The dehydration of your flowers still alive

Буйно цветëт там, где другие не выживают

Где-то в теплице нежно завывал Дюран-Дюран. Айви забыла выключить радио, и оно превратилось в кузнечика — такие же нулевые шансы отыскать его в густой траве. Испорченный звук старых динамиков был в самый раз для раннего утра. Подремав в общей сложности полтора часа, Освальд сам себе изобрëл перекус, налил в кружку новую порцию виски и добровольно спустился в оранжерею; всë-таки появилась у этого места какая-то привлекательность. У Айви не было мобильного телефона. Предполагалось, что она скоро вернëтся с новостями, и какая-то часть Пингвина нервно дрожала в тревоге. Прочие части пытались собраться в единое целое, учитывая ту самую серую нереальность. Он давным-давно перестал себя понимать. Довольно сложно, как раньше, лелеять своë драгоценное эгоистичное «я», когда оно рассыпалось и заново тасует фрагменты вокруг пылающего ядра. Ночью Освальд кашлял кровью, выплюнул какие-то фиолетовые лепестки — и почти что не обратил на это внимание. Если смерть заберёт его в третий раз, то пускай, благо теперь она действует крайне оригинально. Всю жизнь Кобблпот доказывал окружающим, как он умëн, хитëр и достоин всяческих похвал. Если неубеждëнные смеялись, он их попросту убивал, принося в жертву своему тщеславию. Кажется, даже после этого остывающие тела ему не верили. Из всех миллионов лишь один человек смотрел на Освальда как на равного. Лишь один человек показал ему истинную любовь — и отобрал в самый нужный момент, беспощадно столкнув с пирса на дно вечности. Пингвин сознавал головой, что на этом всякая любовь имеет свойство заканчиваться навсегда, а вот его — не кончилась. Вынув из себя целый слюнявый букет, он всë-таки включил телевизор в надежде увидеть Эдварда в новостях. Не увидел — и был готов плакать от жгучего желания обнять Нигму до цветных кругов перед глазами. Прости, что убил Изабеллу. Прости, что отобрал у тебя шанс побыть кем-то нормальным. Я поторопился. Возможно, год или два пробежали бы незаметно, и тогда мы бы закопали еë вместе, задушенную и расчленëнную. Но теперь я знаю, чего хочу по-настоящему. Это цветочное безумие — просто нелепая помеха. Спорим, у тебя глаза на лоб вылезут, когда я покажу тебе свой ботанический сад? Часть, вышедшая из-под пера Хьюго Стрейнджа, пришлась довольно кстати. Мëртвое равновесие нашло, куда гармонично прилепить этот лабораторный осадок. Когда Айви придëт, стоит сказать ей спасибо, и она будет помогать дальше куда охотнее. Кажется он уже слышал стук входной двери... Чутьë выбросило Освальда из уютного кресла и заставило схватить ржавый секатор, валявшийся в поле зрения. В дом зашёл кто-то ещë; судя по всему, целая толпа, и наверняка все вооружены. К сожалению, затаиться в зарослях Кобблпот не успел; из дверного проëма вынырнули два бугая со стволами наперевес, держа Айви в заложниках — и женщина, которую Пингвин надеялся встретить когда-нибудь потом. — Надо же, — тянет медовый голос, заглушая, радио. — Это действительно ты. Здравствуй, Освальд. Как и всегда, Фиш Муни выглядела безупречно. Она любила часто менять образы — один выразительнее другого — однако мощь и стальная выдержка прослеживалась в каждом из них. Застигнутый врасплох, Освальд всë же смог порадоваться тому, что в последний раз они хорошо расстались. Серая недействительность кончилась; её целиком вытеснила аура Готэма и его криминальной принцессы. Новый цикл уже раскрутил колесо, и пора было делать новые ставки. — Клянусь, я им ничего не говорила! — взвилась Пеппер. — Они схватили меня на обратном пути! — Помолчи, пока взрослые беседуют, — осадила Муни. — Точнее, пытаются беседовать. Ну же, Пингвинчик, это в конце-концов невежливо. — Да, разумеется, — выдохнул Освальд, но садовый инструмент оставил при себе. — Здравствуй, Фиш. Мне ведь точно можно так тебя звать? — Мы, конечно, не друзья, но формальности уже излишни. Я ничего не забыла. — Рад слышать. Откуда ты узнала, что я жив? Специально выслеживала? — Чистая случайность. Мои люди видели, как девчонка вытащила тебя из реки, и вышли на этот сарай. Однако нам пора. Ты засиделся в гнезде и отвратительно выглядишь. — Я просто болею, — развëл руками Пингвин со своей фирменной улыбкой. Да, по сравнению с Фиш он казался подростком-неудачником, прочно забившим на всё из-за перманентной депрессии. Его ликорис вырос куда крепче обычных цветов, но ему совсем не нравились плотно облегающие рубашки и пиджаки. Неожиданно став частью его организма, паучья лилия обзавелась нервными окончаниями и теперь каждым алым лепестком осязала пространство. Если сдавить еë даже на короткое время, она чесалась и ныла так, что таблетки не помогали. Пришлось лазить по шкафам и комодам в поисках новой одежды. Результатом стали мешковатые брюки, широкая футболка и безразмерная толстовка с белым принтом на груди. Конечно, респектабельности никакой, но зато максимально комфортно, и кончики цветка только легонько щекочутся о ткань. На краткий миг он даже посочувствовал Фиш: вряд ли ей удобно зимой на каблуках, да ещë при глубоком декольте. Быть всё время грозным и красивым весьма утомительно... Интересные мысли, а главное — вовремя! Стрелять можно и в пижаме, и голым, знаешь ли. Не отклоняйся от темы. — Сочувствую, — ледяным тоном отрезала Муни. — Шевелись. — Нет, ты не поняла, — Кобблпот отступил на шаг назад, уклоняясь от цепких женских пальчиков. — Я болею так, что тебе придëтся объяснить мне свои планы. К сожалению, я живой очень ненадолго, и мне плевать, застрелишь ты меня сию секунду или завтра. Интуиция подсказывает, что от моего трупа толку будет ноль. Прошу тебя — пожалуйста — объясни в двух словах, что происходит. — Скоро узнаешь, дорогой, — зловеще пообещала Фиш, всë-таки сцапав его за острый подбородок. В следующий момент произошло сразу несколько крайне неприятных событий. От прикосновения бывшей покровительницы разошëлся странный импульс. То ли игра воображения, то ли в самом деле по коже пронеслась солнечная вспышка, но эффект немедленно ударил в стратегически важные точки. Внутри головы будто взорвали связку динамита, на сердце и лëгкие так и вовсе не пожалели целого армейского склада. Пингвин упал сначала на колено, потом на четвереньки; его беспощадно стегало кашлем, как электрическими разрядами. С очередными багровыми сгустками на полу оказались широкие жëлтые лепестки. Кожу в районе сердца натянуло и с тихим ужасающим треском порвало несколько раз. Единственный плюс ситуации — пачкать чужую толстовку было не жалко. — Божечки, нет! — издалека послышался голос Пеппер; она вырвалась из хватки амбала и рухнула рядом, обхватив Освальда за трясущиеся плечи. — Дыши! Дыши! Ещё парочка таких приступов тебя доконает. Скорее всего, быстрее, чем найдëтся какое-то лекарство... и нет, как считаешь? Проверим? Ой, блять, заткнись. Парадоксально, однако его собственные разные голоса помогли остаться в здравом уме. Весь нечеловеческий запас боли протащили в игольное ушко, и Освальд выдержал. Голова кружилась, холодный пот намочил позвонки, а любопытство всë-таки пересилило. Задрав слои одежды до горла, Кобблпот посмотрел вниз на грудь; там, все измазанные в красных струйках, зацвели сразу четыре лимонных чашечки. Сквозь металлическую вонь даже прорезался их аромат — сладкий и травянистый. Рехнуться можно. Они ещё и пахнуть умеют... — Изумительно! — протянула Фиш, едва держась прямо после применения способности. — Какая прекрасная болезнь! Значит, на твою могилу букетов можно не носить. Думаю, Хьюго Стрейндж с удовольствием посмотрит на тебя, если останется время. Вот тебе моя благодарность за то, что ты сейчас пойдëшь со мной. — Я всё тебе расскажу, — зашептала Айви, помогая подняться. — Снаружи такое творится!.. Я была в участке, но Ли уже ушла оттуда насовсем!.. Прости меня, там не нашлось врачей, которым я могла бы отдать твои образцы, они всë ещё у меня с собой... — Ничего, — силы на ярость у Пингвина кончились ещё неделю назад; вяло переставляя ноги, он концентрировался на том, чтобы не упасть. — Если я попаду к Стрейнджу, так даже лучше. Останься здесь, Айви. Спасибо за всë. Ещё встретимся. — Нет, я с тобой! — чуть не расплакалась Пеппер. — Я тебя не брошу! — Делай, что говорю, — получилось коротко, властно и жëстко, как у настоящего босса мафии. Как по мановению волшебной палочки Айви успокоилась и разжала руки, отпуская его в последний полëт. — Освальд, у меня нет времени на бесконечные реверансы, — раздражëнно произнесла Муни. — Я была достаточно любезна. Ещё секунда — и я вырву твои цветы себе на бутоньерку. — Не утруждайся, Фиш. Я и так исполню всë, что скажешь. Идём. На выходе он успел содрать с вешалки чëрную дутую куртку. В карманах, куда он спрятал секатор, нашлись тридцать мятых баксов, пластинка жвачки и круглые тëмные очки. Хлëстким движением Освальд расправил дужки, примостил окуляры себе на нос, а жвачку сунул в рот, чтобы перебить вкус спирта и немного протрезветь. Прежний Кобблпот бесился до невменяемости где-то далеко на краю сознания. А нынешний Кобблпот знал, что, быть может, в эту самую секунду по-настоящему стал кем-то другим.