Мальчик-пианист

Два месяца неотрывно Чимин играет на пианино, лишь бы не ложиться под гнусного Ким Намджуна. Омега знает, что тот играет, дает видимость выбора, но он будет за неё хвататься всеми силами, лишь бы сохранить достоинство. От прислуг он слышал, как Ким нервничает от того, что его власть уплывает, а способствует всему этому Чон Чонгук. Чонгук пообещал политическим лидерам, что власть вернется к ним, пусть только сейчас отвлекут внимания Кима. Но главного сообщения Чимин все еще не мог услышать, а именно от своего братишки и сына. Он надеялся, что тот в безопасности. — Играй! — сердился Намджун. — Хорошо, — омега, как обычно сел и начал играть на инструменте, но неожиданно вздрогнул, когда по клавишах рассыпали стекло и иголки. — Намджун? — Что? Ты думал, я позволю тебе вечно играть? Ох уж, нет, ты прекрасный пианист, но твоя игра тебя не спасет. — Ты псих. — омега смотрел на клавиши, уже хотел было нажать, но его руку перехватили. — Что теперь? — Догадайся, — хмыкнул альфа. — Достаточно игр, — Намджун сел на стул, — танцуй. Живо! Чимин встал и начал медленно двигать бедра, ему было так стыдно, как будто он предает Чонгука, но нужно было думать о себе, а не о ком-то. Намджун встал со стула и обнял за талию младшего, оставляя поцелуи на шее, а затем впился клыками в старую метку, перекрывая новой. Крик боли был очень сильным и, если бы альфа не держал его за талию, то омега упал бы на пол. Намджун взял на руки омегу и положил на стол, а сам куда-то отошел. Чимин надеялся, что его оставят в покое, но он был не прав. Он чувствовал, как его раздевают, переворачивают на живот, раздвигают ягодицы, как что-то жидкое попадает на дырочку, а затем резкая боль. И опять крик, боль пронзила все тело омеги, отчего альфа лишь начал смеяться. Сейчас он откровенно издевался, насилуя стеклянной бутылкой из-под вина. Слезы капали на стол, Чимину хотелось сбежать, спрятаться под одеялом и ждать, когда придёт Чонгук его спасать, но этого не было. Почувствовав, что бутылка покинула его организм, он выдохнул, но ненадолго. Намджун вошел сразу и до основания, толчки были быстрыми и жесткими, никакой нежности. Чимин пытался абстрагироваться, зарыться глубоко в свои мысли, но метка жгла и феромон альфы подавлял его. Так прошел месяц, омега даже есть перестал, его кормил с ложечки Намджун, когда возвращался с работы. Омега заметил, что прислуги стало меньше, как и вещей альфы, но это его волновало меньше всего. Его психика была явно нарушена и затуманена, чтобы пережить весь этот кошмар, омега колол себе наркотики, добровольно и самостоятельно. Намджун на это лишь ухмылялся и с удовольствием предоставлял их. Часто во время секса с Кимом, ему виделся Чонгук, и он называл его имя, что очень бесило альфу, после таких случаев его избивали и запирали, но Чимину было все равно. Его тело, ему не принадлежало. В один из дней омега проснулся от жуткой жажды. Он набросил на себя рубашку и пошел вниз. Дом пронзала тишина, такое было часто, поэтому он просто выпил воды и пошел к пианино. Почему-то чувство тревоги его не оставляло. Сев за инструмент, он начал играть Реквием Моцарта. Закрыв глаза и перебирая клавиши, он вспоминал прекрасные моменты, проведённые с Чонгуком, они были так счастливы и верили в свою любовь и будущее. По щекам покатились слезы, а затем его резко схватили за шею. — Это последняя наша встреча, Чимини, — ухмыльнулся Намджун. — Твой милый Чонгук знатно мне жизнь портит. — Он повернул голову омеги в сторону, где стояла маленькая камера. — Помаши своему любимому, ты ведь из-за него выцарапал эту глупость на руке! — сердился Ким. Чимин посмотрел в камеру и лишь губами сказал: «Я люблю тебя», а затем закрыл глаза, по шее прошлось острое лезвие и хлынула кровь. Омега задыхался, схватив себя за горло. Намджун взял камеру и повернул к себе лицом, — это мой подарок тебе, Чон Чонгук!

***

Чонгук был зол сам на себя, ведь сегодня сообщили адрес, где все время находился Чимин, и альфа там был, но не пришел и не спас своего любимого. Ему, кажется, что машина едет слишком медленно, его не останавливает ни красный свет, ничего. Он останавливается у ворот, но они открыты. Страх, что он опять упустил омегу, пробирает его тело, забежав в дом — он застывает. Чонгук не верит своим глазам, по щекам катятся слезы, не веря тому, что видит. Чимин лежит на полу в луже своей же крови, на пианино лежит коробка, но он падает на колени и прижимает к себе омегу. Чонгук воет в голос, целует любимые губы, но они не отвечают. — Малыш, — продолжает плакать Чонгук, — мой милый… Мини, открой глаза, ты же еще теплый, я опоздал… — продолжал плакать альфа. Тэхен стоял в двери молча, тихо проживая потерю друга, как и полицейские, которые все время ехали следом. — Нам нужно… — подал голос капитан. — Дайте ему еще пару минут… — тихо попросил Тэхен. Он быстро вытер слезы со своих щек, и подошел к другу, он присел рядом. — Гук… — У него даже глаза открыты, ощущения, что он просто лежит. — Полицейские здесь, им нужно тело доставить в морг… — с трудом проговорил альфа. — Я знаю… знаю… я был возле этих ворот где-то три месяца назад… — Ты не виноват. — Я виноват в своей слабости и любви к нему. — Чонгук закрыл любимые глаза, оставив поцелуй на каждом из них. — Прости меня, моя любовь. — И последний в губы. Чонгук не замечает того, что весь в крови, что на него смотрят, он, как в тумане. Чонгук идет в сад, он красивый и пустой одновременно, альфа бежит от посторонних глаз, а затем падает на колени и кричит, что есть мощи. В один момент его жизнь просто оборвалась.

***

Хоронили Чимина на главном кладбище в Сеуле. Пришло достаточно много людей, все те, кто когда-то знал. Бэкхен держал на руках ребёнка и тихо плакал, Тэхен лишь гладил мужа по спине, он боялся за друга, что полностью закрылся в себе, еще больше его смущало то, что Чону передали какую-то коробку, после которой Чонгук замолчал. Когда все разошлись, то только тогда Чонгук смог подойти к могиле, где было написано: «Пак Чимин — любимый брат, друг, омега, который не познал всех прекрасных моментов в этой жизни.» — Он любил жизнь и был сильным человек, он был — мальчиком-пианистом, — подал голос Чонгук, когда к нему подошел отец. — Сын… — Ты предал его и меня, отец. — Чонгук… — мужчина тяжело вздохнул. — Признаю, что я виноват, но что теперь делать? — Найди мне его, найди мне Ким Намджуна. — У него кто-то из верхушек есть, они его спрятали. — Найди мне его, отец! — И что тогда? Убьешь его? — Да. Так и поступлю, — альфа повернулся лицом к отцу. — Намджун оставил мне видео… — он перевел дыхание, — он постоянно снимал, как насиловал Чимина, как бил его и убил. Отец, прошу… — Они могут тебя убить, думаешь, твой омега этого хотел? — У меня нет выбора, отец, прошло две недели с его смерти, а мне, кажется, что меня режут без ножа каждый день. — Чонгук… — подал голос Тэхен. — Убить его не выход, пусть его судят. — Нет! — альфа был зол, — он должен страдать! — Ты же не палач, сын, — недовольно посмотрел на него старший. — Я им стану. А вы, если не хотите помогать, то не путайтесь под ногами. — Чонгук, — Тэхен посмотрел вслед другу. — Я все сказал, если вы не со мной, то против меня!

***

Бэкхен укладывает сына спать, за второй беременности у него не такой сильный токсикоз. Ему больно от потери Чимина, они так хорошо проводили время вместе, он был единственным омегой, который принимал Бэкхена со всеми его загонами, а что же теперь? Он потерял друга и поделать с этим ничего нельзя. Вытирая слезы, он слышит, как в дверь квартиры звонят. Выругавшись он быстро бежит к ней, чтобы Марк не проснулся и открыв, — застывает на месте. Перед ним стоит истощенный Феликс с маленьким свёрстком на руках, а по щекам катяться слезы. — Это?.. — Бэкхен стоит в двери. — Это маленький Чон Чонгук, я не смог раньше прийти к тебе, за мной была слежка, а потом малышу стало плохо, мы легли в больницу и почти два месяца пробыли там. — Иди сюда, — Бэкхен раскрыл руки, а затем почувствовал чужие объятия и слезы. — Я виноват в смерти моего Чимина. — Как и мы все… — продолжал плакать омега, — ты просто ребёнок, ты сохранил самое важное для него. — Где Чонгук? — Тэхен ищет его уже второй день, но тот просто исчез в погоне за местью.