***Часть 1 — Убийство***
Vξ-ξ
«Тяжкая сталь в его голосе приказала мне повиноваться. Сам бы я ни за что не нажал на спусковой крючок: это словно его рука больно стиснула мою и выстрелила. Из дула вылетело нечто неожиданное и странное, слишком длинное и слишком блестящее для обычной пули. Вонзившись в голову, оно заставило Кобальта… нет, не умереть — закричать. Я бросил злосчастный пистолет и, шокированный, вытащил у него из виска… — кто бы поверил? — крошечный стеклянный шприц. Конечно, он не из обычного стекла — иначе бы разбился при выстреле — а из тугоплавкой борно-силикатной лигатуры, условно называемой кварцем, которую производит завод корпорации на острове Ланаи. Один из тех пресловутых шприцов емкостью в шестьсот микрокубиков¹, которыми Андж делал себе инъекции четвёртой, самой сильной внутривенной модификации ЛСД — β-диэтиламидом, эмпирической формулой совпадавшим с «альфой», но успешно превращенным Хэллом в ее сложный изомер. Правда, вся эта химия навестила мои мозги потом, задним числом. А сначала меня задушило дикое бешенство. Ведь главный вопрос, каким образом шприц очутился в пистолете?.. …отпал сразу же, едва я вспомнил, как часто муж угрожал покончить с собой. Театр трагедии, блядь! Он просто принимал очередную дозу!»ξ-ξ
Чувства, слишком уж четко написанные на раскрасневшемся лице Кси, заставили Кобальта отпрянуть и сесть смирно на другом конце кровати. А по бледному лбу оборотня всё равно что носились тучи, появляясь и пропадая в изломе нахмуренных бровей, глаза сверкали, превратившись из абсентового штиля в исчерна-зеленый шторм, над которым не хватало только грома и молний. Два дрожащих пальца гневно сжимали шприц, пока он не треснул. Осколки врезались в кожу, выдавив немного крови, сразу вступившей в реакцию с остатками наркотика и окрасившейся в бурый цвет. Ксавьер, поморщившись, неохотно взглянул на руку. Как бы смертельно он ни был обижен на Ангела, а долго беситься и злобствовать не мог, слишком устал. Лицо разгладилось, от шторма остался вынесенный на «берег» мусор — печаль и обещание ничего не забыть. Игла лежала на его коленях, погнутая, а на ладонь пролилось несколько микроскопических капель адской прозрачно-зеленой жидкости (большая часть «беты» ЛСД уже должна была гулять по венам Кобальта, и белому удаву это совсем не прибавляло радости). На металлическом поршне шприца, оставшемся невредимым, была нанесена черной краской какая-то надпись, точнее, рисунок. А если еще точнее — штрих-код. Он был настолько мелким, что мог остаться и незамеченным. Поднеся его к самым глазам, Ксавьер прочел: It's not betrayal — Это не измена, — произнес оборотень еще раз, но уже вслух. И выронил шприц.ξ
«Меня била дрожь. Я ничего не понимал. То есть какая-то часть меня орала, требовала адвоката и отказывалась понимать и верить, а другая — осознавала, что мне как раз таки теперь все понятно. Не важно, к чему относилась эта фраза на самом деле. Я видел, что Альт понял все не хуже меня. А сейчас меня мучает жар. Волнами расходится от шеи. Его язык блуждал по ней. Я не противился? Я хотел отнять себя. Но из-за крошечной дозы, из-за меньше чем капли! — я будто поднялся из ада. Горящий, голодный и ищущий, лежащий посреди раскаленной пустыни. А он словно обещал мне оазис, а привел в мираж, где отщипывал от меня по маленькому кусочку, баюкая и обманчиво отнимая мой жар, но с каждым коротким придыханием приближаясь к губам. Подул в них прохладой, нашептал в них новый обман. Влил нечто такое… алчное и дерзкое, отчего мое тело заныло еще больше, выгнулось в непреодолимой жажде и истоме, в угрозе немедленной расправы, требуя… и требуя. Разного. Не менее горячего, но более сумасшедшего. Не существовало для меня давно уж границ дикого или неизведанного, но я был не прочь опять испробовать то, что и так знал, испытать по-новому… лечь конфетой в чужой фантик, на чужой вкус. Раз уж водой мой пылающий ад не напоить. Это заняло миг — я поддался, объятый огнем, который сам не зажигал, страдая в нестерпимости поднявшейся температуры. Тогда он осмелел. Изнасиловал мой рот: просто кромсал его острыми зубами с буквальной грубостью, а не поэтичной, поглощал каждый стон, и вздох, и малейшие попытки высвободиться. Разумеется, мне хотелось кричать и прекратить всё, но насилие продолжалось, а боль… как-то слишком быстро притупилась. Я собирался и в этом обвинить ЛСД, но просто не знал, и знать не хотел, почему нервные окончания оглохли и онемели. Чувствовал лишь, что Альт крадется по моему телу вниз, мнет и сжимает нетерпеливыми руками, задушив сопротивление и забрав себе мой последний протестующий вздох. Я действительно больше не вырывался. А моя кожа с восторгом отвечала на все грязные прикосновения, предав меня… нас с Энджи. Хотел себя возненавидеть и не мог. Как будто Кобальт выключил мою совесть. Еще миг — я умирал, вспоминая разбитый шприц, остывая, изнывая от обиды, от горя, от широко распахнутых глаз, которым не хватало слёз или другой влаги. Горько застонал, ощущая оскорбительные пальцы одновременно влезшими под мою крайнюю плоть, под мой расплющенный кроватью зад и еще бог знает куда… и едва сумел произнести, глотая кровь с истерзанных губ: — Не хочу. Я не хочу. Не бери меня. Пожалуйста».ξ