***Часть 2 — Наркотики***
VIII — Познакомься, — произнес Кси дрожащим голосом. — Это Демон, его брат-близнец. Носит также второе земное имя — Юлиус. Юлиус наклонил в знак приветствия голову и сделал шаг вперед. Умышленно материализовался так, чтобы оставить место для маневров и реверансов — и побессовестнее напугать оборотня. — Вы фантастически хороши собой, господин Инститорис, — выдал Кобальт напрямик, постаравшись скрыть свою растерянность: он готовился встретиться и, возможно, сразиться — он ведь не забыл, кого называл Ксавьер, перечисляя, с кем спал — с мужчиной, равным если не по силе, то опыту. А увидел… мальчика. Еще одного мальчика, этот дом сплошь населен детьми. Но чем больше он изучал прекрасный и жестокий облик Демона, тем яснее понимал, что ошибся. Лакированная одежда, «лакированные» же роскошные волосы, укрывающие как плащом, надменно кривящийся рот, манеры и движения, преисполненные самодовольства, фигура, преисполненная совершенства — всё гармонировало между собой и создало бы впечатление настоящего пресыщенного жизнью ловеласа, сына сатаны и сына богача… если бы не одно «но». Глаза. Они здорово сбили с толку. Нечеловеческий оттенок — ладно, он вообще-то ожидал нечто подобное и удивился бы, будь они голубыми или карими, а не… пурпурными? Фиолетовыми? Глаза притягивали не странным цветом, а каким-то ложным сигналом цвета, словно под коркой лиловости плескалось что-то совсем другое, страшный сюрприз в коробке. Рассадник чумы. Динамит. Или ничего — облом, пустышка, все обознались. Питер шкурой и подшкурным инстинктом почуял интригу и встревожился, но прямой взгляд Демона поймать не смог. Сердце сжалось от смутного предощущения беды. Знакомая пытка — неизвестностью и ожиданием. Единственное, за что он может поручиться на все сто — это, конечно, отпрыск Асмодея не дурак. Ум, холодный, но не расчетливый, как ему сперва померещилось, прятался за тонкими кукольными чертами лица, как тигр в кустах. Юлиус явно был субъектом типа «в тихом омуте» и явно не любил напоминать об этом окружающим. Кобальт наконец отвел глаза — на постель, которой так и не воспользовался, чтобы… Боже, теперь ему стыдно. От мысли, что Ксавьеру всего семнадцать. Ну, а этому «малышу» сколько? Демон опять приковывал к себе внимание самым нескромным образом. И хоть Питер и пытался отвести взгляд — во второй раз ему это не удалось. Пялился неотрывно, не понимая себя и краешком сознания кроя всеми известными и малоизвестными матерными выражениями, которые только вспомнил. Намертво прикипевшие к молодому дьяволу глаза все равно отказывались повиноваться Сколько мы уже стоим так в присутствии Кси? Он наслаждается моей беспомощностью? Это не смешно! Отомри! Наконец-то. Затылок заболел от усилий зажмуриться, но с речью он, по крайней мере, совладал, и на том спасибо. — Однако я полагал, что вы старше. — Разница в возрасте с мужем у Ксавьера менее трех лет, — ровно ответил Демон, подавая ему руку. — Прогуляемся? Стил неопределенно пробурчал что-то, что легко было воспринято за согласие, и сам себе чуть не дал по морде. Сколько длилась эта позорная сцена знакомства? Минуты? Годы?! Почему его так расплющило? Он не хотел! — и все равно зачарованно смотрел, как Юлиус поворачивался и целовал оборотня в сжатые губы: — Лапочка, мы ненадолго. — Угу. Он тоже так говорил, когда уходил вырезать людей, — пробормотал Кси, насупившись, но преграждать путь не стал, как и предпринимать какие-либо иные подозрительные действия, пока они были в поле зрения. Но едва они скрылись, белый удав затушил ароматическую свечу, опять забрался на подоконник, на котором пытался сегодня покончить с собой, спустил вниз черную нейлоновую веревку, заблаговременно привязанную к потолочному карнизу, и отправился следом.* * *
Они шли по зеленому лабиринту сада в полном молчании. Кобальт держался за любезно предоставленную ему руку и нервничал, изо всех сил пытаясь отвлечься от порнографических вставок в свои мысли, от возбуждения, которое они несли. Что это такое? Приятные, то есть слишком приятные ощущения, которые ему приносил вполне обыкновенный контакт с чужой кожей, непрерывное рукопожатие с юным дьяволом, но… он же видел Асмодея, говорил с ним, трогал. И дьявол-старший действовал на него совсем иначе. И как проанализировать, что с ним, во имя всего святого, происходит? С того самого момента, как дьявольский особняк плюнул в него еще одним хищным обитателем. Прогулка быстро кончилась у бассейна, они сели на высоком мраморном парапете. Демон руки не отнимал и внешне казался очень спокойным, а Стил вынужден был признать, что даже попытка в анализ провалилась. Его противник — и библейский архивраг — куда сложнее и загадочнее, чем он думал. Или надеялся. Ни единого лишнего жеста или выдающей нервозность мимики, шаг плавный, а дыхание ровное. О какой нервозности он вообще собирался заикнуться? Если не нащупал ни намека на эмоции. С таким лицом, как у Демона, можно уходить в разведку и не возвращаться. — Вы хотите провести остросюжетное расследование, Питер, — улыбнувшись, начал разговор Юлиус. — Не хочу ломать кайф, но оно ничего вам не даст. Поймите: логика отступает в тень, когда возникает чертовщина. Сон Ксавьера отразился в зеркале ночи и пришел к вам из небесных сфер случайно. — Однако я вовсе не хочу… — Нет, хотите. — Но я же не полицейский, — попробовал возразить он еще раз. — Не детектив, не… — Мне так нужно, мистер Стил. Нужен детектив. Вы мне нужны здесь. Вот оно. Тот самый сюрприз из-под слоя невыносимо пахнущей лаванды и фиалок. С ним заговорила Чернота. Не взрывчатка из бандероли, но ладони и спина уже вспотели. Питер кивнул, борясь с желанием обернуться и увидеть на границе сада, у зеленой стены ровно подстриженного кубами и параллелепипедами кустарника… что-нибудь. Он не знает, что именно, но оборачиваться нельзя — иначе он распрощается с рассудком. Он готов спросить Демона, что там, но тот придерживает его длинным ногтем за подбородок. Отпускает. — Теперь забудьте, что я сказал. Вы ненароком задремали от интенсивных алкогольных испарений бассейна, детектив. Но я разбудил вас. Вы как раз говорили, что хотите провести остросюжетное расследование. — Неужели? Я не готов оспаривать ваше утверждение сейчас, господин Инститорис. Для этого я должен по крайней мере начать распутывать дело. Вы разрешите? — А у меня есть выбор? — КАКОЕ ДЕЛО?! — прокричал Питер взглядом, полным паники. — Главное. Кси нуждается в вас, а я не желаю ему перечить. Это означает, что вы наш гость, располагайтесь в нашем доме в любых понравившихся апартаментах. Вы можете делать тут все, что взбредет вам в голову. При одном условии… — Я согласен. Я буду постоянно ухаживать за ним. Тут наши желания совпадают. Наступила пауза. Питер выдыхал и собирался с мыслями, ощущая на себе тяжелый испытующий взгляд, а потом некоторое время еще собирался с духом. В диалоге зияла дыра, некий пробел и недосказанность. Он не представлял, почему твердо вознамерился что-то расследовать, если никогда не занимался этим раньше, если даже не интересовался детективными методами и работой полиции. Но ему действительно хотелось. И не только этого: тело, сидящее рядом, не давало покоя. Почему, ну почему? Я же ничего не чувствую к «господину Инститорису», чтоб его, более того, я ничего о нем не знаю! Наконец, я уже влюблен. — Питер, если вы не… — Я хочу перейти на менее официальный тон. И звать вас так, как звал вас брат. — Мерзавцем он обычно меня называет. Или извращенцем, — яркие алые губы изогнулись в такой же яркой насмешке. Кобальт понял, что Демон не врет, и поздравил себя с еще одним провалом. — А ты его? — Крошкой. Светочем. Тебе более интимные прозвища выдать? — В каких отношениях вы состояли? — А разве я уже не сказал? В интимных. Спим редко — когда позволяет занятость. В девяти из десяти случаев — с Ксавьером. — Почему ты не говоришь «спали»? — Может, потому что правило «с глаз долой — из сердца вон» со мной не работает? — Что ты чувствуешь к супругу Ангела? — Преданность. Обожание. А вообще я встречаюсь с его младшим братом. Питер сдвинул брови, несколько секунд осмысливая услышанное. — Он живет здесь с вами? Я могу с ним тоже переговорить? — Мануэль спит. Утром уйдет в школу на экзамен. Так что вечером. Если дождешься. И если он позволит. Мне предупредить его о предстоящем допросе? — Нет. Демон… твой брат давно покинул Кси? — Месяц назад. Или два. — Разреши. — Разрешаю. Питер перегнулся, с трудом удерживая равновесие на скользком мраморе, и тронул воду в бассейне: после замечания дьявола она сильно заинтересовала его своим пряным алкогольным запахом. Облизнул пальцы — шампанское, розовое, полусладкое и, судя по начавшемуся головокружению, ничем не разбавленное. Ну что за… расточительство? Он в замешательстве вспомнил, как легко сейчас опьянеет с пары неосторожных вдохов, сел ровно и опять приковался к лицу Инститориса. На лице этом, больше похожем на сдержанно улыбающуюся маску, была написана полная индифферентность. — Демон, ты меня очень тревожишь. — Мне нравится твоя прямолинейность, Питер. И сообразительность. Только не делай слишком далеко идущих выводов. Юлиус поднялся. Его рука, все это время зажатая в ладони Кобальта неподвижно, шевельнулась, но как же не хотелось заокеанскому гостю ее отдавать… Из-за нее Демон встал сейчас так близко. Из-за нее его бедра находились на уровне глаз, в пяти-семи дюймах, не дальше. Черная лакированная ткань с ремешками и кольцами не подчеркивает, а продает изящество и форму этих узких мальчишеских бедер… то есть обтягивает их самым наглым, вопиюще развратным образом. Только это дивное бесстрастное существо, исчерпывающе отвечающее даже на дурацкие или недовысказанные вопросы, не пытающееся ничего пояснить или добавить сверх заданного, плевало на свою привлекательность во-о-он с той высокой колонны. Это первое и единственное, что Питер ощутил отчетливо переданным ему от Демона — презрение к окружающему миру. Ощущение жутковатого покалывания и поскрёбывания в собственной, гулко колотящей груди… и новый беспричинный страх, побороть который он решился, задав последний вопрос: — Ты пройдешь по улицам Гонолулу обнаженным? — Да. — По каким причинам? — Если будет такая просьба. — От кого? — От любого. Нужно уметь просить. Юлиус наклонился, запечатлев на его лбу поцелуй: холодный и бесстрастный отпечаток, эдакий знак обязательной вежливости от необычайно красивого хозяина дома. Но для жертвы он был подобен удару током. Содрогнувшись, Питер понял, что Демон нашел тот единственный способ незаметно и безболезненно отнять свою руку, не оставив ему выбора. Но понял тогда, когда фигура хищника уже скрылась между деревьев. — Блокнот. Мне нужен блокнот… — потерянно пробормотал Кобальт, вывернув карманы. — Вот. Он чуть не подпрыгнул: за спиной сидел Ксавьер, на том же парапете, бледный и немного чужой… и, судя по всему, сидел с самого начала разговора. Оборотень сунул ему в зубы небольшую тетрадку в белом кожаном переплете и, больше ни слова не говоря, вернулся в дом. Подняв ручку, выпавшую во время обыска карманов, киллер раскрыл тетрадь, немного подумал и написал: «Нет мотива. Нет смысла. Нет страха. Нет уязвимости. Подозрения остались. Если ЛСД на героин подменил все-таки Демон…» Длинный прочерк. «Я должен опросить других».