***Часть 2 — Наркотики***
XIV — Ему стыдно? — с беспокойством спросил Мэйв шепотом в ухо Питера. — Вряд ли. Я б на его месте скорее боялся. — Кого? «Демон. Из адского рода милейшего мессира Асмодея Мортеаля, из всех обитателей его дома по-настоящему меня волнует только Демон. Флегматичный, рациональный — и слишком умный, чтобы оставаться в стороне от любых тайн и заговоров, не раскрыв их или прямо не поучаствовав. Он идеальный кандидат на совершение любого преступления. Но, похоже, не в этот раз? Ману дал показания. Близнец Энджи больше не подозреваемый. Однако, Хэлл! Ему есть что скрывать. Мне нужен твой совет. И объяснение — насчёт сам знаешь чего. Позвони поздно ночью, когда я продолжу расследование… я надеюсь. А сейчас всё, устал как собака, мелкий золотоволосый извращенец выжал из меня последние соки, чувствую, могу упасть куда придется и захрапеть в любой момент. Но телефон не отключил. Для тебя.Твой менестрель, воспевающий д-ра Менгеле»
— Мэйв, ты ведь возвращался в контору в вашем небоскрёбе, торопился, извинялся. Так почему ты ещё здесь? Мэйв неопределенно помычал и встрепал себе волосы — самую короткую стрижку из всех увиденных Питером на оборотнях, скреплённую стайлинг-гелем и модно торчащую вверх, как после взрыва. Ладно, какой смысл его допрашивать. Он был выбран Демоном, а потом перехвачен Хэллом. Потому и копался так долго, не выходя ко мне. Потому ждал сейчас, не отходя от классной комнаты, пока я… не закончил с Ману. И это часть плана инженера. Кобальт вырвал тетрадный лист с запиской, сложил вчетверо и вручил Сент-Мэвори: — Передай это письмо, пожалуйста, непосредственно в руки Солнечному мальчику. — А прочитать можно? Шучу. Оно не запечатано, а любопытство, знаете, как шило в мешке. — Я бы на твоем месте предпочел меньше знать и крепче спать. — Понял, не болван. — Мэйв опять с нескрываемым жаром пожал ему руку и поспешно вышел из класса. Чёрт, так и не допросил его. Но не при свидетелях же. Он может ничего не знать, потому что я не помню, чтоб мне называли его в списке обитателей особняка. И всё же… если он обычный мальчик на побегушках, то я — королева Нидерландов. Питер повернулся к Мануэлю, полулежавшему на парте: — Что ты будешь делать, уже решил? — Воображаешь, я совершу редкую глупость и скажу ему? Мы скоро женимся. И ты… полагаю, у тебя хватит мозгов держать язык за зубами. — Ему что, плевать на твои ходки налево? Ману, у меня действительно есть мозги. Ты как минимум весь последний год трахаешься с мужчинами намного старше тебя… в школе, — Питер вздрогнул. — С преподавателями? — Ага. Тебя это так трогает? — И он даже не подозревает?! — О некоторых случаях разве что, которые скрыть было невозможно — брюхатость, например. — Ману беспечно глянул в его глаза и рассмеялся. — Мать мою… а еще мозгами похвастался. Питер, ты всё доверчиво проглотил, как ослик — морковку! — он спрыгнул с парты и с неожиданной застенчивостью протянул руки, просясь в объятья. — Если бы я сразу сказал, что ты первый мой мужчина, с которым захотелось перепихнуться и изменить будущему мужу, ты бы не поверил. — Но форма… — Форма приставания совершенно произвольная. Демон многому меня научил. — Ты выглядишь распущенной нимфеткой. Нет — шлюхой, которую имеет вся школа. Я предельно откровенен. — А я буду предельно откровенным с тобой. Говорят, жизнь — театр, это правда, но не совсем. Это игра внутри театра, проигрыш в которой оканчивается смертью тебя-актера. Смертью твоей души, даже если тело еще живо, ест и пьет и на что-то надеется. Но пока я не убит, я попробую все роли, которые можно сыграть на этих подмостках. Имидж шлюхи мне импонирует сейчас, в... да без разницы, сколько мне лет. Я не зажимаюсь по углам и в сортирах с одноклассниками, но, будь уверен, каждый из них считает, что со всеми остальными я это уже проделал, со всеми переспал. В любой моей самой безобидной фразе, обращенной к учителям, найдется намек, прозрачный или хорошо замаскированный, кого-то заставляющий краснеть, а кого-то — хотеть меня и проклинать, все больше и больше. Для них я одеваюсь вызывающе, даже если не напялю ничего эдакого, — Ману скромно застегнул молнию своих штанов и прильнул к нему, крепко сжав между бедер одну ногу Питера. — А знаешь почему? Потому что я был обыкновенным. Конечно, симпатичным, да, не спорю. Довольно милым, симпатичным пареньком, которых тысячи. Но Юлиус… своим равнодушием… издевками и небрежением… превратил меня в особенного психа, в оторву. Я менялся — из забитого придурка становясь сердцеедом, опытным соблазнителем. Жгущим и остро ранящим своей сексуальностью. Сейчас я могу надеть на себя любые бомжацкие отрепья или мешок с прорезями для глаз, не причесаться или не выспаться — и останусь сексуальным. Слишком складно. Слишком много опыта на одного озабоченного юнца в кожаных штанах в облипку. Поверить ли в Демона, принявшего его, тренировавшего и обучавшего, как универсальных солдат в ELSSAD? Или поверить, что Демон отверг его и мальчишка, обозлённый, превзошел самого Демона, набравшись премудрости где-то еще? Но предпочтительнее ничему не верить. И что еще он наболтал? Он «превратился»? С таким счастливым выражением лица, будто вырывался из старой кожи буквально. Из куколки в бабочку. Но заматыванием в перерождающие коконы занимаются не вояки. А ученые. Значит... — Не с помощью ли Хэлла произошла твоя метаморфоза? — Да, его. А я успешно прошел ваш тест, мистер криминалист? — Вопрос не по адресу: твой кузен Мэйв должен передать, чем мы с тобой занимались, и Солнечный мальчик вынесет вердикт. Ману, ты… зачем меня соблазнил? И что бы ты сейчас ни ответил — я не приму. И буду терзать себя до скончания века неразрешимостью мерзости, которой поддался. Я такой же, как все. Слабый. Потому что заставляю себя каяться. Глубоко внутри мне так же не стыдно, как и тебе. И глубже этой черной дымящейся ямы… я просто побаиваюсь лезть. Чтобы не обнаружить нечто еще похуже. — А разве ты сам не понял? Питер, ты же идеальный любовник. Человек, способный удовлетворить то, что на язык положить стыдно, хоть оно там и вертится. Ты можешь в постели всё. Даже против своего желания я почувствовал это в тебе. — Но, в отличие от Ксавьера… — Да, я пошел напролом. Меня тешит мысль, что я превзошел его. Мой старший братец — слабак. Слишком мягкотелый, тонкокостный высокопарный нытик и баба где-то там, в сопливой душе. Неудивительно, что его выбрал Ангел. — Что, твой Демон не такой? — Альт приготовился к жестокой словесной драке. — Ему мягкость не нужна? — Не-ет… — протянул Мануэль изменившимся, почти мечтательным голосом. — Ему кровь нужна. Моя кровь, накачанная ЛСД, и сразу такая густая и питательная, любой голод удовлетворяющая, знаешь ли. И его огромные безразличные глаза загораются. Опять он лжет. Хочет посмеяться надо мной? Что за бред. Мне катастрофически нужно поспать, а потом — сразу же выцепить мастера, чтобы разобраться во всем этом. И да, Демон был прав — вот она, самая что ни на есть чертовщина. Логика отступила. — Ману, будь серьезнее, — выдал Питер как можно строже, мысленно прикидывая, насколько смешным и нелепым будет текст нового послания инженеру. — Ты все еще на допросе по делу о преступлении, и я не сказал бы, что доволен твоим сотрудничеством. С такими россказнями тебе лучше в редакцию комиксов идти. Кровь, ням-ням… тьфу, подростковые бредни. — Чего?! Да как ты!.. А-а… — нежное круглое лицо оборотня испортила торжествующая ухмылка злодея. — Некрасиво, конечно, радоваться твоему провалу, ведь мне тоже хотелось бы знать правду. Но приятно осознавать, что именно мой ледяной возлюбленный с такой лёгкостью обвел тебя вокруг пальца. Воображаешь, я так мал и сочиняю бред? Ты плохо прощупал место, в которое попал, Питер. Уже несколько раз беседовал с Юлиусом, но до сих пор даже не заподозрил, что он… — Ману эффектно облизнул губы, удлиняя паузу, — потомственный вампир.