно я его боюсь. Он жуткий. Мало ли чего удумает, — отвечает Беларусь, впрочем, без какого-то явного недовольства. Лишь бы поворчать.       — Насколько я могу судить, он делает гадости в основном тем, на кого обижен, так что… просто не обижай его, ладно? — выдает важную рекомендацию РФ и выходит. ***       Выйдя за территорию своего отеля, Россия пешком направился в заранее оговоренное место для встречи с Ираном. Это недалеко от обеих стран, потому что последний не стал пренебрегать гостеприимством Кении и остановился в отеле, предоставленном страной для коллег.       Они встречаются на обочине проезжей части, возле деревянной таблички-указателя, примотанной проволокой к фонарному столбу, у ресторана китайской кухни. Иран уже ждет его. Как всегда, сдержан и опрятен. В отличие от РФ он не чувствует дискомфорта будучи одетым в тридцатиградусную жару в плотную белую рубашку и жилетку поверх нее, а также брюки. Россия ненавидит брюки. Но Иран в подобной одежде выглядит отлично. Собранно и в меру строго. Он первый машет рукой, подзывая к себе.       — Здравствуй, Россия, как твои дела? Присоединишься ко мне за обедом? Я припас для тебя некоторые сладости.       После слова «сладости» мир резко становится шире, и темы омег, срочного заседания и мировой паники неожиданно находят для себя место, чтобы отодвинуться в сторону. Все, без исключения, альфы любят сладости, оттого и цены на них космические. А сладости из Ирана, это нечто на грани фантастики. Эти лакомства всегда выигрывали в сравнении с западными своей натуральностью и уникальностью. Иранскую халву Росс мог бы променять только на карамельные леденцы из Америки, но он никому об этом не скажет.        — Давно не виделись, — отвечает Росс и пожимает протянутую руку, но в отличие от иранца после рукопожатия к сердцу ее не прижимает. Он видит, что этот жест замечен и не одобрен, но нет, он не будет соблюдать обычаи Ирана на земле Кении, пусть тот знает, что на нейтральной территории они равны. Иран, впрочем, обратив внимание на его поведение, комментировать это не спешит, приняв условия, рукой указывает на вход в ресторан.       Это выглядит действительно необычно. Сам ресторан спрятан в жилом доме и окружен забором, а чтобы пройти через его ворота, приходится звонить и ждать пока их откроют. Довольно удобно, если хочешь избежать ненужной публики за обедом. Несмотря на китайскую кухню, дизайн интерьера выполнен в африканском стиле: деревянные сиденья и столы, картины животных, красочные скатерти из племени Масаи, глиняные вазочки-горшочки.       Они садятся напротив панорамного окна, и Россия на границе бокового зрения замечает движение на улице за кованым забором с живой изгородью, но полноценно обернувшись, никого там не находит. Вообще-то, если бы столик не был заказан Ираном заранее, он бы хрен возле окна сел, но другу высказывать не стал. А еще, с самого порога отеля он чувствует запах табака, но никак не может понять, от кого он исходит, казалось бы, мимо него проходили разные люди, а запах как будто у всех один — мокрый табак. Здесь он тоже есть. Пока Иран разворачивает халву на столе, Росс присматривается к окружающим. Зал наполовину заполнен, в основном семьи, столик с подружками и столик с коллегами — трое мужчин, похоже, китайцы. Он не знает, что его тревожит, но не может избавиться от непонятного напряжения.       Легкий запах жасмина он чувствует прежде, чем в поле зрения попадает хрупкая бета с книжечками меню и небольшой подставкой с солью и некоторыми другими специями. Выбор блюд — почти секундное дело: «Курочка генерала Цо» и суп с креветками… Иран копается дольше, он более расслаблен и никуда не спешит. Росс пытается следовать его примеру и успокоиться, но чем дольше друг сидит, уткнувшись в список из блюд, тем больше ему хочется выйти покурить. Но он не сдвинется: сигареты в комнате забыл. Там же забыл и телефон. Чертов американец, опять все из-за него. И Беларусь ему снова выскажет…       — Так из-за чего суету в мире наводишь? — сразу интересуется Россия, как только Иран отпускает официантку, наконец-то определившись со своим обедом. Он не опасается свободно разговаривать на политические темы в общественном месте просто потому, что люди не знают их языка. Кроме как между странами он нигде больше не используется и обучиться ему возможно только с подачи кого-то из воплощений.       — Не поверишь, — азартно сверкает глазами Иран и потирает руки, предвкушая реакцию собеседника. — Появилась реальная возможность хорошенько прижать США.        Да, Росс об этом уже наслышан, но в лице не меняется, не хочет выдать, что сейчас будет слушать уже вторую сторону конфликта за поеданием халвы. Для лучшего понимания крайностей ситуации, он сразу старается расположить собеседника к себе.       — Я уже заинтересован в любых вариантах, — едва не мурча от вкуса, подталкивает Росс.       — Я знаю, — отвечают ему. — Твое правительство поддержало ужесточение мер пребывания иностранных омег на вашей территории и согласилось выдать необходимую помощь в оказании давления на США.       Иран одобрительно улыбается, явно довольный этой ситуацией, а России после такого ответа уже совсем не сладко и последний кусочек лакомства он с трудом проталкивает через горло. Почему Иран решает межгосударственные вопросы с его политиками, а не с ним непосредственно? И почему, черт возьми, его правительство даже не интересуется его мнением по этому поводу? России срочно нужно в Москву…        — Прости, что провели собрание без тебя. Все случилось слишком быстро, а ты тут, в Найроби застрял, — немного виновато разводит руки в стороны Иран, верно растолковав его молчание.       — Не захотели меня ждать? Ничего страшного. Основные вопросы ты все равно вынесешь на обсуждение завтра. — Росс говорит спокойно. Внутренние конфликты не должны выноситься на обсуждения вне границ страны. Разборки он устроит по прибытии домой. Знать бы еще, чья это была инициатива?..        — Верно. И я рассчитываю на поддержку большинства стран. Это, можно сказать, необходимое условие, чтобы снизить влияния Америки. И… оно вполне выполнимое.       — Каким образом? — поддерживает диалог РФ, хотя и так уверен, что с ним поделятся.       — Все просто. Омеги. Посмотри, какой бизнес устроил США. Он годами распространяет пропаганду о якобы милых и безобидных омегах. Через киноиндустрию, поп культуру, всякие медиа… А для чего? Чтобы омег не опасались. И это работает. Количество омег в мире растет, а Америка, это неожиданно та страна, которая создает для них условия. Он экспортирует для них буквально все, от медикаментов до одежды. Убери омег, и вся ориентированная на них логистика рухнет.       — Причем омеги, — воодушевленно продолжает Иран, заметив заинтересованный взгляд РФ, — это такой вид людей, которых реально можно убрать из общества и никто особо не заметит. Они ведь сложной работы не делают, висят в основном на шее альфы, поэтому на экономику стран это вообще никак не повлияет, а вот лишние траты на содержание таких особей сразу уменьшатся.       Иран самодовольно смеется и, на самом деле, это был бы отличный план, чтобы ударить по бюджету США. Есть только некоторое «но».       — Как быть с омегами, которые попадут под удар?       — Это… скорее всего тоже свалится на американца. Я уверен, он уже чувствует грядущий переполох, — победно и широко улыбается иранец, но Росс не может ответить ему тем же. Потому что видел то, насколько сильно давят на Штаты перемены и, если быть честным самим с собой, Россия не хочет это поддерживать. Его хмурую задумчивость понимают по-своему, и Иран спешит его успокоить:              — Я не думаю, что тебе следует особенно волноваться по этому поводу. У тебя этой породы не водится, впрочем, как и у меня.        Неуютно. Пусть он, как верно упрекал Америка, и не создавал у себя надлежащих для омег условий, но и не угнетал их подобно некоторым странам, воплощение одной из которых находится напротив.       — Да, ты же им смертную казнь за пребывание на территории прописал. Еще бы они у тебя водились.        — Вообще-то нет. Они все просто попадают под статью гомосексуализма, за которой следует казнь.       Росс поднимает на друга озадаченный взгляд. Он чего-то решительно не понимает, поэтому спрашивает:        — Ты уверен? По-моему, это не так работает. Геи они бы были тогда, если бы спали с омегами, а не с альфами, ну?       — Не согласен. Геи, это когда один пол, как мужчина и мужчина… Хотя омегу мужчиной толком не назовешь. Вообще какая-то ветвь побочная, я бы даже сказал лишняя. Вот смотри. Когда ты видишь пред собой женщину — бету, то есть гендерные отличия, и они чаще всего вызывают определенную заинтересованность. Беты почти не пахнут, у них нет всяких феромонов, потому что это им не нужно, это преимущество альф, и, тем не менее, они все равно вызывают влечение, желание. А когда ты смотришь на омегу, то убери запах и феромоны, что останется? Альфа останется, только мелкий и ущербный, и если он вызовет у тебя не жалость, а симпатию или желание, то ты гей, причем извращенец.       Россия краснеет. Стоит ли говорить, что убирая внешние признаки, на месте омеги он представлял не какого-то абстрактного парня, а конкретного, который, сукаблять, без запаха и феромонов вызывает симпатию. Это крах. Боже, только два дня назад он на него же этот ярлык вешал, а в результате… Росс чувствует, как приливает жар к лицу. Он пытается отогнать образ Штатов подальше, но вместо этого вспоминает его в потасканной футболке и чувствует, как начинают пылать еще и уши. Крепко зажмурившись, он потирает пышущие жаром лицо руками, сгорая от стыда. Боже… хоть бы Иран не заметил. Хоть бы не заметил…       — Россия? Что-то не так? — все-таки начинает беспокоиться страна напротив и, чтобы скрыть свой позор, РФ, совершенно не подумав, отшучивается:       — Да просто смешно стало. Ты же омег так дискредитируешь, просто потому, что не знаешь, нужно их в хиджаб кутать или нет? — смеется он, стараясь перекрыть смущение, но его другу совсем не весело.        — Не стоит насмехаться над моими культурно-религиозными традициями. Союзу не было присуще проявлять высокомерие или пренебрежение по отношению к дружественным ему странам, — разочарованно вздыхает иранец и ненадолго отворачивается в сторону от России, демонстрируя свое негодование его высказыванием.       Кто бы знал, как же он это ненавидит. Вот эти связи, которые передались ему в наследство от отца. Все друзья СССР непременно отождествляют его с ним, и совершенно не хотят принимать тот факт, что он другая самостоятельная, развитая страна, а не чей-то ребенок. Да, правопреемник. Да, похож. Да, продолжает выполнять заключенные им договора и придерживается негласно установленных им норм и стандартов. Но, взгляды-то у него другие. Мнение политическое давно собственное.       — Прости. Не хотел тебя обидеть, — отставив эмоции в сторону, Росс возвращает деловой тон. Вспышка Ирана напоминает ему, что фактически друзья они чисто экономически. И всякие вольности здесь излишни. Этот страна не пойдет с ним бухать, не влезет в пьяную драку, не попрется через реку по тонкому льду на спор, не, не, и не… Зато у него всегда есть рис на продажу, кукиш для американца и голос на любом заседании. А еще это живая память, а не записанная на бумаге история, удобная конкретным людям, и у него всегда можно спросить совета. — А что Союзу было присуще в обращении с омегами?       Иран задумывается, даже глаза прикрывает, пытаясь лучше вспомнить, но после огорченно выдыхает:       — Не могу сказать. Не знаю. Я ему свое мнение не насаждал, но до нападения Рейха он вроде как весьма лояльно к ним относился. Хотя, до нападения Рейха, даже я начал признавать его как личность.       — А что изменило его нападение?       — Что? — Иран слишком выразительно удивляется, из-за чего РФ сразу понимает, что он не знает чего-то очевидного, что должны знать даже дети малые. — Россия, Рейх был омегой. И то, что он, в конце концов, таки спровоцировал вторую мировую войну, утвердило общую гипотезу, что омеги разрушают мир. Многие страны принялись сокращать их численность на своих территориях.       «Омеги разрушат мир» — это же сегодня утром сказал ему США. России не нравится, то, что опасения американца могут иметь вполне себе реальную почву, но это же смешно… Омеги по сущности своей нежные и милые. Каким должен быть толчок, чтобы спровоцировать их к насилию. И, кроме того…       — Давай будем объективными, — сильнее прежнего хмурится РФ. — Войну начал не только Третий Рейх.       — Верно, — спокойно отвечает Иран, откидываясь на спинку ветхого стула и переплетая пальцы рук в замочек. — Но возьми соотношение. Сколько стран альф и сколько из них начинали войны? А омеги — это сразу сто процентов. Сразу, Россия. Если воплощение омега — он начнет войну. И это не просто стычки на границах, это имеет глобальный характер. Они разрушают все! И чем больше в стране людей омег, тем больше вероятность, что и воплощение их будет иметь такую же сущность. Поэтому страны в основном контролируют их численность на своих территориях. Хм, кроме одной. Знаешь, я даже боюсь, что если кто-то таки пристукнет нынешнее воплощение США, то следующее точно будет омегой. Ты представляешь это. Омега с такими возможностями. Его нужно ослабить. Либо убрать с территорий омег, либо разрушить его экономику. Я не знаю, но это ненормально. — Глаза Ирана лихорадочно сверкнули. — Введи против него санкции.       — Иран, друг мой. Как бы мне самому не хотелось, но санкции это такой метод влияния, который бьет в обе стороны. И если США мазохист, то я сейчас в таком положении, что пожертвовать мне просто нечем. Если я ослаблю свою экономику, то в будущем не смогу помогать тебе.       Россия едва не подпрыгивает на месте, когда из-за его спины появляется официантка. Девушка, но уже другая. Она переставляет заказанные ими блюда с тележки на стол, а затем меняет подставку с солонкой и перечницей. Интересуется их пожеланиями и уходит. Это кажется довольно странным, зачем менять недавно поставленную солонку? И… наверное, не общайся он последнее время так тесно с Америкой, он бы не заметил, но от девушки ничем не пахло. Бета скрывает свой запах? Все становится слишком подозрительно, а Росс не любит игнорировать мелочи, поэтому берет в руки новую солонку и под заинтересованный взгляд притихшего Ирана осматривает. И, есть. Пробка снизу емкости слишком сильно похожа на наушник.       Недолго думая, Росс извиняется перед Ираном и выходит из-за стола, а после и из помещения, прихватив солонку с собой. Он отходит на достаточное расстояние, чтобы не мелькать перед окнами и подносит фарфоровый сосуд к губам.       — Слушай, Америка, это уже не смешно. Я согласен дать тебе гарантии безопасности в разумных условиях, хорошо? Поэтому сворачивай свои операции по преследованию меня, иначе я тебя засужу. Понял? — ругается он в солонку, а после и вовсе запускает ее в полет через забор.       В зал он возвращается вполне спокойным, будто просто воздухом подышать ходил. На вопрос Ирана по поводу соли, просто машет рукой в неизвестность и, вернувшись за стол, как ни в чем не бывало, продолжает прерванный диалог:        — Иран, послушай. А ты бы не мог просто поговорить с Америкой. Я не имею в виду один на один, но трехстороннюю встречу, например между нами, организовать куда сподручнее, чем втягивать в ваши разборки все страны поголовно.       Да, Россия абсолютно не заинтересован в том конфликте, который провоцирует Иран. Ситуация в мире может пошатнуться сильнее, чем рассчитано. Он не знает, во что конкретно это может вылиться для США, но, скорее всего, затронет болезненно, и если на Иран он может как-то влиять, то другие страны зависимости от него не имеют.       Иран цокает, а затем и фыркает в ответ:       — Ну, начнем с того, что американец мерзкий. Порочное создание, не брезгующее низменными средствами для достижения цели. Кроме того, даже если он сообразит, что ему угрожает, то… он же один не пойдет. Это соберется целая делегация. Поэтому, не вижу смысла, ведь в итоге это все равно выльется в международное собрание. Зачем тянуть?       А ведь если задуматься, то так и есть. Америка никогда не участвовал в двусторонних встречах. Рядом с ним всегда находились либо Канада или Франция, либо Великобритания. Это вполне обоснованные меры, если брать во внимание сущность Штатов. Оставлять его наедине с альфой просто опасно, хотя бы потому, что Америка качественно умеет выводить из себя, провоцируя агрессию со стороны оппонента. Теперь, вспоминая их последнюю «деловую встречу», РФ задумывается: так уж нужно было британцу проведать сына поздно вечером или он просто на корню срубил вероятность их встречи один на один в дальнейшем? Тогда непонятно, почему США согласился следовать за ним, если так опасается альф. Доверяет что ли? Ложка, только взятая в руки, едва не выпадает из дрогнувших пальцев. Доверяет ведь! Он не просто пошел с ним, он ему открылся. Он искал защиты рядом с ним, а он так…       Становится трудно дышать, будто ребра перетянули эластичными жгутами, и с каждым выдохом они сжимаются все сильнее. Какой же он все-таки слепец. Он ведь… он оставил его одного с Беларусью. Причем Беларусь он успокоил, что тому опасаться нечего, а Штаты?       Все, креветочный суп уже совсем не выглядит аппетитным, равно как и разговор с Ираном теряет всякую необходимость. Ему нужно домой. Срочно. ***       В номере отеля пусто. В его комнате вовсю хозяйничают красноватые лучи африканского солнца, разрисовывая строгий интерьер яркими прямоугольниками. Вокруг порядок и ничто не указывает на недавнего гостя. Как-то, даже грустно. России кажется, что он прямо сейчас теряет нечто важное. Он стер прежнюю границу в отношениях с Америкой, а новая разделяющая их линия ему непонятна. И именно он не может решиться на определенность. Глупо отрицать собственную заинтересованность в этой стране, когда он, который день не может вытравить его образ из своих мыслей. Тот будто кислотой в сознании выжжен и едко пульсирует, оттягивает все внимание на себя. Но, как найти для него место? Как впустить его ближе, если с другой стороны у него целый мир основан на противоборстве с США.       Он потирает лицо и несильно массирует виски, зажмурив глаза. Невыносимо. Душно от желания увидеть американца. И тошно от собственных ограничений в этом плане. Куда его ведет? Куда тянет? И почему он должен сопротивляться?       Россия заходит в ванную, желая освежить лицо. Холодная вода приятно покалывает кожу, поэтому он мочит и волосы тоже. Вода с них стекает за шиворот строгой белой рубашки и холодными щупальцами чертит гнутые линии по коже вниз.       Ультразвуковая зубная щетка цепляет взгляд и удерживает его мучительные несколько секунд… Забыл все-таки. А спустя еще мгновение кулак врезается в стену рядом с зеркалом. Россия рычит, но не от злости или боли. От безысходности. От осознания того, что он оказывается в клетке и единственное, куда он может из нее дотянуться, это к стенке в ванной. Он бьет снова и снова, пока кровь не разрисовывает сбитый кафель в красные разводы. Содранные костяшки жгутся болью, но не перекрывают то, что ноет внутри.       Его отвлекает телефонный звонок. Стандартная мелодия, но она возвращает его в реальность, будто открыв двери в живой мир из мрака самосознания.       Замотав обе руки в полотенце, чтобы не оставлять следов на полу, Росс возвращается в комнату. Смартфон лежит все там же, где он его и оставил, на тумбочке рядом с разорванным надвое фото. Америка свое не забрал, от этого на душе скребет еще больше. Ему не знаком входящий номер, но Россия все равно принимает вызов, в первую очередь, основываясь на том, что номера США у него нет, а вдруг…       — Я Вас слушаю?       — Российская Федерация?       «Великобритания», узнает по голосу РФ и не может сдержать разочарованный выдох.        — Да.        — Хорошо. У меня нет времени назначать или проводить с Вами встречи, поэтому, простите за наглость. Дело срочное, — в голосе Королевства чувствуется сдерживаемая тревога, поэтому Россия находит в себе силы, чтобы сконцентрироваться и внимательно его выслушать.       — Я весь во внимании… — доводит он до собеседника.       — Это касается США. Я вижу, что вы сблизились и вижу, что на нем это пагубно отражается. Я знаю, что потеряю над ним контроль, поэтому смею просить Вас: не дайте ему почувствовать себя сильным. Он уже знает, что кровь у альф такая же красная…       Россия сбрасывает вызов не дослушав и временно отключает телефон. Он не будет плясать под дудку Великобритании, у него и свой оркестр есть. И если Америка сможет выйти из-под его влияния, он будет тем, кто его поддержит.       Уже вечером, ближе к шести, РФ звонит в архив и просит отыскать для него фото Карело-Финской ССР. Потому что не может вспомнить, какого цвета были его глаза.