Jolt

***Часть 3 — Подполье***

XVIII — Господа, мы начнем заседание через несколько минут. Наш товарищ, пострадавший на поле боя, присоединится к собранию впервые, потому я должен посвятить его в события последних двух недель, которые он пропустил, будучи в коме. Я скоро. — Сколько официоза, — хихикнула Нэнси и получила от Айши по ушам. Хэлл, как всегда, тщательно завинтил дверь барокамеры, осмотрелся, нашел свои перчатки и снял с головы дремавшего в кресле человека повязку. Внимательно осмотрев рану, он изрек: — Что ж, мой дорогой висельник. Выглядит неважно, но с ворчанием и пререканиями со мной заживает. Пойми меня правильно, ты рядовой землянин, спасать таких от смерти нелегко. Демон не мог выстрелить парализатором, и уж тем более — снотворным, слишком велик был риск. Мануэль крайне подозрительный, после убийства он самолично удостоверился в том, что ты мертв. Спасибо, что хоть меж рёбер дополнительно ножичком не пырнул для пущей уверенности. А поскольку в доме Асмодея Мортеаля часто балуются воскрешениями без разрешения коронера и властей — велел Демону немедленно увезти тебя и закопать подальше от города, в Принсвильском ботаническом саду. К счастью, выполнение этого приказа он уже не так тщательно проверял и Юлиус зарыл в заповеднике мешок, набитый землей. А тебя мне передали в другом мешке для трупов, ты уж не злись, если доехал с дискомфортом, прямиком из окружного морга, об лестницы тебя постукали, патаном тебя перегаром обдышал. Операция с подменой была тем еще весельем. Мастер, ты… — А еще позже ты не мог мне об этом рассказать? А еще больше чёрного врачебного юмора не мог на меня вывалить?! Хотя признаю, признаю — он помогает быстрее в себя прийти. Пнуть. И порезвее шестеренки в мозгах закрутились. Правда зрение до жути мутное, со вчера так и не… — Ты был очень плох, Питер. Знаю, что часто приходил ненадолго в сознание, знаю, как требовательно впивался клешнями воскресшего рассудка мне в башку, желая ответов — где ты, что ты, что случилось с тобой, что случилось после тебя и так далее. Но тебе было слишком больно, разбитому насмерть и не до конца склеенному. Ты начинал бессвязно шептать, без голоса, сам не свой от слабости, дергался, телодвижениями пытаясь передать что-то… возможно, посмертное — своё ни с чем не сравнимое новое чувство, новое знание о пребывании по ту сторону. Но ты и не выразил бы его, ни словами, ни языком тела, я жалел тебя и опять укрывал в ватное одеяло морфина. Я полагался на твоё терпение. А своего мне не занимать. Я и так максимально ускорил твою регенерацию, единственно стараясь не навредить. Спешил не столько ради тебя, конечно, сколько ради жертв, оставшихся в поместье. Малыш Ксавьер, твой дражайший киллер без страха и упрёка, Ману, которого не комментирую, и все домочадцы мессира… Демон. В груди разорвалась противолодочная мина, чудовищный всплеск, километровый пузырь вскипевшей воды, цунами… но не больно. Не больше, чем и так болит. А болит всё тело, везде, даже мизинцы ног, черт бы их побрал. — Как ты склонил Демона на нашу сторону? — Я?! Это ты. Юлиус признался: перед смертью ты выдал нечто, что заставило его еще раз стать предателем и переметнуться к нам. Он отказался говорить что именно, хочет обсудить это только с тобой и с глазу на глаз. У тебя будет возможность поболтать с ним, но попозже. — Давно я в кресле? Зажимы мешают, — Кобальт пошевелил затекшими предплечьями. — С позавчера. Убеждаем твой позвоночник опять привыкать к нагрузкам, он тоже пререкался со мной, но согласился держать тебя идеально прямо. Сейчас освобожу, не беспокойся. — Сколько я пробыл… — Мертвым? Четыре часа, милый, всего четыре часа. Врач из меня не такой паршивый, как детектив, и все же пришлось помучиться. Вырвавшись из липучих объятий смерти, ты превратился в очень тяжело раненого — настолько тяжело, что мгновенно провалился в коматозное состояние. Дыра в твоем черепе, проделанная кислотной иглопулей, не хотела зарастать, отторгая имплантаты, стягивавшие ее края. Но в хирургических поединках я лишь раз потерпел поражение, и этот раз к тебе не относится. Ты выкарабкался, менестрель, и я безмерно счастлив. Вчера после ужина ты на минутку в себя пришел, но не как все разы до этого — голос прорезался! Пробормотал нам «ангел» — и заснул! Обычным здоровым сном заснул! И морфин больше не понадобился. Мои ребята на радостях даже немного напились. Но я прошу тебя пока поменьше двигаться, ты еще не восстановился. Если не хочешь праздничных кровоизлияний в мозг, то слушайся меня. Ты для нас сейчас самая большая драгоценность. Ну, дверь я отворил, теперь встань. Не торопись… обопрись на мою руку. Сильнее! — я не теллуровый. Хотя присадка, признаться, была… — Мастер, да хватит сюсюкать нежным полушёпотом! Ори, как орёшь на всех. И не носись со мной как с писаной торбой. Я бывал не раз в больницах и на реабилитации. — А мертвецом в герметичной упаковке хоть раз раньше бывал? То-то же, — голос инженера стал громче, хозяйский и деловитый. — Пойдем. Медленно. Не верти головой! Ей это пока очень вредно, а мы тебе всё и так покажем и расскажем. У-у, противный. Не превращайся во врача целиком, умоляю! И в дурацкую сиделку. Я их ненавижу больше, чем… что-либо иное неприятное в своей неприятной жизни. И в смерти. Надеюсь, ты услышал всё правильно и не обидишься. Хэлл слегка нахмурился, но кивнул ему. И привел в зал, где за круглым столом сидели все подельники. Заговорщики. Преступные сообщники. Как же я рад их видеть. Даже тех, кого вижу первый раз в жизни. И в смерти. Главное, не привыкнуть к этому неловкому дополнению в каждой фразе и не ляпнуть его потом вслух, когда моё сногсшибательное приключение закончится и я вернусь в… в обычный мир. — Знакомься, Питер. Разумеется, ты уже видел их, но я представлю вас так, чтоб ты получил о них исчерпывающее представление. Демон Александр Инститорис, сын демона-искусителя, дипломированный взломщик — не только замков, но и сознаний, двойной, а чаще — тройной агент, шпион-диверсант, парапсихотелепат (если ты не знаешь, что это, то легко догадаешься) и, естественно, убийца во всех смыслах этого слова. Он редкостный негодяй — всё то время, когда не спит, и, как ты уже убедился, очень любит доказывать это делом, а не словом. Слева от него с комфортом развалился Дезерэтт, чья фамилия никому не известна или в силу ненадобности отсутствует у него вовсе, шестикрылый серафим, по профессии — творец и талантливый дезертир, служащий Тьме. Он ловко наврал тебе, что понятия не имеет, кто я такой, но знай, что я дружу с ним с начала двухтысячных. Круто? Теперь немедленно забудь то, что услышал. На очереди Мэйв, а если формально, то Сент-Мэвори Санктери, из кланов чёрных и белых удавов, по крови — больше чёрный, но по убеждениям — белый. Фотограф нашего местного развлекательного журнала «Марсианская Вампирелла», большой любитель влезать в тайны и чужие неприятности, крайне отличился с любопытством, так и попал ко мне. Рядышком с ним сидит — и странно, что не приволакивается — Нэнси Ван Дер Грот, клан лисиц, медсестра по нужде и моя несносная правая рука по призванию. Девочка себе на уме, не очень мужиков жалует. Но она денно и нощно за тобой ухаживала, так что мне-то грех на нее жаловаться. Далее — Айши Рокк, клан чёрных удавов, на этот раз уж чисто чёрный, авиаинженер и моя вторая правая рука, решающая производственные вопросы. Довольно скучный очкарик-зубрила, вегетарианец позорный, излишне следует правилам, но в целом невероятно полезный тип. И будет ещё кое-кто… — Хэлл многозначительно вздернул и опустил одну бровь. — Ты увидишь завтра. Питер потёр ноющий лоб. Он ничего не понял в этой конспиративной мимике, но инженер что-то готовит, с этим просто нужно посчитаться. Хэлл, заметив его немой неразрешённый вопрос, только плечом повёл и бодро затараторил дальше: — Переходим к делу. Шестнадцать дней твоего коматоза и его последствий, висельник, наш секретный штаб разведывал, какие плоды принесли Мануэлю преступления. И вот что мы узнали. Ребята, по очереди. Прошу. — Он кивнул Нэнси. Девушка поднялась. — Сутки спустя после вашей гибели, мистер Стил, Ксавьер подвергся насильственному введению большой дозы героина в кровь. После привыкания получал повторные инъекции наркотика с периодичностью, позволяющей постоянно поддерживать его в анабиозе — то есть в постоянном обмороке, полностью обездвижив. Сегодня меня приглашали осмотреть его, состояние… — Простите, что перебиваю, мисс Ван Дер Грот. Почему вас пропустили? Мануэль не может не знать, на кого вы работаете, в его распоряжении любые врачи города. — Не любые, — быстрее всех ответил Хэлл. — Можно вызвать только своих, то есть оборотней для оборотней. Такие врачи есть в трёх местах: на Марсе — а так далеко мотаться было незачем; тут в Гонолулу, в нашем полусекретном Госпитале №1 или его филиале внутри Хайер-билдинг — и там, и там официальная бюрократическая процедура, заполнение бумаг, вопросов потом не оберешься; и попросить знакомых с лабораторного этажа, если таковые имеются — моих сотрудников, прямо или косвенно связанных с врачебной практикой. Нэнси, продолжай. — Видите ли, мистер Стил, я легко могу прикинуться дурочкой. Мы не знаем, что там на уме у Мануэля, но он ведь считает, что господин Инститорис с ним заодно. А он умеет гипнотизировать и всячески манипулировать нами и людьми. Для того, чтобы выглядеть полностью и достоверно непричастной, — добавила Нэнси с некоторой застенчивостью, — я разрешила ему промыть себе мозги, то есть поставить временную заглушку, имитирующую мою покорность и беспамятство. Коммандер проделал это по-настоящему — на всякий случай. И извлек затем мои воспоминания об осмотре Ксавьера. Состояние его организма я оценила как средне удовлетворительное, то есть не очень хорошее, но стабильное… чего не скажешь о его сознании. — Находясь в доме и не вызывая особых подозрений, я взломал защиту, выстроенную вокруг разума Кси, — подхватил Демон, тоже вставая. — Кто-то успел похозяйничать там до меня. Этот кто-то разрушил всю его память, стер целые пласты воспоминаний, стер также без остатка понятие сопротивления, а затем — настроил на полное послушание. Если Ксавьер очнется после такого, если мы не помешаем, не вернем ему хоть часть себя, он может навсегда остаться зомби. — Разумеется, этого нельзя допустить, и я такого не допущу, — вмешался Хэлл. — Я регенерирую ему поврежденную нервную ткань в ЦНС, а Дезерэтт восстановит баланс той психической энергии Кси, которую я научно пока признаю бредом сивой кобылы, но которая ответственна за принятие решений. И за пирокинез. Питер, не таращись так. Питер не таращился. Проглотил изумительную новость со спокойствием олимпийца и жестом попросил присутствующих не замолкать. Глаз не сводил с Демона, который и заговорил следующим: — Верно, здорово. Но одного этого мало. Силу воли мы ему вернем, а как быть с уничтоженными воспоминаниями? — Кроме всего прочего, я могу восстановить нижние «детские» отделы памяти и ее способность обрывочно запоминать информацию, — впервые подавший голос Дезерэтт зачем-то покраснел. — Проблема в том, что основные воспоминания Ксавьера связаны с… — Завтра, — перебил Хэлл. — Завтра я докажу вам, что это не самое трудное. Демон, продолжай. — Я разведал обстановку вокруг Кси: никакой охраны, никакого видеонаблюдения и прослушивания, кроме стандартных, встроенных в дом самим Ксавьером, внутри и по периметру. Однако они все предусмотрительно отключены, уже три недели не работают. Но не это — наша проблема. Там появилось нечто похуже. Это предмет нашего с тобой конфиденциального разговора, Питер, так что я замолкаю. — Видеокамер со стороны противника там действительно не было, — заговорил Айши. — Зато теперь его апартаменты просматриваются нами: по чертежам мастера я изготовил специальное нанооборудование и с помощью господина Инститориса установил в доме, а также в саду и на теннисном корте. За время слежки с Ксавьером неоднократно происходила какая-то… дичь? Срань? Извините, мистер Стил, но это правда что-то крайне нецензурное. Нэнси, включи проектор. Запись камерами сделана вчера. Одна стена конференц-зала превратилась в большой экран, светящийся белый прямоугольник с боковыми полосами красных помех. Нэнси еще пару раз нажала на пульт, и появилось нечеткое изображение знакомой Питеру спальни с плотно задернутыми шторами, серые и фиолетовые полутона. Справа на высоком платяном шкафу сидел Ману — маленькая цветастая фигурка, болтающая ногами. Но в самом центре кадра — смятая постель, неровные волны одеяла. Лежащий на этих волнах оборотень, спящий мертвым сном, неожиданно поднялся в воздух и начал неспешно летать по комнате. И комментарий так некстати… обжег уши Питера, невольно прикипевшего к абсурдной сцене. — Траектория полета произвольная, продолжительность — тоже. Но самое странное то, что часто сидящий там Мануэль не обращает на аномалию никакого внимания, только иногда голову роняет себе на грудь, так резко, будто отключается в нарколепсии. Также удалось установить, что полеты Ксавьера всегда начинаются после приема очередной дозы героина. Его колет только Ману и после процедуры просто отходит и устраивается где-нибудь в углу — ну или на шкафу, как на этой записи. Но если каждый полет начинается с героина, то не каждая введенная доза им сопровождается. Я остерегаюсь делать ложные выводы, Хэлл попросил нас оставить это вам, мистер Стил. Кобальт некоторое время молча на него смотрел. Простейшее объяснение само влезало в голову, и если бы еще она так адски не раскалывалась… — Айши, а вы уверены, что это не проделки врагов с пленкой? Они могли узнать о шпионаже и одурачить нас, смонтировав… это. — Я был там, Петрус, — возразил Мэйв. — С риском быть пойманным с поличным я трижды напросился к Ману в гости, единожды был допущен в район спальни, увидел все собственными глазами через незаметно запущенного из сумки фотодрона. Я сам отладил и настроил его для съемок в полумраке. Он незаметно фотографировал, хм, «это» до полной разрядки, передал по Wi-Fi и самоуничтожился. Держите распечатанные снимки. — Мэйв профессионал, картинки отличного качества, не сомневайся ни в чем, Питер. — Хэлл передал ему со стола фотографии. — Теперь мой черед. В самом начале операции, когда я собрал команду, я высказал одну догадку. Я превосходно знаю семью своих подопечных, их связи, преданность себе и преданности друг другу, на основании чего заявляю, что Мануэль — это не Мануэль. То есть оболочка — его, но им кто-то управляет, как под длительным, непрерывным и очень сильным гипнозом, недоступным никому, даже Демону. И если предположить, что такой могущественный недобожок прозомбировал голову Ксюни, заставляя забыть нас и бесконечно балансировать на границе с небытием, то подлецу ничего не стоило проделать то же с его братом — Ману, кстати, послабее будет. Вследствие этого, прошу отношение к Мануэлю радикально поменять. Есть немаленький шанс, что он нам не враг, а еще одна жертва, безвольное орудие в руках настоящего зла, которого у нас не было возможности разгадать без твоей помощи, детектив. Ой ли? Чего вы тут не можете без меня? — Я подтверждаю гипотезу, детектив, — Демон скривил губы. — Настоящий Ману полжизни мечтает обручиться со мной, а этот… — Спасибо, я понял, — Питер наконец перестал жрать киллера глазами. — Спасибо всем, кто выступил. — Он вернул фотографии на стол, одну припрятав в карман пижамы. — Кто остался? Серафим? Вы что-нибудь еще хотели сказать? Дезерэтт покачал головой и дематериализовался. — Все свободны до завтрака. — Хэлл тронул своего пациента за руку. — Если буду нужен, я на кухне, делаю отбивные. Если голова заболит до невыносимости, сходи к Нэнси, она вотрет тебе в рану лекарство. Но морфин не проси. Если… — Я справлюсь, Хэлл. А ты всегда заботливее матери Терезы? — Я дорожу тобой, менестрель, — Солнечный мальчик печально улыбнулся. — Оставляю тебя наедине с Демоном. Только не трахайтесь в конференц-зале, для этого другие помещения есть. — Он никогда не уймется со своими шуточками! — проворчала Нэнси, догоняя начальника.